— Но может быть, султан согласится взять за нее выкуп? — с надеждой в голосе проговорил граф.
— Об этом и речи быть не может, милорд. Вашу дочь купил не просто евнух, а Хаджи-бей, ага кизляр султанского гарема. Это самый могущественный человек в серале Баязета помимо самого султана. Он вообще редко покидает Константинополь. В его обязанности не входит покупка женщин для гарема. Однако люди говорят, что на этот раз он путешествовал вдали от турецкой столицы в течение нескольких месяцев. Говорят, ага купил в Багдаде какую-то китаянку, а в Дамаске — красавицу блондинку. Когда стало известно, что в Кандии на аукцион будет выставлена ваша дочь, он тут же поспешил туда. Совершенно ясно, что леди Джанет наряду с двумя другими девушками приобретена им не просто так, а с какой-то определенной целью. О выкупе не может быть и речи.
Спустя полтора месяца убитый горем Патрик Лесли, его сын Адам и Мэри Маккей вернулись в Шотландию. Когда король вскоре осмелился предложить графу новый дипломатический пост, тот взорвался;
— Я отдал вам три года своей жизни и в результате потерял единственную дочь, Джеймс Стюарт! Больше вы не получите ничего! Я возвращаюсь в Гленкирк, и будь я проклят, если вы еще хоть раз увидите меня!
Рудольфе ди Сан-Лоренцо переживал потерю невесты всего три месяца, а потом его отцом были проведены соответствующие переговоры, и молодой герцог обвенчался с тулузской принцессой Марией-Еленой.
Часть II. САЙРА. 1493 — 1494
Глава 9
Третий сын султана Баязета, Селим, был высоким стройным юношей. От матери ему передались серые глаза и светлая кожа. Волосы у него были темные, чуть вьющиеся. Высокие скулы, тонкий, четко очерченный нос, узкие чувственные губы. Его гладко выбритое лицо неизменно хранило серьезное выражение.
Поскольку Селим был младшим сыном султана и шансы его когда-нибудь занять отцовский трон официально были весьма невелики, на него мало обращали внимания начиная с самого его рождения. Это вполне устраивало его мать, которая не могла забыть об убийстве своего первенца и радовалась, что Селим растет как бы в тени.
С разрешения деда Селима султана Мухаммеда Киюзем и ее сын стали жить в стороне от гарема, в самой удаленной части Эски-сераля, которая называлась Двором тюльпанов. Их ревниво охраняли наиболее доверенные ага кизляру люди из числа солдат и немых евнухов, а прислуживали фанатически преданные рабы. Мать с сыном редко покидали пределы своего жилища, и вообще Селим воспитывался и рос в обстановке почти полной изоляции.
Подобный образ жизни не мог не наложить своего отпечатка на ребенка. Он редко улыбался и, играя, никогда не поднимал веселого шума, как это свойственно детям. Когда ему исполнилось три года, он говорил и поступал так, как будто ему было уже по крайней мере лет семь-восемь. Селим с младенчества воспринял уроки бдительности и осторожности, преподанные ему матерью, и неизменно сторонился чужих людей, которые, впрочем, весьма редко показывались во Дворе тюльпанов.
С некоторых пор тайком от матери и своих нянек Селим стал выбираться из покоев, чтобы навестить, например, отцовскую конюшню или тихо поиграть одному в султанском саду. Он всегда был настороже и предпринимал все меры к тому, чтобы остаться незамеченным. Селиму никто прямо не говорил, что его жизни угрожает опасность, но мальчик интуитивно чувствовал, что чем неприметнее он будет, тем дольше проживет.
Однажды — Селиму тогда было шесть лет — он сидел на дереве, спрятавшись в густых ветвях, в султанском саду, как вдруг увидел своих братьев. До сих пор он ни разу в жизни не встречался ни с одним мальчиком, поэтому его охватил большой соблазн слезть с дерева и присоединиться к ним, но внутренний голос удержал юного принца от опрометчивого шага, и Селим остался на месте. Позднее он расспросил о них своих сестер Лейлу и Эйши, дочерей госпожи Рефет, которые были единственными детьми, допускавшимися в дом его матери.
Тот, что постарше, был принцем Ахмедом, наследником султана. Ему уже исполнилось десять лет, но он был нисколько не выше Селима — толстый, с кожей оливкового цвета, в прыщах, с темными колючими глазками. Он держался высокомерно и частенько побивал своих слуг, если те мешкали с исполнением его приказов. Понаблюдав за ним какое-то время, Селим даже обрадовался, что усидел на дереве.
Второй мальчик был выше Ахмеда. У него были темно-русые вьющиеся волосы и большие голубые глаза. Он держался со всеми чрезвычайно серьезно и был неизменно вежлив с теми, кто служил ему. Это был восьмилетний принц Коркут. От него веяло таким царственным благородством, что даже Ахмед не осмеливался смотреть на него свысока при их встречах, которые были, впрочем, весьма редки. Селим чувствовал, что, будь воля Коркута, этих встреч не было бы вовсе, но законы вежливости следовало соблюдать.
Примерно год Селим просидел на дереве, из-за густых ветвей наблюдая за братьями, которые играли, как правило, отдельно друг от друга со свитскими. У принцев были свои дворы и свои придворные. Селим часто спрашивал себя, сидя в засаде: «Почему они могут свободно играть в дедовском саду, а я не могу?» Но он держал эти мысли при себе, ибо знал, что если спросит об этом у матери, она прознает про его тайные вылазки из Двора тюльпанов, и за ним станут приглядывать еще строже.
Однажды он услышал снизу голос:
— Почему ты все время там прячешься?
Селим вздрогнул от неожиданности и не нашел ничего лучшего. как ответить:
— Чтобы меня не было видно.
— А зачем тебе это?
— Мама говорит, что так надо.
— А кто твоя мама?
— Киюзем-кадина.
— А, так, значит, ты мой брат Селим!
Селим глянул вниз, и на его лице показалась робкая улыбка.
— А ты мой брат Коркут, сын Сафийе-кадины. Мальчишка, стоявший под деревом, рассмеялся:
— Верно, братишка. Ну что ж, раз ты упорно не желаешь слезать, придется мне самому взобраться к тебе. Если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету.
Так завязалась дружба между двумя принцами. Однажды Селим открылся матери, которая сначала пришла в ужас от всего услышанного, но после долгих уговоров все же согласилась допускать Коркута во Двор тюльпанов.
К радости Киюзем, принц Коркут оказал на становление младшего брата самое благотворное влияние. Коркут, как и отец, проявлял большой интерес к наукам и стал следить за тем, чтобы Селим, который раньше не отличался особенной тягой к знаниям, занимался с большим прилежанием. В Эски-сераль тайком приходили лучшие умы Османской империи, дабы приобщить к накопленной человечеством мудрости двух мальчиков. Очень скоро Селим всерьез увлекся занятиями и с некоторым удивлением обнаружил, что ему это нравится. Он был не таким одаренным, как отец и Коркут, однако в результате получил весьма недурное образование.
Когда дед Селима, султан Мухаммед Завоеватель, умер, на трон был возведен его сын, отец Селима. Когда Селиму исполнилось четырнадцать, султан Баязет послал его вместе с матерью в город Магнезию, дабы Селим познавал там науку государственного управления и представлял султанскую власть.
Извечная соперница Киюзем Бесма пыталась отговорить султана от этого назначения, утверждая, что его младший сын — полный идиот и что Магнезия под его началом зачахнет. Однако Баязет решил, что вторая жена просто ревнует. Он не мог знать, что незадолго перед тем Хаджи-бей нарочно разыграл перед Бесмой спектакль: несколько раз позволил ей увидеть принца Селима издали, а самого мальчика научил прикинуться слабоумным. Сделано это было для того, чтобы усыпить бдительность Бесмы. Все это было составной частью хитрого плана ага кизляра. Бесма должна была прийти к заключению, что Селим ни на что не годен и не представляет никакой опасности.
В Магнезии Селим наконец получил известную свободу и возможность быть самим собой, ибо Бесма настолько успокоилась, что даже не стала посылать шпионов, которые бы приглядывали за юным принцем. Селим быстро возмужал, превратившись из нерешительного, робкого подростка в сильного, уверенного в себе молодого человека. Уроки вместе с Коркутом не прошли для него даром, и он управлял своим уделом весьма успешно, строго придерживаясь государственных законов империи и канонов ислама.
Одновременно, еще не зная о планах своей матери и Хаджи-бея, юноша стал потихоньку задумываться о власти. Начал осторожно прощупывать почву, искать для себя будущих сторонников. Однажды он случайно спас жизнь хану крымской орды, который гостил в Османской империи. Тот, вернувшись домой, на все лады стал прославлять Селима и в благодарность за свое спасение послал турецкому принцу отряд своих отборных конников, которые стали личной охраной Селима.
Он взрослел, и хотя отказался от романтических юношеских грез гораздо позже, чем его старшие братья, Хаджи-бей и Киюзем решили, что ему пришла пора узнать женщин. Селиму исполнилось семнадцать, и он настолько четко представлял свое сложное положение, что даже не удивился, когда мать и ага сказали ему, что о детях думать пока рано, — Женщины и дети сделают тебя уязвимым для козней Бесмы. Когда твое положение упрочится и ты близко сойдешься с султаном, твоим отцом, когда у тебя появился собственный гарем, в котором будут не только красивые, но и умные девушки, только тогда ты сможешь иметь сыновей, — говорил ему ага. — А пока стоит попросить, и к тебе приведут самых соблазнительных и искусных в любви девушек. Все они стерильны, так что тебе не о чем беспокоиться.
Он взрослел, и хотя отказался от романтических юношеских грез гораздо позже, чем его старшие братья, Хаджи-бей и Киюзем решили, что ему пришла пора узнать женщин. Селиму исполнилось семнадцать, и он настолько четко представлял свое сложное положение, что даже не удивился, когда мать и ага сказали ему, что о детях думать пока рано, — Женщины и дети сделают тебя уязвимым для козней Бесмы. Когда твое положение упрочится и ты близко сойдешься с султаном, твоим отцом, когда у тебя появился собственный гарем, в котором будут не только красивые, но и умные девушки, только тогда ты сможешь иметь сыновей, — говорил ему ага. — А пока стоит попросить, и к тебе приведут самых соблазнительных и искусных в любви девушек. Все они стерильны, так что тебе не о чем беспокоиться.
Принц доверял матери и ага кизляру безоговорочно, поэтому не спорил. Что же касается Бесмы, то ее поначалу сильно испугал большой интерес, который юный Селим проявил к женскому полу, однако, когда по прошествии длительного времени ни одна из женщин не забеременела, Бесма успокоилась. Откуда ей было знать, что Хаджи-бей приводил к Селиму только стерильных девушек? Злорадствуя, она сообщила как-то своему Ахмеду — Семя твоего младшего братца, как песок пустыни, в котором ничего не растет.
Годы шли, и вот за несколько дней до того, как Селиму должно было исполниться двадцать четыре года, Киюзем слегла. Извещенный об этом ага спешно прибыл из Константинополя в Магнезию.
Киюэем к тому времени стало уже совсем худо. Увидев ее, ага был потрясен. Было ясно, что женщина умирает, и она сама не делала вид, что не осознает этого.
— Вот видишь, Хаджи-бей, пришло и мое время. Слезы навернулись ему на глаза. Он взял в свои ладони ее маленькую изящную руку.
— Пора действовать, Хаджи-бей, — проговорила Киюзем. — Ты должен от моего имени взять с султана обещание, что он даст в удел Селиму, когда мальчику исполнится двадцать пять, Крым. Это ближайшая к Константинополю провинция. И девушек, Хаджи-бей! Баязет должен позволить Селиму выбрать из отцовского гарема несколько девушек. До сих пор ни один султан не оказывал такой чести своему сыну. Это будет первый случай, который должен произвести глубокое впечатление на весь народ и упрочить положение Селима. Бесма не посмеет сделать ему что-то, если он близко сойдется с султаном.
— Все будет исполнено, моя госпожа. Я не подведу вас.
— Девушки должны быть особенные. У тебя уже есть такие? Их необходимо подготовить заранее.
— Пока я еще не нашел их, но найду. Для этого мне придется самому отправиться из Константинополя.
Киюзем обеспокоенно взглянула на него:
— Начнутся пересуды. Ведь ты ага кизляр, а не обычный евнух, который разъезжает по рынкам, скупая рабынь.
— Именно потому, что я ага киэляр, никто не осмелится требовать от меня отчета в моих действиях. А думать про меня они могут что угодно, я не властен запретить это. Единственный человек во всей империи, который вправе проявить любопытство, это султан, но он мне верит как никому.
— Селима надо во все посвятить, — сказала Киюзем.
— Я сделаю это сам, моя госпожа. Принц должен проникнуться важностью и серьезностью затеянного нами предприятия. Порой он бывает горяч и порывист в своих действиях, но отныне все должно измениться. От него теперь требуются максимальная осторожность и самодисциплина.
Ага позвал принца к себе. Тот тепло приветствовал старого друга. Рабыня поставила перед ними чашечки с дымящимся ароматным кофе. Дождавшись, пока она уйдет, ага заговорил. Селим слушал молча и внимательно, красивое лицо его было серьезно, и ни одна жилка не дрогнула на нем, пока ага кизляр раскрывал все хитросплетения плана, составленного еще до появления принца на свет.
Ахмед не должен унаследовать трон отца. К сожалению, он находится под сильнейшим влиянием своей матери, безграмотной и развращенной женщины. Такой султан принесет своей стране лишь вред. Турция достойна лучшей доли, Что до принца Коркута, то это умный и весьма образованный молодой человек, но ему больше подходит роль ученого отшельника, чем султана империи. К тому же он не воин и не проявляет должного интереса к женскому полу. Если вдруг паче чаяния Коркут станет султаном, он не продержится на троне и месяца. К счастью, юноша уже известил ага кизляра, что не имеет намерений бороться за отцовский трон, и дал понять, что готов поддержать нужную кандидатуру.
— Это означает, что дорога открыта, — проговорил ага. — Первая часть плана выполнена. Нам удалось не дать тебя в обиду, пока ты рос и мужал. Мы проследили за тем, чтобы ты получил должное образование и Магнезию себе в удел. В молодости твой отец управлял именно этой провинцией, что глубоко символично.
Теперь перед нами стоит новая задача — добиться, чтобы тебя перевели в Крым, ибо этот удел находится ближе всех остальных к столице. Султан любит твою мать, и дело уже улажено. Скоро тебе исполнится двадцать пять лет. За несколько дней до этого ты покинешь Магнезию и отправишься к отцу в Константинополь, где состоится твое чествование, во время которого султан и объявит о новом назначении. После этого ты незамедлительно отправишься в Крым.
Преимущества новой должности налицо. Во-первых, в случае чего до столицы можно будет добраться всего за день-два. Во-вторых, ты станешь ближе к султану.
Хаджи-бей сделал паузу и крепко задумался. Что же дальше? Ему было совершенно ясно, что Бесма не прекратит попыток воздействовать на Баязета, стремясь опорочить его младшего сына ч продвинуть вперед Ахмеда. Но обстоятельства были таковы, что Бесма не могла себе позволить открытого сравнения одного принца с другим.
Скажем, если моральный облик Селима был безупречен, то о диких оргиях Ахмеда ходили легенды. Мать сама развратила своего сына, дабы удержать его в руках и потом через него править Турцией.
В деле государственного управления сравнение также было не в пользу старшего брата. Если Магнезия процветала и в ней царили мир и спокойствие, то восточная провинция на границе с Персией, которая была под началом Ахмеда, являлась постоянной головной болью султана.
Бесме оставалось рассчитывать лишь на то, что ей удастся не допустить сближения отца с младшим сыном. План был прост: она по мере сил будет накачивать султана ложью относительно Селима, а потом, да поможет Аллах, Баязет помрет, так и не узнав правды.
Что ж, это до поры до времени устраивало Киюзем и ага кизляра, ибо удаленность Селима от султана обеспечивала последнему большую степень свободы. Однако, кажется, пришло время отцу познакомиться поближе со своим сыном и увидеть, кем он стал. Для этого необходимо поселить Селима ближе к столице. А идея с выбором девушек из отцовского гарема была просто великолепна. Такой щедрый дар со стороны отца сыну должен был указать всему народу Турции на особую степень близости между ними.
Потом у Селима родятся сыновья, и его положение упрочится. Хаджи-бею, кстати, было известно, что принц Ахмед стал с некоторых пор предпочитать женщинам красивых мальчиков, откуда же тут взяться сыновьям?
Итогом всего должно было стать решение султана лишить Ахмеда звания наследника и передать его младшему сыну.
Селим терпеливо выслушал ага кизляра до конца. Он не сказал своему другу, что и сам еще давным-давно задумал опередить старшего брата и сесть на отцовский трон. Селим знал своих братьев гораздо лучше, чем они знали себя сами. Он не был ни праздным искателем земных наслаждений, как Ахмед, ми фанатичным подвижником науки, как Коркут. У Селима был только один кумир, один человек, жизнью и делами которого он восхищался. Дед.
Ему было почти тринадцать, когда Завоеватель умер, поэтому Селим помнил деда очень отчетливо. Мухаммед жил на территории Иени-сераля, откуда мог надзирать за строительством своего нового дворца. Однажды он распорядился, чтобы к нему привели внуков. Ахмед и Коркут явились вместе со своими многочисленными свитскими, а семилетнего Селима сопровождал лишь один слуга.
Мухаммед удивленно повел бровью, подметив эту разницу, но промолчал. Когда для развлечения позвали борцов, которые устроили перед старым султаном и его внуками зрелищные поединки, Ахмед хвастливо заявил, что может положить любого из них на лопатки. Старик ничего не сказал, но во взгляде, который он бросил на толстого хвастуна, была открытая неприязнь. В результате одного лишь Селима дед пригласил к себе в Иени-сераль. Когда внук спросил, почему именно ему оказана такая честь, старик ответил совершенно искренне, чему сам был немало удивлен:
— Потому что только ты. Селим, достоин того, чтобы постигать мою науку.
— Что это за наука, дед?
— Я сделаю из тебя воина. Величайшего воителя всех времен и народов. Начиная с этого дня ты станешь учиться военному делу у моих людей. Дважды в неделю мы будем встречаться с тобой тайно, ибо я не хочу, чтобы об этом прознала Бесма, и я буду проверять твои знания. Я сам открою перед тобой секреты тактики, которая позволила мне выйти победителем из многих сражений и подарила мне редчайшую и драгоценнейшую жемчужину — Константинополь. Когда я умру, Турции не нужно будет опасаться за свое будущее, ибо у нее будешь ты.