— Бедный, — хлюпала Меридит, гладила любимого брата по бледной щеке. — Ну почему ему всегда больше других достается?
— Потому что он не желает развивать свою демоническую сущность, цепляясь за спригганскую! Сам виноват! — бессердечно откликнулась Энка. — И вообще, нам всем хорошо досталось. У меня уже рука отваливается, столько мечом махать пришлось!
На самом деле сражение длилось меньше, чем показалось его участникам. Даже солнце еще не село. До темноты удалось оборудовать место ночлега: прямо в центре дольмена развели хороший костер, устроили лежанки из хвороста. Сухие ветки пришлось обламывать прямо с деревьев, весь валежник в округе оказался сырым и заляпанным гадкой тиной. Потом Аолен привычно начертал защитные круги, целых три. Врагов больше не нужно было бояться, навеки упокоились они в недрах холма. Но мало ли какая еще дрянь могла гнездиться в здешних местах? Зло всегда притягивает зло.
Спалось всем плохо. Проклятые ушли из жизни, но не хотели уходить из ночных кошмаров. До самого утра продолжалась призрачная битва.
Утро же выдалось чудесное. Свежее, розовое, чуть подернутое туманной дымкой, умытое холодной росой — такое бывает лишь ранней теплой осенью. В воздухе, гонимые легким ветерком, проплывали серебристые паутинки, на кусте шиповника фонариками пламенели ягоды, какие-то птицы щебетали в вышине, не особенно мелодично, но весело. Лес освобождался от векового проклятия.
Хельги всего этого, разумеется, тоже не увидел. Он спал. Меридит, злобно поглядывая на эльфа и сильфиду, заявила, что лично изничтожит всякого, кто вздумает ему помешать. Для пущей наглядности она даже извлекла из ножен меч.
Пока Энка, тихо ворча о сонных тетерях и бешеных дисах, варила грибной суп (портила грибы, по определению Ильзы), а остальные ломали сушняк для костра, Рагнар пошел посмотреть, какие изменения в окружающем ландшафте произвел Хельги. Вернулся он совершенно ошеломленный:
— Я знаю это место!!! Я бывал здесь раньше!!! То есть позже. Это Холм Героя и Вдовье озеро! Мы здесь однажды лагерем стояли, представляете?!
— А почему они так называются? — заинтересовался Эдуард. Поверженные мертвецы вовсе не казались ему героями.
— Есть одна трогательная легенда. Я не очень помню.
— Вспоминай! — потребовал принц. Он обожал трогательные легенды, хотя не признался бы в этом даже самому себе.
И вот что он услышал.
В стародавние времена жил в здешних краях благородный и отважный воин. И жена у него была, преданная и верная. Больше самой жизни любили они друг друга. Но смертью героя пал воин в страшной битве. Соратники погребли тело его, и сами боги в знак признания смелости и доблести его возвели над могилой могучий курган. Безутешная вдовица десять дней рыдала у его подножия, и от горьких слез ее родилось мертвое озеро. Ничто живое не заводится в нем, так горька вода. А на одиннадцатый день убитая горем женщина привязала на шею большое круглое точило и ушла на дно. Не в жизни, так в смерти хотела она остаться с любимым…
Рассказ рыцаря прервали жалобные звуки: Ильза плакал в голос.
— Ты чего? — удивилась толстокожая Меридит.
— В-вдовицу жа-алко! — всхлипнула боец Оллесдоттер.
— Какую вдовицу?! Это Хельги озеро сделал! Вчера! На наших глазах! И под холмом не благородный герой, а проклятые покойники! Забыла?! — Ну не умела диса понять тонкие движения девичьей души!
— Да! — покачала головой Энка. — Вот и верь после этого легендам!.. Поели? Ну и все, хватит рассиживаться! Будите «безутешную вдовицу», и уходим! У нас семь подвигов впереди, надо спешить!
— Подождите, — попросил Эдуард. — Мне еще в кусты надо.
И ушел. А когда вернулся, на лице его было написано такое торжество, какое не могло быть вызвано простым посещением кустов.
— Вот! — крикнул он. — Посмотрите, что я нашел! С ума сойти, да?!
Это был меч. Не особенно красивый, немного туповатый, плохо сбалансированный, зато выкованный из отличного драконьего серебра! Почти точная копия подарка Лавренсия Снурра!
— Наверное, именно его ведьма Магда изъяла у проклятых, да не сумела вернуть, — предположил Аолен.
А Орвуд обрадовался:
— Ого! Пожалуй, теперь наши шансы на успех удваиваются!
— Неспроста все это, ох неспроста! — пробурчала, по своему обыкновению, сильфида.
Впрочем, Меридит называла ее пророчества карканьем.
Выйти на след Странников оказалось несложно. Местные жители хорошо запомнили благородного старца и милых юношей, посетивших недавно их деревеньки. Они ведь не просто проходили мимо — они творили добро! В одном доме исцелили ребенка от лихорадки, в другом — изгнали вредного боуги. Кому указали место, где рыть колодец, кого одарили амулетом против злых чар… Их вспоминали с благодарностью. А дорогу указывали неохотно. Опасались, не замыслила ли сомнительная компания людей и нелюдей причинить зло их благодетелям? Пришлось сочинять очередную сказочку о расставшихся друзьях и, для пущей убедительности, самим творить добро.
Этим занимался главным образом Аолен: исцелял, кого мог. (Увы, далеко не всех. Неблагородными хворями страдали средневековые селяне. Самыми распространенными, к примеру, были чесотка и парша.) Один раз Хельги развеял тучи над несжатым полем. Энка в свою очередь изгнала некое злобное существо, засевшее в погребе у кузнеца. Причем сделала это без всякой магии: обыграла в карты. Оба соперника отчаянно жульничали, но дочь сенатора Валериания оказалась хитрее. Существо заподозрило обман и воспротивилось выселению. Тогда девица взялась за оружие, и проигравший с позором покинул деревню. Не было никакой уверенности, что он не вернется обратно, зато доброе дело налицо. А Орвуд из интереса принялся изображать лозоходца — и, к собственному удивлению, открыл водяную жилу. Потом долго хвастался.
Вот так день за днем и продвигались они все дальше на восток, пока не вышли к городским воротам Эйка.
— Слава всем богам, демоновых Странников на Ольдон не понесло! — радовался Эдуард, памятуя о своем кровожадном предке.
В отличие от Ольдона, мощного и агрессивного во все времена, маленькое королевство Эйк, хоть и существовало с давних пор, играло на политической арене Староземья роль столь незначительную, что даже наследник престола Ольдонского ничего не знал о южном соседе.
Искушенный в истории эльф пытался припомнить хоть что-нибудь полезное об Эйке средневековом, но на ум пришла лишь фраза из плохого учебника для школяров, отпечатанного в типографиях Конвелла: «По землям злосчастного королевства прокатывались все войны до единой, какие только ни велись народами Северного Староземья. Посему подданные тамошней короны во все времена прозябали в бедности и жили единственно разведением курей». Именно благодаря «курям» Аолен и запомнил эти строки. Они возмутили его своей безграмотностью.
Но либо в Средние века подданные еще не успели обеднеть, либо птицеводство было делом более выгодным, чем представлялось авторам учебника, но окрестные селения имели вид вполне благопристойный, по меркам того времени даже зажиточный. Домишки, хоть и скромные, радовали глаз новыми крышами, пристроечками и сарайчиками. И жители их были хорошо одеты и в меру упитанны.
И все они уверенно утверждали, что пятеро добрых странников вошли в столицу в начале осени.
Город Эйк, как и его предместья, производил впечатление отрадное. Ни о каком прозябании речи не шло. Здесь даже крысы, что шмыгали по улицам, выглядели толстыми и сытыми. Грязища, правда, была непролазная, но тоже весьма показательная: в голодном краю мусор никогда не содержит столько объедков…
Хельги смотрел на неумытые, но лоснящиеся физиономии прохожих, на обленившуюся живность, вяло копошащуюся в помойках, и непонятная тоска, перерастающая в тревогу, крепла в душе. Он машинально заглянул в астрал. Голубое, искрящееся, будто морозный воздух, марево разливалось над городом… Вынырнул, остановил первого встречного прохожего.
— Послушайте, почтенный, я бывал в вашем городе по весне, и кажется мне, тогда вы жили беднее, — сочинил он на ходу. — Прав ли я?
Друзья смотрели с недоумением, а дремучая морда человека — это оказался городской нищий — расплылась в блаженной улыбке, так ему польстило обращение «почтенный».
— Так и есть, добрый господин! Не было видно конца и края бедам нашим. Но пришли благодетели наши и сказали: «Довольно настрадались вы, жители Эйка! Отныне ни в чем не будет вам нужды!» И верно! Еда с тех пор у нас не переводится, да и в карманах кое-что завелось! — Для наглядности он хлопнул себя по бокам, раздался звон металла. — Так-то, господа хорошие! Слава благодетелям нашим!
Горожанин откланялся и ушел по своим делам. А три магистра и эльф застыли на месте, в смятении переглядываясь.
Горожанин откланялся и ушел по своим делам. А три магистра и эльф застыли на месте, в смятении переглядываясь.
— Эти Странники — они совсем психи, что ли? — прошептала Энка со страхом.
А пугаться было чего. Есть на свете запретное колдовство. Некромантия, например. Или выжигающее умы чернокнижие. Но под запретом не только Большое Зло. Современная магия в принципе позволяет осчастливить многих и разом. Можно накормить сотни тысяч голодных, скопом исцелить хворых и увечных, наконец, уничтожить армии злодеев всех мастей, причем даже без кровопролития?.. Можно? Нельзя! И будет казнен и проклят тот маг, что посмеет сделать это. И имя его будет предано забвению, а потомки до седьмого колена обречены на страдания. Никому из смертных не позволено творить Большое Добро! Почему?
Во-первых, любому школяру известно: ежели где что прибавится, в другом месте обязательно убавится. Во-вторых, неизвестно, к примеру, из каких источников черпают жители Эйка свое благополучие! Но это не самое страшное. Хуже другое: Большое Добро нарушает равновесие сил. А природа этого не терпит. И вслед за ним всегда приходит очень, очень Большое Зло.
— Значит, надо снимать с города чары Странников! Как можно скорее! — постановил Орвуд.
Меридит фыркнула:
— С нашими-то способностями? Это же высшая магия!
— Хельги — демон! — напомнил гном. — Хельги, ты можешь убрать это безобразие?
— Могу, — кивнул тот. — Вместе с Эйком. Боюсь, в данном случае я и окажусь тем самым Большим Злом!
— Что же делать?!
Аолен кривовато, не по-эльфийски усмехнулся:
— Дожидаться Большого Зла и уже его искоренять. Так мне представляется.
Большое Зло не заставило себя долго ждать.
Хельги почему-то думал, что в городе непременно должна начаться чума, и он недоумевал, каким же образом Аолен собирается ее искоренять. Но все оказалось еще проще. Вражеское войско наступало с севера. Не мог же Ольдонский Кровопивец терпеть под собственным боком этакий рассадник благополучия!
Город спешно готовился к осаде. Запирали ворота, поднимали мосты, собирали ополчение. Как будто это имело смысл! Наемникам было достаточно одного взгляда, чтобы определить: и полдня не продержатся жители Эйка! Камней у стен мало, дров возле чанов со смолой тоже — не иначе жители растащили, печи топить. Да и воины из эйкцев никакие — ползают сонными мухами, оружие держат так, будто впервые в руки взяли! Меридит бесилась, глядя на их нескладные фигуры, неловкие движения. Так и подмывало начать отвешивать подзатыльники направо и налево по старой привычке, усвоенной в те времена, когда она служила десятником.
— Вот уроды! — шипела она.
— Войско называется! — вторил ей Рагнар.
Не утерпел, схватил одного из вояк за шиворот, тряхнул и рявкнул:
— Брюхо подбери, тетеря сонная! Воин ты или трактирщик, так-растак?!
Пожалуй, несчастный в самом деле был ближе к трактиру, чем к армии. Он побелел от испуга, что-то пролепетал и убежал на полусогнутых, смешно виляя тем, что у человека находится ниже спины. Рыцарь плюнул с досады:
— У нас нет шансов!
Штурм начался около полудня.
Филипп Второй хорошо знал своего противника. Он привел под стены Эйка армию не особенно многочисленную.
— Сотен пять-шесть, не больше, — определил Рагнар, бросив беглый взгляд сверху. — И две осадные башни.
Этих сил было вполне достаточно. Спустя три часа бой шел уже на стенах.
Как-то само собой получилось, что друзья оказались в первых рядах обороняющихся, и время от времени даже брали командование на себя. Их приняли за своих. Оно и понятно. В минуту смертельной опасности никто не станет дознаваться, кто такие, откуда и зачем явились. Будут рады любому лишнему мечу.
Орвуд был недоволен.
— Какого демона мы ввязались в эту свару?! — Голос его заглушал шум сражения.
Меридит взглянула на гнома с искренним недоумением. И не стала отвечать. Она радовалась хорошей битве и воображала, что остальным это должно нравиться так же, как и ей. Эх, хорошо быть дисой! Весело жить на свете!
Орвуду ответил Хельги:
— Наверное, искореняем зло, порожденное добром!
Город был обречен. Защитники его отступали, некоторые уже пустились в бегство. Груды мертвых тел громоздились по обе стороны стен, но ольдонцев среди них было совсем мало — примерно один к десяти. Разметав последние ряды сопротивления, головной отряд нападающих прорвался к городским воротам…
Вражеское войско входило в Эйк победным маршем. Сам король — его было хорошо видно с высоты — гордо шагал впереди, сжимая в руке окровавленный меч.
Эдуард узнал его сразу. Даже вздрогнул — столь велико было сходство Кровопивца с его собственным отцом. Не теперешним, уже порядком поседевшим и постаревшим, а тем, каким он запомнился принцу с детства.
Филипп Второй выглядел нестарым, лет тридцати на вид, и отличался от своего дальнего изнеженного потомка значительно более крепким телосложением. Но черты лица, походка, манера неприятно вскидывать голову при ходьбе казались почти совершенно одинаковыми, будто не разделяли века двух ольдонских правителей, а были они родными братьями!
Облачен он был в короткий плащ зловещей красно-черной расцветки, наброшенный поверх хорошей кованой брони со следами ударов. На голове красовался шлем с пышным плюмажем из белых перьев, забрызганных кровью.
Король шел, твердо печатая шаг, не страшась копий и стрел, с наслаждением вампира истребляя все живое на пути…
— Надо его валить! — проорал Рагнар спутникам. — Это наш последний шанс! Все вниз!!!
В азарте битвы они устремились вслед за рыцарем.
Ни король, ни окружение его не ожидали такой мощной атаки, они считали, что враг повержен, и не были готовы отразить удар. В считаные секунды кансалонцы и рыцарь разметали тех, кто был подле короля… Эдуард вдруг обнаружил, что смотрит прямо в глаза своему предку и стоит поднять меч… тот уже ничего не сможет сделать, потому что не успеет… И он поднял меч для смертельного удара…
Удар был отбит так сильно, что принц едва сохранил равновесие. Он вскинул глаза, пытаясь осмыслить, что же произошло, что помешало ему прикончить Кровопивца…
Перед ним стоял Хельги, закрывая собой ольдонского короля. Страшный, с волчьим оскалом, глаза полыхают желтым огнем.
— Назад!!! — прорычал он по-аттахански. — Все назад!
Друзья ошарашенно отпрянули.
— Спятил? — выдохнула сестра по оружию.
— Нет! Назад, я сказал!!!
Он крикнул еще что-то, Эдуард, плохо освоивший аттаханское наречие, не разобрал. Но другие поняли.
Король шел вперед по улицам гибнущего Эйка, а они, выстроившись на манер телохранителей, защищали его от копий, стрел и мечей. Оберегали так, будто он был для них самым близким и родным существом на свете! Принц не знал, что и думать, а потому решил не думать вовсе. Просто делал как все, слепо подчинялся приказу, хотя душа его исходила криком протеста.
А битва меж тем продолжалась. Уже на подступах к королевскому дворцу армия Ольдона столкнулась с неожиданным сопротивлением. Воинов было немного, сотни две. Но они стоили тысяч тех, что сложили головы на защите стен. Они стояли, спокойные и уверенные, готовые умереть, но не отступить, и косые лучи предзакатного солнца сверкали на их гладких щитах. Наемники! Две сотни отборных «каменных лбов»! Правитель внезапно разбогатевшего королевства нашел способ позаботиться о безопасности своего трона.
Бой был страшным и долгим, до самой темноты. То численный перевес брал верх над опытом, то наоборот. И все это время Кровопивец был в самой гуще схватки, и они оберегали его жизнь, не щадя себя, не жалея крови и сил.
Когда все было кончено, Эдуард уже не стоял на ногах.
Они расположились под деревом возле фонтана в дворцовом саду. Аолен привычно исцелял раны. Остальные сидели молча, не глядя друг другу в глаза. На душе было гадко до тошноты. Впервые в жизни они чувствовали себя предателями.
В общей сутолоке и шуме — стонали раненые и умирающие, рыдали и сыпали проклятиями пленные, ольдонцы с радостными воплями грабили дворец — на них никто не обращал внимания. Их снова приняли за своих.
Вдруг совсем рядом послышались тяжелые шаги. Филипп Второй в сопровождении свиты вышел из темноты, приблизился к своим неожиданным защитникам. Постоял с минуту молча, ожидая, когда те встанут и склонятся, как подобает в присутствии короля. Но они остались сидеть. Не потому, что хотели продемонстрировать непочтение, просто не нашлось сил. Досталось им в том бою изрядно! Не одна стрела, предназначавшаяся королю, попала в другую цель. Чудо, что все остались живы.
— Кто такие? — сурово спросил король, поняв, что правила соблюдены не будут.
— Мы нездешние, — ответил Хельги уклончиво. — Мы в городе случайно.