Я улыбнулся, но ответить не успел, потому что подал голос мобильник, я глянул на определитель и привычно кивнул лейтенанту на дверь:
– Расстарайся насчет чая.
Он «расстараться» был откровенно рад.
Звонили из приемной Изота.
* * *Теперь уже другая секретарша, а всего их у Изота три, насколько я помнил, соединила нас сразу, как только я назвал себя.
– Как самочувствие, капитан? – вместо приветствия спросил Изот.
– Не дождетесь, – ответил я темой из бородатого анекдота.
– Все под богом ходим. Иногда и под пулями, – слова звучали предупреждением. По крайней мере, интонация не обещала добросердечного разговора о семье и о погоде. – Что там, Германыч, у тебя случилось со старшим прапорщиком?
Он неожиданно резко перешел в разговоре на «ты», хотя мы раньше с ним всегда общались вполне уважительно. Мне эти депутатские привычки не понравились, но сразу я от растерянности не ответил адекватно.
– Хотелось бы встретиться, поговорить по душам. Вас, Олег Юрьевич, эта тема должна очень интересовать. Полковник Бергер, как я понимаю, по вашей просьбе действовал.
Он помолчал, соображая, продолжать ему в том же начальственном тоне или сбавить апломб до уровня, позволяющего разговаривать на равных.
– При чем здесь полковник Бергер? – Недоумение у Изота получилось искренним и вполне соответствовало предыдущей паузе.
Но меня этим недоумением прошибить трудно, тем более я уже уловил в его голосе совсем иные нотки, нежели в начале разговора.
– Предлагаю прослушать запись одного интересного разговора. Я понимаю, что на его основании возбудить уголовное дело трудно, если вообще возможно, тем не менее мне не хотелось бы выпускать эти слова с кассеты в протокол допроса. Есть на кассете, и все. И можно уговорить человека, что эти слова произносил, забыть о них. И другого можно уговорить. Он сейчас в таком состоянии, что легко на уговоры поддастся. Но все это не телефонный разговор...
– Приезжай, – мрачно произнес Олег Юрьевич.
Я на его фразу только улыбнулся, довольный произведенным впечатлением.
– Сейчас, только чай попью, – ответил почти с издевкой.
– У нас есть несколько тем для разговора, – внезапно добавил он совсем другим тоном, который меня в тупик поставил.
– Еще есть темы? Это интересно. Может, подскажете, чтобы я морально подготовился? – Моя любезность была холодной, как шкура лягушки.
– Могу только вопрос задать. Хотя он не телефонный. Но один раз можно. За что тебе Джабраил заплатил пятьдесят тысяч баксов?
– Я еду.
– А чай? – Он соизволил издеваться.
Я не ответил, отключился от разговора и сразу встал. Лейтенант Щербаков встретился мне в дверях, когда держал на весу чайник, доверху залитый водой. Собирался включить.
– Куда? – поинтересовался он.
– По делам.
– А я? – Слава слишком привык везде со мной ездить.
– А ты чай попей. И отвечай на звонки. Их много будет.
* * *Уже выехав со служебной стоянки, я остановился. В голову внезапно пришла мысль.
Не в интересах Джабраила говорить, что он заплатил мне за что-то пятьдесят тысяч баксов. Не в его интересах это говорить, потому что я, когда меня по-серьезному и в серьезном кабинете спросят, я ведь могу сказать, за что. Сам я лучше других знаю, что содействие следствию является обстоятельством, смягчающим вину, а для любого человека год или два, что могут скостить с предполагаемого срока, значат очень много, потому что год или два года жизни на свободе очень отличаются от этого же срока, проведенного за решеткой. При нашем разговоре и передаче мне Джабраилом банковской карточки, насколько я помню, присутствовали только он сам и Алиахмет Садоев. Если Олегу Юрьевичу сказал не Джабраил, значит, сказал Садоев – вывод здесь может быть только однозначным. Но вместе с тем правомерен и другой вопрос – зачем Садоеву говорить это? По большому счету, у него нет никаких оснований быть болтливым, как Джабраил. Садоеву нужен товар, и совсем не нужна шумиха вокруг ограбления склада. Любая шумиха помешает ему до товара добраться, если учесть, что товар еще в городе и не уехал куда-то на сторону, где должен был бы быть использован. С этим следует разобраться...
И решение этого вопроса сейчас, пожалуй, одна из главнейших моих задач. Это задача обеспечения моей личной безопасности, это задача поиска возможности разобраться и с Джабраилом, и с Алиахметом, это задача, разрешив которую я смогу противостоять и самому Олегу Юрьевичу, несмотря на то, что у него сейчас, как неожиданно для меня оказалось, на руках гораздо более сильные козыри, чем у меня. Я рассчитывал его «прижать», но оказалось, что он способен «прижать» меня. Но здесь следует еще подумать, прежде чем сдаться. Здесь есть над чем подумать.
Я вытащил трубку и набрал номер Алиахмета. Долго никто не отвечал. Похоже, Алиахмет больше моего любит поспать. Но это простительно. Я вообще человек бессонный и в состоянии долго бодрствовать и быстро высыпаться. Мне иногда получаса после суток работы хватает, чтобы снова за работу взяться. Организм такой...
– Слушаю. Ты уже выспался?.. – Алиахмет знал, оказывается, мой номер даже на память.
– Да, Алиахмет, и хочу задать тебе интересный вопрос. Надеюсь, ты тоже уже выспался достаточно, чтобы мне ответить.
ГЛАВА 4
1. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ СЕРГЕЙ БРАВЛИНОВ, СПЕЦНАЗ ГРУ
Я прислушивался недолго. Как только стих вдали звук двигателя «Мицубиси Паджеро», я набрал номер капитана Рустаева. Естественно, не с трубки, привезенной отставным подполковником Сапожниковым. Запас других трубок пока не ограничивал мои возможности связи, и не возникало подозрения, что и их тоже могут контролировать.
– Вениамин, проверка состоялась?
– Состоялась, Сережа, состоялась. Все идет отлично. Сапожников прослушивал разговор из отъезжающей от тебя машины с помощью копии sim-карты, как мы и предполагали.
Значит, Владимир Викторович не обманул наши ожидания и поступает так, как и положено поступать разведчику, не желающему упустить свой шанс. Пусть даже этот разведчик отставной, он все равно разведчиком остается.
– Не постеснялся слушать при постороннем. Он в это время отвозил юриста Мамоны, – сообщил я дополнительную информацию. – И с этим юристом у Сапожникова отношения, мне показалось, не самые лучшие.
– Я не думаю, что Сапожников комментировал услышанное, – здраво рассудил Рустаев. – Просто послушал, и все. Мало ли кто мог звонить. Подозрений возникнуть не должно было. Теперь они предполагают, что взяли тебя под контроль. А мы, в свою очередь, знаем, что они желают вести свою игру, используя тебя. Ты в выигрышном положении. Это все нормально.
– У тебя что? Есть что-то ненормальное?
– Нет, тоже все нормально. Твой запрос признан существенным. Ждем «наружку» из Москвы, будут часа через четыре, через пять, а пока аккуратно работаем сами. Сейчас едем за твоим другом из ментовки. По следу. Держимся на дистанции. Одну машину на всякий случай выставили вперед. Он только недавно прибыл на работу, но пробыл там минут пятнадцать. Выехал, переговорил с кем-то из машины по мобильнику, причем звонил сам, мы видели, что он набирал номер. И поехал дальше. Очень нервно, я бы сказал, поехал... Должно быть, разговор вывел его из равновесия. Телефон Севастьянова взят на спутниковый контроль. Если был интересный разговор, мне скоро сообщат. По крайней мере, подполковник Ставров обещал это твердо. Что у тебя? Новости есть?
– Есть, и не просто интересные, а кардинально дающие нам направление поиска. Севастьянов достоин внимания.
Я стал выкладывать все, что узнал от подполковника Сапожникова. Закончить не успел, когда в трубке, прерывая разговор, раздались сдвоенные сигналы.
– Сережа, мне звонят. Возможно, это из больницы по поводу жены, возможно, по поводу разговоров Севастьянова. Я тебе перезвоню через минуту. Можно?
– Можно. Я один. Если кто-то приедет, я отключу трубку.
Мне торопиться было некуда. Я положил мобильник на стол перед собой и забрался в холодильник, чтобы поискать себе что-нибудь на завтрак. В холодильнике господствовали «белое безмолвие» и кромешная тишина – кроме чая в бутылке и двух бутылок пива я нашел только кусок колбасы такого сомнительного вида, что аппетит у меня пропал. Раздобывать завтрак предстояло самостоятельно, но это меня пока заботило мало, поскольку обходиться без пищи я мог еще долго, и это меня еще не истощало.
Звонок раздался через пару минут. Но не от капитана Рустаева. Прежде чем ответить, я посмотрел на определитель – номер был сотовый, незнакомый, московский. Я уже дважды отвечал на звонки по другим трубкам. Звонили их бывшим владельцам. Подумав, что и этот звонок из той же серии, я, вздохнув, все же ответил:
– Слушаю.
– 2007? – спросил незнакомый голос.
Я понял, что этот номер мог кому-то дать только капитан Рустаев. Поскольку с оперативным штабом он связываться не собирался, но ждал звонка от подполковника Ставрова, вывод был однозначным, и я ответил смело:
– Слушаю.
– 2007? – спросил незнакомый голос.
Я понял, что этот номер мог кому-то дать только капитан Рустаев. Поскольку с оперативным штабом он связываться не собирался, но ждал звонка от подполковника Ставрова, вывод был однозначным, и я ответил смело:
– Слушаю вас, товарищ подполковник.
– Это подполковник, только другой, ты меня, старший лейтенант, не знаешь.
– Подполковник Ставров, я полагаю?
Пауза не была затяжной, хотя показала удивление.
– Просчитал? Молодец!..
– Просчитать не сложно. Трубка у меня всего несколько часов, номер знает только капитан Рустаев, капитан Рустаев ждал вашего звонка. Слушаю вас, товарищ подполковник.
– Нет, ты не меня слушай, ты лучше послушай внимательно разговоры своего капитана Севастьянова. Я специально для этого звоню. Три разговора, с тех пор как мы взяли его номер на «прослушку». Слушать сейчас можешь?
– Я один. – Уже по голосу подполковника я догадался, что мне предлагают познакомиться с интересной информацией.
– Тогда слушай. Включаю запись. Разговоры на пленке один за другим идут, только разделены паузой в несколько секунд.
Подполковник Ставров, видимо, поднес трубку к магнитофону, потому что я услышал характерный щелчок и сразу после него такой же характерный писклявый зуммер, обычно сопровождающий набор номера с трубки сотового телефона. Потом последовал первый разговор. Капитан Севастьянов, как я понял, звонил в приемную Олега Юрьевича. Самого Изотова на месте не было, а беседа с секретаршей ничего не дала, кроме знания того, что и сам Изот, и Севастьянов искали встречи друг с другом. Может быть, не встречи, а просто телефонного общения, но это сути не меняло. И у меня, естественно, возникла доминирующая мысль, что они желают поговорить обо мне и о моем положении. И это, как я знал, не моя персональная мания величия. Так всегда бывает – если человек прячется, ему всегда кажется, что любой посторонний разговор касается непосредственно его драгоценной особы. Я исключением из правила психологии не был, и потому подумал точно так же.
Оказалось, ошибся, о чем мне сообщил второй разговор, последовавший после короткой паузы за первым, когда сам Олег Юрьевич через секретаршу позвонил капитану Севастьянову. Здесь я уже понял, что я тут вообще ни при чем, но оба они пытаются посадить один другого «на крючок» побольше и поострее, и оба имеют к этому основания. Основания Изота мне были известны, а вот основания ментовского капитана я мог только предположить. И предположил, что Севастьянов каким-то образом узнал, что стреляли в старшего лейтенанта люди Изота. Изоту, кажется, такой поворот не понравился. Это я по тембру его голоса понял. И он ответно выдал другую информацию, которую мы с подполковником Сапожниковым обсуждали. Мне показалось, что он напрасно поторопил события, но это личное дело Олега Юрьевича. Однако, поторопив одну сторону назревающего противостояния, он и нас поторопил, поскольку наша сторона тоже стремилась быстрее добиться результата. В целом меня этот разговор очень даже удовлетворил, потому что дал в руки дополнительные концы нитей, потянуть за которые стоило, чтобы приблизить к себе узел всех противоречий.
Но самым интересным оказался третий разговор, и звонил ментовский капитан не кому-то, а самой загадочной личности в нашем расследовании – Алиахмету Хамитовичу Садоеву, с которым нам просто не терпелось сначала хотя бы заочно познакомиться:
– Слушаю. Ты уже выспался?..
Судя по тому, что Садоев не спросил, кто звонит, он прекрасно знал номер Севастьянова, высветившийся у него на определителе. Сейчас уже нет в эксплуатации трубок без определителя номера. Более того, он хорошо знал, что капитан Севастьянов отсыпался в это утро после активной трудовой ночи. А голос самого Алиахмета Хамитовича весьма походил на сонный. И эти факты тоже обильная пища для размышлений – а не встречались ли они именно нынешней неспокойной и богатой на события ночью?..
– Да, Алиахмет, я выспался и хочу задать тебе интересный вопрос. Надеюсь, ты тоже уже выспался достаточно, чтобы мне ответить.
Это уже стало интересным. И естественным было бы предположить, что такая фраза Севастьянова подтверждает, что они в эту ночь встречались или, по крайней мере, общались друг с другом по телефону, и оба осведомлены, что ни тот, ни другой не спали. По ночам могут общаться или близкие люди, или же люди, занятые одним делом, когда во встрече возникает насущная необходимость.
– Я люблю интересные вопросы. У меня в последние дни повышенное чувство любопытства появилось. Только я больше сам люблю вопросы задавать. Но и чужие выслушаю. Вдруг да помогут свои разрешить.
Садоев ворчал, недовольный то ли спросонья, то ли по другой причине. Но, судя по голосу, трудно было предположить, что у него с Севастьяновым прекрасные дружеские отношения.
– Тогда скажи мне, откуда Олег Юрьевич Изотов, про которого ты, надо думать, слышал, знает, что Джабраил заплатил мне некую кругленькую сумму? Самому Джабраилу очень невыгодно рассказывать об этом посторонним. Значит, у тебя язык развязался?
– Я не понял. Ты о чем?..
– Это я не понял. Мне только что задали вопрос. Сам Изот задал. За что Джабраил заплатил мне пятьдесят тысяч баксов. Кроме Джабраила только ты при этом присутствовал. А Джабраилу совершенно ни к чему передавать такие данные Изоту.
– А я здесь при чем?
Сонливость из голоса Алиахмета уже ушла. По его тону можно было понять, что и ему не нравится ситуация. Даже акцент в голосе стал сразу слышаться сильнее.
– Подожди, подожди. Объясни-ка мне все по порядку.
– Что тут объяснять! Изот только что спросил меня, за что Алиахмет заплатил мне!..
– Это уже становится совсем интересным. На меня можешь не думать, и разобраться в этом я хочу сам и до конца. Он не знает, за что тебе заплатили?
– Не знает.
– Или знает?
– Я не знаю, – Севастьянов почти выкрикнул с легкой долей истерики. – Я не знаю, что у него за сведения и откуда. И потому тебя спрашиваю.
– Спроси Изота.
– Я к нему и еду.
– Хорошо, потом мне позвони. А я пока подумаю.
* * *На этом разговор закончился.
– Как тебе, старлей, сведения? – спросил подполковник Ставров.
– Интересные, товарищ подполковник. С ними можно работать. Вы в оперативный штаб их уже доложили?
– В первую очередь туда, потом Рустаеву и тебе. Капитан не хотел давать твой номер, ему в оперативном штабе приказали.
– Это один из нескольких номеров. Можете им пользоваться, но только до определенного момента, поскольку трубка, товарищ подполковник, чужая.
– Соображения по существу дела будут?
– Мне, товарищ подполковник, подумать надо и концы с концами свести.
Эта ситуация мне знакома. Подполковник Ставров только возглавляет экспертно-следственную бригаду. Но, поскольку он старший по званию среди всех оперативных офицеров, работающих на данный момент в городе, он рвется покомандовать, чтобы за наш счет заработать себе авторитет. Это простительно, конечно, но пресекать такие попытки тем не менее следует. И не следует все докладывать подполковнику, чтобы он еще и приказывать не начал.
– Думай. Теперь, когда номер знаешь, можешь смело звонить. Рабочее время у нас – двадцать четыре часа в сутки.
Он отключился от связи, и сразу после Ставрова позвонил капитан Рустаев.
– Все прослушал?
– Прослушал.
– Что скажешь?
– Срочно нужна информация об Алиахмете Садоеве. Наиболее полная, какая только возможна. Ты запросил?
– Запросил. Общие данные уже пришли. Ничего особо интересного. Был полевым командиром. Сам сдался и привел весь отряд. Жесткий, но не жестокий. Попал под амнистию. Сейчас подключили агентуру в Чечне. Идет поиск полной информации. Обещали переслать, как только хоть что-то появится.
– А о Кальпиньше что-то есть?
– Тоже пока ничего нового.
– Где Садоев располагается, выяснили?
– Спутник определил точку. Держат под контролем. Он, кстати, совершил еще четыре звонка, вызывал к себе людей. Разговор трижды шел на чеченском, один раз на русском, но с человеком, говорящим тоже с кавказским акцентом. Его людей тоже взяли под контроль. Тебе Ставров сообщал?
– Нет. Он больше интересовался моими соображениями по разговорам Севастьянова.
– Пробирается в командиры?
– Пока ползком.
– Понятно. Не поддавайся. Ты, кстати, мне не успел все рассказать, а мы уже подъезжаем, кажется, к офису Олега Юрьевича. По крайней мере, капитан Севастьянов зарулил на стоянку. Здание явно офисное.
– Будешь ждать?
– А ты считаешь, я должен тоже Олега Юрьевича навестить вместе с ментом? Боюсь, они постесняются при мне разговаривать. Нынешний мент стеснительный пошел.