— Чертовски мешковато, — объяснил он. — Дешевая работа, и материя ненадежная. — Тут он с энтузиазмом кивнул. — Теперь уже никто ни за чем не приглядывает. Закон джунглей, не иначе.
Сандерсон вышел из бокового кабинета. Одет он был как обычно — под губернатора Паго-Паго. На сей раз на нем был черный шелковый костюм с бабочкой.
Зимбургер же выглядел как оказавшийся вне дежурства тюремный охранник — потеющий толстопузый ветеран, который невесть как и невесть откуда наскреб пачку-другую денег.
— Отлично, — сказал он. — А теперь к делу. Этот парень — писатель? — Он указал на меня.
— Это Пол Кемп, — уточнил Сандерсон. — Вы уже видели его у меня дома.
Зимбургер кивнул.
— Да-да, знаю.
— Мистер Кемп пишет для «Нью-Йорк Таймс», — добавил Сандерсон. — Нам повезло, что мы смогли его к этому делу привлечь.
Зимбургер посмотрел на меня с каким-то новым интересом.
— Что, настоящий писатель? По-моему, от писателей одни заморочки. — Он рассмеялся. — Знавал я в морской пехоте писателей — от них одни заморочки были. Черт, да я и сам там малость пописывал. Мне шесть месяцев давали наставления по боевой подготовке писать. Ну и работенка — в жизни скучнее не бывало.
Сандерсон поудобнее развалился в кресле и закинул ноги на стол.
— Кемп поедет с вами на Вьекес, когда вам будет удобно, — сказал он. — Ему нужно осмотреть место.
— Да, черт возьми! — воскликнул Зимбургер. — Это место порядком его ошарашит — на всех Карибах нет побережья знатнее. — Он повернулся ко мне. — Оттуда можно извлечь настоящий материал. Никто и никогда не писал рассказа о Вьекесе — особенно в «Нью-Йорк Таймс».
— Звучит неплохо, — отозвался я. — Когда вы хотите отправиться?
— Что если завтра? — быстро предложил он.
— Слишком рано, — осадил его Сандерсон. — Кемп прямо сейчас занят кое-какой работенкой для «Ньюс». Почему бы не в этот уикенд?
— Годится, — ответил Зимбургер. — Значит, к четвергу я готовлю самолет. — Он взглянул на часы и встал. — Всё, отбываю, — сказал он. — Проклятье, уже почти полдень, а я еще никаких денег не сделал — даром полдня потратил. — Взглянув на меня, он отдал энергичный салют, а затем с ухмылкой поспешил к двери.
Добравшись в переполненном лифте до улицы, я поймал такси. На автостоянке меня ждал торговец. Я радушно его поприветствовал, заплатил наличными и забрал машину. Она была желтая с черным верхом, хорошими шинами и радиоприемником широкого диапазона.
Был уже почти час, и я не стал останавливаться у Эла на ленч, а поехал прямиком в газету.
Весь день я провел в полицейском участке, беседуя с человеком, который убил свою дочь.
— Почему? — спросил я у него, пока несколько полицейских наблюдали, а Сала щелкал фотоаппаратом.
Он что-то выкрикнул на испанском, и полицейские разъяснили мне, что, на его взгляд, от дочери «не было толку». Она хотела отправиться в Нью-Йорк. Ей было всего тринадцать, но ее отец утверждал, что она занималась проституцией, чтобы заработать на авиабилет.
— Ладно, — сказал я. — Мучас грасиас.
Для заметки у меня уже было достаточно, и полицейские утащили убийцу прочь. Я задумался, сколько он просидит в тюрьме до вынесения приговора. Вероятно, года два-три — учитывая, что он уже признался. «Черт побери, — подумал я, — что толку в приговоре, когда список судебных дел нескончаемый?»
Хотя, подумал я затем, лично для меня это чертовски славно. Весь день меня преследовало чувство, будто полицейские косо на нас поглядывают; впрочем, уверенности не было.
Мы отправились к Элу пообедать. Йемон сидел в патио, и я рассказал ему, как Лоттерман рвал и метал.
— Угу, — буркнул он. — Как раз об этом я по пути к юристу думал. — Он покачал головой. — Черт, я даже туда не пошел. Теперь этот гад Лоттерман взял меня с потрохами — кстати, насчет отмены моего залога он ничего не говорил?
— Он нипочем этого не сделает, — заверил его Сала. — Это выставит его в дурном свете. Если только он не прикинет, что ты собрался свалить.
— А я как раз собрался, — сообщил Йемон. — Мы в Южную Америку уезжаем.
— Вдвоем? — поинтересовался я.
Йемон кивнул.
— Хотя теперь придется немного подождать, — сказал он. — Я рассчитывал на деньги от выходного пособия.
— Ты звонил Сандерсону? — спросил я.
Он покачал головой.
— Позвони ему, — посоветовал я. — У него денег куры не клюют. Я сегодня новую машину купил.
Йемон рассмеялся.
— Будь я проклят! Она здесь?
— Да, черт возьми. — И мы вышли на улицу посмотреть на машину.
Йемон согласился, что вид у нее классный, спортивный.
— Но ведь ты понимаешь, что это значит, — сказал он с ухмылкой. — Ты на крючке. Сначала работа, потом машина — очень скоро ты женишься и славно здесь осядешь. — Он рассмеялся. — Станешь, как старина Роберт, всегда к завтрашнему отъезду готовиться.
— Не беспокойся, — парировал Сала. — Я буду знать, когда уезжать. А ты сначала стань работающим профи, а уж потом валяй учи меня жить.
Мы снова направились в патио.
— Скажи, Роберт, а кто такой «работающий профи»? — поинтересовался Йемон. — Тот, у кого есть работа?
— Тот, кто может найти работу, — ответил Сала. — Потому что знает, что делает.
Йемон немного подумал.
— То есть потому что он знает, что кому-то другому надо сделать?
Сала пожал плечами.
— Да, если тебе так угодно.
— Мне так угодно, — сказал Йемон. — И я вовсе не хотел принижать твои таланты. Но если ты такой замечательный, как говоришь, и если ты ненавидишь Сан-Хуан так, как заявляешь, тебе стоит сложить одно с другим и стать работающим профи в том месте, которое тебе нравится.
— Да не лезь же ты, блин, в чужие дела! — рявкнул Сала. — В том, как ты живешь, я вообще никакой логики не вижу. Разберись для начала с самим собой, и тогда я заплачу тебе за профессиональный совет, ага?
— Бога ради, — вмешался я. — Бросьте вы ерундой заниматься.
— Проехали, — бросил Сала. — Мы и так все в глубокой жопе — не считая того, что я профессионал.
Гуталин принес поднос с гамбургерами.
— Когда ты снимаешься? — спросил я у Йемона.
— Зависит от денег, — ответил он. — Я подумал, нам есть смысл поспрашивать в этот уикенд народ на Сент-Томасе — не сможем ли мы вписаться на один из кораблей к югу. — Он поднял взгляд. — Так едешь ты с нами на карнавал или нет?
— А, черт! — воскликнул я и рассказал Йемону про Зимбургера и Вьекес. — Я мог бы это дело отложить, — добавил я, — но в тот момент, кроме денег и машины, ни о чем думать не мог.
— Не страшно, — отозвался он. — Вьекес на полпути к Сент-Томасу. Оттуда каждый день паром ходит.
Наконец мы договорились, что я встречусь там с ними в пятницу. Они вылетали утром и рассчитывали вернуться в воскресенье к вечеру.
— Держись подальше от Сент-Томаса, — посоветовал мне Сала. — Скверные дела приключаются с людьми на том карнавале. Могу тебе кое-какие жуткие истории порассказать.
— Ну и что? — вмешался Йемон. — Там славная выпивка. Тебе тоже стоило бы с нами отправиться.
— Нет уж, спасибо — ответил Сала. — У нас тут уже получилась славная выпивка, помнишь? Без мордобоя я вполне обойдусь.
Мы закончили с едой и заказали еще выпить. Йемон стал рассказывать про Южную Америку, и я почувствовал, как где-то у меня внутри вспыхнуло ненужное возбуждение. Даже Сала вдохновился.
— Черт, хотелось бы мне туда отправиться, — то и дело повторял он. — Почему бы мне туда не отправиться? Черт возьми, да я где угодно смогу выжить.
Я говорил мало и в основном слушал, помня свои чувства этим утром. А кроме того, у меня была машина на улице, квартира в Кондадо и золотой краник от Зимбургера. Я все время об этом думал. Машина и квартира особенно меня не раздражали, но от того факта, что я работаю на Зимбургера, по спине бегали мурашки. Рассказы Йемона только всё бередили. Они с Шено отправлялись в Южную Америку, а я отправлялся к Зимбургеру. От таких мыслей у меня возникло странное чувство, и оставшуюся часть вечера я почти ничего не говорил, а только сидел и пил, пытаясь распознать, становлюсь я старше и мудрее или просто старше.
Больше всего меня доставало то, что на самом деле я не хотел отправляться в Южную Америку. Я вообще не хотел никуда отправляться. И все же, стоило Йемону заговорить об отъезде, я все равно почувствовал возбуждение. Я уже видел, как слезаю с корабля на Мартинике и шляюсь по городу в поисках дешевого отеля. Я представлял себя в Каракасе, Боготе и Рио — как я заправляю миром, которого никогда не видел, но с которым способен совладать, потому что я чемпион.
Впрочем, это была чистой воды мастурбация, ибо в глубине души мне не хотелось ничего, кроме чистой постели, светлой комнаты и чего-то устойчивого, что можно называть своим хотя бы до тех пор, пока я сам от этого не устану. У меня росло жуткое подозрение, что я наконец перевалил через гребень, и самым худшим во всем этом деле было то, что я не чувствовал совсем никакой трагедии, а лишь усталость и что-то вроде комфортной обособленности.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
На следующее утро я на полной скорости помчался в Фахардо. Я нацеливался на одну операцию с недвижимостью, но дело приняло скверный оборот, и мне пришлось его бросить. На обратном пути я остановился у придорожного киоска и купил ананас. По моей просьбе продавец разрезал его на маленькие кусочки, и я ел их, пробиваясь вперед в плотном потоке машин. Спокойно крутя баранку одной рукой, я для разнообразия наслаждался роскошью полного контроля над собственным передвижением. На следующий уикенд, решил я, непременно поеду в Понсе, на южное побережье.
Когда я тормознул у редакции, Моберг как раз выбирался из своей машины.
— Надеюсь, ты вооружен, — сказал я. — А то при твоем появлении у папаши Лоттермана совсем крышу снесет.
Моберг рассмеялся.
— Мы пришли к компромиссу. Он заставил меня подписать бумажку, где говорится, что я отдам ему машину, если из вас троих кто-то свалит.
— Черт побери, — вырвалось у меня. — Йемон уже говорит об отъезде.
Он снова рассмеялся.
— А меня не колышет. Хрен с ним, с Йемоном. Я все что угодно подпишу. Подумаешь, большое дело.
— Эх, Моберг, — сказал я, — псих ты ненормальный.
— Ага, — согласился он. — Ненормальней некуда.
Лоттерман весь день не показывался. Сала заявил, что он кружит по банкам, пытаясь получить ссуду и продолжить выпуск газеты. Это был всего лишь слух, но все в редакции говорили так, словно конец уже наступил.
Около трех позвонил Йемон и сообщил, что побывал у Сандерсона.
— Попросил меня несколько дерьмовых статеек сбацать, — сказал он. — И пообещал, что даст баксов по тридцать за каждую. Вперед он, впрочем, ничего не дал.
— Уже неплохо, — отозвался я. — Поработай с ним хорошенько и потребуй чего-нибудь покрупнее — денег у него больше, чем у Господа Бога.
— Угу, — пробормотал Йемон. — Пожалуй. Мне бы получить одну штуковину сотен на пять — тогда бы точно хватило, чтобы отчалить.
Примерно через час позвонил Сандерсон.
— Сможешь к семи утра в четверг подъехать в аэропорт? — спросил он.
— О Господи, — выдохнул я. — Наверное.
— Придется подъехать, — сказал он. — Рассчитывай, что будешь занят почти весь день. Зимбургер хочет вернуться дотемна.
— Я не вернусь, — сказал я. — Поеду на Сент-Томас — на карнавал.
Сандерсон рассмеялся.
— Я должен был догадаться, что тебя что-то подобное привлечет. На твоем месте я бы держался подальше от города. Местная публика совсем звереет. Лучшие вечеринки проходят на кораблях — на всех яхтах там тоже свой карнавал.
— Я никаких планов не строю, — ответил я. — Просто отправлюсь туда и окунусь в славное расслабляющее пьянство.
После работы я заехал к Сале и забрал свою одежду, а потом отправился на новую квартиру. Разговаривать с хозяйкой настроения не было, так что оставалось только положить кое-какие вещи в шкаф и поставить немного пива в холодильник. Все остальное было уже в наличии: простыни, полотенца, кухонные принадлежности — всё, кроме еды.
Теперь это был мой дом, и он мне нравился. Я хорошенько поспал, затем доехал до небольшого кольмадо и купил немного яиц и бекона на завтрак.
На следующее утро я уже готовил бекон, когда вдруг вспомнил, что забыл купить кофе. Тогда я поехал к отелю «Кондадо-Бич» и позавтракал там. Купив номер «Таймс», я поел в одиночестве за небольшим столиком на лужайке. Заведение отличалось дороговизной, и шансы встретить там кого-то из редакции были ничтожны. Те из газетчиков, которые не заявлялись к Элу, обычно торчали в ресторане «Прибой», многолюдном заведении прямо на пляже у самой окраины городка.
Весь день я провел на берегу, пытаясь выяснить, закроется в связи с забастовкой газета или нет. Перед тем как отбыть, я сказал Шварцу, что весь следующий день меня не будет; якобы я чувствовал, что заболеваю.
— О Господи, — пробормотал Шварц. — Вы, парни, совсем как крысы на тонущем корабле. Сала весь день занимался в темной комнате своей халтурой, а Вакдервица я застукал, когда он по международной в Вашингтон звонил. — Он покачал головой. — Ни в коем случае нельзя устраивать панику; почему бы вам, парни, не успокоиться?
— Я спокоен как индейский вождь, — отозвался я. — Просто мне нужен день, чтобы поправить делишки.
— Ладно, — устало выговорил Шварц. — В конце концов, это не мое дело. Поступайте как знаете.
Я подъехал к Элу и в одиночестве пообедал, а затем отправился домой и написал статью, которую Сандерсон хотел послать в «Таймс». Работа была несложная, и я в основном использовал тот материал, который он мне подбросил, — летнее снижение цен, больше молодых людей в отпусках, различные отдаленные места, которые неплохо бы навестить. Статья отняла у меня около двух часов, и когда я закончил, то решил сразу же отвезти ее к Сандерсону и немного выпить, прежде чем ложиться в постель. На следующее утро мне требовалось встать в шесть, но было еще слишком рано, и спать мне не хотелось.
Когда я прибыл к Сандерсону, там никого не оказалось, так что я забрел на кухню и сделал себе выпивку, а потом вышел на веранду и уселся в одно из кресел. Включив вентилятор, я положил на фонограф пластинку с популярными мелодиями.
Я решил, что, когда обзаведусь деньгами, непременно подыщу себе подобное местечко. Квартира, которую я снял только что, была хороша лишь для начала. Там не было ни веранды, ни сада, ни пляжа, а я не видел причины, почему бы мне все это не заиметь.
Сандерсон прибыл, когда я провел там уже добрый час. С ним был мужчина, который заявил, что он брат знаменитого трубача. Мы сделали свежую выпивку, а затем Сандерсон прочел мою статью и нашел ее превосходной.
— Надеюсь, прямо сейчас тебе деньги не нужны, — сказал он. — Может уйти неделя или около того. — Он развел руками. — Да много и так не выйдет — скажем, долларов пятьдесят.
— Годится, — отозвался я, поудобнее устраиваясь в кресле.
— Посмотрю, чем бы еще тебя занять, — продолжил Сандерсон. — Прямо сейчас мы перегружены. Загляни, когда вернешься с Сент-Томаса.
— Славная работенка, — сказал я. — А то в газете дело совсем табак. Возможно, очень скоро придется от этого материала зависеть.
Сандерсон кивнул.
— Табак — это точно. Впрочем, насколько все плохо, выяснишь в понедельник.
— А что должно случиться в понедельник? — поинтересовался я.
— Пока не могу сказать, — ответил Сандерсон и тут же улыбнулся. — Впрочем, даже если б ты об этом знал, ничего бы не изменилось. Не бери в голову — с голодухи ты не умрешь.
Брат знаменитого брата по имени Тед молча пялился на берег. Затем он повернулся к Сандерсону и скучающим голосом спросил:
— Как там насчет понырять?
— Не очень, — ответил Сандерсон. — Чертовски много уже выловили.
Мы немного поговорили о погружении с аквалангом. Сандерсон авторитетно рассказывал про кессонную болезнь и погружение на рифе Паланкар. Тед два года прожил на юге Франции и однажды работал с Жаком Кусто.
Вскоре после полуночи я понял, что начинаю напиваться, и встал.
— Все, пойду, — сказал я. — У меня на рассвете встреча с Зимбургером — лучше немного поспать.
На следующее утро я встал поздновато. Времени на завтрак уже не оставалось, так что я торопливо оделся и схватил апельсин, который проглотил по дороге в аэропорт. Зимбургер в компании двух мужчин ждал у небольшого ангара в конце взлетно-посадочной полосы. Увидев, как я выбираюсь из машины, он кивнул. Я поспешил к ним присоединиться.
— Это Кемп, — представил меня Зимбургер своим спутникам. — Он наш писатель — между прочим, в «Нью-Йорк Таймс» работает. — Ухмыляясь, он наблюдал, как мы пожимаем друг другу руки.
Один из мужчин оказался ресторатором, а другой архитектором. Предполагалось вернуться в конце дня, как сказал мне Зимбургер, потому что мистеру Роббису, ресторатору, нужно было отправляться на вечеринку с коктейлями.
Мы полетели в небольшом «апаче», пилот которого походил на беглеца из «Летучих тигров».
Он всю дорогу молчал как рыба и словно бы не осознавал нашего присутствия. После невыразительного тридцатиминутного полета над облаками мы наконец устремились носом вниз к Вьекесу и с шумом пронеслись по небольшому коровьему выгону, который служил там аэропортом. Уверенный в том, что самолетик вот-вот треснет по швам, я ухватился за сиденье, но после нескольких бешеных скачков мы благополучно остановились.
Затем мы выбрались наружу, и Зимбургер представил нас дюжему мужчине по имени Мартин, который напоминал профессионального охотника на акул. На нем была аккуратно выглаженная униформа цвета хаки и мотоциклетные очки, а волосы его почти до белизны выгорели на солнце.
Общий план заключался в том, чтобы взять в баре у Мартина немного пива и сандвичей, а затем отправиться на другую сторону острова, чтобы взглянуть на земельный участок. Мартин отвез нас в городок на своем микроавтобусе марки «фольксваген», однако аборигены, которые должны были приготовить нам сандвичи, куда-то испарились. Мартину пришлось делать сандвичи самому; оставив нас в пустом баре, он в ярости отправился на кухню.