– Хватит, а? – неприязненно скривилась она. – Меньше всего меня интересовали твои гонорары. Не такие уж и внушительные, если разобраться. У меня собственных денег всегда было достаточно, как ты только что выразился. И, кстати, меня зовут Елена. Если угодно, Елена Владимировна, а не «Ленок, Ленусь», ну и прочие твои уменьшительно-ласкательные суффиксы. Что же касается моего возраста, отчего-то ты заметил его исключительно в данный момент, раньше он тебе не мешал!
– Ты что, намекаешь, что я – альфонс? Что я ради твоего бабла с тобой связался? – взвился Павленко. – Только деньги-то у тебя все от папочки. А я бы с этим политиканом поганым срать в одном поле не сел. Интересно, это он вырастил в тебе такие железобетонные принципы? Ну как же, для посольской карьеры это требуется. Тому жопу лизни, этому подмигни… И как, тебе его честно и порядочно заработанные баблосы карман не жгут?
– При чем тут мой отец? – устало откинулась на спинку кресла Елена. – Давай закончим на этом, ладно? По-моему, мы друг друга поняли. Мне пора, кстати. Вот! – порывшись в портмоне, она положила на стол несколько купюр. – Чтобы у тебя больше не было поводов обвинять меня, будто это я своей алчностью вынуждала тебя кропать грязные статейки.
Она поднялась из-за стола, Дима тоже вскочил. По лицу его пошли красные пятна, светлые, чуть вьющиеся, замысловато выстриженные волосы взметнулись и криво перечеркнули лоб, дорогие очки в тонкой металлической оправе повисли на кончике носа.
– Дрянь двуличная! – визгливо выкрикнул он ей вслед. – Унизить меня хочешь? Правду любишь, да? Ладно, получай, я связался с тобой из-за бабла. А ты думала, кто-то станет трахаться с тобой просто так, для удовольствия? Ты же фригидная дура, рыба мороженая. Еще и не первой свежести! Потому и мужики от тебя бегут, сверкая пятками! Ну как, нравится? Хочешь еще правды?
Елена перевела дыхание, выговорила ровно, изо всех сил стараясь держаться, не сорваться до базарного скандала:
– Будь здоров, Дима! От души желаю тебе встретить более темпераментную и молодую женщину!
Елена Владимировна вышла из ресторана с ощущением наконец-то выполненной задачи. Объяснение с бывшим любовником было необходимо ей, как необходимо бывает смыть с себя грязь после долгой и изматывающей тренировки в спортивном зале.
Прямые жаркие лучи юного весеннего солнца ложились на ее лицо, когда она шла по узкому тротуару от ресторана к своей машине. И Елене сделалось отчего-то тоскливо, и странным казалось, что у нее имелась какая-то причина хоть ненадолго впустить в свою жизнь такого неприятного и, по сути, ничтожного человека, как Павленко. Неужели ей было настолько скучно и одиноко, что она допустила развитие отношений с первым встречным? Что ж, именно из-за своей безрассудности она сейчас испытывала отвратительное чувство внутреннего дискомфорта.
На улице остро пахло весной, и Елене непреодолимо захотелось ощутить вкус жизни, захотелось юности, любви, счастья, захотелось отбросить все обыденное, как надоевшую и вышедшую из моды одежду. Наконец, она отыскала свой джип среди колонны припаркованных машин, пискнула сигнализацией и тут же выудила из бардачка пачку влажных стерильных салфеток. Она с наслаждением вытерла руки, скомкала салфетку и дернула на себя ручник. Мощный двигатель взревел, и она на полном газу выехала с ресторанной парковки.
Елена оставила машину в автосервисе в соседнем поселке, в двух километрах от Сосновки. Давно уже нужно было провести диагностику, а она никак не могла выбрать время, так сроднилась с любимым джипом, что не могла расстаться с ним хоть на полдня. И вот сегодня собралась с силами и оставила «Гранд Чероки» до завтрашнего утра.
Двадцать лет назад их дача располагалась на отшибе, по другую сторону шоссе, в окно был виден густой лес на горизонте и высокий, обрывистый берег реки. Да и дом тогда был другой – не нынешний добротный каменный, а прежний, старый, выстроенный еще ее дедом, известным ученым-востоковедом, увы, не дожившим до появления внучки на свет. Можно сказать, вся юность Елены прошла в этом старом дедовом доме – приходилось торчать там все выходные и каникулы, пока папочка мотался на благо Родины по всяким закоулкам мира. Она, впрочем, не особенно скучала – была первейшей заводилой и хулиганкой на всю дачную округу.
Елена вышла к площади, в центре которой высилось ободранное здание поселкового совета с покосившейся, давно пустовавшей доской почета у входа. Из центра запущенной круглой клумбы щурил узкие глазки белый гипсовый Ленин, простирая облупленную длань в сторону поселкового отделения милиции. Она собиралась взять левее, в сторону магазина, и вдруг остановилась.
Перед Лениным пыхтел голубой милицейский «газик». Рядом стояли проржавевшие белые «Жигули», задними колесами машина въехала на клумбу. Наверное, водитель просто не заметил давно не подновлявшийся, ушедший в землю бордюрный камень. Веснушчатый Жорка Моргунов, бывший бессменный товарищ по всем ее детским проказам, теперь отрастивший пузо и облачившийся в гаишную форму, важно надувал щеки, выговаривая нарушителю:
– Нехорошо, Владимир Николаевич, нарушаем…
Нарушителем же был – Елена разглядела его как-то всего и сразу, все детали одежды, все особые приметы внешности, и шрам на левом виске, и волевой, со вчерашнего дня небритый подбородок – высокий богатырь, каких она давно уже не встречала в этих местах.
Несмотря на сумрак, она хорошо разглядела его статную, сильную мужскую фигуру, хищный разлет бровей, темные волосы и глаза, в которых словно плескался растопленный металл. Стоя чуть поодаль, она видела, что мужчина досадливо хмурится, Жорка же преисполнен гражданского долга и уже готовится выписать штраф за неправильную парковку.
Елена подошла ближе. Незнакомец заметил ее и, кажется, еще больше нахмурился. Жорка же расплылся в приветственной улыбке:
– Леночка! Сколько лет, сколько зим…
– Володя, что же вы, я же вам объяснила, что к нам в Сосновку сворачивать сразу после заправки. А вы на два километра раньше повернули, – сразу начала она. – Привет, Жорка! Ты чего к моему гостю прикопался?
– Откуда ж я знал, что это твой гость, – протянул Жорка, с сомнением покосившись на неказистый «жигуль». Раньше он что-то не видел, чтобы друзья торгпредской дочки на таких задрипанных тачках приезжали. – Нарушают вот, понимаешь. На газонах паркуются… Портят, так сказать, благоустроенность поселка.
– Ну брось, – отмахнулась Елена. – На этой клумбе уж лет восемь ни одного цветка нет. Тоже мне, достопримечательность. Давай-давай, отпускай нас с миром, получишь свой гешефт от кого-нибудь другого.
– Да я что, я как положено… – мялся Жорка, потом махнул рукой: – А, хрен с вами, замнем на первый раз. До свидания, – он покосился на права незнакомца, – гражданин Золотницкий. Не нарушайте больше. Счастливого пути!
Гаишник сунул Володе документы и, помахивая жезлом, полез в «газик». Володя убрал документы в карман рубашки и поднял глаза на Елену. Внутри ощутимо дрогнуло, когда он вот так посмотрел на нее, прямо, без улыбки, остановив взгляд где-то в районе переносицы.
– Здравствуйте, Володя, – сказал Елена негромко, чтобы не услышал Жорка, не успевший еще откатить свой «газик». – Извините, что нарушила вашу беседу, меня Елена зовут, я, так сказать, местный старожил.
– Ясно, – коротко согласился он.
– Вы с Жоркой осторожнее, – усмехнулась она. – Гаишники тут злые, голодные. Не самое хлебное для них место.
– Учту, – кивнул он.
Елене странным казался этот их разговор. Она чувствовала, что нравится этому незнакомому Володе, видела, как он смотрит на нее – жадно, по-мужски. А разговаривает неохотно, как будто тяготится ее обществом, хочет поскорее уйти. Еще более странным казался ей этот разговор, потому что она сама первая его завязала. Весна, что ли, на нее так действует, усмехнулась Елена про себя.
– Может, подвезете меня до Сосновки? – спросила она. – Я сегодня без машины, джип в сервисе до утра.
– Почему же не подвезти? – сказал незнакомец с усмешкой.
«Нет, не злится, – поняла она. – Тут что-то другое. Может, жена ревнивая? Плешь потом проест: что за мадам ты, благоверный, подвозил на машине?»
– Садитесь, – он распахнул перед ней дверцу.
Она опустилась на продавленное дерматиновое сиденье, поставила сумку на раздолбанную приборную панель. Он сел за руль, поморщился, – кажется, ему неловко было перед ней за захламленный грязный салон, – но ничего не сказал. Вставил ключ в зажигание.
– Спасибо, что выручили, – сказал он, не отрывая глаз от дороги.
– Да ну, ерунда, – отмахнулась она. – Почему бы мне не помочь человеку, если я вижу, что у него неприятности.
– Никогда бы не подумал, что такие женщины, как вы, вообще обращают внимание на окружающих, тем более помогают незнакомым избежать неприятностей, – с интересом покосившись на нее, произнес он.
– Такие женщины, как я? – переспросила она. – Это какие же?
– Ну… – замялся он, подбирая формулировку. – Молодые, красивые, обеспеченные, уверенные в себе. Одним словом, хозяйки жизни.
У Елены приятно потеплели скулы. Польщенная, она грациозно качнула головой:
– Ну, это все стереотипы. Им не стоит верить.
– Это верно, – подтвердил он. – Но, с другой стороны, чем сильнее веришь в стереотипы, тем ярче бывает впечатление, когда они не срабатывают.
Он ожег Елену быстрым горячим взглядом стальных глаз, и в груди у нее что-то ёкнуло. Этот мужчина определенно ей нравился.
– Вы где-то поблизости от Сосновки живете? – Он кивнул. – Снимаете, наверно? Просто я всех в округе знаю, выросла здесь. А вас раньше никогда не видела.
– Да, живу на даче, – коротко пояснил он. – Временно.
– Значит, у Огаревых, – догадалась она. – Они уже не первый год за границей, а дачу сдают иногда. Выходит, мы соседи.
– Выходит, так, – подтвердил он и добавил, не слишком охотно, просто из вежливости: – Что ж, заходите в гости как-нибудь. Правда, я почти все время работаю…
«Кем это, интересно, он работает, поселившись в пустынном в это время дачном поселке? – задумалась Елена. – Может, один из этих, гастарбайтеров, приезжающих в Москву за длинным рублем и экономящих на всем, в том числе и на жилье? Потому и поселился на даче?» Как бы там ни было, этот неизвестный Володя ее очень заинтересовал и даже… взволновал, что ли.
Они помолчали. Спрашивать о его занятиях в лоб Елена не решилась и зашла издалека.
– В марте на дачах еще мало людей, – сказала она. – Не страшно вот так, одному, в полупустом поселке?
Сказала и поняла, что брякнула глупость – этому-то страшно? К тому же с чего она взяла, что он живет один? Он быстро посмотрел на нее и отвел взгляд, выкрутил руль, сворачивая с шоссе в сторону Сосновки.
– Нет, не страшно, мне хорошо одному. От людей слишком много шума и суеты, это мешает.
Она пожала плечами – что это он вздумал говорить с ней загадками. Интригует? Вот это зря – все встречавшиеся ей загадочные незнакомцы на поверку оказывались редкостными предателями.
– Значит, вы волк-одиночка?
– Можно сказать и так, – он медленно качнул головой.
За окном потянулись первые дома коттеджного поселка. Она попросила:
– Остановите здесь, пожалуйста.
Не хотелось, чтобы отец, увидев, что кто-то ее подвозил, начал задавать вопросы. Володя резко затормозил у обочины. Елена приоткрыла дверь, он же вдруг быстро обернулся и придержал ее за плечо, коротко и властно. Кажется, она вздрогнула от его прикосновения, и он заметил это – чуть расширились на мгновение зрачки. Теперь, когда он наклонился к ней совсем близко, она ощутила исходившее от него тепло, силу. Власть дерзкого и опасного хищника.
Мимо машины, с ее стороны, пронесся на велосипеде какой-то пацан. Елена его не заметила, не останови ее Володя, сейчас бы выскочила прямо под колеса велосипеда.
Велосипедист, звякнув, пролетел мимо, и в то же мгновение Володя отпустил ее. И Елена испытала легкое разочарование – невольно ей показалось, что сейчас он вот так же властно и сильно стиснет ее плечи, сожмет, сомнет, и у нее не останется сил сопротивляться. Но он отпустил ее, отпустил слишком быстро.
– Спасибо, что подвезли, – попрощалась она, переведя дух. – Извините, что навязала вам свое общество.
– Мне ваше общество было приятно, – коротко сказал он.
А все-таки странный тип. Глазами так и ест, а на сближение идти не хочет. Елена вышла из машины и быстро пошла к дому, не оглядываясь.
Вечером, собираясь ложиться спать, она на минуту задержалась у окна. И едва не вскрикнула. Там, по ту сторону забора, за бледнеющими в темноте стволами берез, стоял Володя. Он лишь на мгновение показался на их фоне, мелькнул черной тенью и тут же скрылся за деревьями. Но Елена была уверена – он. Узнала по статной, широкоплечей фигуре, по гордому повороту головы.
* * *Весенняя ночь дышала прохладой. За приземистыми дачными домиками висела луна – желтая, маслянистая, как кусок голландского сыра. Из-под ног метнулась тощая кошка.
Елена пискнула сигналкой, залезла в джип, припаркованный метров за двадцать от домика Огаревых. Завела машину, включила печку и несколько минут сидела, отогреваясь. Потом чуть приоткрыла окно, закурила. Белая струйка дыма тоненько потянулась в оконную щель.
Этот мужчина влез в ее мысли, в сердце, мешал ей работать, являлся в снах, заставляя вскакивать в постели с ощущением сладкого удушья в груди. Такое положение дел Елену Владимировну не устраивало, тем более что загадочного Володю она теперь видела каждое утро, выезжая на работу. Специально давала крюк, проезжая мимо домика Огаревых, и замечала в окне его гордую голову, склоненную над чем-то. Что он там делает один целыми днями? Ведь говорил, что все время работает… Может, строгает что-то? Ремонтирует вещи на заказ? Но кому? Тут и людей-то почти нет… А может… может, он скрывается от милиции? Все эти тайны вокруг сероглазого незнакомца делали его образ еще более привлекательным, волнующим. Елене казалось, что она переживает опасное приключение.
Все в его облике интриговало Елену, пленило ее истосковавшееся по любви воображение. А любви хотелось, хотелось настоящих чувств, страсти, хотелось любить и быть любимой, чтобы все было как в юности, когда она была самая красивая девочка в классе, а потом самая красивая девочка в институте, а потом самая красивая невеста, о чем свидетельствовали пожелтевшие фотографии. Впрочем, о последнем аспекте своей биографии вспоминать совсем не хотелось, хотелось жить здесь и сейчас, не откладывая ничего на завтра и полностью отрешившись от прошлого.
Она понимала, что не успокоится, что, вероятнее всего, влюбилась, и решила – черт с ним, лучший способ победить искушение – это ему поддаться. Сказала себе: пойду к нему – и будь что будет. В конце концов, она столько денег в себя вложила, не может же этот красавец сразу понять, сколько ей лет на самом деле… вот если придется раздеться, тогда да… но это если придется! И от этой перспективы у Елены тяжело и сладко ухало сердце и ныло в груди.
* * *Женщина, стоявшая на пороге, вздрогнула от неожиданности и отпрянула, когда Володя рывком открыл ей дверь, как будто дожидался кого-то. Под легким платьем видны были очертания груди, плоского живота, красивой линии бедра.
Она стояла на пороге, взволнованная, трепещущая. Подрастеряла, выходит, свое обычное самообладание, смелость и напор? Явилась, сама пришла…
Видит бог, он не хотел этого, старательно не замечал при той их первой встрече ее заинтересованность. Он ведь специально уехал, сбежал, чтобы никого не видеть, чтобы не отвлекаться от самого главного, сосредоточить все силы… Правда, все равно ничего у него не выходило. В последние дни стало окончательно ясно, что все было зря – его отъезд, это добровольное затворничество, ежедневный труд, бессмысленный, не приносящий удовлетворения. Что-то ушло, какая-то искра ушла безвозвратно. Так почему бы и не скоротать вечер в компании приятной женщины?
– Как вы меня нашли? – хрипло выговорил он.
– Может, разрешите войти? – дерзко спросила она и, справившись с волнением, добавила: – Я же говорила, вы снимаете у Огаревых. В поселке только они сдают…
Он посторонился, пропуская ее в дом. Входя, она задела его плечом, он отступил назад, она отшатнулась.
Помолчали. Елена присела в плетеное кресло, скрестила длинные тонкие пальцы. Отчего-то избегала смотреть ему в глаза. Он чувствовал, всем телом ощущал волны исходившего от нее желания – плотского, почти животного. И его тело отзывалось в ответ. Он понимал, что выдержка его на исходе, не было сил и дальше тянуть эту фальшивую, бьющую по нервам ситуацию.
– У вас такое лицо… напряженное, что ли, – заметила она. – Я тоже принесла с собой шум и суету?
– Я вижу, вас задели мои слова, – усмехнувшись, заметил он, смерив ее взглядом. И спросил резко: – Зачем вы пришли?
– Вы же пригласили меня! – она подняла голову.
«Я? Вас? Это не входило в мои планы», – хотел сказать он. Но Елена продолжала:
– Володя, мы с вами взрослые люди. Для чего нам все эти детские игры? Вот, я пришла к вам. Сама. Мне уйти?
– И не страшно? – хрипло спросил он, наклонившись к самым ее губам. – Пришли посреди ночи к незнакомому мужику… Вы – сумасшедшая? Или такая отважная, ничего не боитесь?
Она моргнула, облизала губы кончиком языка.
– Не знаю, я отчего-то доверяю вам.
Они стояли друг против друга, почти соприкасаясь.
Кровь гулко стучала в висках. Желание мутило голову, мощное, горячее, противостоять ему он не мог. «Черт с ним, все равно, – решил он. – Раз она сама пришла, то ладно…»
– Вы не ответили. Мне уйти? – спросила Елена еле слышно.
– Нет… – сказал он. – Нет!
Он шагнул к ней и медленно, очень медленно начал расстегивать пуговицы. Не торопясь, смакуя каждое мгновение, легко касаясь подушечками пальцев нежной кожи ее груди. Расстегнул – тонкая шелковая ткань скользнула на пол. Стоявшая перед ним женщина вздрогнула, судорожно глотнула, произнесла охрипшим голосом: