– Очень даже может. Ровно в семь включается вентиляция, вместе с потоком воздуха появляются эти омерзительные существа. Если бы ты знала, как я ненавижу мух!
– Серьезно?
– А ты когда-нибудь видела их под микроскопом? Это такие страшные твари, что можно со страху умереть.
– Димас, ты хоть понимаешь, что ты говоришь! Там в жутком стрессе целый коллектив предприятия! А по-твоему, выходит, все страдания из-за мелких безобидных насекомых!
– Ну да, а что такого? Не единичный, кстати сказать, случай. Я потому сразу все и понял, что однажды уже с таким сталкивался. У меня знакомая в аптеке работала, так вот там охранники тоже сильно пугались, когда, просматривая записи, сделанные в подсобке, видели тени с крыльями.
– Боже мой, это же фантастика! Мушиный террор!
На Трухина реакция Сабины не произвела должного впечатления. Чужие страдания трогали его примерно так же, как свирепого тюремщика трогают тонкие душевные переживания серийного убийцы. Его собственный мир был отделен от всего остального жидкокристаллическими экранами. Люди волновали его постольку – поскольку.
– Нет, подожди, – Сабина вытянула вперед обе руки, заранее останавливая все возражения Трухина. – А как же Виктор?
– Кто это такой? – поинтересовался Димас.
– Господи, я оговорилась. Я имела в виду Вату. Вата ровно в семь часов начинает выть. Ты себе не представляешь, какое сильное впечатление это производит на всех, кто слышит ее рулады. Она воет, и воет, и воет, и ничто не может ее остановить.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Трухин. – Может быть, ей тоже не нравятся мухи?
– В приемной они ни разу не появлялись, – возразила Сабина. – Пока не будет полной ясности с собачьим воем, я не смогу смириться с тем, что большую фирму по производству спортивной одежды держали в страхе мелкие мушки.
Ее разглагольствования были прерваны трелью звонка. Вата рванула с места с такой скоростью, что едва не повалила кресло Трухина вместе с содержимым.
– Батюшки мои! – воскликнуло содержимое. – Беги, лови зверюку! Она же вышибет мою дверь.
– Там ведь ее хозяин, – Сабина бросила на приятеля укоризненный взгляд. – Надо поскорее открыть!
Пока она отпирала замок, Вата гавкала и скакала на задних лапах, изо всех сил мешая процессу. Сама она наверняка думала, что помогает. Наконец дверь распахнулась, и на пороге возник высокий, плотный мужчина лет пятидесяти с бритой головой. Он был в шикарном костюме, на что собака Вата не обратила, разумеется, никакого внимания.
– Ваточка, собачушка моя дорогая! Девочка моя ненаглядная! – вскричал вошедший сильным глубоким голосом. И тут собака налетела на него грязно-белым ураганом.
– Смешались в кучу кони, люди! – продекламировал Трухин, который выбрался из своего кресла, чтобы понаблюдать за воссоединением собаки и ее хозяина. – Прямо кино про Лэсси. Ремейк.
После того как буря улеглась, хозяина пригласили в комнату. Он представился Владимиром Павловичем и набросился на Сабину с вопросами:
– Где вы ее нашли? Как? Почему же вы сразу не позвонили?
Сабина изложила известную ей версию событий, сообщив, что только сегодня Вата вытащила ошейник из кучи мусора и предъявила ей.
– Кстати, почему у нее такое странное имя? – не выдержав, поинтересовалась она. – Не Зоська, не Динка, не Альма какая-нибудь! Только потому, что она белого цвета?
– Нет, ну что вы! – засмеялся Владимир Павлович, оказавшийся при ближайшем рассмотрении невероятно колоритным типом. Крупные черты лица, выразительные глаза и пластичные руки свидетельствовали о том, что перед вами человек особого, артистического склада. – Вата – это ее домашнее прозвище. На самом деле ее зовут Травиата.
При этих словах Вата подскочила и лизнула хозяина в глаз.
– Стосковалась, моя красавица? – Владимир Павлович гладил собаку по голове и чесал за ушами.
– Травиата? – переспросила Сабина, начиная кое-что понимать.
– Видите ли, мы с женой имеем некоторое отношение к опере… Кстати, как вы выдержали Ваткин вой? Ведь она по вечерам выла, верно?
– А ларчик просто открывался, – пробормотал Трухин, попивая кофе из неизвестно какого по счету пластикового стаканчика.
– Да! – воскликнула Сабина, невероятно оживившись. – Ровно в семь вечера начинался такой концерт!
– Жена моя вот уже много лет в одно и то же время приступает к репетиции. Если у нас нет выступлений, в семь вечера – строго репетируем. Вата с самого младенчества стала нам подпевать. Смешно ужасно! Мы даже иногда друзей звали ее послушать. А потом, вообразите, по какой-то причине репетицию однажды перенесли. Тут-то и выяснилось, что Ваточка мириться с нарушением режима не собирается. У нее каждый вечер в семь часов собственная распевка! – И Владимир Павлович снова принялся ласкать свою любимицу.
– Я тебе говорил, что это мухи? – спросил Трухин, обращаясь к Сабине. – А собака тут совершенно ни при чем!
– Есть еще кое-что необъяснимое, – вполголоса сказала та. – Когда останемся вдвоем, я тебе расскажу.
Вдвоем они остались где-то через полчаса, после того как счастливый Владимир Павлович с не менее счастливой Ватой покинули квартиру. Хозяин привез новый ошейник и поводок, и теперь человек и собака были связаны друг с другом довольно прочно. Владимир Павлович оставил Сабине свою визитку, пообещав познакомить с женой и пригласить на премьеру новой оперы. Честная Сабина рассказала ему о Звонареве, и Владимир Павлович, который сегодня готов был осчастливить весь мир, обещал пригласить Звонарева тоже. Он уже заочно полюбил директора «Рекордсменки».
– Ну, ты довольна? – поинтересовался Трухин, когда счастливая парочка удалилась. – Собака возвращена хозяину, мухобойку можешь купить завтра по дороге на работу.
– Ладно, допустим, ты прав, – сказала Сабина. – Допустим, никаких призраков нет. Но объясни мне тогда вот какую вещь. Почему еще днем, задолго до семи вечера, до того, как включалась вентиляция и начинала выть Вата, я испытывала подавленность, даже страх? Знаешь, такое омерзительное, но довольно определенное неприятное чувство…
– Ну… – Трухин взгромоздил ноги на стол, а руки закинул за голову. – Этому может быть множество объяснений. Однако я на все привык смотреть с технической точки зрения… Слушай, а у тебя случайно волосы на руках дыбом не вставали?
– У меня нет волос на руках, – оскорбленным тоном заявила Сабина. – Я же не обезьяна.
Димас укоризненно посмотрел на нее, и она неохотно призналась.
– Ну, ладно, ладно, я делаю депиляцию.
– То есть вырываешь волосы с мясом при помощи восковых полосок? – с отвращением уточнил Трухин. – И после этого женщины будут говорить, что тонко организованы, нежны и беззащитны! Да ведь это форменный садизм.
– Так почему у меня должно было все стоять дыбом? – вернулась к животрепещущей теме Сабина.
– Есть одна фишка, которая могла так влиять на твое состояние. Называется инфразвук.
– Господи, да на этой фирме шьют спортивную одежду, а не изготавливают шпионское оборудование!
– При чем здесь шпионы? – удивился Трухин. – Ты хотя бы знаешь, что такое инфразвук, радость моя?
– Ну…
– Это волны, аналогичные звуковым, но у них низкие частоты, и человек их не слышит. Зато чувствует! Они возникают, когда, например, машина разгоняется, когда дует сильный ветер, идет гроза или оползень, или что-нибудь взрывается. А еще их могут излучать всякие механизмы, которые медленно работают. Заводские вентиляторы, воздушные компрессоры, дизели… Инфразвук действует на зрение, на психику и способен даже шевелить волоски на коже. Он может вызывать не только легкое беспокойство, но и по-настоящему безотчетный ужас. Можно временно ослепнуть, упасть в обморок…
– А стены для него не помеха?
– Да нет, конечно. Кстати, ты знаешь, что есть версия, будто люди исчезали с кораблей-призраков как раз из-за инфразвука – просто тупо бросались в воду. А старинные замки? Уже доказано, что, если скорость сквозняков и геометрические параметры коридоров и окон совпадают нужным образом, жильцы испытывают инфернальный ужас, по спинам их пробегает холодок, им мерещится всякая жуть…
– Думаешь, и у нас кто-то специально все подстраивает так, чтобы люди боялись? – мгновенно насторожилась Сабина.
– Ты же говоришь, там вокруг заводы. Какая-нибудь неисправная заводская вентиляция вполне может стать источником инфразвука. Или станок… Слушай, я не специалист. Скажи своему боссу, чтобы все проверил. В конце концов, это его забота, а не моя!
– Я ему обязательно все скажу, – пообещала Сабина. – Главное, чтобы он внял голосу рассудка. А тебе, Димас, большущее спасибо. Считай, что угощение ты сегодня отработал сполна.
Только очутившись дома, Сабина поняла, что, несмотря на усталость, ей вряд ли удастся просто лечь и уснуть. Она сегодня здорово поволновалась. А уж появление Тверитинова вообще можно приравнять к стрессу с большой буквы. Сабина уже сто раз прокрутила в голове их разговор. Нет, конечно, она не могла его простить! Ни за что и никогда. Да он должен в ногах у нее валяться после всего, что случилось!
Представить себе Тверитинова, валяющегося у нее в ногах, было совершенно невозможно. «Ну, хотя бы одна скупая мужская слеза, – решила Сабина. – И жаркие, многочасовые уговоры. Он должен меня умолять простить его!» Жанна Пальваль слишком красива и слишком настойчива для того, чтобы забыть о ее существовании. А еще о том, что она имеет на Тверитинова довольно большое влияние. Когда певица приезжала в Москву, весь город был оклеен афишами с ее именем. А уж фотографии просто убивали наповал. Если бы Сабина не видела Жанну живьем, никогда бы не поверила, что она на самом деле так хороша. Стиль, шарм – у нее имелось все то, о чем девчонки мечтают, лихорадочно пролистывая страницы глянцевых журналов. Да, она уже не слишком молода, но какая разница? Сценический опыт, выдержка, железные нервы и железная дисциплина, талант и окружающая его аура успеха – всего этого у Сабины не было.
Уже сидя на одеяле, обложенная подушками, Сабина решила проверить мобильный телефон и обнаружила два сообщения от Илоны Борисовой. «Когда вы появитесь? Завтра?» – было написано в первом. «Надеюсь, встретимся в офисе, – говорилось во втором. – Я на вас все-таки рассчитываю». Это «все-таки» давало, конечно, Сабине свободу маневра. Она ведь не подписывалась спасать мужа Илоны от «суккуба». С другой стороны, ключ от офиса и пропуск взяла и даже кое-что пообещала… Но сначала нужно все расставить по своим местам в «Рекордсменке».
Как и предполагалось, Сабина долго ворочалась на кровати, напоминая самой себе шашлык, который то и дело переворачивают с боку на бок, чтобы он как следует подрумянился. Заснула она только под утро. И перед тем как отключиться, успела подумать: «А почему интересно начальник отдела кадров распорядился убрать мусор, который уборщики вывалили у забора? Разве мусор – это его зона ответственности?»
С этим вопросом она и проснулась утром. А позже, в офисе, ожидая Звонарева, случайно наткнулась на список сотрудников компании. Быстро просмотрела его и ахнула. В одну секунду ситуация стала ясна, как день. Потому что Гришкиных в этом списке оказалось целых три! Один – начальник отдела кадров, второй – начальник охраны и третий – сторож на складе.
– Как же это получилось, что вы развели в своей компании семейственность? – грозно спросила она у босса, стоило тому переступить порог приемной. – Это же строго запрещено!
Звонарев от неожиданности отшатнулся от нее и едва не вывалился вместе со своим пижонским портфелем обратно в коридор.
– Разве это имеет какое-нибудь значение? – робко спросил он, чудом удержавшись на ногах.
Наконец он вошел в приемную и встал перед Сабиной, как заправский хулиган перед директором школы – испуганный, но непокоренный.
– Да ведь трое Гришкиных в одном месте – это почти что банда! – начала выговаривать ему та. – Помнится мне, вы упоминали о каких-то финансовых проблемах? Так вот: я уверена, что это их рук дело, Гришкиных. Они ведь родственники, верно? Ха, да что я спрашиваю? Разумеется, не однофамильцы!
– Как же можно, совершенно не имея на руках фактов, обвинять людей в каких-то там махинациях? – возмутился Звонарев.
Правда, возмутился как-то не слишком убедительно. В глазах его мелькнула тревога. Вероятно, у него уже были свои собственные подозрения, которым вскоре наверняка предстояло превратиться в уверенность.
– Кое-какие факты у меня есть! Может, это и не доказательство вины, но косвенные улики. И кстати, тайну призраков, обитающих на складе, я практически раскрыла, – важно заявила Сабина. – Осталось только кое-что проверить. А пока я советую вам вызывать аудиторов и санэпидемстанцию. Вот увидите, призраки исчезнут, как по волшебству!
Она вкратце обрисовала Звонареву ситуацию, сообщив про мух и про свое плохое самочувствие в течение рабочего дня.
– Слушайте, а вам не кажется, что банда Гришкиных специально включает какой-то прибор, который генерирует инфразвук? Из-за него всем вашим секретаршам становилось до такой степени не по себе, что они увольнялись практически сразу. Тем более их для пущего эффекта заранее пугали призраками. Это рождало страх и усиливало негативное влияние инфразвука на организм. А возможно, и инфразвук, и мухи – лишь счастливая случайность, которая была мошенникам только на руку.
– Но чем Гришкиным могли мешать мои секретарши?! – Звонарев сейчас удивительно напоминал маменькиного сынка, которому выдали нож для чистки рыбы и велели приготовить ужин. Он был растерян, рассержен и деморализован.
– Как это – чем? – в свою очередь воскликнула Сабина и обвела рукой приемную. – Разве вы не видите, какая здесь разруха? Ваша документация вконец запутана. А грамотный помощник способен очень быстро привести все в порядок. Порядок, как известно, дисциплинирует мозги. Ваши мозги заработают, как надо, и наружу выплывут какие-нибудь финансовые махинации. Вы прямо как ребенок, честное слово! Кстати, где ваш заместитель? В списках он значится, а в реальности вроде бы и не существует.
– Он тяжело заболел, и я пообещал не брать на его место никого другого, пока он не поправится.
– Хм. Советую вам проверить, правда ли он болен и не состоит ли в сговоре с Гришкиными. Все очень удачно сложилось для того, чтобы немного вас ощипать. Кстати, забыла сказать, Виктор нашла своего хозяина!
– Она что, дала объявление в газете? – угрюмо спросил Звонарев.
Было ясно, что настроение его после доклада Сабины упало ниже плинтуса.
– Нет, она раскопала в мусоре свой ошейник, к которому крепилась памятка с телефоном.
– Хм… Кажется, на псине сначала действительно был какой-то ошейник. Но когда я сбил ее машиной, я так испугался… Дело было как раз возле ворот «Рекордсменки». Я стал звать на помощь, прибежал охранник…
– Гришкин? – загоревшись, спросила Сабина.
– Да, – растерянно ответил Звонарев.
– Вероятно, он по какой-то причине этот ошейник снял и сунул в карман, – принялась рассуждать Сабина. – Может быть, тот расстегнулся или разорвался… Потом, когда собака начала выть и стало ясно, что это очень пугает секретарш и отлично комбинируется с призраками на складе, вообще спрятал его подальше. А вчера решил выкинуть. По невероятной случайности мусор не вывезли, а свалили возле забора. И тогда ваш начальник отдела кадров прибежал лично разбираться с проблемой. Велел мусор немедленно собрать, а оставшуюся грязь закопать. По счастью, закопали и ошейник. Собака его нашла и принесла мне.
– А ведь сначала Гришкин вам понравился, – пробормотал Звонарев, глядя строго на носки своих ботинок. Вероятно, таким образом он обеспечивал приток крови к голове, что помогало ему быстрее соображать.
– Кстати, вашего Виктора на самом деле зовут Травиата, – спохватилась Сабина. – И выла она потому, что привыкла к семичасовым репетициям своих хозяев-артистов. Она просто распевалась, вообразите себе?
– Я немедленно начинаю ревизию, – возвестил Звонарев, в глазах которого появился зеленый драконий блеск. Он уже полностью сосредоточился на Гришкиных и попросту пропустил ее рассказ про Виктора мимо ушей.
Распахнув дверь своего кабинета, он швырнул портфель на стол, тот прокатился по всей его поверхности и остановился на самом краешке. И тогда Сабина поняла, что процесс пошел. У босса все должно получиться! Недолго думая, она позвонила Пете и велела предупредить Маргариту Гавриловну о том, что вакансия в «Рекордсменке» скоро освободится. Каково же было ее изумление, когда примерно через час секретарша ее брата возникла на пороге приемной!
Каким образом она прорвалась через охраняемый шлагбаум, можно было только догадываться. С собой у секретарши имелся внушительный баул с надутыми боками, в котором хранилась всякая всячина, необходимая для четкого выполнения служебных обязанностей.
– Ну, где он? – спросила Маргарита Гавриловна таким кровожадным тоном, как будто собиралась немедленно зажарить и съесть своего нового начальника.
– Э-э, он еще ничего не знает, – проворчала Сабина, лихорадочно размышляя, как подготовить Звонарева к грядущим изменениям. – Вы пока посидите на диване, а я позвоню Петру Михайловичу. Петр Михайлович позвонит Григорию Викторовичу…
Маргарита Гавриловна вертела головой, вероятно, прикидывая, чем в первую очередь следует заняться.
– Это слишком сложно, – непререкаемым тоном заявила она, встала и одернула блузку, которая плотно облегала ее могучий бюст.
Более фактурной женщины Сабина в жизни своей не видела. Странно, что ее еще не изловил какой-нибудь скульптор и не сделал своей моделью. Изваянная в мраморе, Маргарита Гавриловна могла бы поражать воображение хилых потомков, бродящих по ледяным залам музеев.
– Куда это вы собрались? – с подозрением спросила Сабина.
– Хочу лично объявить о том, что я уже тут.
– Кто уже тут? – донесся до них голос Звонарева. Он как раз распахнул дверь своего кабинета и собрался войти в приемную.