Сегодня юноша занимает пост начальника отдела эстетики в нашем поселковом совете. У него есть все, о чем можно мечтать: семь штук в месяц, квиют (постоянство, т. е. статус работника, которого очень трудно уволить), бесплатный телефон дома и в тачке, сама тачка, а точнее, две, своя и казенная, и к обеим казенный бензин.
Рабочий день Шмулика длится тридцать — сорок минут. За это время он объезжает обе улицы поселка и отмечает, где и что появилось «ло эстети». Ну, к примеру, в прошлом месяце Шмулик письменно обязал всех и каждого изготовить и прицепить к дому номера. При неисполнении в срок — штраф 500 шекелей, приписал Шмулик, а вернее, не сам Шмулик, писать-то он не мастак, а одна из его заместительниц, татуированная Сара.
Теперь он едет и смотрит, как выполнено его указание. И велит Саре зафиксировать про всех, с кем не дружит, что их номера ло эстети, штраф 500 шекелей. А вон в том доме, зорко подмечает Шмулик, не только номер плох, но и веревку для сушки белья повесили вне разрешенных им, Шмуликом, габаритов. Двойное ло эстети!! Сара прилежно записывает назначаемые Шмуликом штрафы» [20].
Читая эти описания Израиля, я вдруг подумал, что Томашпольский, по сути, описывает среднее московское общество, с его откровенным отвращением к любому производительному труду и с непреодолимой тягой устроиться так, чтобы побольше получать, поменьше работая. Ведь еще в СССР Москва выживала за счет труда приезжих — «лимитчиков», а сегодня это просто бросается в глаза. При катастрофическом развале московской промышленности, вся Москва заполнена объявлениями «Требуются на работу». Причем, начиная от слесарей и электриков, машинистов метро и сварщиков, заканчивая заводскими инженерами. Я знаком с крупными менеджерами, делающими инвестиции в Россию, но они отказываются размещать мало-мальски сложные производства в Москве — невозможно найти для них работников, поскольку средний москвич скорее пойдет работать охранником на рынок, но не рабочим на завод. Все нынешнее жизнеобеспечение Москвы своим трудом осуществляют «гастарбайтеры» — украинцы, азербайджанцы, молдаване, армяне и приезжие из других областей России, причем, они порою зарабатывают больше, чем средний москвич, но для москвича их труд является презренным, а по большому счету, такой труд москвичам и не по уму.
Поэтому, получая информацию о работниках сельского хозяйства из Израиля — из этого «государства лжи», мне все же хотелось бы глянуть на тех, кто в этих еврейских кибуцах работает на полях — не арабы ли? Чтобы, как пишет «Еврейская газета», «избежать магии еврейских мифов» . Кстати, наш корреспондент в Израиле сообщает, что в газете «Едиот ахронот» в заметке «Иностранные рабочие бегут из израильских поселений» написано:
«В связи с обстановкой, сложившейся в сфере безопасности, возникло новое явление: иностранные рабочие бегут от своих израильских работодателей на оккупированных территориях…
В израильских поселениях трудится порядка тысячи таиландских сельхозрабочих, и за последний год многие из них обратились к послу Таиланда в Израиле с просьбой помочь им покинуть страну. Следует отметить, что иностранные рабочие не имеют права самостоятельно менять работодателя, и если они самовольно покинут место работы, то потеряют свой легальный статус в Израиле. С начала этого года посольствам различных стран удалось помочь 90 иностранцам трудоустроиться на более безопасных местах».
Подобными статьями заполнена пресса Израиля, поскольку схожее положение во всех его жизнеобеспечивающих отраслях. В Израиле самый высокий процент безработных среди всех развитых стран, но в то же время в строительстве и производственной сфере Израиля, помимо арабов-палестинцев, работают сотни тысяч приехавших на заработки румын и выходцев из Африки и Азии.
Все в том же израильском журнале «Алеф» (№ 897) Лев Авенайс пишет:
«С группой журналистов довелось мне как-то побывать в небольшом мошаве — еврейском сельскохозяйственном поселении в Иорданской долине. Оно и впрямь невелико — всего 30 семей. У поселения специализация — здесь выращивают бананы и уникальные финики, а в теплицах растут прекрасные розы. «Мы могли бы принять на жительство еще много семей, но, к сожалению, у нас нет для них работы», — посетовал председатель местного совета. После чего нас отвели в теплицы, где мы увидели склонившихся над розовыми кустами… таиландцев.
Как же у вас рабочих мест нет? — удивился я. — Вот ведь вы даже иностранцев вынуждены нанимать на работу». «Ну, вы скажете! — возмутился поселковый лидер. — Наши в теплицах работать не хотят. Здесь все время температура 27 градусов и влажность огромная».
В этом поселении, мини-модели израильского общества, отразилась одна из основных проблем сегодняшней экономики страны. А может быть, и морали.
В Израиле бьют тревогу. Безработица достигла рекордных цифр, прогнозы экономистов не сулят ничего хорошего и в будущем.
Сегодня в Израиле ищут работу 250 тысяч его граждан. В то же время в стране около 250 тысяч иностранных рабочих. Как говорится, «баш на баш». На языке финансистов это — идеальное совпадение дебета с кредитом. Решение напрашивается само собой — отправить иностранцев по домам, а освободившиеся места предоставить мучающимся без работы израильтянам. И заживем!
Ах, если бы все было так просто!
…В Тель-Авиве есть удивительное место — территория бывшей центральной автобусной станции.
Недавно я прошелся по ней в субботу. И испытал шок. Здесь можно снимать фильм о возведении Вавилонской башни. Белые, желтые, черные — дети разных народов, приехавших строить еврейское государство. И среди этой огромной, пестрой, шумной, разноязыкой толпы один случайно затесавшийся еврей — я. Честное слово, абсолютно фантасмагорическая картина!
А безработные евреи, как жители упомянутого мною поселения, отнюдь не спешат вытеснить иностранных рабочих с рынка труда. Спросите любого строительного подрядчика: готов ли он заменить родным безработным евреем чужого румынского рабочего? Да что он, враг своему соплеменнику, что ли, заставлять его так трудиться, как пашет на стройке этот румын, да еще за такую плату? Но рискните предложить безработному израильтянину идти вкалывать на стройку — он посмотрит на вас, как на неприкрытого антисемита. Не для того он родился евреем, чтобы таскать камни, как какой-нибудь араб или сомалиец!»
И это через 60 лет после основания Израиля и 150 лет сионистской агитации среди евреев, с целью убедить их переехать в «свое государство»! Можно представить, что было до этого — когда евреям предстояло переселяться не в уже обустроенный Израиль, а в подмандатную Британской империи Палестину.
Кормушка еврейского плебса
Читая апологетов сионизма, я все больше прихожу к мысли, что сионизм для еврейской массы ХХ века был типичной еврейской аферой, предназначенной для халявного обогащения всех участников этого проекта, этакой еврейской «Панамой». («Панама» — жульническая афера правления акционерной компании, созданной во Франции в 1879 году для сооружения Панамского канала. В переносном смысле — крупное политическое и финансовое мошенничество.)
Уже два столетия идут вопли о необходимости создания еврейского государства, богатые евреи выделяли для него огромные деньги — только в 80-х годах XIX в. французский Ротшильд дал под еврейское государство 5 млн. долларов [21], чуть ниже вы поймете, что это была тогда за сумма. Эти деньги куда-то девались, а евреев в Палестине ни на цент не прибавлялось. Мало этого, нахваливающая идею создания Израиля еврейская масса делала все, чтобы еврейского государства… как можно дольше не было!
Повторю, государство без крестьян и рабочих невозможно. Ну, нельзя создать государство, в котором одна треть населения играет в джаз-оркестрах и смешит людей со сцены, вторая треть по телевизору и в газетах издевается над коренным населением и за деньги проповедует какие угодно идеи, а третья работает в судах и правоохранительных органах. А кто эту ораву будет кормить?
Надо сказать, что сионизм как стремление евреев к своему государству возник в Западной, а не Восточной Европе, но там были уже эмансипированные евреи, т. е. евреи, полностью допущенные к бюджетным кормушкам западных государств. Тамошние евреи теоретически были «обеими руками» за Израиль, но работать этими руками на свою историческую родину никто и не помышлял. Западными евреями для этого предназначены были евреи России — евреи, ограниченные чертой оседлости и законами, бедные евреи.
Но бедные — еще не значит глупые. Поэтому российские евреи тоже были «обеими руками» за Израиль, охотно получали этими обеими руками от западных евреев деньги под сионизм, но жить в еврейском государстве и работать на полях и заводах — накось выкуси!
Но бедные — еще не значит глупые. Поэтому российские евреи тоже были «обеими руками» за Израиль, охотно получали этими обеими руками от западных евреев деньги под сионизм, но жить в еврейском государстве и работать на полях и заводах — накось выкуси!
Вот давайте мы, гои, представим, что нам нужно, чтобы переселиться на новую родину. Что бы мы от новой родины хотели? Правильно: теплый климат, дожди, плодородные земли, полезные ископаемые — то, благодаря чему легче производить товары для своего жизнеобеспечения и легче жить. А вот теперь посмотрите на еврейство, жаждущее жить в своем государстве.
В середине XIX в. США предлагает международному еврейству штаты Аризона и Орегон всего за 10 млн. долларов для создания еврейского государства Новая Иудея [22]. Прекрасный климат, плодороднейшие земли, масса полезных ископаемых. А евреи категорически отказываются! Как это понять? Да, в Иерусалиме иудейские святыни, но ведь святынями сыт не будешь. Богатый еврей из американской Иудеи вполне мог бы раз в году совершить паломничество в Иерусалим. Зачем строить государство в Палестине на скудной земле без полезных ископаемых, да еще и с враждебным населением? Если действительно строить государство, то тогда, безусловно, надо было выбирать Аризону или Орегон. Почему же Ротшильды потратили 5 млн. долларов на создание каких-то сельскохозяйственных школ и жалких сельхозпоселений на пощади не достигающей и 15 тысяч квадратных километров в Палестине, а не купили на эти деньги Аризону, площадью почти в 300 тысяч квадратных километров, или Орегон, площадью в 250 тысяч квадратных километров? Это вопрос? А ответ напрашивается один — и в Аризоне, и в Орегоне тоже надо было работать руками. А вот если 100 лет только поднимать тост: «На следующий год — в Иерусалиме!» — и только болтать о еврейском государстве, и под эту болтовню собирать и собирать деньги на свою безбедную жизнь в Европе или США, тогда Палестина, конечно, идеальна.
Отец сионизма Теодор Герцль был искренним энтузиастом еврейского государства, отдал этой идее все свои деньги и положил на нее жизнь, и когда англичане в 1903 г. предложили бесплатно под Новую Иудею Уганду (236 тысяч квадратных километров, экваториально-муссонный климат, среднемесячные температуры от 18 до 22 градусов, прекрасные земли, лес, медь, фосфаты, — что еще нужно?), то Герцль за это предложение ухватился. Но российские (заметьте — российские!) евреи, которые должны были бы начать заселять Новую Иудею, категорически от Уганды отказались — им подавай только Палестину [23]. А Палестину англичане ну никак не могли отдать евреям из-за опасности антибританских восстаний на Арабском Востоке. И российские евреи отказывались от своего государства в Уганде, несмотря на то что с 1882 по 1914 г. Россию покинуло 1,7 млн. евреев. Ехали куда угодно, но не в свое государство! Если говорить прямо — ехали туда, где можно было устроиться и не работать руками, и чихать им было на великую сионистскую идею.
В «Еврейской газете» упоминается о сионистской организации «Билу», которая начинала первую в истории сионизма алию — организованное переселение в Палестину. Но ведь это же смешной еврейский анекдот! В 1882 г. в Харькове 300 членов этой организации получили подъемные деньги для организации сионистской колонии в Палестине. До Одессы доехало 100 человек, до Константинополя — 40, до Палестины — аж 16! [24] Но, и эти не прогадали: как я уже писал, в 1910 г. они уже стали плантаторами, а на земле за них работали арабы.
Можно понять Теодора Герцля, который как-то в отчаянии записал в дневнике: «Я придумал для себя подходящую эпитафию: «У него было слишком хорошее мнение о евреях» ?
Не хочу обижать тех евреев, для которых идея еврейского государства была Целью их жизни, но со стороны вся эта еврейская афера смотрится таким образом: ротшильды и гинцбурги ростовщическим процентом сдирали деньги со всего мира, а еврейский плебс под соусом сионизма сдирал деньги с ротшильдов и гинцбургов. Идиллия!
О еврейских занятиях
Но вернемся к обсуждению вопроса о том, что евреи, дескать, отвыкли от работы. Имеется в виду любая производительная работа, а не только сельское хозяйство. Ведь где бы евреи ни жили, они не оставляют после себя культурных слоев. Когда археологи делают раскопки, они слой за слоем поднимают материальные свидетельства культурной деятельности живших в данном месте людей: осколки керамики и стекла, остатки тканей и кож, литые и кузнечные изделия. Но можно копать в гетто Испании или Голландии, в Варшаве или Минске хоть до центра Земли, и никаких материальных культурных слоев от евреев обнаружено не будет. Среди них практически никогда не было собственно еврейских ремесленников: не было еврейских гончаров и стеклодувов, кузнецов и литейщиков, ткачей или столяров. Нет еврейских способов производства тканей или стекла, керамики или стали, еврейского инструмента или оружия, плуга или косы, выделки кожи или бумаги, нет сортов растений или пород скота, каких-либо образцов еврейской архитектуры или инженерной мысли.
А это наводит на раздумья: а за счет чего евреи жили? Речь идет не о банкирах и ростовщиках: здесь все понятно. А за счет чего жили миллионы еврейского плебса, когда в России еще была черта оседлости и евреи не могли по протекции еврейского лобби массово устраиваться в СМИ, на должности ученых, в НКВД и государственный аппарат? Не пахали, не ковали, не ткали — чем питались? Даже если плохо питались, то за счет чего или кого?
Это не тайна, масса очевидцев описывает источник существования евреев вполне определенно — евреи в стране пребывания втискивались между производителями: навязывали себя в качестве торговых посредников между ремесленниками и крестьянами. Они всегда образовывали и составляли прослойку между производителями, причем их услуги очень часто имели паразитический вид. Сегодня апологеты сионизма это яростно отрицают. В. Лакер в своей монографии пишет: «Отдельные обвинения, предъявлявшиеся евреям, — такие, как массовая эксплуатация, — были смехотворны: в подавляющем большинстве евреи не имели ни гроша за душой. Евреи из Могилева, составлявшие 94 % всего городского населения, не могли бы зарабатывать средства к жизни, эксплуатируя оставшиеся 6 % населения города» [25].
Лакеру — прежде чем это писать — следовало бы задуматься: если евреи ничего не производили и не имели гроша за душой, почему они не умерли с голоду? И при чем здесь «население города» ? Да, в Могилеве 94 % были евреями, но ведь 100 % крестьян в округе были русскими и поляками, кузнецы Тулы и Новой Гуты на 100 % были русскими и поляками, ткачи Лодзи и Иванова были поляками и русскими на те же 100 %. Если уж быть точным, то в Могилевской губернии на 1911 г. проживали: русских — 86,1 %, поляков — 1,3 %, евреев — 12,1 % [26]. И евреи скупали дешевле у одних и продавали дороже другим. На это и жили. Бедно, мерзко, но отказываться от этой, по сути паразитической, жизни не собирались. Причем ни о какой честности в этом посредничестве и говорить не приходится. Писатель В. Крестовский служил в уланском полку в конце XIX в. на западе России — в Белоруссии и Польше — и прекрасно описал манеры еврейских «услуг». Простите за длинную цитату из очерка «Базарный день в Свислочи».
«Каждый воскресный день в Свислочи с раннего утра подымается особенное движение. Жидки торопятся выслать своих «агэнтов» на все выезды и ближайшие перекрестки дорог, ведущих к местечку. Это в некотором роде сторожевые посты «гандлового люду». Но зачем такие посты нужны свислочскому люду гандловому? Нужны они затем, чтобы перенимать на дороге крестьян, доставляющих на базар свои сельские продукты. Везет себе белоголовый хлоп на своем возу «каранкову», а то и целую «корцову» бочку (меры объема сыпучих тел. — Ю.М.) «оброку» или «збожа» (пшеницы или ржи. — Ю.М.) и уже рассчитывает в уме своем предстоящие ему барыши, как вдруг на последнем перекрестке налетает на него с разных сторон ватага еврейских «агэнтов». Хлоп моментально оглушен, озадачен и закидан десятками вопросов, летящих вперебой один другому: «А что везешь? А что продаешь? А сколько каранков? А чи запродал вже кому? А чи не запродал?» Хлоп не знает, кому и что отвечать, а жидки между тем виснут к нему на задок, карабкаются на воз, лезут с боков и с переду, останавливают под уздцы лошаденку, тормошат ошалелого хлопа, запускают руки в овес или в жито, пробуют, смакуют, рассматривают, пересыпают с ладони на ладонь и при этом хают — непременно, во что бы то ни стало, хают рассматриваемый товар, а другие — кто половчее да поувертливее — насильно суют хлопу в руку, в карман или за пазуху сермяжки кое-какие деньжонки, и не столько денег, сколько запросил хлоп, а сколько самим вздумалось по собственной своей оценке, которая, конечно, всегда клонится к явному ущербу хлопа, и если этот последний не окажет энергичного сопротивления с помощью своего громкого горла, горячего кнута и здоровых кулаков, то та партия жидков, которой удалось, помимо остальных агентов, всунуть в руку продавца скольконибудь деньжонок, решительно овладевает и хлопом, и его збожем, и его возом.