– Чайку, Костя, или коньяку лучше?
– Что? – не понял Окорок.
– Чайку выпьешь, спрашиваю. Могу кофейку предложить. Коньяк есть. Водка. Пиво. Сядь в кресло, вон в то, самое большое, оно специально для тебя предназначено, так что его не постигнет участь капота. В общем, устраивайся поудобнее, потому что разговор предстоит долгий, обстоятельный, много вопросов накопилось. Если бы ты сам на огонек не заглянул, то я бы тебя все равно сегодня пригласил для беседы.
Окорок молча плюхнулся в огромное, обтянутое кожей кресло, утер пот со лба, поправил галстук и тяжко вздохнул.
Лена вопросительно посмотрела на Туманова.
– Девочка, налей Константину Павловичу, чего он пожелает. И посиди с нами, составь компанию старикам.
Лена направилась к «стенке» и достала оттуда бутылку коньяка. Наполнила стакан и протянула Окороку. Затем пошла к кофеварке. Романов хлопнул коньяк, промокнул губы рукавом пиджака, поблагодарил Лену за кофе и стал отхлебывать его мелкими глотками.
Туманов ждал. Лена молча сидела в уголочке. Окорок, по всей вероятности, напряженно о чем-то размышлял.
Наконец Романов поднял глаза на Валентина Петровича и спросил, почему все-таки тумановские бойцы Сергея заграбастали.
– А ты не догадываешься?
– Догадывался бы – не спрашивал.
Туманов долго смотрел на Окорока. Под этим взглядом любому стало бы неуютно; даже Константину Павловичу, мужчине гигантских размеров, сделалось не по себе. Он заерзал в кресле, снова утер пот со лба и опять поправил галстук.
«Как кролик перед удавом», – подумала Лена, сама, точно мышка, сидевшая в уголке.
– Кто ваш контакт у Прокофия? – напрямую спросил Туманов. – Или вы непосредственно с ним общаетесь?
– Что?! – искренне удивился Окорок.
Константин Павлович сидел, выпучив глаза и глядя на Туманова так, будто тот сошел с ума.
– Я не самоубийца! – заявил наконец Окорок. – Я под твоей крышей сижу и знаю, что со мной случится, если я вдруг, не откупившись от тебя, стану работать с Прокофием.
– Но можно же втихую работать на Прокофия, оставаясь под моей крышей, – заметил Туманов.
Окорок с удивлением посмотрел на Валентина Петровича и проговорил:
– Ты, Валя, чего-то путаешь. Я скромный предприниматель и хочу спокойно заниматься своим делом – колбасами, сосисками, сардельками и прочим. Хочу, чтобы мне не мешали и дали спокойно работать. За свое спокойствие я плачу тебе процент из своей прибыли, причем немалый процент, насколько тебе известно. Ты же за этот процент должен обеспечивать мне нормальные условия для работы, решать за меня кое-какие проблемы. До сегодняшнего дня меня все в основном устраивало. И вот прямо сейчас пришли твои бойцы, заграбастали Серегу и увезли в неизвестном направлении. Хочу знать – почему?
Туманов с Леной переглянулись. Она молча пожала плечами, хотя в данный момент полагала, что Куприянов действовал за спиной Окорока, оставляя шефа в полном неведении относительно своей работы на Прокофия Васильевича.
– И, Валя, скажи мне на милость, почему ты сейчас вспомнил Прокофия? – продолжал Окорок. – Я, конечно, знаю, кто он такой. И знаю о разделе вами сфер влияния. Но я лично с ним ни разу в жизни не встречался и надеюсь, что и не сведет нас господь бог. Мне, родной, и тебя хватает, если откровенно. А в ваши дела лезть не хочется. Объясни мне, пожалуйста: что, собственно, происходит?
Туманов молчал несколько секунд. Потом очень внимательно посмотрел на Окорока и заговорил. Когда Константин Павлович узнал о том, что его коммерческий директор одновременно трудится и на господина Дмитриева, у него глаза округлились.
– Ты уверен? – спросил он, ошеломленный услышанным. – Но ведь у него нет доступа…
Валентин Петрович пояснил. Во-первых, Окорок и Куприянов работают в одном с ним, Тумановым, здании. Что-то можно увидеть, что-то услышать. Найти контакт с кем-то из тумановских сотрудников. Выяснением этих вопросов сейчас и занимались ребята из службы безопасности.
– Но, Валя, почему? Я, кажется, ему очень неплохо плачу, даже, наверное, больше бы дал, если… Но ведь вроде бы у него не возникало никаких крупных трат, долгов и…
Туманов усмехнулся. Он видел, что Окорок искренне удивлен и не понимает, почему Куприянов вдруг стал работать на Дмитриева.
– У него имеется должок, Костя. Только не такой, о котором ты думаешь.
Окорок ждал объяснений.
– Ты знаешь, что у Куприянова есть дочь?
Романов кивнул.
Валентин Петрович пояснил, что девочка несколько лет назад попала в секту к одному то ли китайцу, то ли корейцу. Прокофий Васильевич секту разогнал, но не только из благородных побуждений православного человека. За возвращение детей родителям Дмитриев потребовал с этих родителей соответствующую плату. С кого какую. Теперь стало известно, что он потребовал от Куприянова.
Окорок почесал в затылке, попросил еще кофе. Молча осушил чашку и поставил ее на стол.
– И он что, мужика убил по требованию Прокофия? – неожиданно спросил Романов.
Валентин Петрович нахмурился. Лена чуть вздрогнула. Оба лихорадочно думали.
– Он тебе признался, что убил? – спросил наконец Туманов.
– Нет, – покачал головой Окорок. – Но тогда – кто же еще? Не она же… – Он кивнул на Лену. – И не моя бывшая женушка. Вы уже, конечно, выяснили, что Верка – это моя предыдущая.
Туманов как раз собирался спросить у Окорока, почему тот ему раньше не сказал о своих прежних отношениях с Верой Григорьевной и почему подал ей знак на вокзале, чтобы та не показывала никому вида, что они знакомы.
– Из-за ментов, конечно, – ответил Окорок. – А потом, какой смысл мне, Валя, бежать к тебе и сообщать, что твоя Лена и этот труп ехали вместе с моей бывшей женой? Я сам удивился, увидев ее там.
Лене казалось, что Окорок говорит правду. Он действительно не знал о работе Куприянова на Прокофия Васильевича. Ему и в голову не пришло сказать Туманову про свои бывшие отношения с Верой, потому что не посчитал это важным. Лена внимательно следила за выражением лица Окорока. С ней хорошо поработали психологи, научившие определять: лжет человек или говорит правду.
Лена незаметно для Константина Павловича написала на листке: «не врет». Затем встала, подошла к Туманову и предложила подлить ему кофе. Шеф протянул ей чашку. Когда она поставила ее обратно на стол, то записка оказалась рядом с блюдцем с противоположной от Окорока стороны.
Туманов тут же прочел два слова, написанные Леной, и едва заметно кивнул ей.
– Ладно, Костя, – вздохнул он, – оставим эту тему. Мои ребята переговорят с твоим замом, вернее, теперь, наверное, уже бывшим замом. Думаю, что стоит нового кадра подыскивать. Убивал он, не убивал – это не наши проблемы, да и они меня, откровенно говоря, мало волнуют. Прирезали человека Прокофия, про которого я и слыхом не слыхивал…
– У них что, внутренние разборки? – перебил Окорок.
– Откуда мне знать? – пожал плечами Туманов. – Не забивай себе голову. А теперь скажи-ка мне лучше, что у тебя за тайные связи со швейцарцами появились?
Окорок был явно удивлен тем, что Туманов и об этом знает. Но понял, что нужно выкладывать все начистоту – иначе не поздоровится.
Романов признался: связей пока еще нет, но переписка ведется.
– Кто пишет? Что пишет?
Константин Павлович сам писал. По-немецки. Туманов может все посмотреть. Окороку нужны деньги под закупку нового оборудования. Он хочет расширяться. А это, как должен понять сам Туманов, принесет прибыль не только Константину Павловичу, но и Валентину Петровичу.
Туманова интересовало, почему Окорок не обратился за деньгами к нему лично. Ведь, насколько известно Окороку, у Туманова и банк имеется. Родион Николаевич его возглавляет. С ним Костя тоже знаком. Нашли бы резервы.
Окорок молчал.
– Ну, Костя? Я жду ответа.
Окорок наконец выложил все начистоту.
Он не хотел залезать в долги и быть обязанным Туманову. Валентин Петрович сам знает, что такое наши кредиты. Процент официальный, процент неофициальный, и так далее… Окорока больше устраивают условия швейцарцев, если они, конечно, дадут ему деньги. Они напрямую переводят средства производителю закупаемого оборудования. В Россию деньги не попадают, так что с ними никто не мухлюет. Окорок сам не любит ловчить и с радостью работал бы честно – если бы такое было возможно в этой стране. Но нельзя. Пока нельзя. Он надеется, что когда-нибудь ситуация изменится. Правда, ни Туманов, ни Романов до того времени не доживут. У нас везде крутится черный нал. Отмываются грязные деньги. Слава богу, уже кто-то начал тяготеть к легальному бизнесу. Вот, например, Валентин Петрович. Правильно. Поэтому Константину Павловичу лучше под его крышей. Он, по крайней мере, так считает. Романов попросил Лену налить еще коньяку.
Она встала, снова достала бутылку, плеснула янтарной жидкости в стакан Окорока и оставила бутылку на столе. Романов осушил стакан одним махом, снова приложил рукав к губам и продолжал:
– Если вынудишь брать у тебя и на твоих условиях – что ж, придется брать. Твои банкиры начнут эти деньги прокручивать, переводить туда-сюда… – Окорок махнул рукой.
Ему ведь деньги нужны для дела! Он работать хочет. Получит Туманов свои проценты с прибыли – но кто ж рубит сук, на котором сидит? Неразумно это – одного бизнесмена обобрали до нитки, потом второго, третьего, десятого… а дали бы им расширить производство, подождали бы годок-другой, они бы развернулись – и давали бы кучу денег. Нельзя все сразу. Время требуется. А наши, большинство из них, хотят сейчас, немедленно. Урвал – а потом хоть трава не расти.
Романов налил себе еще коньяку. Выпил. Хотел что-то добавить, но лишь махнул рукой.
– Под какой процент швейцарцы дают кредит? – поинтересовался Туманов.
– Еще не дают, – сказал Окорок. – Там довольно сложная процедура. Несколько раз их представители сюда должны приехать, все посмотреть, убедиться, что у нас есть производство, расчеты… Их даже экологический аспект волнует. Много всего. Потом решать будут. Но вообще – одиннадцать с половиной годовых, кредит на три года.
Туманов размышлял над словами Окорока.
– И они перечисляют деньги прямо производителям того, что ты закупаешь?
Окорок кивнул.
– Выбор полностью оставляют тебе?
– Не совсем. Я должен представить документы на трех производителей аналогичного оборудования и аргументированно доказать, почему выбрал именно этих.
– Ты уже выбрал?
Окорок кивнул. Выбрал после поездки Куприянова в Москву. Все выходные корпел над проспектами, которые Сергей привез с выставки. А нынешним утром говорил с немцами. Они должны сегодня-завтра ему всю документацию сбросить.
«Вот молодец мужик, – подумала Лена. – Вкалывает, хочет нормально работать. Просто любит работать. Уважаю таких».
– Приглашай швейцарцев, – решил Туманов. – Мое условие: на всех переговорах присутствует Лена.
– Леночку с удовольствием возьму, – сказал Окорок, улыбаясь девушке. – Я же говорю-то сам не очень хорошо, мне о деле думать надо, а не о том, как фразу построить. Она как раз попереводит. Да и бухгалтера мои в немецком не особо разбираются. Еще кто-нибудь из твоих людей будет?
Туманов покачал головой.
– Посмотрим, как ты раскрутишься, Костя. Дам тебе свободу действий. Чтобы самому получать больше в будущем. Работать будем на перспективу.
Валентин Петрович усмехнулся.
– Так, вроде бы на сегодня все обсудили. Когда приедут швейцарцы, скажешь. Факсы принесешь. Вместо Куприянова ищи нового человека. Еще что-нибудь?
Окорок пожал плечами.
– Датчане, шеф, – подала голос Лена.
И Окорок, и Туманов дружно посмотрели на нее. Валентина Петровича как обухом по голове ударили: ведь датчане получались конкурентами Окорока, а следовательно, и в какой-то мере Валентина Петровича.
– В чем дело? – не понял Окорок. – Какие еще датчане?
Константин Петрович переводил взгляд с Туманова на Лену. Та молчала, ожидая, что шеф сам объяснит.
Валентин Петрович сообщил про факс из Копенгагена и недавний разговор с руководителем датского проекта. Надо искать взаимоприемлемое решение. Чтоб и выгоду не упустить, и самому себе кислород не перекрыть.
Выслушав Туманова, Окорок заметил:
– Можно договориться о разделении производства или создать СП. Меня на переговоры с датчанами пригласите?
– Да, – сказал Туманов. – Естественно, не на техническую часть: там у нас Сидоров за всех отдуваться будет. На общую, в которой и я, и Рысин, и, наверное, Александров поучаствуем. Тогда и обсудим разделение труда. Идет?
– Идет, – сказал Окорок, поднимаясь с кресла.
Константин Павлович подал руку Туманову, потом Лене. На прощанье попросил, чтобы его держали в курсе, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
– Что-то я после этих разговоров о колбасах проголодался, – сказал Туманов. – Съездим пообедать?
– С удовольствием, – кивнула Лена.
Туманов нажал на кнопку переговорного устройства.
* * *Самолет авиакомпании «SAS» в Пулкове-2 встречали Лена, Сидоров, отвечающий за проект с российской стороны, и вице-президент Рысин, который просто любил встречать иностранцев – хоть какое-то разнообразие, нарушавшее обычную рутину. Рысин не обязан был лично появляться в аэропорту, но, если позволяло время, приезжал – просто отдохнуть. К тому же Олег знал: в компании Вити Сидорова и Лены Филатовой скучать не придется.
В ожидании рейса все трое съели по гамбургеру. Кроме того, Лена выпила баночку колы, а Олег с Виктором приняли по дозе «Финляндии». В Пулкове-2, как обычно, было холодно, требовался «внутренний согрев». Лена куталась в свою норковую шубку, но от спиртного отказалась: на работе она себе обычно не позволяла ни капли.
На улице, в джипе, ждал шофер. Он отказался идти в зал ожидания, хотя его и приглашали составить компанию. Если за встречу иностранных гостей отвечали Рысин или Сидоров, они не делали различий по занимаемым должностям, и шофер всегда обедал вместе с гостями, а не сидел голодный в машине. За подобный демократизм подчиненные уважали Рысина и Сидорова.
Филатова встала в ряд встречающих с табличкой, на которой было написано название датской фирмы. Рысин и Сидоров расположились позади нее. Наконец к ним подошли двое мужчин. Обоим было лет по сорок, и оба с внушительным багажом. Лена всегда поражалась: почему иностранцы, приезжая всего на два-три дня, привозят по нескольку чемоданов? И что только тащат с собой? Ведь не на продажу же шмотки?
Российский бизнесмен на два дня может поехать с одним «дипломатом». Ну, может, прихватит еще два банных веника по просьбе друга-эмигранта, как известный писатель-сатирик. Если наш человек едет с большим грузом – однозначно: хочет продать.
Датчане, как выяснилось, привезли с собой массу чертежей. Все было разложено по толстенным папкам, систематизировано и готово к изучению.
Эрлинга Петерсена и Михаэля Дивсхолма отвезли в гостиницу «Москва».
На следующее утро Лена с шофером заехали за датчанами. В десять они были уже в приемной Туманова. Почти сразу заговорили о деле.
Выяснилось, что датчане уже обращались в одну российскую фирму, тоже проектную, как у Туманова (знали бы, сколько фирм у Туманова!), но их не устраивает уровень исполнения. Кое-что, конечно, уже сделано, но дело продвигается очень медленно, с такими темпами в срок не уложиться. Ко всему прочему датчане не видят у российских партнеров особого желания работать. И скандинавы весьма удивлены – ведь они готовы платить за срочность.
Строительство должно начаться первого февраля. В январе документы пойдут на тендер для того, чтобы выбрать генподрядчика. Следовательно, чертежи должны быть готовы к концу декабря.
«Сапфир» им порекомендовали бывшие клиенты. В «Уффе» слышали о нем только самые лучшие отзывы – как от скандинавов, так и от немцев. В частности, в «Брюгге» и в «Скэнске» их заверили: если где и сумеют выполнить работу в срок, так это в «Сапфире». Поэтому датчане здесь.
– Простите, – сказал Туманов, – но почему вы тогда вначале обратились не к нам, а в другую российскую фирму? И мне, если возможно, хотелось бы знать, в какую именно.
– Почему вначале обратились в ту фирму, а не в вашу – вопрос к нашему руководству, – ответил Петерсен. – К сожалению, не мы ее выбирали. Вот сейчас – мы. И остановились на вас. Название нашего предыдущего российского партнера – «Коралл».
– А… Реорковский… – протянул Сидоров.
– Да, такова фамилия президента, – кивнул Петерсен, сразу же отметив про себя пренебрежительный тон российского коллеги, когда тот упомянул Реорковского.
Туманов же думал о том, что в очередной раз перебегает дорожку Дмитриеву. Но это как раз ответный удар получается – Прокофий Васильевич к нему «подснежника» Куприянова посадил, а Валентин Петрович у него проект уводит. Вернее, проект, как понял Туманов, уходит сам, потому что Реорковский завалил дело.
А Сидоров думал о том, что уже договорился практически с целым отделом из «Коралла» на выполнение работ по датскому проекту. Они сообщили Вите, что слышали про какой-то тоже датский проект, над которым якобы кто-то работает у них в институте, только это не их отдел. Сидоров по желанию шефа подобрал троих опытных специалистов пенсионного возраста и двух женщин лет сорока пяти. Он считал, что такой команды будет достаточно. У всех пятерых не возникло проблем с отпуском за свой счет: в «Коралле» было нечего делать, а за возможность не платить им и без того мизерную зарплату начальство сразу же ухватилось и всех распустило. Правда, начальство даже не задумалось о том, почему эти сотрудники вдруг сорвались с места, вроде бы и не в дачное время. Но вопросов ушедшей пятерке никто не задал, а они по просьбе Сидорова сами ни о чем не сообщали. Теперь все пятеро были готовы к работе и только ждали отмашки Сидорова.
Датчане четко обрисовали объем работ: сто тридцать два чертежа, подгонка под российские нормы и требования. Условие: если российская норма по какому-то пункту выше, берется российская, если датская – берется датская. Чертежи практически готовы, оставалось лишь их доработать. Каждую неделю, на понедельник-вторник, Михаэль Дивсхолм обещал прилетать в Санкт-Петербург для согласования выполняемых работ.