Йон Колфер
Последний Хранитель
Пролог
Эриу, наше времяБерсерки покоятся под рунным камнем, расположенные по спирали, закручивающейся вглубь в землю, ногами наружу и головами внутрь, как того требует заклинание. Конечно, после десяти тысяч лет под землей, не было уже никаких физических голов и ног. Была только плазма черной магии, которая удерживала их сознания нетронутыми, и даже она рассеивалась, вызывая странные деформации растений и необычную агрессию у животных. Возможно, через двенадцать лун Берсерки исчезнут, и их последняя искорка силы утечет в землю.
«Мы еще не все исчезли», — думал Оро Дану, капитан Берсерков. — «Мы готовы воспользоваться нашим моментом славы, когда он придет, и посеять хаос среди людей».
Он послал мысль в спираль и был горд от того, что чувствовал, как другие воины повторяют его мысли.
«Их воля так же остра, как когда-то были их клинки», — думал он. — «Хотя мы мертвы и погребены, искра кровавой цели ярко горит в наших душах».
Ненависть к человечеству сохраняла искру горящей, а еще черная магия колдуна Бруина Фадда. Больше, чем половина их команды воинов уже закончили свое существование и перешли в мир иной, но пятеро еще оставались, чтобы закончить то, к чему они были призваны.
«Помните о своем предназначении»- говорил колдун многие столетия назад, как раз тогда, когда глина покрывала их плоть. — «Помните тех, кто умер, и тех людей, кто их убил»
Оро помнил, и всегда будет помнить. Также, как он никогда не сможет забыть то ощущение земли и камней, пробирающихся сквозь его мертвую кожу.
«Мы будем помнить», — послал он по спирали. «Мы помним, и мы вернемся».
Мысль потекла по течению вниз, а затем отразилась от мертвых воинов, которые стремились выбраться из своих могил и увидеть солнце еще раз.
Глава 1. Сложная ситуация
Из истории болезни, Доктор Ж.Аргон, Психологическое братство1. Артемис Фаул, самопровозглашенный преступный гений, теперь предпочитает называться юным гением. По-видимому, он изменился. (Заметка для себя: Харрумф)
2. За последние полгода Артемис подвергался еженедельным сеансам терапии в Гавани, в попытках преодолеть тяжелую форму Синдрома Атлантиды, психологического расстройства, которое появилось вследствие вмешательства в магию. (Так ему и надо, этому вершку).
3. Не забыть представить в ЛеППРКОН астрономический счет.
4. Артемис выглядит здоровым, в рекордные сроки. Это возможно? И вероятно ли?
5. Обсудить мою теорию относительности с Артемисом. А все ради очень интересной главы в моей виртуальной книге: «Промах Фаула: перехитрить Умные-Штаны». (Издателям больше нравится название «ча-чинг!»)
6. Заказать еще болеутоляющего для моего разрушенного тазобедренного сустава.
7. Выпустить чистовой документ о психическом здоровье для Артемиса. Сегодня последний сеанс.
Офис Доктора Ж.Аргона, Нижние УровниАртемис беспокоился. Ж.Аргон уже опаздывал. Этот последний сеанс терапии был таким же бесполезным, как и последние полдюжины. Он был абсолютно здоров, слава Богу, причем уже с девятнадцатой недели. Его потрясающий интеллект ускорил процесс выздоровления, и поэтому ему не придется вертеть большими пальцами по воле гнома психиатра.
Сначала Артемис шагал по офису, отказавшись от успокаивающей водной стены с ее пульсирующими огоньками настроения; затем он сел на минутку в кислородную кабину, которая, как он обнаружил, успокоила его чуть сверх меры.
«В самом деле, кислородная кабина», — думал он, быстро выныривая из палаты.
Наконец дверь с шипением скользнула вбок по желобу, впуская Ж.Аргона в его офис. Приземистый гном захромал прямиком к своему стулу. Он упал в объятия его обивки, хлопая по панели управления на подлокотнике, пока гелевый мешок под его бедром не начал мягко светиться.
— Ааах, — вздохнул он. — Мое бедро меня убивает. Ничего не помогает. Люди думают, что знакомы с болью, но они даже понятия не имеют…
— Вы опаздываете, — заметил Артемис на чистом гномьем, без капли сочувствия в голосе.
Ж.Аргон блаженно вздохнул, когда нагретая подушка на стуле начала работать с его бедром.
— Вечно в спешке, вершок? Почему бы тебе не принять кислородную кабину или помедитировать у водяной стены? Монахи Хэй-Хэй на ней клянутся…
— Я не священник пикси, доктор. Что творят монахи Хэй-Хэй после первого гонга, меня мало интересует. Можем ли мы продолжить с моей реабилитацией? Или Вы предпочтете потратить больше моего времени?
Ж.Аргон фыркнул и наклонился вперед, открывая папку на своем столе.
— Почему, чем Вы умнее, тем противнее становитесь?
Артемис положил ногу на ногу, впервые дав своему языку тела расслабиться.
— Давайте придерживаться темы, Артемис, — Ж.Аргон вытащил несколько карточек из папки. — Я буду показывать вам чернильные пятна, а Вы говорите, что вы видите, глядя на них.
Артемис театрально вздохнул.
— Чернильные пятна. Ох, пожалуйста. Продолжительность моей жизни гораздо меньше вашей, доктор. Я бы предпочел не тратить свое драгоценное время на бесполезные псевдо-тесты. С таким же успехом мы могли бы почитать чайные листья, или предсказывать будущее по внутренностям индейки.
— Чернильные пятна — это достоверный индикатор психического здоровья, — возразил Ж.Аргон. — Проверенный и протестированый.
— Проверено психиатрами для психиатров, — фыркнул Артемис.
Ж.Аргон бросил карточку на стол.
— Что Вы видете в этом пятне?
— Я вижу пятно.
— Да, но какие ассоциации оно у Вас вызывает?
Артемис ухмыльнулся в своей высшей раздражающей манере.
— Я вижу карту пятьсот тридцать четыре.
— Что, извините?
— Карточка пятьсот тридцать четыре, — повторил Артемис, — из серии из шестисот стандартных карточек с чернильными пятнами. Я запоминал их в течение наших сеансов. Вы их даже не перемешивали.
Ж.Аргон проверил номер на задней стороне карты: 534. Конечно.
— Знание номера — это не ответ. Что Вы видите?
Артемис заставил свои губы дрожать.
— Я вижу топор, с которого капает кровь. А еще испуганного ребенка и эльфа в коже тролля.
— Действительно? — Ж.Аргон был заинтресован.
— Нет. Не действительно. Я вижу безопасное здание, возможно семейный, с четырьмя окнами. Залсуживающий доверия питомец, и путь, ведущий от двери вдаль. Я думаю, если Вы посмотрите в своей инструкции, то мои ответы скажут об абсолютном здоровье.
Аргон не нуждался в проверке. Вершок, как всегда, был прав. Возможно, он может ошеломить Артемиса своей новой теорией. Это не было частью его программы, но все-таки он может заслужить немного уважения.
— Вы слышали о теории относительности?
Артемис заморгал.
— Вы шутите? Я путешествовал во времени, доктор. Наверное, что мне все-таки известно что-то об относительности.
— Нет. Не эта теория; моя теория относительности предполагает, что все магические вещи связаны между собой и находятся под влиянием древних заклинаний или волшебных горячих точек.
Артемис потер подбородок.
— Интересно. Но вы не находите, что ваши постулаты следовало бы назвать теорией связанности?
— Все равно, — сказал Аргон, отмахиваясь от каламубра. — Я провел небольшое исследование и оказалось, что Фаулы время от времени тревожили волшебный народец на протяжении тысяч лет. Десятки твоих предков пытались найти горшок с золотом, хотя Вы — едиственный, кому это удалось.
Артемис выпрямился; это было интересно.
— А я никогда об этом не знал, потому что Вы стирали память моим предкам.
— Точно, — сказал Аргон, волнуясь о том, чтобы полностью привлечь внимание Артемиса. — Когда Ваш отец был юношей, ему удалось связать по рукам и ногам гнома, который позарился на поместье. Я думаю, он до сих пор грезит об этом моменте.
— Неплохо для него, — пришла Артемису в голову мысль. — Почему гнома заинтересовало наше поместье?
— Потому что остатки магии там превышают пределы. Что-то однажды случилось с Вашим поместьем. Что-то великое, выражаясь магически.
— Это и подталкивало Фаулов к вере в магию, — прошептал Артемис, почти сам себе.
— Точно. Это как в ситуации курицы с яйцом. Вы подумали о магии и затем ее нашли? Или магия заставила Вас ее искать?
Артемис сделал несколько заметок в своем смартфоне.
— А это «великое» волшебное событие… не могли бы вы говорить определеннее?
Аргон пожал плечами.
— Мы не располагаем настолько старыми записями. Речь идет о временах, когда мы жили на поверхности, то есть более десяти тысяч лет назад.
Артемис поднялся и навис над маленьким гномом. Он чувствовал, будто должен ему за эту теорию связанностей, которая, конечно, требует некоторого изучения.
— Доктор Аргон, когда вы были ребенком, у вас была вывернута нога?
Аргон был настолько удивлен, что сразу выдал все начистоту, что очень необычно для психиатра:
— Да. Да, это было так.
— И вам приходилось носить обувь с ортопедическими стельками?
Аргон был заинтригован. Он не вспоминал об этой ужасной обуви несколько столетий, и он уже забыл о них, до этого момента.
— Только на правой ноге.
Артемис мудро кивнул, и Аргон почувствовал, что они поменялись ролями, и теперь он был пациентом.
— Я бы подумал, что ваша нога все-таки встала в правильное положение, но ваше бедро немного искривилось в процессе. Небольшая скоба должна решить проблему вашего сустава. — Артемис вытащил сложенную салфетку из своего кармана. — Я набросал дизайн, пока вы заставляли меня ждать вас перед несколькими последними сеансами. Жеребкинс должен суметь создать эту скобу для вас. Возможно, я ошибся на несколько миллиметров в оценке ваших параметров, так что лучше приступим к измерениям. — Он положил ладони на стол. — Так я могу уйти сейчас? Я выполнил свои обязательства?
Доктор хмуро кивнул, думая, что следовало бы опустить записи об этом сеансе в его книге. Он наблюдал, как Артемис пересек офис и нырнул в двери.
Аргон изучил рисунки на салфетке и инстинктивно понял, что Артемис был прав насчет его бедра.
«Либо этот парень самое нормальное и психически здоровое создание на Земле», — думал он, — «либо он настолько потревожен нашими тестами, что мы не можем даже поверхностно что-либо сделать».
Аргон взял со стола печать и на обложке папки Артемиса поставил слово «ОФИЦИАЛЬНО» большими красными буквами.
«Я надеюсь на это», — думал он, — «очень надеюсь».
Телохранитель Артемиса, Дворецки, ждал своего патрона снаружи, в большом кресле, которое было подарком от кентавра Жеребкинса, технического консультанта ЛеППРКОНа.
— Я не могу смотреть, как ты сидишь на этой маленькой табуреточке, — сказал ему Жеребкинс. — Это оскробляет мои глаза. Ты выглядишь как обезьяна с кокосом.
— Очень хорошо, — сказал Дворецки своим каменным басом. — Я приму этот подарок, только чтоб сохранить твои глаза.
На самом деле он был очень рад иметь комфортное кресло, будучи ростом выше шести с половиной футов в городе, построенном для трех-футовых существ.
Телохранитель встал и потянулся, устремив руки к потолку, который был двойной высоты, по эльфийским стандартам. Слава Богу, что у Аргона был вкус ко всему грандиозному, иначе у Дворецки не было бы возможности даже прямо стоять в клинике. По его мнению, это здание с его сводчатыми потолками, позолоченными гобеленами и деревянными раздвижными дверями в стиле ретро больше было похоже на монастырь, чем на медицинское учреждение. Только встроенные в стены лазерные ручные санитары и иногда встречающиеся медсестры делали намек на то, что это все-таки клиника.
«Я так рад, что это все подходит к концу», — думал Дворецки по крайней мере каждые 5 минут последние две недели. Он побывал во многих узких местах, но теперь он был заключен в городе с обратной стороны земной поверхности, что заставило его впервые в жизни ощутить клаустрофобию.
Артемис появился из офиса Ж.Аргона, и его самодовольная ухмылка была еще более явная, чем обычно. Когда Дворецки увидел это выражение лица, он понял, что его патрон снова может себя контролировать, а значит Синдром Атлантиды вылечен.
Больше никакого подсчитывания слов. Больше никакой необоснованной боязни числа «четыре». Никакой паранойи и заблуждений. Слава Богу за это.
Но, чтобы удостовериться, он все равно спросил:
— Итак, Артемис, как мы?
Артемис застегнул свой темно-синий шерстяной пиджак.
— Мы в порядке, Дворецки. То есть я, Артемис Фаул Второй, на сто процентов правильно функционирующий, что в пять раз больше, чем у среднего человека. Или, другими словами, полтора Моцарта. Или три четверти Да Винчи.
— Только три четверти? Ты стал скромнее.
— Правильно, — сказал Артемис, улыбаясь. — Стал.
Плечи Дворецки опустились на дюйм с облегчением. Раздутый эгоизм, наивысшая уверенность в себе. Артемис определенно стал старше.
— Очень хорошо. Давай заберем наше сопровождение и уберемся отсюда. Я хочу почуствовать прикосновение солнца на лице. Настоящего солнца, а не этих местных ультра-фиолетовых ламп.
Артемис почувствовал симпатию к своему телохранителю; эмоция, которую он испытывал все чаще последнее время. Для Дворецки было трудно оставаться незаметным среди других людей, здесь же он едва ли привлек бы больше внимания, нарядившись в клоуна и жонглируя шаровыми молниями.
— Отлично, — согласился Артемис. — Мы заберем наше сопровождение и отправимся. Где Элфи?
Дворецки показал пальцем в коридор:
— Вообще она там. С клоном.
Капитан ЛеППРКОНа Элфи Малой смотрела в глаза своему злейшему врагу, и все, что она ощущала, была только жалость. Конечно, если бы она смотрела на настоящую Опал Кобой, а не на ее клона, то жалость могла была быть и не последней эмоцией в ее списке, но однозначно ниже гнева и полной неприязни, граничащей с ненавистью. Но это был клон, выращенный для того, чтобы обеспечить пикси с манией величия дублером, так что она могла быть тайно охраняема в клинике Ж.Аргона.
Элфи жалела этого клона потому что оно было жалким немым существом, которого даже не спрашивали, прежде чем создать. Клонирование было запрещенной наукой, как по религиозным причинам, так и по более очевидному факту, что, без жизненной силы и души, клоны обречены на короткую жизнь, слабую мозговую активность и недостаточность многих органов.
Этот особенный клон прожил большую часть своих дней в инкубаторе, сражаясь за каждый вздох, с тех пор, как извлечен из кокона, в котором был выращен.
«Немногим дольше, малышка», — шептала Элфи, касаясь лба искусственной пикси сквозь стерильные перчатки, встроенные в стену инкубатора.
Элфи не могла точно сказать, почему она начала посещать клона. Возможно потому, что Аргон сам сказал ей, что этого больше никто не делает.
Она пришла из ниоткуда. У нее нет друзей.
У нее есть по меньшей мере двое друзей. Артемис присоединился к Элфи в ее визитах, и обычно молча сидел рядом с ней, что было нетипично для него.
Официальное имя клона было Незаконный Эксперимент 14, но один из остряков клиики назвал ее Нопал, что было жестокой игрой слов: имя Опал и слово «неприятель»[1].
Ж.Аргон убедился, что у Незаконного Эксперимента 14 нет никаких умственных способностей, но Элфи была уверена, что иногда молочные глаза Нопал реагировали на ее появление. Мог ли клон на самом деле ее узнавать?
Элфи пристально смотрела на черты лица Нопал, которые неизбежно напоминали ей о генном доноре клона.
«Эта пикси — яд, — с горечью думала она. — Все, к чему она прикасается, увядает и умирает».
Артемис вошел в комнату и встал рядом с Элфи, мягко положив руку ей на плечо.
— Они ошибаются насчет Нопал, — сказала Элфи. — Она все чувствует. Она понимает.
Артемис встал на колени.
— Я знаю. Я научил ее кое-чему на прошлой неделе. Смотри.
Он положил руку на стекло, медленно постукивая пальцами в определенном порядке, создавая ритм.
— Это упражнение, созданное кубинским доктором Парнассусом. Он использовал его, чтобы заставить реагировать любого младенца, даже детеныша шимпанзе.
Артемис продолжал перебирать пальцами, и Нопал неспеша ответила, медленно подняв руку к Артемису, прикоснувшись к стеклу и пытаясь повторить созданный им ритм.
— Вот, ты видишь? — сказал Артемис. — Интеллект.
Элфи мягко толкнула его плечо своим, что было ее способом объятия.
— Я знала, что твой мозг в конечном счете пригодится.
Желудь на жетоне на груди мундира Элфи завибрировал, и она коснулась своей сережки-передатчика, принимая звонок. Быстрый взгляд на ее мини-компьютер на запястье дал понять, что звонок поступил от технического консультанта Жеребкинса, причем звонок был обозначен как важный.
— Жеребкинс? Что такое? Я в клинике, нянчу Артемиса.
Голос кентавра был ясно слышен благодаря беспроводной сети Гавани.
— Тебе нужно вернуться на Полис Плаза, прямо сейчас. Вместе с вершком.
Голос кентавра показался театральным, но Жеребкинс играл бы только в том случае, если бы его морковное суфле вдруг разрушилось.
— Жеребкинс, консультанты не дают приказов капитанам.
— У нас есть видеонаблюдение за Кобой, идущее прямо со спутника. В реальном времени, — возразил кентавр.
— Мы уже в пути, — сказала Элфи, разрывая связь.
Они нашли Дворецки в коридоре. Артемис, Элфи и Дворецки вместе прошли через сражения, восстания и заговоры, и за это время у них появились свои сокращения и обозначения.