Ну а дальше, – Беслан Магометович гадко осклабился, – дальше поднимается грандиозный шухер! К обоим зданиям стягиваются спецподразделения. Слетаются представители прессы и телевидения. Крик, гвалт, суматоха, прямые репортажи из эпицентров событий... А тем временем вы пятеро спокойненько проникаете на главный объект и реализуете намеченный план. – Спокойненько?! – недоверчиво приподнял лохматые брови Зелимхан.
– Именно так! – гордо подтвердил господин Умаров. – Ворота перед вами настежь распахнутся! Я сумел подыскать к ним заветный ключик, а мой сын выяснил, где и как его удобнее взять... Эй, Рустик, у тебя все готово? Информации хватает? – грузно повернулся он к отпрыску.
– Да, отец, – хмуро, но почтительно ответил тот.
– Кстати, чегой-то ты совсем грустный?! – обеспокоился Беслан Магометович. – Может, возникли какие-то осложнения? Тогда скажи сразу. На кон поставлено слишком много!!!
– Нет, отец. Осложнений не предвидится, – натянуто улыбнулся молодой чеченец. – Просто... у меня плохое настроение!
– А ты потренируйся, выплесни дурную энергию, отведи душу, – заботливо посоветовал Умаров-старший, – разрешаю тебе взять в подвале парочку тренажеров на твое усмотрение! И еще – сегодняможешь использовать их на полную катушку. Даже если сломаются, ругать не стану! Душевное здоровье сына для меня дороже любого имущества!
– Спасибо, отец! – просиял счастливой улыбкой красавец камээс. – Огромное спасибо! Именно это мне сейчас и нужно!!!
* * *Подвал особняка Умаровых делился на две неравные части. В одной располагался просторный, чистый спортзал с душевой комнатой. В другой (за толстой кирпичной стеной) – небольшая домашняя тюрьма. В нее можно было попасть и прямо из зала (через неприметную, окрашенную под цвет кирпича дверцу), и со двора, пройдя сквозь особый тамбур, замаскированный под погреб. В тюрьме имелось четыре камеры с железными дверями и настоящими сизошными «кормушками», специально оборудованное помещение для пыток и небольшой туалет. В тускло освещенном тюремном коридоре сидел на табуретке дюжий автоматчик в теплом тренировочном костюме и с удовольствием посасывал набитую анашой беломорину. Из «кормушек» тянуло тяжелым запахом давно не мытых человеческих тел и резкой вонью переполненных параш. (Туалет предназначался только для охранников, а параши выносили редко, раз в двое суток.)
– Ал-лах Ак-бар, Вуал-ляху Ак-бар! – придурковато лыбясь, бубнил себе под нос обкуренный страж. Жирный, сладковатый дымок клубился в спертом воздухе. Узловатые пальцы свободной руки «джигита» нежно поглаживали лежащий на коленях автомат. – Ал-лах Ак-бар, Вуал-ляху...
– Балдеешь, Махмуд? – внезапно услышал он знакомый голос Руслана и от неожиданности едва не заглотил обмусоленный «косяк».
«Во влип! – испуганно подумал охранник. – Принес шайтан гада ползучего! Теперь неприятностей не оберешься! Может врезать запросто. За нерадивость. Ой-ё-ё-ё!!!»
Крутой нрав хозяйского сынка был прекрасно известен всем подчиненным Беслана Магометовича. И по физиономиям им от него нередко доставалось. Ведь это только в теории «на гордого горца никто не имеет права поднять руку», а на практике... Гм! На практике у них всегда прав тот, у кого больше прав. Махмуд внутренне сжался, готовясь, как минимум, к звонкой оплеухе, однако сегодня ему повезло. Умаров-младший нисколько не озаботился вопиющим нарушением устава караульной службы. В настоящий момент мысли Руслана занимало совсем другое. Темные глаза молодого чеченца лихорадочно блестели в предвкушении. Щеки разрумянились. Розовый язык судорожно облизывал чувственные губы. На высоком, аристократическом лбу блестели бисеринки пота.
– Открой камеру номер четыре, – отрывисто приказал он. – Отец разрешил мне взять парочку живых «мешков»... Насовсем!!!
Облегченно вздохнув, охранник вынул из кармана увесистую связку ключей...
* * *Несколько слов о домашней тюрьме Умаровых и контингенте ее узников. В камере номер один обитало трое рабов молдаван, использовавшихся для тяжелой физической работы по дому. В камере номер два – пять строителей с незалежной Украины. Их Беслан Магометович регулярно сдавал в аренду надежным людям. (За деньги, разумеется.) Означенные граждане бывших союзных республик некогда приехали в Н-ск на заработки, польстившись на щедрые посулы, подрядились обустраивать усадьбу Умаровых, ну и угодили в рабство к чеченцам. История вполне заурядная...
Камера номер три предназначалась для тех, за кого рассчитывали получить выкуп. (Сейчас она пустовала.) А в камере номер четыре томились семеро россиян: обыкновенных мужиков-работяг, похищенных прямо в городе с целью дальнейшей перепродажи на Северный Кавказ. Использовать граждан России для работы здесь, в центре страны, господин Умаров не решался. Слишком рискованно. Еще удерут, сволочи! Расхлебывайся потом. Иное дело – гастарбайтеры! Тем бежать некуда, жаловаться некому. Ни документов (уничтоженных благоразумным Бесланом Магометовичем), ни тем более регистрации. Нет таковых в природе, и все тут! Кстати, известные читателю Ганна и Олеся жили даже не в тюрьме, а в самом доме, в крохотной, запираемой снаружи комнатке без окон. За девушками лично присматривала жена хозяина – толстая, суровая Халида Джабраиловна. Правда, столь привилегированное положение молодых украинок объяснялось отнюдь не гуманизмом рабовладельцев, а необходимостью соблюдать определенные гигиенические нормы. Нельзя же, в конце концов, готовить пищу, прислуживать за столом, убирать жилые помещения, остро воняя парашей! Да и гостям-соплеменникам симпатичных хохлушек частенько подкладывали. В общем, чистыми должны быть. А сыромятная плеть в умелых руках Халиды – надежная гарантия примерного поведения рабынь...
Интерес Руслана именно к четвертой камере объяснялся просто. Будучи разумным, хозяйственным нохчей Умаров-младший понимал – привычных, постоянных рабов гробить не стоит. Пускай дальше вкалывают, пока силы не иссякнут. А транзитные... Ха! Завтра же отцовские нукеры уворуют новых взамен выбывших. Невелика потеря!!!
* * *Массивная дверь со скрежетом распахнулась. Махмуд щелкнул выключателем. Сидящие на бетонном полу, обросшие узники рефлекторно сбились в кучу, болезненно щурясь от света стоваттной лампочки под потолком. (Обычно камеры вовсе не освещались, Умаровы экономили электричество.) Брезгливо морща породистый нос, Руслан окинул «транзитных» пристальным, орлиным взором. Средний возраст от тридцати до сорока лет, далеко не геркулесовское телосложение, изможденные серые лица, потухшие глаза. Выбирать особо не из кого. Все семеро примерно в одинаковой физической форме. Достаточно хреновой, надо сказать! Ну, ничего, душу отвести хватит. И, главное, никто из них сдачи дать не сумеет. Не испоганит настроение, как вчера проклятый студентишка!
– Ты и ты! – Умаров-младший властно ткнул пальцем в двух первых попавшихся. – Встать!
Мужики неуклюже поднялись.
– На выход, собаки!
С трудом передвигая затекшие ноги, пленники покинули камеру.
– Эй, Махмуд, пойдешь со мной, – по-чеченски обратился Руслан к автоматчику. – И еще, постоянно держи русских под прицелом. На всякий, знаешь ли, случай...
Очутившись в спортзале, Умаров-младший оставил одного раба в углу под присмотром охранника, пинком вытолкнул на середину второго, размял кисти, натянул жесткие «снарядные» перчатки и принялся не спеша, со смаком избивать истощенного, беспомощного человека. Несчастный даже не пробовал сопротивляться. Лишь пытался прикрыть руками голову. Намереваясь подольше растянуть удовольствие, камээс бил не в полную силу, однако измученный длительным недоеданием и ужасными условиями содержания «тренажер» все равно слишком быстро вышел из строя. В начале второй минуты он, получив локтем в диафрагму, с задушенным хрипом рухнул на выложенный мраморными плитками пол.
– Поднимайся, свинья! – чеченец злобно пнул носком кроссовки окровавленную груду лохмотьев. В ответ не донеслось ни звука. Сняв перчатку, Руслан приложил палец к сонной артерии жертвы. Пульс отсутствовал.
– Сдох, сволочь, – разочарованно констатировал «джигит». – Чересчур хлипок оказался. Барахло, в общем!
– Это не так. Товар был хороший, – льстивым голосом возразил Махмуд. – Просто у тебя удары отлично поставлены. Вот русский ублюдок и загнулся. Куда чесоточному барану тягаться с волком!
Умаров-младший самодовольно заулыбался.
– Давай следующего, – важно распорядился он. – На сей раз постараюсь соблюдать предельную осторожность. Буду бить совсем легонько! Надеюсь, хоть один раунд продержится!
– Топай, сука! – охранник пихнул стволом автомата второго обреченного. Тот послушно просеменил к надменно ухмыляющемуся Руслану, скорчил жалобную гримасу и... внезапно врезал сыну гор ногой в промежность. С пронзительным визгом Умаров-младший сложился пополам. Не мешкая ни секунды, своенравный «тренажер» наподдал нохче коленом в лицо, захватил борцовским «замком» шею (явно намереваясь сломать оную), но тут опомнившийся от неожиданности страж короткой очередью навскидку разнес пленнику череп. Так и не разжав захвата, фактически обезглавленный мертвец вместе с Русланом повалился на пол...
– Сдох, сволочь, – разочарованно констатировал «джигит». – Чересчур хлипок оказался. Барахло, в общем!
– Это не так. Товар был хороший, – льстивым голосом возразил Махмуд. – Просто у тебя удары отлично поставлены. Вот русский ублюдок и загнулся. Куда чесоточному барану тягаться с волком!
Умаров-младший самодовольно заулыбался.
– Давай следующего, – важно распорядился он. – На сей раз постараюсь соблюдать предельную осторожность. Буду бить совсем легонько! Надеюсь, хоть один раунд продержится!
– Топай, сука! – охранник пихнул стволом автомата второго обреченного. Тот послушно просеменил к надменно ухмыляющемуся Руслану, скорчил жалобную гримасу и... внезапно врезал сыну гор ногой в промежность. С пронзительным визгом Умаров-младший сложился пополам. Не мешкая ни секунды, своенравный «тренажер» наподдал нохче коленом в лицо, захватил борцовским «замком» шею (явно намереваясь сломать оную), но тут опомнившийся от неожиданности страж короткой очередью навскидку разнес пленнику череп. Так и не разжав захвата, фактически обезглавленный мертвец вместе с Русланом повалился на пол...
* * *Умарова-младшего душила ярость. Разум молодого горца с трудом удерживался на пороге сумасшествия. После смерти русского прошло сорок минут. В настоящий момент Руслан, отмытый под душем от крови и мозгов покойного, переодетый в новый спортивный костюм и более-менее оправившийся от болевого шока, расхаживал взад-вперед по залу, скрежеща зубами. Душу «джигита» терзало отчаяние.
Вы только представьте! Второй день подряд Ему– гордому, сильному, великому – достается «на орехи» от проклятых неверных! Да ладно бы хоть от матерых вояк. По крайней мере, не так обидно! Подобный прецедент, кстати, уже имел место быть. Минувшим летом, в день празднования ВДВ, Умаров-младший наткнулся на улице на подгулявшего офицера-десантника (ветерана войны в Чечне), по глупости выругался на родном языке, был тотчас же изобличен в ичкерийском происхождении, с ходу лишился двух коренных зубов и едва унес ноги от разгневанного мордоворота с богатым набором орденских планок на широкой груди. (По причине изрядной степени опьянения десантник не сумел догнать «джигита».) Тогда Руслан должным образом оценил свое везение (отчетливо понимая, что лишь чудом избежал длительного «отдыха» на больничной койке) и совсем не бесновался. Наоборот, неустанно благословлял милостивую судьбу!
Правда, дома, перед родичами, он описал случившееся несколько иначе. Дескать, героически сражался с целым десятком русских, уложил наповал шестерых, остальных обратил в паническое бегство, но и сам пострадал в неравной схватке...
Теперь же... О шайтан! Теперь все выглядит совершенно по-другому! Сплошное позорище!!! Вчера его жестоко нокаутировал сопливый восемнадцатилетний щенок. (Распухшее ухо до сих пор болит и ничего не слышит). Сегодня жалкий грязный раб отбил мошонку, расквасил лицо и вдобавок чуть не свернул шею! А главное – Махмуд видел! Непременно разболтает, наркоман хренов! Обкурится «травки», да распустит длинный, блудливый язык! Ой-ё-ё-ё-!!! Впрочем... стоп!
Махмуд происходит из нищего захудалого тейпа Сафаровых. Кроме Махмуда, мужчин в тейпе не осталось. (Два дряхлых деда не в счет.) Стало быть, мстить за него некому. Кроме того, Сафаровы скомпрометированы сотрудничеством с русскими. В 2001 году троюродный брат Махмуда Исламбек полтора месяца прослужил в чеченском ОМОНе. (Пока не подорвался, сволочь, на фугасе.) Родственники, понятно, дружно отреклись от Исламбека, хором прокляли изменника, однако пятно позора на тейпе осталось. Ага!!! Кажется, нашелся приемлемый выход!!!
– Спасибо, ты спас мне жизнь! – ласково улыбнулся охраннику Руслан. – Отныне мы с тобой кровные братья! Давай обнимемся!.. Вах, какой у тебя красивый кинжал! Можно посмотреть поближе, а?!
* * *– Я давно предупреждал, отец, нельзя доверять родственникам предателей! Поганый пес Махмуд пытался организовать побег рабов. Зачем?.. Не знаю! Наверное, братца-омоновца вспомнил!.. Они набросились на меня втроем, в спортзале. Хотели убить. Видимо, заранее сговорились. Слава Аллаху, я сумел отбиться голыми руками, завладел автоматом изменника, покончил с русскими, а самого Сафарова зарезал его же собственным кинжалом! Страшный был бой. Видишь, как мне досталось?! – шмыгнув кровоточащим носом, Руслан выжидательно замолчал.
– Молодец, сынок. Ты настоящий воин. Я горжусь тобой! – хрипло сказал Беслан Магометович. – Впредь буду тщательнее подбирать кадры, – после длительной паузы тяжело вздохнул он. – А сейчас иди отдыхай! Завтра тебя ожидает серьезная работа! Набирайся сил!
– Спасибо, отец, – вежливо поблагодарил молодой горец и усталой походкой покинул комнату.
«Хитрющий парень! – глядя вслед отпрыску, усмешливо подумал Умаров-старший. – Ловко выкрутился из щекотливого положения! Одного лишь фактора не учел – наличия в спортзале камеры скрытого наблюдения. Ну, ничего, опыт приходит с годами!!!
А Махмуда – жаль! Верный был нукер. Но... Руслан поступил правильно! Честь рода дороже всего. Тем паче у нас в доме особые гости, перед которыми нельзя ударить в грязь лицом. Хотя... врать отцу тоже нельзя! Мог бы, засранец, шепнуть на ушко правду!.. Ладно, с этим разберемся позже, когда запланированная операция благополучно завершится!»
Глава III
Вечер следующего дня,
г. Н-ск.
В положенный час Барятинский собрал спортивную сумку, положил туда новую футболку (старую, окровавленную он забыл позавчера в раздевалке) и, как обычно, отправился на тренировку. Вообще-то поначалу студент немного колебался – «идти, не идти»? Слишком некрасиво повел себя Павлов на прошлом занятии, но потом решил: «А, пустое! Не стоит принимать близко к сердцу!» Будучи не по годам умным юношей, Александр понимал – Евгений Андреевич человек вовсе не плохой. Просто подобно многим отечественным интеллигентам он отравлен тем либеральным дурманом, которым старательно окуривали наше общество еще с горбачевских времен. Зато тренер из Павлова отличный. У такого можно многому научиться! А насчет искаженного мировоззрения... Бог ему судья. Авось прозреет когда-нибудь!..
Сегодня капризная октябрьская погода снова изменилась. Столбик термометра опустился на два градуса ниже нуля. Исчезла слякотная сырость. Подсохли грязные лужи. В очистившемся от туч небе бледно светила луна.
Барятинский являлся коренным уроженцем Н-ска, дом его находился не очень далеко от институтского комплекса, а потому и на лекции и в спортзал Александр всегда ходил пешком, не пользуясь ни общественным транспортом, ни тем более отцовской машиной. С удовольствием вдыхая холодный, бодрящий воздух, он пружинисто шагал по улицам вечернего города. «Надеюсь, Андреич малость подуспокоился, не будет продолжать репрессии и не отстранит меня от грядущих межвузовских соревнований, – на ходу думал парень. – Насчет «дисквалификации» он, конечно же, сгоряча ляпнул, в «правозащитном» угаре... Ну и я хорош гусь! Наболтал лишнего, обвинил в политике двойных стандартов... Надо быть сдержаннее в эмоциях, корректнее в выражениях...»
Погруженный в собственные мысли студент не замечал случайную попутчицу, однокурсницу Иру Петрову, по вечерам подрабатывающую уборщицей в институте и движущуюся в том же направлении, метрах в тридцати позади него.
Ира же (по уши влюбленная в Александра) не решалась сократить дистанцию и первой заговорить с предметом своих тайных воздыханий... Неподалеку от спортзала Барятинский, срезая путь, привычно свернул в полутемный безлюдный переулок и примерно на середине нос к носу столкнулся с Умаровым-младшим. Глаза камээса горели, как у собаки Баскервилей, лицо кривилось в гримасе злобного торжества. Между тем оно (лицо то есть) с момента их последней встречи претерпело значительные изменения. Чеканный профиль распух и заметно деформировался, на вздутой верхней губе красовался свежий шов (результат вчерашнего столкновения с коленом взбунтовавшегося раба). Двигался Руслан как-то странно приковыливая и неуклюже расставляя ноги (до сих пор болела ушибленная мошонка).
– Приветик, «чемпион» вшивый! – сквозь зубы процедил он. – По-о-опался, родимый!!!
– А я от тебя не прятался, – презрительно фыркнул Александр. – Кстати, чегой-то ты, мил человек, скверно выглядишь? Опять по морде схлопотал?!
– Су-у-у-ука!!! – с ненавистью прохрипел чеченец и вдруг выкрикнул что-то на родном языке. От двух припаркованных поблизости джипов отделилось семь крепких мужских фигур. Четыре перекрыли оба выхода из переулка, а оставшиеся три, с резиновыми дубинками в руках, молча бросились на студента.
«Засада!» – сообразил Барятинский, мгновенно сориентировался в ситуации, саданул Руслана носком ботинка в пах, ловко увернулся от нападавших, подскочил к ближайшему автомобилю, у которого беспечно стоял еще один нохча (видимо, главный в этой компании), успел засветить ему кулаком в «репу», рванул на себя переднюю дверцу и... сник под вихрем яростных ударов семи подоспевших горцев.