– Да, милорд. – Ему рассказал Сутулый Сэм.
– Ибо за тысячу лет до Завоевания мы были Маршалами Северной Марки. Дюжина младших лордов приносила нам присягу и сотня рыцарей с замками. Тогда у нас было четыре замка и сторожевая башня в холмах, чтобы предупреждать о появлении врагов. Колдмоут был главным из наших замков. Его построил лорд Первин Осгрей. Его называли Первин Гордый.
После Огненного Поля Хайгарден перешел от королей к наместникам, и Осгреи пришли в упадок и умалились. Сын Эйегона, король Мэйгор, забрал у нас Колдмоут, когда лорд Ормонд Осгрей возмутился, что король притесняет Звезды и Мечи, как тогда называли Бедных Братьев и Сынов Воина
– Голос у него вдруг охрип. – Над воротами Колдмоута в камне высечен клетчатый лев. Мой отец показывал его мне, когда в первый раз взял меня к старому Рейнарду Вебберу. В свой черед я показал его своим сыновьям. Аддам… Аддам служил в Колдмоуте пажом и оруженосцем и… между ним и дочерью лорда Вимана возникла… некоторая склонность. Так что однажды зимой я облачился в свои лучшие одежды и отправился к лорду Виману со сватовством. Он учтиво отказал мне, но, когда я уходил, я слышал, как смеются они с сиром Лукасом Инчфилдом. После этого я никогда не бывал в Колдмоуте, только в тот единственный раз, когда эта женщина осмелилась наложить руку на мое. Когда они сказали мне искать беднягу Лема во рву…
Дэйка, – поправил Дунк. – Сир Беннис говорит, что его звали Дэйк.
– Дэйк? – по рукаву старика ползла муха, останавливаясь, чтобы потереть лапки на свой мушиный манер. Сир Юстас стряхнул ее и потер губы под усами. – Дэйк. Я так и сказал. Верный человек, я хорошо его помню. Он добывал нам припасы на войне. Желудки у нас никогда не были пусты. Когда Сир Лукас сказал мне, что они сделали с бедным Дэйком, я поклялся, что никогда более ноги моей не будет в этом замке, разве что он станет моим. Теперь вы понимаете, сир Дункан, что я не могу ехать туда. Ни для того, чтобы уплатить цену крови, ни ради чего иного. Я не могу.
Дунк понимал.
– Я могу поехать, милорд. Я ведь ни в чем не клялся.
– Вы хороший человек, сир Дункан. Отважный и настоящий рыцарь, – сир Юстас пожал Дунку руку. – Ах, если бы боги уберегли мою Алисанну! Вы – такой человек, за которого я всегда надеялся выдать ее замуж. Настоящий рыцарь, сир Дункан. Настоящий рыцарь.
Дунк покраснел.
– Я передам леди Веббер ваши слова, насчет цены крови, но…
– Вы спасете сира Бениса от судьбы Дэйка. Я это знаю. Я неплохо понимаю в людях, и вы – из настоящей стали. Вы заставите их остановится, сир. Один ваш вид. Когда эта женщина увидит, что у Стэндфаста есть такой защитник, она вполне сможет разрушить дамбу по своей воле.
Дунк не знал, что сказать. Он преклонил колено.
– Милорд. Я отправлюсь завтра утром и сделаю все, что смогу.
– Утром. – Вернувшаяся муха покружила и села на левую руку сира Юстаса. Тот прихлопнул ее правой. – Да. Утром.
***
– Мыться еще раз? – удивился Эгг. – Вы вчера мылись.
– А потом провел целый день в доспехах, плавая в собственном поту. Закрой рот и набирай воду в котел.
– Вы мылись в тот вечер, когда сир Юстас взял нас на службу, – напомнил Эгг. – И вчера вечером, и вот теперь. Это уже три раза, сир.
– Мне нужно вести дела с высокородной леди. Ты что, хочешь, чтобы я явился к ней, благоухая как сир Беннис?
– Вам пришлось бы искупаться в поту Мейстера, чтобы так вонять, сир, – Эгг набрал воды в котел. – Сутулый Сэм говорит, что кастелян Колдмоута такой же высокий, как вы. Его имя Лукас Инчфилд, но за рост его зовут Лонгинч, Долгодюйм. Как вы думаете, сир, он выше вас?
– Нет. – С тех пор, как Дунк встречал человека выше себя, прошло несколько лет. Он взял котел и повесил его над огнем.
– Вы будете с ним сражаться?
– Нет. – Дунк почти что желал обратного. Может, он и не самый лучший боец в королевстве, но рост и сила могут восполнить многие недостатки. "Кроме недостатка ума". Дунк не был ловок со словами, и еще более неловок с женщинами. Этот великан Лукас Долгодюйм не пугал его и вполовину так, как перспектива встречи с Красной Вдовой. – Я собираюсь поговорить с Красной Вдовой, и все.
– И что вы ей скажете, сир?
– Что она должна разрушить дамбу. – "Вы должны разрушить вашу дамбу, миледи. иначе…" – То есть я собираюсь просить ее убрать дамбу. Если ей будет так угодно.
"Пожалуйста, верните назад наш Клетчатый ручей. Немного воды, миледи, если вам будет угодно". Сир Юстас не хотел, чтобы Дунк просил. "Но как же это тогда сказать?"
Вскоре вода запузырилась и закипела.
– Помоги мне вылить воду в ванну, – велел Дунк мальчику.
Вместе они сняли котел с очага и понесли через всю комнату к большой деревянной ванне.
– Я не знаю, как разговаривать с высокородными леди, – признался Дунк, когда они перелили воду. – Нас обоих могли убить в Дорне из-за того, что я сказал леди Вайт.
– Леди Вайт была сумасшедшая, – напомнил ему Эгг. – Но вы можете быть погалантнее. Леди любят галантное обращение. Если бы вы спасли Красную Вдову, как вы спасли ту кукольницу от Аэриона…
– Аэрион в Лисе, а вдову не от чего спасать.
Дунк не хотел говорить о Тансель. Ее звали Тансель Длинная, но она была не слишком высока для него.
– Ну, – протянул мальчишка, – некоторые рыцари поют своим леди красивые песни или играют на лютне.
– У меня нет лютни, – Дунк помрачнел. – И когда я тогда надрался в Планки-тауне, ты мне сказал, что я пел, как бык в грязюке.
– Я забыл, сир.
– Как это ты мог забыть?
– Вы сказали мне забыть, сир, – невинно сообщил Эгг. – Вы сказали мне, что если я об том упомяну, то получу в ухо.
– Так что никаких песен не будет.
Даже если бы у него был голос – единственной песней, которую Дунк знал до конца, была баллада "Медведь и прекрасная дева". Он сомневался, что это поможет ему добиться чего-нибудь от леди Веббер.
Котел закипел снова. Дунк с Эггом опорожнили его в ванну.
Эгг в третий раз наполнил котел водой.
– Вам лучше не есть и не пить в Колдмоуте, сир. Красная Вдова отравила всех своих мужей.
– Я не собираюсь на ней жениться. Она – высокородная леди, а я – Дунк с Блошиного Конца, не забыл? – он нахмурился. – А сколько у нее было мужей, ты знаешь?
– Четверо, – ответил Эгг. – А детей нет. Когда она их рожает, ночью приходит демон и утаскивает их. жена сутулого Сэма говорит, что Вдова продала своих не рожденных детей Владыке Семи Преисподних, чтобы он научил ее черным искусствам.
– Высокородные леди не связываются с черными искусствами. Они танцуют, поют и вышивают.
– Может, она танцует с демонами и вышивает злые заклятья, – с удовольствием изрек Эгг. – А откуда вы знаете, сир, что делают высокородные леди? Вы же знаете только леди Вайт.
Это было невежливо, зато правда.
– Может, я и не знаю ни одной высокородной леди, зато знаю одного парня, который напрашивается получить по уху. – Дунк потер шею. После целого дня, проведенного в кольчуге, шея всегда была как деревянная. – Ты знаешь всяких королев и принцесс. Они что, танцуют с демонами и упражняются в черном искусстве?
– Леди Шира упражняется. Любовница лорда Бладрэйвена. Она купается в крови, чтобы сохранить красоту. А однажды сестрица Рэй подлила мне в питье любовное зелье, чтобы я женился на ней, а не на сестричке Дейелле.
Эгг сказал это так, как будто кровосмешение было самой обычной вещью в мире. "Для него это так и есть". У Таргариенов братья женились на сестрах на протяжении сотен лет, чтобы сохранить чистоту крови дракона. И хотя последний настоящий дракон умер еще до рождения Дунка, род королей-драконов продолжался. "Может, богам нет дела до того, что они женятся на сестрах".
– И как зелье – подействовало? – спросил Дунк.
– Подействовало бы, но я его выплюнул. Я не хочу жениться. Я хочу стать рыцарем Королевской Гвардии и жить, чтобы служить своему королю и защищать его. Королевские гвардейцы дают обет не жениться.
– Это все очень благородно, но когда ты станешь постарше, то можешь обнаружить, что девица лучше белого плаща. – Дунк вспомнил Тансель Длинную и как она улыбалась ему в Эшфорде. – Сир Юстас сказал, что я как раз такой человек, за какого он хотел выдать свою дочь. Ее звали Алисанна.
– Она умерла, сир.
– Знаю, что умерла, – разозлился Дунк. – Он сказал – если бы она была жива. Если бы она была жива, он бы выдал ее за меня. Или за кого-то вроде меня. До сих пор ни один лорд не предлагал мне свою дочь.
– Свою мертвую дочь. А Осгреи, может, и были раньше лордами, но сир Юстас всего лишь поместный рыцарь.
– Я знаю, кто он. Хочешь получить в ухо?
– Ладно, – ответил Эгг. – Лучше в ухо, чем жена. Особенно мертвая, сир. Котел закипел.
***
Когда Дунк проснулся, Эгг давно уже встал и убежал. В лицо бил солнечный свет. "Благие боги, почему так рано утром уже такая жара?" Дунк сел и потянулся, зевнул, потом поднялся на ноги и спустился вниз, к источнику. Там он зажег толстую бледную свечку, плеснул в лицо холодной воды и оделся.
Когда он вышел на солнце, Гром уже стоял у конюшни, взнузданный и оседланный. Рядом стоял Эгг со своим Мейстером.
Мальчишка надел свои сапоги. Он выглядел настоящим оруженосцем – в красивом дублете в золотою и зеленую клетку и в узких белых шерстяных бриджах.
– Бриджи на заду прохудились, но жена Сэма их мне зашила, – сообщил он.
– Это одежда Аддама, – сказал сир Юстас, выводя своего серого мерина из стойла. За плечами старика развевался поношенный шелковый плащ, украшенный клетчатым львом. – Этот дублет залежался в сундуке, но еще может послужить. Рыцарь производит большее впечатление, когда его сопровождает оруженосец, так что я решил, что Эгг сопроводит вас в Колдмоут.
"Меня перехитрил десятилетний пацан". Дунк посмотрел на Эгга и произнес одними губами: "Дам в ухо". Парень ухмыльнулся.
– У меня есть кое-что и для вас, сир Дункан. Вот. – Сир Юстас вынес плащ, и, рисуясь. развернул его.
Плащ был из белой шерсти, расшитый по краю квадратами зеленого атласа и золотой парчи. В такую жару плащ из шерсти был нужен меньше всего, но когда сир Юстас накинул его Дунку на плечи, Дунк увидел в его лице гордость и не сумел отказаться.
– Спасибо, милорд.
– Он вам идет. Хотел бы я дать вам больше, – усы старика дернулись. – Я послал Сэма в кладовую перебрать вещи моих сыновей, но Эдвин и Харольд были меньше ростом и уже в груди. Жаль, но из их вещей вам ничего не подойдет.
– Довольно и плаща, милорд. Я его не посрамлю.
– Я в этом не сомневаюсь. Я решил проехаться с вами немного, если не возражаете.
– Нет, милорд.
Эгг ехал с холма первым, высоко восседая на Мейстере.
– Нужно ли ему носить эту мятую соломенную шляпу? – спросил сир Юстас у Дунка. – Он выглядит как-то по-дурацки, вам не кажется?
– Не так по-дурацки, как с облезлой макушкой, милорд.
Даже в этот ранний час, когда солнце едва поднялось над горизонтом, было жарко. "В полдень седла разогреются так, что можно будет обжечься".Может, Эгг и выглядит элегантно в праздничной одежде погибшего мальчика, но к вечеру он в ней сварится. Дунк хотя бы мог переодеться – его парадная туника лежала в седельной сумке, а сам он ехал в старой зеленой.
– Мы поедем западной дорогой, – заявил сир Юстас. – Последние годы по ней мало ездили, но это кратчайший путь из Стэндфаста в Колдмоут.
Этот путь обходил холм сзади и шел мимо могил, в которых старый рыцарь похоронил жену и сыновей спать в зарослях ежевики.
– Они любили собрать тут ягоды, мои мальчики. Когда они были маленькими, то приходили с перемазанными лицами и поцарапанными руками, и я точно знал, где они были, – он тепло улыбнулся. – Ваш Эгг напоминает моего Аддама. Храбрый мальчик – для своих юных лет. Аддам пытался защитить раненого брата. Харольда, когда к ним подкатилась битва. Речной житель с шестью желудями на щите отрубил ему руку топором, – его печальный взгляд встретился со взглядом Дунка. – Этот ваш старый хозяин, рыцарь из Пеннитри… Сражался ли он в Мятеже Черного Пламени?
– Сражался, милорд. Это было еще до того, как он взял меня к себе.
Дунку тогда было года три или четыре, и он бегал полуголым по улочкам Блошиного Конца, более звереныш, чем мальчишка.
– Он был за алого дракона или за черного?
Красный или черный? Даже сейчас это был опасный вопрос. Со времен Эйегона Завоевателя в гербе Дома Таргариенов был трехглавый дракон, алый на черном. Дэйемон Претендент на своих знаменах перевернул цвета, как это делали многие другие бастарды со своими гербами.
"Сир Юстас – мой сеньор, – напомнил себе Дунк. – он имеет право спрашивать"
– Сир Арлан сражался под знаменем лорда Хэйфорда, милорд.
– Бледно-зеленые волны на золотом?
– Может быть, милорд. Эгг должен знать. – парень мог перечислить гербы половины рыцарей Вестероса.
– Лорд Хэйфорд известен своей верностью. Король Дэйрон сделал его Десницей прямо перед битвой. Баттервелл проявил себя так плохо, что многие сомневались в его верности, а лорд Хэйфорд был верен самого начала.
– Сир Арлан был с ним, когда лорд Хэйфорд пал. Его поверг лорд с тремя замками на щите.
– В тот день погибло много хороших людей с обеих сторон. До битвы трава на том поле не была алой. Сир Арлан рассказывал тебе об этом?
– Сир Арлан не любил рассказывать о той битве. Там погиб его оруженосец. Его звали Роджер из Пеннитри, он был сын сестры сира Арлана.
Произнося это имя, Дунк почувствовал себя слегка виноватым. "Я украл его место". Только принцы и великие лорды имеют право держать двух оруженосцев. Если бы Эйегон Недостойный отдал свой меч своему наследнику Дэйрону, а не бастарду Дэйемону, то мятежа Черного Пламени не случилось бы, и Роджер из Пеннитри был бы жив и посейчас. "Он был бы рыцарем, более истинным рыцарем, чем я. А я бы кончил на виселице или меня отправили бы в Ночной Дозор топтать Стену до самой смерти".
– Великая битва – это ужасно, – сказал старый рыцарь. – Но посреди крови и резни иногда есть и красота, которая может сокрушить сердце. Я никогда не забуду солнце, садящееся над Полем Алых Трав. Десять тысяч человек умерло там, и воздух полон был стонов и стенаний, но над нами небо кипело золотым, алым и оранжевым и было так прекрасно, что я заплакал оттого, что мои сыновья никогда этого не увидят, – он вздохнул. – Те дни не так уж далеко в прошлом, как вас заставили поверить. Разве что для Бладрэйвена…
– Я слышал, что это Бэйлор Сломи Копье выиграл сражение, – сказал Дунк. – Он – и принц Мэйкар.
– Молот и наковальня? – усы старого рыцаря дернулись. – Певцы не упоминают многих и о многом. Дэйемон в тот день был самим Воином. Никто не мог устоять перед ним. Он разнес в клочья авангард лорда Аррена и убил рыцаря Девяти Звезд и Неистового Уила Уэйнвуда, после чего вышел против сира Гвэйна Корбрея из Королевской Гвардии. Почти час плясали они верхами, кружась друг вокруг друга, а люди вокруг них умирали. Говорят, что когда Черное Пламя и Одинокая Леди сталкивались, звон был слышен на лигу окрест. говорят, то был наполовину стон, наполовину песня. Но потом Леди дрогнула, Черное Пламя рассек шлем сира Гвэйна, и тот был ослеплен кровью. Дэйемон спешился, чтобы его врага не затоптали, и велел Редтаску отнести его к мейстерам в обоз. И то была его смертельная ошибка, ибо Вороньи Клыки тем временем поднялись на гребень Гряды Плача, и в трех сотнях ярдов Бладрэйвен увидел королевский стяг своего сводного брата, а под ним Дэйемона и его сыновей. Первым он убил Эйегона, старшего из близнецов, ибо он знал, что Дэйемон никогда не оставит юношу, пока жизнь еще теплится в нем, пусть даже стрелы сыпались дождем. И так и было, хотя Дэйемона пронзило семь стрел, направленных не только луком Бладрэйвена, но его колдовством. Юный Эймон поднял Черное Пламя, когда клинок выскользнул из ослабевшей руки умирающего отца, и Бладрэйвен убил и его, младшего из близнецов. Так погиб черный дракон и его сыновья.
То, что было много позже, я знаю. Я видел кое-что собственными глазами… как обратились в бегство мятежники, как Злой Клинок (Aegor Риверс Биттерстил (Горькая Сталь = Злой Клинок) – один из «Великих бастардов» Эйегона IV – Недостойного – сводный брат Бриндена Риверса Бладрэйвена (Кровавого Ворона) и Дэйемона Блакфайра (Черное Пламя) – Претендента) остановил бегущих и повел в отчаянную атаку… его поединок с Кровавым Вороном, хотя они бились не так впечатляюще как Дэйемон с Гвейном Корбреем… Сокрушительный удар принца Баэлора в тыл мятежников, рев дорнийцев, когда их копья заполнили воздух… но это было в конце дня, и ничего уже не решало. Война была сделана, когда Дэйемон погиб.
Победа была так близка… если бы Дэйемон проехал по Гвейну Корбрею и оставил его наедине со своей судьбой, он, возможно, разбил бы остатки войска Маэкара прежде, чем Кровавый Ворон смог достичь гребня. Тогда день принадлежал бы черным драконам, ведь Десница был убит, и дорога к Королевской Гавани была открыта перед ними. Дэйемон уже сидел бы на Железном Троне к тому времени, когда принц Баэлор подоспел со своими штормовыми лордами и дорнийцами.
Певцы могут продолжать петь о своих молоте и наковальне, сир, но это был братоубийца – тот, кто повернул ход истории белой стрелой и черной магией. Это он правит нами теперь, нет сомнений. Король Эйерис его марионетка. Не удивительно было бы узнать, что Кровавый Ворон околдовал Его Величество, чтобы подчинить своей воле. Нечему удивляться, что мы прокляты". Сир Юстас встряхнул головой и задумчиво замолчал. Дунк задавался вопросом, сколько Эгг подслушал, но не было никакой возможности спросить. Сколько глаз у Кровавого Ворона? – подумал он.
***
День становился все более жарким. И даже мухи сбежали, как заметил Дунк. У мух больше разума, чем у рыцарей. Они держатся в тени. Интересно, какое окажут ему и Эггу гостеприимство в Колдмоуте. Кружка прохладного темного эля была бы очень кстати. Дунк думал об этой перспективе с удовольствием, пока не вспомнил, что Эгг рассказывал о Красной Вдове отравившей мужей. Его жажда пропала сразу. Были и худшие вещи, чем сухое горло.