Неверно было бы утверждать, как это часто делается, что христианству принадлежит честь открытия этого высокого чувства. Нет необходимости в унижении человеческой природы ради возвышения христианства. В древности милосердие было известно, неоднократно описано и часто практиковалось; его первое, столь трогательное и – слава Богу! – столь часто встречающееся проявление – это доброта, в то время как его высшее проявление – это героизм. Милосердие есть посвящение себя служению ближнему, и невыразимо глупо было бы думать, что в истории человечества был такой период, когда душа человеческая была совершенно лишена части своей внутренней сути, своего наследия, а именно способности к жертвенности. Но совершенно ясно, что именно христианство широко распространило и популяризировало эту добродетель, а также что до Христа никто не произносил: «Сие есть заповедь Моя, да любите друг друга, как я возлюбил вас»16. Милосердие неизменно предполагает справедливость. Тот, кто воистину любит ближнего своего, уважает и права ближнего своего; но еще больше любит ближнего своего тот, кто забывает о своих собственных правах. Эгоизм привык продавать и присваивать. Любовь же испытывает удовлетворение, отдавая и делясь. У Бога любовь та же, что у нас, только в неизмеримо большей степени. Бог неисчерпаем в Своем милосердии точно так же, как неисчерпаем Он Сам по своей природе. Беспредельное Всемогущество и Беспредельное Милосердие, беспредельной Его доброй волей извлекаемые из Его Сущности для того, чтобы беспрестанно даровать всяческие блага миру и человечеству, учат нас тому, что, чем больше мы отдаем, тем богаче становимся.
Поскольку Бог беспредельно благ и справедлив, Он не может желать ничего, что было бы несправедливо или не благо. Будучи всемогущим, Он способен сделать, а следовательно, делает, всё, что пожелает. Мир – творение Божье, а посему он совершенен.
Однако в мире существует беспорядок, ставящий под сомнение справедливость и благо Самого Бога.
Принцип, неразрывно связанный с самой идеей Бога, гласит, что каждый нравственный агенс заслуживает вознаграждения, если действует во благо, и наказания – если действует во зло. Этот принцип – вселенский и необходимый. Он абсолютен. Если он не действует в этом мире, то, значит, он ложен, или мир неупорядочен.
Однако благие деяния не всегда увенчиваются счастьем, как и деяния злые – горем. Хотя зачастую этот факт скорее кажется, нежели является таковым; хотя добродетель, то есть извечная борьба со страстями, исполненная достоинства, но также исполненная и горя и боли, чаще всего ведет именно к ним, к горестям и боли, при условии, что грех ведет к ним же, но еще большим по масштабам; хотя мыслящая совесть, сопутствующая добродетели, порождает внутреннее счастье; хотя общественное мнение обычно справедливо судит о том или ином человеке и свойствах его характера, вознаграждая добродетель уважением и почтением и карая порок презрением и бесчестием; и наконец, хотя справедливость все же правит миром, а самым верным путем к счастью остается путь добродетели, – тем не менее, существуют и исключения из правила. Добродетель в этом мире не всегда вознаграждается, а порок не всегда карается.
В этой теореме нам дано следующее: (1) принцип награды и наказания: каждое благое деяние должно быть вознаграждено, а злое – наказано; (2) принцип вселенской справедливости и всемогущества Бога; (3) возможность существования в мире случаев, которые не подпадают под действие всеобщего вселенского закона награды и наказания. Как же нам ее доказывать?
Отвергнуть два принципа, гласящие, что Бог справедлив и всемогущ и что существует абсолютный закон воздаяния, – значит сровнять с землей все здание людской веры.
Принять их – значит принять как должное и то, что нынешняя жизнь может прекратиться здесь и продолжиться в каком-либо ином месте. Нравственная личность, действующая во благо или во зло и ожидающая, соответственно, вознаграждения или кары, неразрывно связана с телом, живет в нем, пользуется им, в некоторой степени зависит от него, но при этом не есть оно само. Тело состоит из частей и органов. Оно способно увеличиваться или уменьшаться в размерах, оно делимо практически до бесконечности. Но вот это нечто, которое обладает собственным сознанием, которое говорит «я, меня, моё», которое осознает свои свободу и ответственность, также осознавая, что не подвержено делению, что оно едино и просто, что это «я» невозможно разделить пополам, что можно вырезать у человека ребро и выбросить, но вместе с ним не будет выброшена никакая частица этого «я», – это нечто остается неизменным и верным себе во всем разнообразии явлений, в которых оно проявляется. Самосознание, неделимость и абсолютное единство личности определяют ее духовность, то есть являются неотъемлемыми составляющими личности. Не будет преувеличением повторить здесь старую как мир мысль, что душа человека совершенно отлична от его тела. Душой мы обычно называем личность человека, неотделимую от признанных ее основополагающих свойств, то есть мысли и воли. Существо, не обладающее самосознанием, – это абстракция, а не личность. Именно личность неделима, обладает самосознанием и является простейшей и единой сущностью. Ее свойства, развиваясь, не приводят ее к делению, то есть распаду. Она неделима и нерушима, а посему может быть бессмертна. В ее бессмертии нуждается Высшая Справедливость, а мы знаем, что она не требует ничего, что было бы невозможно. Духовность души есть условие и необходимое основание ее бессмертия; нагляднее всего это демонстрирует закон воздаяния. Первое доказательство здесь метафизическое, второе – нравственное. Добавьте сюда извечное стремление всех душевных сил к Бесконечности и принцип Первопричины, – и бессмертие души не нуждается более ни в каких доказательствах.
Посему Бог, в соответствии с масонской верой, есть Беспредельная Истина, Беспредельная Красота и Беспредельное Благо. Он есть Святая Святых, Творец Нравственного Закона как основания Свободы, Справедливости и Милосердия, Определитель наград и наказаний. Такой Бог совершенно не является абстракцией: это свободная и разумная личность. Он сотворил нас по образу и подобию Своему; от Него мы получили закон, управляющий нашими судьбами; Его суда над собой мы ожидаем. Именно Его любовь вдохновляет нас на наши милосердные деяния; именно Его справедливость управляет нашим правосудием, правосудием нашего общества и справедливостью наших законов. Мы постоянно напоминаем сами себе, что Он бесконечен, иначе мы неизбежно со временем унизили бы Его; вообще, Его все равно что не существовало бы для нас, не создай Он Своего образа и подобия в нас самих, в виде наших души и разума.
Возлюбив Истину, справедливость и высокое достоинство души, мы должны осознавать, что этим мы возлюбили Бога в данных формах Его бытия и нам следует почитать их как искры единого огня священной веры. Мы должны понимать, что постоянно странствуем среди бесчисленных пересекающихся следствий воздействия сил Вселенской Природы, которые суть Силы Бога; что, в ходе своих исследований раскрывая истину, мы тем самым постигаем мысль Бога; когда мы постигаем, что есть благо, мы тем самым постигаем Волю Бога, предначертанную для всей Вселенной в качестве неизменного закона; когда мы испытываем жертвенную любовь, мы приобщаемся к чувству Беспредельного Бога. Следовательно, когда мы выражаем почтение к могущественной космической силе, это для нас не слепая Судьба и не атеистический или пантеистический «Мир», а Беспредельный Бог, Которого мы чувствуем и познаем, с Которым встречаемся лицом к лицу. Следовательно, нам нужно осознавать и разум Бога, и Его чувства, – и тогда наше собственное бытие будет бытием во бытии Божьем.
Мир – это также единое целое, обладающее гармонией, ибо Единый Господь мог сотворить только нечто гармоничное и совершенное. Гармония Вселенной соответствует единству Бога, равно как и неисчислимое количество физических миров соответствует бесконечности Бога. Сказать, что Вселенная – это Бог, значит признать только мир и, в сущности, отвергнуть Бога. Назовите такое представление как хотите – оно все равно останется атеизмом по сути. С другой стороны, если принять за данность, что Вселенная не содержит в себе Бога и что Он существует совершенно отдельно от нее, то мы неизменно придем к недоказуемой и практически невозможной умозрительной конструкции. Различать не значит разделять.
Я различаю себя со своими качествами и последствия своих действий, хотя и не отделяю их от себя. Так и Бог не есть Вселенная, хотя Он присутствует повсюду, в духе и истине.
Я различаю себя со своими качествами и последствия своих действий, хотя и не отделяю их от себя. Так и Бог не есть Вселенная, хотя Он присутствует повсюду, в духе и истине.
Для нас, как и для Платона, Абсолютная Истина пребывает у Бога. Это Сам Бог, одна из его форм. В Боге пребывают все неизменные принципы реальности и познания. В Нем все вещи обретают бытие и разум. Именно приобщением к этому Разуму наш разум обретает некоторые свойства Абсолюта. Каждое разумное суждение содержит истину, а каждая истина подразумевает существование Абсолютного Бытия.
Таким образом, с любой точки зрения – метафизической, эстетической и, превыше всего, нравственной, – мы приходим к признанию единого Принципа, общего центра, первоосновы всякой истины, всякой красоты, всякого блага. Истина, красота и благо – это лишь разные откровения одного и того же Беспредельного Существа. Так мы приступаем к порогу религии и вступаем в духовное общение с носителями всех мировых философий, признававших существование Бога, а также всех религий на Земле, которые покоятся на верном основании изначальной естественной религии, той самой религии, которая открывает всем нам свет истинной Веры, не нуждаясь в посредничестве того или иного Откровения. Пока философия не развилась до единения с религией, она остается более приземленной, чем самое несовершенное и грубое религиозное поклонение, потому что любая религия исполняет важнейшую задачу: она наделяет человека Отцом, Свидетелем, Утешителем и Судьей. При помощи религии философия соединяется с человечеством, которое во всех уголках Земли стремится к Богу, верит в Бога, уповает на Бога. Философия изначально содержит в себе основы практически любой человеческой религии, она берету них основополагающие принципы и возвращает их обогащенными Светом, возвышенными над неопределенностью, защищенными от всякого нападения.
В силу необходимости и Своей Природы, Бесконечное Существо должно творить и сохранять Конечное, передавая ему частицу Своей природы. Невозможно представить себе никакую бренную вещь, которая существовала бы вне Бога и без соответствующих оснований и причин, или Бога, Который бы существовал, не творя бренные вещи. Бог есть необходимая изначальная причина существования этого мира, неотъемлемое условие его существования, а мир, в свою очередь, – это неотъемлемое условие существования Бога, неизбежное следствие Его существования. В силу Своего Бесконечного Совершенства Он вечно творит, сохраняет и благословляет все сотворенное Им. Таков венец современной метафизической науки, ее окончательный вывод. Река философии течет от Аристотеля до Гегеля, вынося на берега дельты именно этот вывод; но он снова ставит нас перед необходимостью разрешить древнейшее из противоречий. Если Его Природа состоит в том, чтобы творить, если нашему пониманию недоступно Его бытие в одиночестве, без сотворенных Им вещей, то, следовательно, все сотворенное Им сосуществовало с Ним вечно. Если же Он мог хотя бы в течение одного мига пребывать в одиночестве, не творя, то, следовательно, Он мог пребывать в бездействии и мириады вечностей. Так мы снова возвращаемся к учению о Боге как Душе Вселенной, сосуществующей с нею. Ибо все сотворенное Им имело начало, и сколь много времени ни прошло бы с этого начала, целая вечность протекла до него. Разница между наличием какого-то начала и безначалием огромна.
Но кое в чем мы все же можем быть уверены. Мы обладаем самосознанием; мы осознаем себя если не как сущности, то, по крайней мере, как способность существовать, действовать и испытывать на себе действие со стороны. Мы осознаем себя не как вещи самопорожденные или существующие исключительно сами по себе, но лишь как вещи зависимые, как в плане своего появления на свет, так и в плане поддержания своего существования.
Среди первых и основных идей самосознания, среди составляющих наши души атомов мы находим идею Бога. Если тщательно исследовать ее средствами нашего пытливого разума, выяснится, что это идея Бога как бесконечного, совершенного и всемогущего, совершенно мудрого, справедливого, любящего и святого Абсолютного Существа, не имеющего и не могущего иметь никаких пределов ни в чем. Это Существо сотворило нас, сотворило всё, поддерживает наше существование, поддерживает существование всего; Оно сотворило наше тело, но не единым актом творения, а серией действий, занявших много лет (ибо тело человека есть результат развития всех сотворенных вещей), сотворило наш дух, наш разум, совесть, наши страсти, душу, волю, для каждого из нас назначило определенный образ действий, каждому определило цель в жизни. Это самосознание ведет нас к осознанию Бога и наконец к осознанию бесконечности Бога. Это высшее свидетельство нашего собственного бытия, равно как и бытия Бога.
Если Бог существует, Он, в силу необходимости, всемогущ в пространстве Космоса. И за пределами галактик всех самых далеких от нас звезд Он такой же, как здесь. Не может быть ни единой пылинки, мелькающей в солнечном луче, ни малейшей живой клетки, открывающейся нашему взору только под микроскопом в капле морской воды или в частице мха, где не было бы Его.
Он также не может не быть вечен во времени. Не было такой секунды, еще задолго до того, как впервые загорелись звезды, когда бы Его не было. В самых отдаленных частях небесного свода, в районе пояса Ориона, среди невидимых для невооруженного глаза миллионов, населяющих квадратный дюйм известняка, Он был всегда, точно так же, как есть сейчас. Он в каждой мельчайшей, неразличимой и даже невообразимой доле секунды, равно как и во всем необъятном Времени, в вечности до и в вечности после; Его Здесь сорасположено со всем Пространством, и Его Сейчас современно всему Времени.
Во всем этом пространстве и во все это время Его бытие распространяется повсеместно, оно неделимо и воздействует на всё повсюду и одинаково; Бог беспределен, совершенен, всемогущ, мудр, справедлив, исполнен любви и свят. Его бытие есть непрестанная деятельность, творение, а посему – Его самоотдача этому миру. Бытие этого мира, в сущности, есть становление, состояние постоянного творения и поддержания жизни. Так сейчас, и так было неисчислимые и невообразимые миллионы миллиардов лет назад.
Все это философия, неизбежное стремление человеческого разума строить умозаключения. Это не столько мнение Кольриджа или Канта, сколько их учение: это не то, о чем они догадывались, но то, что они знали.
В силу того, что Бог пребывает вечно и повсеместно в этом мире, мы и говорим, что этот мир есть Откровение Бога, и его бытие есть отражение Бытия Божия. Бог воплощен для нас в трудах Своих. Многосторонние процессы, протекающие во Вселенной, суть различные образы Его действия, и все материальные вещи пребывают в нерушимой связи с Ним. Все растет, и движется, и существует в Нем, через Него, и только так. Стоит Ему покинуть пространство, занимаемое в материальном мире той или иной вещью – и она перестает существовать. Стоит Ему «забрать» какое-либо одно из Своих свойств из сферы той или иной материальной вещи – и она перестает существовать. В каждом живет Его частица. Он живет во всех и во всем, но Он превыше всех и всего.
Неспособность мифологической религии стать философией не препятствует слиянию философии с религией истинной. Философия, или, скорее, предмет ее исследования – Божественный порядок устройства Вселенной – это разумный указатель, в котором мысль нуждается на пути следования религиозному чувству; исследуя реальные взаимоотношения между вещами конечными, она вырабатывает постоянно совершенствующуюся и исправляемую меру совершенного закона – Евангелия Любви и Свободы, средства практической реализации религиозного духа Откровения. Она устанавливает закон, определяя его условия; она направляет дух на пути улучшения жизни и обретения счастья. Если религия неизменна, наука тоже никак не может продвигаться вперед в полном одиночестве; а если обе они постоянно прогрессируют, их интересы и цели неизменно более или менее совпадают. Аристотель первым показал, что религия может основываться на разуме, однако заложенный им фундамент был чересчур непрочным. Бэкон, даровав философии определенную цель и метод, одновременно заложил ее более прочный, саморасширяющийся фундамент. Мы принуждены смотреть на мир глазами материальных существ, возможности и способности которых ограниченны; и поскольку окружающие нас ограничения постоянны, мы имеем право придавать им практическую силу законов, в исследовании и применении которых, вероятно, и состоит явно бесконечный процесс интеллектуального и нравственного прогресса, вдохновленного и одухотворенного религиозным чувством. Часто святыми провозглашали тех, кто бравировал презрением к философии и философам, однако в тупик заходит любая вера и неправильное направление приобретает всякое чувство, если в их основе не лежит некое знание, по своим количеству и качеству способное очистить первую и придать благое направление второму.