Когда наступила великая ночь, его разнообразные и странные подданные собрались на лугу по одному, по двое, по трое, а то и по шесть-семь – луна светила почти как в полнолуние, – и он увидел, как же их много, и сердце его переполнилось. Здесь были все, с кем он успел познакомиться: Пухлые Мишки, рыжие и черные гномы, кроты и барсуки, ежи и зайцы, а также многие другие, кого он прежде не видел. Пришли пять сатиров, рыжие, как лисы, говорящие мыши в полном составе, вооруженные до зубов и пронзительно дудящие в трубы, несколько сов, Старый Ворон с Вороньих скал. Последним (у Каспиана перехватило дыхание) пришел с кентавром великан Ветролом с Мертвякова холма и принес на спине целую корзину с гномами, которых так укачало, что они сто раз пожалели о великаньей доброте и уже не чаяли выбраться наружу.
Пухлые Мишки решительно намеревались сначала попировать, а совет отложить на потом, хотя бы на завтра. Рипичип и его мыши сказали, что и совет, и пир могут подождать, и предложили штурмовать Мираза в его замке этой же ночью. Тараторка и другие белки объявили, что могут говорить и есть одновременно, так почему бы не устроить сразу и совет, и пир. Кроты предложили первым делом выкопать вокруг луга ров. Фавны считали, что лучше начать с торжественного танца. Старый Ворон, вполне согласный с медведями, что совет слишком затянет время до ужина, предложил взять на себя произнесение краткого приветственного слова. Однако Каспиан, кентавры и гномы пресекли все эти разногласия и настояли, чтоб немедленно провести военный совет. Когда, наконец, удалось усадить всех в круг на землю и успокоить, а главное – утихомирить Тараторку, который носился туда-сюда с криком: «Тише! Тише вы все, король говорит!», Каспиан поднялся, чувствуя легкую дрожь.
– Нарнийцы! – начал он, но в тот же миг заяц Камилло сказал:
– Ш-ш-ш! Здесь где-то человек.
Они были создания дикие, привыкшие, что на них охотятся, поэтому все замерли, как статуи. Звери повернули носы в ту сторону, куда указывал Камилло.
– Дух вроде человечий, а вроде и нет, – прошептал Боровик.
– Он приближается, – заметил Камилло.
– Два барсука и вы, трое гномов с луками, ступайте тихо ему навстречу, – приказал Каспиан.
– Мы его уложим, – угрюмо пообещал черный гном, натягивая на лук тетиву.
– Если он один, не стреляйте, – велел Каспиан. – Приведите его сюда.
– Зачем? – спросил гном.
– Делай, что говорят, – сказал кентавр Громобой.
Все ожидали в молчании, пока три гнома и два барсука крадучись пробежали между деревьями с северо-западной стороны луга. Затем донесся резкий окрик гнома: «Стой! Кто идет?» – и шум внезапного прыжка. В следующий миг Каспиан услышал, как хорошо знакомый голос произнес: «Тихо, тихо, я безоружен. Если хотите, держите меня за рукава, барсуки, только не прокусите их. Мне нужно поговорить с королем».
– Доктор Корнелиус! – радостно воскликнул Каспиан и бросился обнимать старого наставника. Остальные окружили их.
– Пф! – фыркнул Никабрик. – Гном-отступник. Полукровка! Можно я проткну ему глотку мечом?
– Успокойся, Никабрик, – сказал Трам. – Это существо не выбирало себе предков.
– Это мой величайший друг, он спас мне жизнь, – сказал Каспиан. – Каждый, кому не нравится его общество, может покинуть мое войско – немедленно. Милый мой доктор, как я рад снова вас видеть. Как вы нас разыскали?
– Чуточку самой простой магии, ваше величество, – сказал доктор, который все еще пыхтел и отдувался после слишком быстрой ходьбы. – Но сейчас не время об этом. Мы должны немедленно исчезнуть. Вас предали, и Мираз действует. Вы будете окружены еще до завтрашнего полудня.
– Предали! – воскликнул Каспиан. – Но кто?
– Другой гном из отступников, не сомневаюсь, – сказал Никабрик.
– Ваш Ретивый, – отвечал доктор. – Бедная скотинка, что он понимал? Когда вы упали, он, конечно, побежал назад в конюшню. Так узнали про ваше бегство. Я и сам поспешил удалиться, не желая подвергнуться допросу в камере пыток. В своем магическом кристалле я примерно увидел, где вас можно найти. Однако весь день – это было позавчера – я встречал в лесах отряды Мираза. Вчера я узнал, что вся армия выступила. Похоже, кое-кто из ваших… м-м… чистокровных гномов не так хорошо умеет ходить по лесу, как можно было бы ожидать. Вы везде оставили следы. Большая неосторожность. Во всяком случае, Мираз предупрежден, что старая Нарния не погибла, как он надеялся, и теперь он действует.
– Ура! – запищал голосок у доктора под ногами. – Пусть только придут! Все, о чем я прошу, это чтобы король поставил меня с моим народом в первые ряды.
– Что это? – удивился доктор Корнелиус. – Ваше величество держит в своем войске кузнечиков… или комаров?
Однако, отступив на шаг и внимательно вглядевшись через очки, он перестал смеяться.
– Во имя Льва! – воскликнул он. – Это мышь. Сеньор Мыш, приношу вам свои извинения. Я польщен встречей со столь доблестным зверем.
– Располагайте моей дружбой, ученый человек, – пискнул Рипичип. – И всякий гном – или великан – во всем войске, который не будет с вами любезен, познакомится с моим мечом.
– Разве сейчас время для таких глупостей? – сказал Никабрик. – Какие у нас планы? Сражаемся или бежим?
– Сражаемся, если нужно, – сказал Трам. – Но к битве мы не готовы, а здесь будет трудно обороняться.
– Мне что-то не нравится само слово «бежать», – сказал Каспиан.
– Верно, верно! – закричали Пухлые Мишки. – Что угодно, только не бегать. Особенно перед ужином, да и потом не сразу.
– Кто бежит первым, не всегда убегает последним, – сказал кентавр. – Зачем предоставлять выбор врагу, когда можно самим отыскать позицию? Давайте поищем надежное место.
– Это мудро, ваше величество, это мудро, – сказал Боровик.
– Но куда же идти? – спросили несколько голосов.
– Ваше величество, – сказал доктор Корнелиус, – и вы, всевозможные создания, мне кажется, надо бежать к востоку и вниз по реке, в Великие леса. Тельмарины их ненавидят. Они всегда боялись моря и того, что может выйти из моря. Вот почему они дали разрастись диким лесам. Если предание гласит правду, древний Кэр-Параваль стоял в устье реки. Те края дружественны нам и враждебны нашим врагам. Мы должны идти к холму Аслана.
– К холму Аслана? – переспросили несколько голосов. – Мы не знаем, что это.
– Огромный курган на краю Великих лесов. Нарнийцы возвели его в древние-предревние времена вокруг самого магического места, где стоял – и, возможно, стоит до сих пор – самый магический камень. Курган внутри весь прорыт проходами и пещерами, в средней стоит Камень. В кургане найдется место для всех наших припасов, а те из нас, кто больше нуждается в укрытии или привыкли жить под землей, могут поселиться в пещерах. Остальные расположатся в лесу. В крайнем случае мы все (кроме достойнейшего великана) можем спрятаться в кургане, а там мы избегнем почти любой опасности, кроме голода.
– Как хорошо, что среди нас есть образованный человек, – сказал Боровик, но Трам шепнул про себя: «Суп и сельдерей! Лучше бы наши вожди меньше думали о бабьих россказнях и больше – о провианте и боеприпасах!» Однако все одобрили предложение Корнелиуса и в ту же ночь, получасом позже, двинулись в путь. До рассвета они достигли холма Аслана.
Выглядел он и впрямь внушительно – круглый зеленый холм на вершине другого холма, давным-давно заросшего деревьями. Внутрь вел маленький низкий вход. Туннели, вымощенные и облицованные гладкими камнями, составляли настоящий лабиринт. Вглядываясь в полумрак, Каспиан различил на камнях странные письмена, загадочные знаки и рисунки, в которых вновь и вновь повторялось изображение льва. Казалось, все это принадлежит еще более древней Нарнии, чем та, о которой ему рассказывала няня.
С того дня как они расположились вокруг и возле холма, удача от них отвернулась. Разведчики короля Мираза вскоре обнаружили их новое убежище, и тот со своей армией появился на опушке леса. Как часто случается, враг оказался сильнее, нежели предполагали. Каспиан с замиранием сердца следил, как приближается отряд за отрядом. Да, люди Мираза боялись деревьев, но Мираза они боялись еще больше. Ведомые им, они прорывались глубоко в лес, временами почти на самый холм. Каспиан и другие военачальники, конечно, предпринимали вылазки на открытую равнину. Стычки происходили и днем, и даже ночью, но сторонники Каспиана по большей части проигрывали.
Наконец, наступила ночь, когда все стало так плохо, что хуже некуда. Сильный дождь, шедший весь день, прекратился в сумерки лишь для того, чтобы смениться промозглым холодом. На следующее утро Каспиан готовился дать решающее сражение, на которое возлагал последние надежды. Сам он с большинством гномов должен был ударить на рассвете в правое крыло Миразовых войск, затем, в самый разгар битвы, великан Ветролом напал бы вместе с кентаврами и самыми сильными зверями с другой стороны, чтобы отрезать правый Миразовский фланг от остальной армии. Однако все провалилось. Никто не предупредил Каспиана (потому что никто уже не помнил), что великаны не отличаются умом. Бедняга Ветролом, хоть и храбрый, как лев, был в этом смысле истинный великан. Он напал не тогда и не там, оба отряда (его и Каспиана) сильно пострадали, а врагу почти не нанесли ущерба. Лучший из медведей вышел из строя, один кентавр был страшно изранен, и мало кто в отряде Каспиана не потерял крови. Печальное общество собралось под каплющими деревьями за скудным ужином.
Печальнее всех был великан Ветролом. Он знал, что все из-за него. Он сидел молча, роняя крупные слезы, которые потихоньку скопились на кончике его носа, а потом с громким всплеском сорвались прямо на бивуак мышей, которые только-только согрелись и задремали. Мыши повскакали, принялись стряхивать воду с ушей, выжимать свои одеяльца и тонкими, но вполне громкими голосами спрашивать великана, не считает ли он, что они довольно промокли и без таких шуток. Затем и другие проснулись, стали говорить мышам, что их пригласили как разведчиков, а не как вокальную труппу, и вообще, нельзя ли чуть-чуть потише. Ветролом потопал прочь отыскивать местечко, где можно пострадать спокойно, и наступил кому-то на хвост, и кто-то (потом говорили, что лис) укусил его за ногу. И так все перессорились.
А в тайной магической комнате в самом сердце холма король Каспиан с Корнелиусом, барсуком, Никабриком и Трамом держали совет. Толстые колонны древней работы поддерживали потолок. В центре стоял Камень, Каменный Стол, расколотый посередине. Некогда его покрывали таинственные письмена, но за долгие столетия ветер, дождь и снег стерли их почти окончательно – это было в те древние времена, когда Стол стоял на вершине холма и над ним еще не возвели курган. Сели они не вокруг стола – он был слишком волшебный, чтобы обходиться с ним, как с обычным, – а на чурбаках немного в стороне, за неструганым деревянным столом, на котором горел грубый глиняный светильник. Пламя освещало их бледные лица и отбрасывало на стены длинные тени.
– Если ваше величество собирается протрубить в волшебный рог, – сказал Боровик, – думаю, сейчас самое время.
(Каспиан, конечно, рассказал о своем сокровище несколько дней назад.)
– Спору нет, мы в великой нужде, – ответил он. – Однако кто поручится, что не будет еще хуже? Представьте себе, что придет день еще черней и ужасней, а мы уже употребили последнее средство?
– Если так рассуждать, – сказал Никабрик, – ваше величество не подует в рог, покуда не будет уже поздно.
– Согласен, – сказал доктор Корнелиус.
– А ты что думаешь, Трам? – спросил Каспиан.
– Что до меня, – отвечал рыжий гном, слушавший с полным безразличием, – ваше величество знает, что, по моему мнению, рог, да и этот кусок разбитого камня, и ваш великий король Питер, и ваш Аслан – бредни и чепуха. Мне все равно, когда ваше величество протрубит в рог. Я требую только, чтобы войску ничего об этом не говорили. Не стоит возбуждать надежды на волшебную помощь, которым, уверен, не суждено сбыться.
– Тогда, во имя Аслана, мы подуем в рог королевы Сьюзен, – объявил Каспиан.
– Вот что еще, государь, – сказал доктор Корнелиус, – может быть, стоит сделать сначала. Мы не знаем, какой будет эта помощь. Может быть, рог вызовет из-за моря самого Аслана. Однако мне кажется более правдоподобным, что он призовет Питера, Верховного Короля, и его спутников из глубокого прошлого. В любом случае нет уверенности, что помощь прибудет на это самое место…
– Вернее не скажешь, – вставил Трам.
– Думаю, – продолжал ученый, – что они – или он – вернутся в одно из исторических мест Нарнии. Здесь, где мы сидим, древнейшее и священнейшее из всех, и сюда, полагаю, скорее всего придет ответ. Однако есть еще два. Одно – Фонарная Пустошь, в верховьях реки к западу от Бобровой Плотины, где, как повествуют летописи, впервые явились в Нарнию царственные дети. Второе – в устье реки, где некогда стоял их замок Кэр-Параваль. Если же Аслан придет сам, его лучше встретить там же, раз во всех историях говорится, что он – Сын Великого Заморского Императора и приходит из-за моря. Я очень хотел бы послать гонцов и туда, и туда – на Фонарную Пустошь, и в устье реки, чтобы достойно принять их – или его – или что нам будет ниспослано.
– Как я понял, – пробормотал Трам, – ничего из этой глупости не выйдет, но для начала мы лишимся двух бойцов.
– Кого бы вы думали послать, доктор Корнелиус? – спросил Каспиан.
– Белки лучше других сумеют пробраться незамеченными сквозь вражескую страну, – сказал Боровик.
– Все наши белки (у нас их не так много), – заметил Никабрик, – слегка легкомысленны. Единственный, кому я доверил бы это дело, – Тараторка.
– Хорошо, пусть будет он, – сказал Каспиан. – А кто пойдет вторым? Знаю, Боровик, ты бы пошел, но ты не очень быстро ходишь. И вы, доктор Корнелиус, тоже.
– Я-то точно не пойду, – сказал Никабрик. – Тут столько людей и зверей, что гному просто необходимо остаться и присматривать, чтобы гномов не притесняли.
– Стаканы-ураганы! – вскричал Трам в ярости. – Вот как ты разговариваешь с королем? Пошлите меня, государь, я пойду.
– Я думал, ты не веришь в рог, – удивился Каспиан.
– Не верю, ваше величество. Но что поделаешь? Я мог погибнуть во время охоты на гусей, могу погибнуть здесь. Вы – мой король. Я знаю, что это большая разница – давать советы и получать приказы. Совет я вам дал, теперь время приказов.
– Я этого никогда не забуду, Трам, – сказал Каспиан. – Кто-нибудь, позовите Тараторку. А когда мне трубить в рог?
– Я бы подождал рассвета, ваше величество, – сказал доктор Корнелиус. – Это благоприятное время для Белой Магии.
Через несколько минут явился Тараторка и получил свое задание. Поскольку, как большинство белок, он был чрезвычайно храбр, порывист, полон энергии и озорства (не говоря уже о самодовольстве), то, не дослушав, загорелся тут же бежать. Ясно было, что он доберется до Фонарной Пустоши за то же время, за которое Трам преодолеет более короткое расстояние до устья реки.
Наскоро перекусив, оба пустились в путь, сопровождаемые горячей благодарностью и добрыми пожеланиями короля Каспиана.
Глава восьмая
Как покинули остров
– И вот, – сказал Трам (потому что, если вы помните, именно он поведал четверым детям эту историю, сидя на траве в разрушенном замке Кэр-Параваль), – и вот я сунул в карман пару горбушек, оставил друзьям все оружие, кроме кинжала, и в предрассветной тьме отправился в леса. Я оттопал несколько часов, когда раздался звук, подобного которому я в жизни не слышал. Ух, этого я никогда не забуду. Он заполнил все, оглушительный, как гром, но гораздо протяжнее, спокойный и нежный, как музыка над водой, но такой сильный, что лес заколебался. И я сказал себе: «Если это не рог, зовите меня кроликом». Чуть позже я удивился, почему он не прозвучал на рассвете…
– Сколько времени было? – спросил Эдмунд.
– Между девятью и десятью, – отвечал Трам.
– Как раз, когда мы были на станции! – воскликнули дети, глядя друг на друга горящими глазами.
– Пожалуйста, продолжайте, – сказала гному Люси.
– Ну, как я говорил, я удивился, но все равно спешил, как только мог. Я шел всю ночь, а когда наполовину рассвело, рискнул перебежать открытое место – словно я не умнее великана! Хотел срезать большую петлю реки, ну и попался. И даже не вражеской армии, а надутому старому дураку, охранявшему маленький замок, последний в ряду Миразовых укреплений со стороны берега. Не нужно говорить, что правды они от меня не узнали, я ведь гном, а этим все сказано. Однако, креветки-конфетки, очень здорово, что сенешаль оказался надутый дурак. Любой другой прикончил бы меня на месте, но этому понадобилась самая страшная казнь – отправить меня к «призракам» со всеми подобающими церемониями. А тут эта юная леди (он кивнул в сторону Сьюзен) слегка постреляла из лука – и отлично постреляла, осмелюсь сказать, – так что вот я здесь.
Он выколотил пепел и вновь набил трубку.
– Обалдеть можно! – воскликнул Питер. – Так это твой рог – твой собственный рог, Сью, – сдернул нас вчера утром с платформы! Мне трудно поверить. Как-то все это в голове не укладывается.
– А мне непонятно, почему ты удивляешься, раз ты вообще веришь в магию, – сказала Люси. – Мы же столько читали, как людей волшебством переносит из одного места в другое или даже из одного мира в другой. Я хочу сказать, когда волшебник в «Тысяче и одной ночи» вызывает джинна, джинн не выбирает, явиться ему или нет. Вот и с нами случилось что-то похожее.
– Да, – ответил Питер. – Наверное, все кажется таким странным из-за того, что в сказках тот, кто вызывает, всегда из нашего мира. Никто никогда не думал, откуда приходит джинн.
– А теперь мы знаем, что этот джинн чувствует, – хохотнул Эдмунд. – Ничего себе! Не очень-то приятно знать, что тебе могут этак свистнуть. Это хуже, чем отец говорит: «жить по милости телефона».
– Но ведь мы рады, что оказались здесь, правда? – сказала Люси. – Если Аслан так хочет?
– Ладно, – произнес гном, – что же нам все-таки делать? Полагаю, мне стоит вернуться к Каспиану и сказать, чтобы он не рассчитывал на помощь.
– Как не рассчитывал? – удивилась Сьюзен. – Но ведь все получилось, мы здесь.