– Чайник! – взвизгнула Ева, появившись на кухне. – Хм, выкипел… Придется ждать еще минут десять. Давай хоть коньяку хлопнем, что ли?
– У меня есть согревательный рецепт лучше коньяка и чая, – сказал Шатунов, неожиданно для себя притягивая Еву. И ведь не собирался ничего такого делать, но с первым поцелуем чуть не улетел, все же с женщинами давно не общался. Правда, вспомнил: – Ты хоть совершеннолетняя?
Реакция у девушки веселая: тихо, почти беззвучно, словно ее могли услышать соседи, Ева расхохоталась, запрокинув голову. Леха не терял времени – подхватил ее на руки и отнес в комнату, где стояла большая софа, широкая, как футбольное поле. Когда нес, она, не переставая хохотать, успокоила его:
– Шутишь? Мне двадцать девять.
– Не может быть…
Не может быть – относилось к нему. Не думал и не гадал, что так легко переступит границу кокона, в который сам себя упаковал. Шатунов, спрятавшись в кочегарке, женщин избегал, естественно, о близости не могло идти речи, но уязвленное самолюбие и там его точило. Мучился, а не жил. И вдруг с легкомысленной непосредственностью, без любви и страсти, но не без влечения и симпатии, за один вечер Леха Шатун вернулся к жизни, вернулся к себе.
Спали мало. Отрывались на полную катушку, а в перерывах разговаривали, Ева оказалась еще и любознательной, ему, например, вопросы задавать не удавалось, потому что она его опережала. Интересовало ее все: где он живет и почему, чем занимается, не шейх ли, раз в дипломате таскает черную икру килограммами?
– Нет, – обнимая любопытное чудо, говорил Шатунов. – Я беру ее в Астрахани. Знаешь такой город?
– Пф!
– Ну вот. Еду туда, покупаю у браконьеров и везу сюда электричками, автостопом…
– Ты контрабандист! – то ли с восхищением, то ли с ужасом вскрикнула она. Наверное, все же с восхищением, потому что принялась хохотать. Ну что смешного в слове «контрабандист»?
– Угу, – подтвердил он. – Если б те, кто кушает икорку в кабаках, намазывая ее столовым ножом на хлеб с маслом, видели, как ее фасуют…
– Расскажи, расскажи…
– У деда-браконьера подвал выложен кафелем. Спускаясь туда, он надевает резиновые сапоги по колено и, буквально топчась по горкам икры, которая лежит просто на кафеле, подборной алюминиевой лопатой кидает ее в целлофановые пакеты. А я, тоже в резиновых сапогах, держу обеими руками мешки, потом мы их взвешиваем на допотопных весах… Ну, как тебе?
– Думаешь, после твоего рассказа в рот не возьму?
– Отлично, у меня в дипломате еще есть. Принести?
– Неси. Только в доме нет ни грамма хлеба.
Он кормил ложечкой, а она поддевала икру пальчиком и подносила к его рту. То, что падало на грудь и плечи Евы, Леха слизывал… Она хохотала… Потом миллион поцелуев…
Утром расстались и не договорились о встрече.
5
Марин организовал охрану – супер, мимо мальчиков в джинсе букашка не проскочит. Пригнал он в дом Шатуна и людей из ЧОПа, те приступили к монтажу новой системы видеонаблюдения, пообещав не оставить «мертвых зон». Привлек ребят с завода, для прикола изображавших «антураж» на тусовках, следуя в хвосте Шатуна, который любил пустить пыль в глаза. На заводе и новички ворон половят, а шефа с отпрыском охранять должны люди надежные. Но как узнать, кто из них истинно надежный, если никто не попадал в экстремальную ситуацию?
Положа руку на сердце, Марин тоже не бывал в переплетах и не понимал, что такого выдающегося обнаружил в нем Шатунов, тем не менее распух от ответственности и настроился выиграть. Собственно, любителей проигрывать не найдется ни на одном континенте, а для него это еще и способ самопознания, которое подпитывает уверенность в себе.
Итак, начало положено. Но не расследованию, пора было и за него браться, а с какого бока? Он собрал участников ночной погони, интересовали его впечатления и детали, которые, может быть, заметили ребята. Парни озадачились, не зная, как быть, украдкой переглядывались, надеясь, что кто-то из них прояснит ситуацию, – почему Марин стал в позу начальника. Глава охранки Гога вообще закипел:
– Ты кто такой, что требуешь отчета?
– Не требую, а прошу, – уточнил Марин, дипломатично излучавший дружелюбие. – Убийство расследуют мои знакомые, просили нас помочь. Вы же не откажете? Шатун кровно заинтересован, чтоб убийц поймали.
Шатун – вот кто относительно усмирил, прежде всего Гогу, который сильно покраснел. А чтоб скрыть страсти внутри, он опустил белесые ресницы (наверное, из-за них его взгляд постоянно казался хитрым). Вряд ли это был знак покорности, но Марин прикинулся удовлетворенным:
– Вот и ладно. Нет, если кто-то против моего любопытства, могу отвести к оперативникам, будете с ними сотрудничать.
В прокуратуре и полиции на «сотрудничество» уйдет времени в сто раз больше, такая перспектива никого не устраивала, Южин ответил за всех:
– Давай по существу. Надеюсь, остальные не будут артачиться?
Он строго оглядел братьев Лапиных, Крючка и Стаса – нет, те не возразили. Южин – старожил, на первый взгляд человек недалекий, но имеет авторитет, поэтому и был вызван, оказалось, не зря.
– Понимаю, прошло время, – воодушевился Марин, – но вы, наверное, не раз убеждались, что иногда память выдает новые детали, на которые в момент инцидента не заострили внимания. Постарайтесь вспомнить, что каждого из вас в ту ночь поразило.
Действительно, такое событие не улетучивается из головы долго, хочешь не хочешь, а возникает время от времени перед глазами. Да только память выдает детали спонтанно, а не по заказу.
– Припоминайте мелочи, – ориентировал их Марин. – Незначительные… э… ерунда всякая.
– Порядок! – вспомнил Игорь Лапин.
– Порядок?
– Думаю, убийцы догадались, что хозяйка спряталась, – охотно начал делиться впечатлениями Игорь. – Ее искали. Аккуратно искали. Например, в спальне стоит кровать под старину – массивная, думаю, убийцы заглядывали под нее. И отбрасывали покрывало наверх, чтоб лучше видеть…
– И в чем тут заноза? – не понял Южин, помогая Марину хотя бы тем, что периодически брал инициативу в свои руки. Он-то не раздражал Гогу, а может, и еще кого-то.
– Игорек хотел сказать, – вклинился в диалог Олег Лапин, – что убийцы производили обыск, не забывая контролировать: оставили они след или нет. Обычно человек, когда торопится, делает так: край покрывала забрасывает на кровать, заглядывает под нее и оставляет как есть. Ведь цель у них – сделать все быстро и уйти.
Тридцатилетние братья нравились Марину, с ними он легко нашел общий язык, оба неглупые и одинаковые – светловолосые, белокожие, да что там, по два метра красоты, и больше ничего не надо говорить. Игорь активный, открытый и простодушный. Олег сам себе на уме – этого вполне достаточно, чтоб составить о нем мнение, кстати, не всегда данное качество порок. Видя, как Марин озадачен, не понимает, на что братья намекнули, Олег растолковал:
– У них хорошая подготовка – вот что хотел сказать Игорек.
– Какие еще мнения? – оглядел всех Марин.
– Во второй спальне, – опередил коллег Игорь, – на комоде лежали украшения и стояла шкатулка. Их не взяли. Почему?
– Ты совсем? – постучал по лбу пальцем Гога. – Профи не берут ничего у жертвы, только гонорар у заказчика.
– Где ты это слышал? – фыркнул Игорь, не принявший точку зрения Гоги. – Чтоб бандюку попались на глаза камешки, а он не позарился на них… сказки про принципиальных киллеров, не берущих чужого добра, расскажи дочери.
– Украденное имеет обратный адрес, – заспорил Гога. – Достаточно одной ценной вещи попасть на заметку полиции, чтобы в скором времени взяли всю группу.
– Убийц было трое, – ввернул Марин.
– Четверо, – подал голос Стас. – Одного Ксения Эдуардовна застрелила, двое стреляли по нашим машинам, четвертый – водитель…
– Точно, баба была! – подхватил Южин, вскинув вверх руку. – С ней Шатун по мобиле говорил. Ну и су… Нет, скажите, что женщин толкает мочить людей, а?
– То же, что и на панель, – подсказал Олег. – Тяжелое материальное положение.
С ним не согласились, ведь убивать – не ноги раздвигать, здесь нужна особая черта, жестокая и безжалостная, либо отсутствие всяческих черт, которыми и отличается человечество от разнообразной фауны. Марин не прерывал спора, он восстанавливал картину со слов участников погони и слегка опешил:
– Выходит, в вас стреляла женщина.
– Выходит, так, – кивнул Гога и не удержался, пересказал, как было: – Дверцы открылись, двое вылезли наружу! Не знаю, как держались, но стояли на подножках как влитые. Выстрелов мы не слышали…
– Стволы с глушителями, – объяснил Марин. – И попали по колесам…
– Попали, – вздохнул Гога.
Они-то с Крючком тоже стреляли по колесам, но не попали. Теперь боялись, что шеф, после той ночи угрюмый без меры, вышвырнет их за борт, а работать у Шатуна престижно, да и платит он не жилясь.
– Попали, – вздохнул Гога.
Они-то с Крючком тоже стреляли по колесам, но не попали. Теперь боялись, что шеф, после той ночи угрюмый без меры, вышвырнет их за борт, а работать у Шатуна престижно, да и платит он не жилясь.
Марин отошел к окну, собирая мысли. Еще дед, потомственный военный и разведчик, учил: в информации не бывает ничего лишнего. Итак, убийцы – не заурядные уголовники, тем более их будет сложно отыскать.
По аллее к дому шла дочь Шатуна – очень, ну, очень… только мрачная и озабоченная, как папа последнее время. Пожалуй, хуже папы. Да-да, она как паровая машина, перенасыщенная паром, того и гляди – взорвется. Марин за ней приударил бы, помог бы выпустить пар, если б она не была дочерью хозяина.
Злая, как гарпия, Тата плюхнулась на стул напротив Белика. Да-да, того самого, из-за которого Ленька чуть не убил ее. Гена уж не тот, не тот. Вместо дивной шапки волос – лысинка, которую любовно окружили три перышка; вместо спортивной фигуры – бурдюк, выступивший за рамки приличия, нависнув над ремнем; от красивой физиономии и воспоминаний не осталось. Гена, сволочь, так и не бросил свою страхолюдину! Их роман периодически затухал и вспыхивал вновь, пока не наскучил Тате. Что делать – мужчина, балующий себя излишествами, быстро теряет форму.
– Я просидела перед твоей дверью сорок минут! – процедила она.
– Отлично выглядишь, Танечка, – подписывая бумаги, бросил Белик, а сам глаз не поднял на гостью!
– У тебя совесть есть?
– Но ты действительно выглядишь…
– Почему заставил меня столько ждать?
– Прости, не мог прервать переговоры…
– Ты час говорил по телефону?! – конечно, не поверила она.
Бывшие любовницы надоедают не меньше старых жен, и Белик, находясь долгие годы в шкуре вечного должника, уже созрел, чтобы грубо выставить Тату, но пока жалел ее:
– Что у тебя?
При всем эгоизме, а эгоисты зациклены на себе и не способны чувствовать других, она уловила грань, через которую переступать опасно. Тата живо изменила тональность, добавила нотки капризной принцессы:
– Гена, мне нужна твоя помощь.
А то он не догадался, зачем она притащилась! К сожалению, подземного хода из кабинета нет, Тата упорная дама, прождала бы хоть до утра и дождалась бы парада-алле в его исполнении. Чтоб прекратить бессмысленное словоблудие, Гена сразу заявил:
– Я сейчас на мели.
– Ты даже не спросил, сколько мне…
– Много. Тебе всегда нужно много, а у меня все в деле.
– Но я горю! – пыхнула Тата.
– Сейчас все горят и кое-как барахтаются. Бизнес, Танюша, коварная штука, мужики ломаются, а женщина… – Он взглянул на часы и присвистнул, дав понять, что ей пора убираться, ему некогда. Но она не поняла. – Извини, мне сейчас в аэропорт.
– Хочу напомнить: Шатунов меня бросил из-за тебя, – использовала Тата запрещенный прием. – Я бы сейчас, как сыр в масле…
У нее есть «милая» манера: занимает деньги у бывших любовников и не отдает! Нельзя же всю жизнь расплачиваться за секс с ней, о котором стерлись воспоминания за давностью лет.
– Кстати, попроси у него, – на голубом глазу сказал Белик, плюнув на запрещенный прием, заодно и в ранимую душу Таты. – Денег у Шатуна валом, питейный бизнес в прогаре никогда не бывает. В крайнем случае, продай…
– Вот ты и купи! Долю.
Ага, вместе с ее настоящими и будущими долгами? Нашла дурака. Белик взял Тату за плечи, заставил подняться и насильно повел к выходу, воркуя на ушко:
– С таким же успехом я могу продать тебе часть своего бизнеса, но попробую удержать его. Куда тебя доставить? Я вызову такси.
Ей доподлинно известны официальные доходы этого жулика, а сколько неофициальных – у самого черта рога отвалятся при подсчете. Тата выдернула плечи, презрительно фыркнула и гордо ушла.
На улице она забралась в машину, ездившую на честном и нечестном слове, едва не рыдая от бессилия и злости, да отвлек все тот же Гена, выбежавший из офисного здания. Он сел в шикарный автомобиль премиум-класса, естественно, черного цвета, блестящий, как у негра кожа после купания, и укатил, ласково шурша шинами. Разумеется, за рулем у этого «бедняка» водитель торчит. Тату, что называется, плющило, ведь деньги нужны позарез! А может, не все из породы гадов, как Гена?
Вдали от города, на лесной поляне, укрытой от солнца раскидистыми кронами вековых деревьев, Люка с Хоком упражнялись в стрельбе не столько ради формы, сколько забавы ради. Стрельба стала для обоих приятным времяпрепровождением, заменила хобби, помогающее расслабить нервную систему. Стрельба удачно совмещается со спортом, отсюда и двойное удовлетворение от тренировок. Выстрел на бегу, во время падения, стоя, лежа – вариантов масса. Разумеется, нужно попасть по консервной банке или в центр тетрадного листа, прибитого к стволу дерева, – тут ничего нового нет. Однако никакие карты с рулеткой не сравнятся с азартом в момент прицела и выстрела, обо всем забываешь.
Отдыхали на одеяле, расстеленном на травке в тени, пили кофе из термоса, перекусывали. Лес – не совсем идеальное место для любви, тем не менее занимались и любовью, ведь в доме постоянно присутствовал третий, а здесь из свидетелей – только птички. В очередной перерыв, перекусывая булками с молоком, Люка задумчиво молчала, последнее время она частенько задумывалась.
– Опять ты не здесь? – тронул ее за плечо Хок.
– М? – подняла на него Люка отсутствующий взгляд, который в ту же секунду сфокусировался на Хоке. – Никак не успокоюсь.
– Твои страхи до сих пор не прошли?
– Если состояние беспокойства считать страхами, то да, не прошли. До сих пор клиент не расплатился за прокурорскую даму.
– Но Гектор говорит, он хочет все сразу…
– Меня не интересует, что хочет клиент! – пыхнула Люка. – Меня интересует моя доля, которую я не получила!
– Ты же не думаешь, что Гектор утаил…
– Не думаю, – перебила Люка, и сказала она правду, Хок это прочел по ее лицу. – Насколько я знаю Гека, настроение у него тоже паршивое, неуверенное.
– Я не заметил.
– Он умеет скрывать. Но не от меня. Я чувствую, как его что-то жжет внутри. Что? Конечно, беспокоит клиент, который темнит, ой, темнит. Боюсь, он разведет Гека, как пацана сопливого, заодно и нас…
Недавно она сомневалась в Гекторе, думала, он смоется с бабками, не помахав им на прощание ручкой. Но прошло несколько дней – и Хок слышит другие песни. Что это, если не перепады неустойчивой психики? Люка просто изводит себя моделированием ситуаций, при которых ее оставят с носом. А ведь всем сейчас непросто. И Хок живет в напряжении после той ночи, когда труп Ана не пускал их в комнаты, забаррикадировав дверь, но они вошли. Не надо было. Потому что это был плохой знак. Все и пошло не так: денег не получили, Шатунова подловить не удается, заказчик какой-то мутненький попался, и неизвестно, кто он есть, в группе тихий разлад…
Нет, к чертовой матери дурные мысли, они в гроб загонят раньше пули! Хок повалил Люку на одеяло и впился в губы многообещающим поцелуем, на который она ответила страстно и пылко. О, какой всплеск эмоций их ждал, если б не звонок, Люке пришлось взять трубку:
– Да, Гектор?
– Я жду вас в доме. Это срочно.
– Что-то случилось?
– Поторопитесь.
Люка засобиралась, натянула свитер, подхватила кофту, а Хоку не так-то просто из одного состояния перейти в другое, он потянул ее на себя:
– Двадцать минут ничего не решат.
Но она резко вырвала локоть:
– Поехали! Раз Гектор говорит «срочно», значит, дело срочное.
Хок закинул одеяло и спортивную сумку с продовольствием в багажник, стволы спрятали под сиденьем. Люка отлично справлялась с вождением, но излишне увлекалась, не замечая, какую набрала скорость, Гектор запрещал ей садиться за руль, особенно когда везут стволы. А Хок не он. Если Люка топает на место водителя, не может он ей запретить, в результате пришлось несколько раз говорить сакраментальную фразу:
– Сбавь скорость. – Все же она его достала. – Люка, не гони! Я тебе через каждые три минуты напоминаю. Хочешь, чтоб менты хлопнули?
– Извини.
– Что произошло? – взорвался он.
– Не психуй. Мне не понравился голос Гектора, что-то в нем противно дребезжало.
– Все равно пригаси скорость, – настоял Хок. – Успеем.
– Куда? – хмыкнула Люка, на этот раз послушавшись.
– Везде. Хоть на том свете прижиться, хоть на этом наследить.
– Никогда не шути так! – дернулась она.
Хок умолк, обнаружив, что последнее время его тянет на черный юморок, хотя чувством юмора он никогда не владел, шутит не смешно. Кстати, его первый тренер сыпал шутками-прибаутками на тему смерти с месяц и… разбился насмерть в аварии.
Вопреки ожиданиям Гектор не был мрачным, голос его не дребезжал, когда он оторвался от карты города:
– Завтра похороны, он будет там.
– Кто тебе сказал? – прищурилась Люка.
– Логика. Если он помчался к ней среди ночи и за город, то на кладбище, само собой, приедет проститься.