— Выпить бы сейчас… — прошептала на привале Даша, сползая к подножию осины. С интересом глянула на Андрея: — Как у тебя с алкоголем?
— Нормально, — подумав, допустил Андрей. — Заключили пакт о ненападении.
— Ты и не куришь… — проговорила девушка.
— Да, я странный человек, со мной нужно обращаться очень осторожно.
— Покушаем? — Она нахмурилась.
Он вывернул карманы, подумал и кивнул.
— Покушаем. Примерно через час. Пройдем еще немного, дождемся темноты и непременно покушаем.
— А что мы будем кушать? — Она вздрогнула: — Не одного из нас?
Он засмеялся:
— Нет, одного из НИХ. Не думай про еду, добудем.
Даша покосилась на автомат, лежащий у него на коленях:
— Думаешь, придется еще… стрелять?
— Не уверен, — успокоил Андрей. — Но в любом случае это отличный сувенир. Лучше, чем матрешка или тульский пряник.
— Мне не по себе, — призналась Даша и как-то стыдливо опустила глаза. — Ты постоянно на меня смотришь. За последние пару часов я набрала несколько сотен твоих просмотров. Это нормально, когда зэк, сбежавший из тюрьмы, где отбывал пожизненное наказание, а совсем недавно убивший полтора десятка человек, смотрит с голодным интересом на беззащитную девушку?
— В этом нет ничего сверхъестественного, — уверил Андрей. — Абсолютно нормальная ситуация. Во всяком случае, для зэка. — Он хищно улыбнулся, и, похоже, перегнул — Даша втянула голову в плечи. — Успокойся, у зэка нормальное европейское воспитание. При этом обрати внимание, что зэка посадили за то, чего он не делал. А первое в жизни убийство он совершил сегодня утром — потому что встретил одну особу, и ему не понравилось, что ее хотели убить. Возможно, он был не прав, но… так вышло. И еще заметь — не повстречай наш зэк эту особу, он бы и дальше мог хвастливо заявлять, что никогда не убивал людей.
Она хотела возмутиться, но вдруг задумалась, побледнела, взглянула на него с суеверным ужасом.
До сумерек они прошли еще метров пятьсот, сполоснулись в ручье, и он повлек ее в низину, опоясанную колким шиповником. Приказал усесться в центре и никуда не уходить. А сам бродил по соседнему ельнику, ломал лапы, способные заменить одеяло. Собирал сучья, ветки, стащил их в центр «экспозиции» и намекнул, что было бы неплохо, если к его возвращению возгорится небольшой костер.
— Бросаешь меня? — испугалась Даша.
— Бросаю, — он сокрушенно вздохнул. — Но, поверь моему опыту, это единственный способ добыть еды на сон грядущий. Эта штука очень упрямая, она сама не прибежит и не свалится в костер.
Он вернулся через двадцать минут. Огонь на дне ямки уже потрескивал, а Даша не находила себе места и отчаянно трусила. На лес опускалась ночь, сквозь прорехи в листве подглядывали звезды. Он возник в круге света — блеклый, осунувшийся, но взгляд обещал, что все не так уж и плохо.
— Девяносто шагов на север, ориентир поваленная береза, — объявил он тихим голосом. — Заказник обрывается, там проходит дорога. Не так давно по ней проехала полицейская машина. Больше не проедет, менты не любят искать иголку в стоге сена. И в лес, понятно, не войдут. Со стороны костер не видно, мы в полной безопасности. Ты как?
— Под напряжением, — призналась Даша.
— Держи — ощиплешь, а заодно расслабишься. — Он бросил на траву крупную птицу со свернутой шеей. По цвету она напоминала сизого голубя, но была значительно упитаннее, имела короткий клюв, а над глазами выделялись ярко-красные полосы.
— Жар-птица? — удивилась Даша, невольно отодвигаясь от трупа.
— Тетерев. Причем самец. Нормальная еда, не переживай. И вкусно, и съедобно.
— Но где, как? — недоумевала Даша. — Ты же не стрелял, я бы слышала…
— Эта гордая птица из семейства фазаньих, — усмехнулся Андрей. — То есть по жизни — полная тупица.
— Ты прикинулся самкой?
— Так, хватит, — нахмурился Андрей. — Тебя не касается, как я добыл эту птицу счастья. Я лесник, а стало быть, охотник. Будет тебе известно, существует несколько сравнительно честных, тьфу, бесшумных способов поимки этих божьих тварей. Не знаешь, как ее ощипать, так и скажи.
— Не знаю, — пристыженно призналась Даша. — У нас в большом городе не принято после похода в супермаркет ощипывать тетеревов.
— И птицы у вас по утрам не поют, а кашляют, — усмехнулся Андрей. — Ладно, беспомощная, подвинься. И не закатывай глаза, смотри, как это делается…
Он ощипывал дичь, подвешивал ее на вертел, задумчиво смотрел, как обрастают корочкой ее бока. Природа успокоилась после бурного дня, в лесу было тихо, как в склепе. Взошло ядовитое «волчье солнышко», пытливо проницало сквозь кроны, разбрасывало по округе мерклый свет.
— Как ты думаешь, а зори здесь тоже тихие? — глухо спросила Даша, прижимаясь к нему плечом.
— Тихие, — пробормотал он. — Я не думаю, я знаю… — Он покосился на нечеткий женский профиль. Она не шевелясь смотрела на огонь, о чем-то думала и в данную минуту находилась в другом месте. Горло сжало судорогой, сердце завелось и стало гонять кровь по организму. Он чувствовал, что еще немного, и сам окажется под напряжением.
— Полнолуние… — с нарочитым придыханием прошептала Даша. — О, как же мучит этот голод…
Он отрезал ей лучшие куски, кормил с руки, она глотала с жадностью, смущаясь, поглядывала виновато, опускала глаза. Эта глупая птица — без соли, приправ, без уместной по случаю стопочки — была самой вкусной едой на свете. Потом они прогулялись до ручья, напились, вернулись обратно. Перед сном он совершил вояж — обошел окрестности, убедился, что все спокойно. А когда возвращался в низину, вдруг возникла странная мысль: вот сейчас он подойдет к костру, а Даши нет. Просто испарится, исчезнет, поскольку ее и не было никогда. Наваждение было сильным, пробрало до мозга, он реально испугался. Что не так с этой девушкой? Вроде есть, но кто она, что она? Он пробился через кустарник, застыл на краю низины, дрожа от волнения. Она привстала, посмотрела на него испуганными глазами и спросила:
— Что-то случилось?
Андрей улыбнулся и успокоился. Он подбрасывал растопку в костер, чтобы огонь подольше не прогорал, а девушка возилась в метре от огня, подбивала под себя лапник, укрывалась его балахоном, воняющим потом и резиной. Он улегся рядом с ней, проворчал, уставившись на ехидную луну:
— Не буду я к тебе приставать, не волнуйся. Я все понимаю, ты устала, потрясена, а тут еще какой-то зэк, воняющий, словно с помойки…
Несколько минут она обдумывала его слова, потом обиженно засопела, придвинулась к нему, и оба оказались под одним балахоном.
— Нет уж. Даже не подумаю корчить тут девственницу… Можно подумать, я не воняю, словно с помойки…
Андрей страшно волновался, отвечал, как мог, на пылкие поцелуи, заводился, дрожал от желания. Голова превращалась в шар, надутый гелием. Девушка прильнула к нему, стонала, кусала его губы, теряла контроль над собой. Потом опомнилась, засмеялась… Они неловко раздевали друг друга, путались в дурацких одеждах, которых почему-то оказалось слишком много…
— Ты разучился снимать женские трусики, — шутила Даша. — Тебе гораздо проще снять часового.
Эта ночь была бурной и распутной. Два тела катались по лежанке из еловых лап, издавали причудливые звуки, вскричали, когда их ноги задели костер, но это не убавило прыти, а только задержало взрыв экстаза. Сыпались искры, и в головах происходило то же самое, а лес тихо прикрывал их, не предпринимая враждебных действий. Андрей справился с задачей на ура, хоть это было и непросто. Даша стонала и ничуть не притворялась, смотрела на него изумленными глазами.
Потом оба лежали в задумчивости, глядели в небо. Даша испустила томительный вздох, худенькие ручки обвились вокруг мужчины, она прошептала:
— Незабываемо, ты в десятке лучших…
— Всего лишь? — обиделся он. — А я так старался. И часто ты вот так проводишь время?
Девушка засмеялась, стала целовать его в отрастающую щетину.
— Глупый, я же только сегодня тебя узнала. У меня был парень… А до этого парня был еще один, до предыдущего был еще какой-то… прости, но я ведь не в тюрьме сидела… — Она перекатилась, разлеглась у него на груди. — Рассказать тебе правду?
— Не стоит, — отказался он. — С каждой женщиной в наше время происходит что-то подобное.
— Но я не каждая женщина… — нахмурилась Даша.
— Все равно не надо… — Он стиснул зубы — самое время погрузиться в вековую русскую меланхолию. — Я всего лишь маленький, хотя и яркий эпизод в твоей жизни. Завтра мы уйдем в леса, я отведу тебя к федеральной трассе, там посажу на попутку, а сам вернусь, чтобы закончить свои дела. Не думаю, что ты когда-нибудь захочешь меня увидеть. А если захочешь, то я сам этого не захочу…
Они подавленно молчали, слушали, как трещат в костре сухие сучья. В этом деле для полной грусти не хватало гитары…
Они подавленно молчали, слушали, как трещат в костре сухие сучья. В этом деле для полной грусти не хватало гитары…
— Мы забыли одеться, — вздохнула Даша и обняла его за шею. От нее исходило сладкое тепло. Он чувствовал себя уязвимым и по уши влюбленным.
— А нужно ли? — засомневался Андрей. — Мы ведь еще не уходим. Давай-ка повторим, что мы там начали…
Она засмеялась, потом поднялась и стала торопливо одеваться.
— Только без обид, — прошептала она, швыряя ему одежду. — Хватит, а то завтра ты не встанешь.
— Ну, надо же… — задрал он нос.
Андрей смутно помнил, что позднее Даша смилостивилась, и все повторилось еще не раз. Сил не осталось, это точно. Он просто валялся, потеряв всякую чувствительность. Потрескивал костер, под пахучей плащ-палаткой было тепло, уютно, он млел в женских объятиях. Проснулся посреди ночи, в ужасе распахнул глаза. Костер прогорел, он в панике задергался, когда не почувствовал рядом тоненькое тельце. И успокоился — Даша просто откатилась во сне, сопела, причмокивала. Он успокоился, обнял ее, прижал к себе…
Проснулся окончательно, когда поднялось солнце. Птицы пели наперебой, а на лбу расплывался здоровенный комариный укус. Он начал яростно растирать припухлость, вскинул руку с часами. Начало одиннадцатого. А они еще не вышли из заповедника! Он взметнулся, стал ошарашенно озираться. Что случилось? Даши не было! Он тупо скользил глазами по кустам, по прогоревшему костру, по останкам недоеденной птицы. Зачем-то начал разгребать раздавленную лежанку. И все-таки она пропала! Он вскочил на ноги, выплюнул слово с ярко выраженной эмоциональной окраской, завертелся как волчок. Не может быть?! Возможно, она просто проснулась раньше, чем он, отошла под кустик. С женщинами это случается. Да и с мужчинами, собственно…
— Даша? — позвал он каким-то незнакомым голосом. Но лес помалкивал, только пегая птичка, похожая на воробья, но именуемая певчим дроздом, сорвалась с ветки и куда-то понеслась.
— Даша? — повысил он голос.
Еще раз осмотрелся и обнаружил, что вместе с Дашей пропал автомат. Полная ерунда, зачем ей автомат? Он начал разрывать все вокруг, но автомата не было. Его охватывала паника. Вздор, она должна быть здесь! Нужно сосредоточиться. Утро выдалось прохладным, хотя и не настолько, чтобы дать дуба. Он натянул свой взопревший балахон, обшарил карманы. Вместе с автоматом пропал фонарь — и что бы это значило? Он разворошил остывшую золу, призвал себя к успокоению. Затем выбрался из кустов и совершил пробежку вокруг лагеря, стараясь не хрустеть сучьями. Затем — вторую пробежку, увеличив радиус поиска. Даши нигде не было. Похитили? Заговор «потусторонних» сил, внезапное помутнение сознания? Но балахон, которым она укрывалась, еще не остыл, значит, ушла недавно. Впала в сомнамбулизм, сама не ведала, что творит? А при чем тут оружие и фонарик? Что ее могло подстегнуть, что такого он вчера сказал? Он лихорадочно ковырялся в памяти, выбрасывал все ненужное. «Завтра мы уйдем в леса, я отведу тебя к федеральной трассе, там посажу на попутку до Красноярска…» И что? Ее испугала эта фраза, не хотела покидать опасный район, планировала что-то сделать? Но что тут можно делать? Банда уничтожена вместе с главарями, чем еще заняться интеллигентной девушке в глухой тайге? Что он знает про Дашу Лактионову, кроме того, что она сама рассказала?
Мысли в голове не давали покоя, тоска сжимала. Неужели его развели, как последнего дурака? Нужно срочно восстановить равновесие в организме после стресса. Это не самое страшное, с чем он сталкивался в жизни. Подумаешь, была девушка, а потом исчезла… И вновь он превращался в сосредоточенного «лешего», умеющего читать следы. На северной стороне низины он обнаружил сломанную ветку. Опустившись на корточки, выявил отпечаток кроссовки. Фирма «Адидас», тридцать пятый размер, обувь добротная, раз выдержала перипетии вчерашнего дня. Он удалился за пределы кустарника и снова начал ползать по земле, выискивая следы. Вот отвалилась сухая ветка от осины, причем недавно отвалилась, вот смятый бугорок с тем же отпечатком подошвы… Он упал на след, как розыскная собака. Пусть не было дождя, следы отпечатались не четко, он уже с них не слезет! Он полз на корточках, чуть не обнюхивая землю, потом поднялся, ускорился. Даша уходила в спешке, ее шаг становился шире, следы неплохо отпечатались на косогоре, усыпанном прелой листвой. Возможно, она тоже проспала, хотела сбежать раньше, воспользовалась тем, что он храпит. Через пять минут он лежал на опушке — в том месте, где обрывался заповедник, напряженно всматривался вдаль. Распростерлись голубые дали в дымке солнечного дня. Петлял проселок, на котором теоретически могут встретиться полицейские дозоры. Но сейчас в этом квадрате не было ни одной живой души. На обратной стороне дороги пролегал овраг с обрывистыми краями. За оврагом — поле, за полем чернел Курундумский бор, в котором каждое лето нарастает море грибов и ягод. Но боровые грибы уже отошли, опятам хвойные леса не нравятся, вряд ли в это время года по хвойнику бродят грибники в массовых количествах. Да и далековато этот бор от райцентра… Он перебежал дорогу, не спуская глаз с характерных вмятин в почве. Обычный человек их мог не заметить, но опытный лесник, пусть и оторванный на девять лет от профессии…
Даша под прямым углом пересекла проезжую часть и оказалась на другой стороне дороги. А вот овраг она не форсировала — съехала в него, потащив за собой небольшую осыпь, и побежала на восток по пади. Он шел по следам, не забывая осматриваться, обходил чахлые кусты, каменные горки. Вот ее нога попала в ямку — оступилась, возможно, подвернула лодыжку. Он сел на корточки, провел расследование. Да, в этом месте Даша задержалась, сидела на земле, возможно, растирала поврежденную конечность. То есть потеряла время. Потом опять пошла, при этом шаг правой был короче левой, то есть правая нога побаливала. Он встревожился, но нет, все в порядке, просто подвернула, дальше шла нормально. Куда ее несло? Овраг тянулся параллельно дороге и заповеднику, и Даша пробежала по нему не меньше километра. Затем ее нелегкая отправила куда-то в сторону, она взбиралась на противоположный склон, съехала обратно, не найдя подходящей опоры, но вроде выбралась. Он лежал наверху, хоронясь за буйством репейника. Заповедник отступил, дорога отдалилась, и на северной стороне ландшафт менялся. Курундумский бор был практически рядом, проглядывала лысая Вшивая сопка — облезлая шишка посреди лесного массива. Следы вели туда — на северо-восток. Похоже, Даша вылезла из оврага и побежала к бору. Он повторил тот же трюк, не забыв осмотреться и пригнуться. И через несколько минут уже вбегал под развесистый боярышник, оккупировавший опушку. Серьезных препятствий дальше не было, девушка шла широким шагом, немного припадая на правую ногу. Одолела по диагонали покатую балку, обогнула малинник, вышла на тропу, тянущуюся вдоль подножия Вшивой сопки. Он недоумевал — куда ее несло? В одиночку решила выйти к федеральной трассе? Но чем ее не устраивала его компания — особенно после столь жаркой ночи? На северо-востоке ничего нет, кроме заброшенного военного объекта, когда-то принадлежавшего 12-му управлению Министерства обороны СССР… Стоп! Он встал, осененный. Так вот оно что… Но нет, вздор, объект заброшен, пропадает под «культурными слоями» и никому не нужен. А если нужен? А если человек знает, чего он хочет? Сердце забилось, он ускорил шаг. Непонятно, но интересно, и лучше не думать, какие слова она шептала ночью, забыть то мимолетное счастье — жалкое, подленькое…
Следы определенно вели к объекту. Он чуть не пропустил то место, где она сошла с тропы и снова углубилась в лес. Знатоком данной местности Даша не была — могла бы найти дорожку короче. Дальше был плотный ельник, и чего ее понесло в эту глушь? Несколько раз она садилась на корточки, чтобы проползти под сомкнувшимися лапами, и ему приходилось повторять ее маневры. Объект располагался между лесистыми возвышенностями, в пологой чаше, заросшей сосняком. В лучшие годы он чем-то походил на санаторий. Трехэтажные кирпичные бараки воинской части, безыскусное здание штаба, мастерские, подсобки, склады. Плац, изрытый провалами, в которых буйно колосились сорняки. В этой части объекта не было ничего секретного, но и ее окружала двойная линия кордонов. Впрочем, ограждения превратились в символические препятствия. Столбы покосились, стальную сетку растащили рачительные хозяйственники. Изоляторы полопались и обросли грязью. Он перебрался через сетку, перебежал контрольную полосу, превращенную в «мавританский газон», и завертелся в растерянности. Дальше следы обрывались — бетонные дорожки плохо поддавались разложению. Он заскрипел зубами: территория обширная, куда податься растерянному «леснику»? Андрей побежал вдоль бараков, взирающих на мир пустыми глазницами, и через минуту уже карабкался на дозорную вышку, прилепившуюся к западной стороне запретной зоны. Не сказать, что она смотрелась как новенькая, но пока держалась. Он не стал мерцать одиноким перстом, присел, оставив над брусом только голову. Вся запретная зона предстала как на ладони. Под ногами воинская часть с завалившимся клубом, плацем и спортплощадкой. На восток — столовая, ленточка складов. Дальше деревья сгущались, начиналась техническая территория — именно то, ради чего возводили это несчастье. Приземистые бетонные блоки, когда-то над ними простирались маскировочные сети, плоские крыши устилали дерном, засаживали травой. Сейчас на этих крышах колосились целые луга и островки кустарника. Внешность бетонных построек была обманчива — над землей возвышался один этаж, а под землю погружалось целое здание с разветвленной системой проходов и помещений. Строения смыкались под землей, образуя единую коммуникационную сеть. Еще сохранились дорожки, петляющие между объектами. Становилось дурно: чтобы обследовать эту территорию, нужна неделя. Не лезть в клоаку, подобраться поближе и ждать, пока Даша пойдет обратно? Но с какой стороны она пойдет? Дьявол, он ведь отстал от нее всего-то ничего…