Их замысел, как понял Деккерет, состоял в том, чтобы разделить животных, двоих отогнать в сторону и открыть свободный проход к третьему. И шум возымел желаемое действие. Ститмой, озадаченные и встревоженные резкими трубными звуками, поднялись на задние лапы и царапали когтями кору деревьев, чем, по-видимому, выражали свое раздражение, а их рычание уже не было тихим, рокочущим звуком, а превратилось в раскатистые злобные вопли.
Охотники продолжали смыкать круг. Ститмой не выказывали явного страха только раздражение и недовольство тем, что их тревожат в собственных владениях. Они медленно повернулись и начали удаляться в разные стороны, возможно, каждый направлялся к своему логову Пятеро охотников не обращали внимания на двух самых крупных зверей, позволяя им беспрепятственно ускользнуть в гущу леса. Они переключили все внимание на оставшегося ститмоя, самку, менее крупную, чем другие, но все равно опасную. Они надвигались на нее, высоко поднимая ноги, словно маршировали на параде, и изо всех сил шумели.
Казалось, животное на пару мгновений ошеломил этот рев. Затем, моргая и ворча, ститмой развернулся и направился медленным, но все убыстряющимся шагом к укрытию - кустарнику в нескольких ярдах от него.
Женщина с редкими зубами шагнула в сторону. Деккерет понял, что настал его момент.
Он бросился вперед, держа в одной руке мачете, а в другой кинжал.
На краю поляны деревья росли довольно редко, но лес быстро стал гуще, молодые деревца и кустарник заняли свободные места между ними, а с нижних ветвей свисали одеревеневшие лианы. Вскоре Деккерету пришлось пробираться от одной густой заросли к другой, яростно прорубая себе дорогу мачете. Он рвался вперед в каком-то неистовстве, не обращая внимания на препятствия. Но несмотря на яростные усилия, он отставал. Ушедший вперед ститмой виднелся вдали. Но зверь, как бы медленно он ни продвигался, казалось, легко мог расчистить себе путь мощными лапами, оставляя за собой след из сломанных веток и разорванных лиан, которые лишь усложняли задачу Деккерета.
Постепенно расстояние между зверем и преследователем все увеличивалось.
А потом зверь и вовсе исчез.
Куда он девался? В укромную нору? Или заполз под какое-то непроницаемое для глаз нагромождение кустов? Или, гадал Деккерет, он просто спрятался за каким-то толстым стволом дерева далеко впереди и в этот самый момент подбирается к нему, перебегая от одного куста к другому выбирает позицию для смертельно опасной контратаки, к которой, по словам Акбалика, эти звери иногда прибегают?
Деккерет огляделся в поисках женщины. Ее нигде не было видно. Во время своего сумбурного бега по лесу он ее каким-то образом обогнал.
Крепко сжимая свое оружие, он описал полный круг, отчаянно прислушиваясь, не трещат ли ветви подлеска или ломающиеся молодые деревца. Ничего... Густой туман начал подниматься от заснеженной земли, окутывая все белым покрывалом. Следует ли ему позвать женщину? Нет. Возможно, ее исчезновение преднамеренно; возможно, в их обычае оставлять охотника наедине с добычей в последние минуты преследования.
Через несколько секунд он стал осторожно продвигаться влево, туда, где туман казался более редким. Он планировал вернуться по дуге на прежнее место и по пути поискать укрытие ститмоя.
В лесу все было тихо. Словно он отправился на охоту в полном одиночестве.
Затем, когда он обогнул рощу молодых деревьев с прямыми стволами, которые выросли совсем близко друг от друга и образовали плотную изгородь, все внезапно изменилось. Он увидел в дальнем конце рощицы маленькую поляну. Женщина стояла в ее центре, вертя головой во все стороны, словно в поисках ститмоя или его самого. Деккерет позвал ее, и в то же мгновение из-за деревьев с другой стороны выпрыгнул ститмой.
Женщина с редкими зубами, уже начавшаяся поворачиваться к Деккерету быстро обернулась лицом к разъяренному зверю. Ститмой, поднявшись на задние лапы, одним ударом передней лапы отбросил ее в сторону. Она упала на землю. Не останавливаясь, ститмой промчался мимо оцепеневшего Деккерета к ближайшей группе деревьев.
Ему понадобилась секунда, чтобы выйти из оцепенения. Затем он тоже сделал рывок и снова помчался за ститмоем, понимая, что это его последний шанс, что если он позволит животному удрать от него во второй раз, то больше никогда его не увидит.
Мышцы на бедрах и лодыжках вздулись. Он чувствовал, как напрягаются его мускулы. Пытаясь сделать крутой поворот, он наступил на скользкую, покрытую снегом каменную плиту, поскользнулся и подвернул лодыжку. По левой ноге пробежала обжигающая волна.
Но он продолжал бежать. Ститмой больше не пытался прятаться. Он просто трусил впереди через участок леса, достаточно редкого, чтобы они оба могли легко передвигаться по нему. Это давало преимущество Деккерету, который, как бы медленно он ни бежал, мог на открытой местности превзойти в скорости ститмоя.
Но ему не удавалось настигнуть свою добычу. У него еще осталось много сил, но он никак не мог заставить бунтующие мускулы ног придать ему большую скорость. Ему постепенно стало ясно, что ститмой снова ускользнет от него.
Но этого не случилось. Зверь подбежал к плотной, спутанной массе кустов и лиан, остановился там и непонятно почему предпочел развернуться, а не продираться сквозь кусты. Решил ли он остановиться и сразиться с надоедливым противником? Или просто устал бежать? На эти вопросы Деккерет так и не смог ответить. У него вообще не оставалось времени на размышления. Прежде чем он успел до конца понять, что произошло, он очутился прямо перед зверем, который стоял спиной к тесно переплетенным кустам. Он услышал злобное рычание животного. Массивная лапа рванулась ему навстречу. Деккерет инстинктивно увернулся от нее и вонзил свой кинжал снизу вверх. Ститмой взревел от боли. Деккерет отступил, снова сделал выпад кинжалом и снова попал в цель. Ярко-красная кровь хлынула на мягкий белый мех на груди ститмоя.
Деккерет отступил назад, тяжело дыша. Понадобится ли третий удар? Нужно ли ему применить мачете?
Нет. Ститмой несколько мгновений с удивленным видом стоял прямо, слегка покачиваясь из стороны в сторону, его обведенные красными кругами блестящие глаза начали медленно затуманиваться. Потом он упал.
Деккерет стоял над ним, с трудом веря в случившееся.
Животное не шевелилось.
Потом Деккерет повернулся, приложил ко рту ладони и закричал:
- Эй! Акбалик, где вы? Я добыл его, Акбалик! Добыл!
Издалека, сквозь туман, до него донесся приглушенный ответ. Он не смог разобрать слов.
Он сделал новую попытку.
- Акбалик!
На этот раз ответного крика не последовало. От охотников тоже не было никакого отклика. Куда все подевались? Если он оставит ститмоя лежать здесь, не разорвут ли его на куски стервятники прежде, чем он вернется? И кстати, сможет ли он найти его снова в этом таинственном, туманном лесу?
Прошло несколько минут. Снова началась метель.
Деккерет понял, что не может оставаться на месте. Он медленно начал двигаться назад, в том направлении, откуда, как ему казалось, он пришел, пытаясь найти на снегу свои следы. Через некоторое время он снова увидел густую рощицу, а на дальнем ее конце увидел зрелище, которого ему не забыть до конца дней.
Акбалик и четверо охотников с гор стояли посреди поляны. Акбалик держал в опущенной руке окровавленное мачете, весь снег был залит кровью. Охотники, стоящие подальше, тяжело уставились на Деккерета, когда он появился. Женщина с редкими зубами лежала на спине неподвижно, вся середина ее туловища была разорвана и зияла ужасающей раной. В пяти-шести футах от нее лежало мертвое тело какого-то приземистого толстомордого зверя, почти перерубленное надвое мачете Акбалика. У него на морде тоже запеклась кровь.
- Акбалик, - спросил Деккерет, озадаченно. - Что здесь произошло? Она?..
- Мертва? А ты как думаешь?
- Ее убил этот зверь? Что это за животное?
- Они сказали, что это тумилат. Пожиратель падали. Они живут здесь в подземных норах. Иногда они убивают, если находят умирающее или бесчувственное животное. Но я не могу понять, зачем пожирателю падали нападать на человека, который...
- Ох, - произнес Деккерет очень тихо и прижал ладонь ко рту.
- Что случилось, Деккерет? Что ты пытаешься сказать?
- Это не тумилат, - пробормотал Деккерет. - Это ститмой. Он выпрыгнул, неизвестно откуда, подскочил прямо к ней и сбил ее с ног ударом лапы. И побежал дальше. Я за ним. Я побежал за ним, догнал его и убил, Акбалик. Я его убил. Но я не остановился, не подумал об охотнице. Она осталась здесь, раненая, возможно, без сознания... Ох, Акбалик! Я о ней совсем не подумал.
А пока она лежала тут одна, к ней подошел этот пожиратель падали и... ox! - Потрясенный своим поступком, он тупо уставился в окутывающую его со всех сторон белую пелену - Ох, Акбалик... - снова ошеломленно произнес он. Ох!..
9
Когда Престимион и его спутники выехали из самых южных ворот Лабиринта, они увидели перед собой огромные пространства Алханроэля, расстилающиеся перед ними подобно бескрайнему океану Здесь земля было плоской, а горизонт казался туманной серой линией, находящейся за миллион миль от них.
Каждый день приносил новые ландшафты, новую растительность, новые города. И где-то впереди, в этом бесконечном пространстве, находился Дантирия Самбайл, ускользающий все дальше.
Королевский кортеж остановился сначала в Байлемуне, в том красивом городе на плодородной равнине к юго-востоку от Лабиринта, где человек прокуратора, Мандралиска, столкнулся с егерем принца Сирифорна.
Кейтинимон, новый молодой герцог Байлемуны, сын Кантеверела, с королевскими почестями встретил их у темно-красных городских стен.
У него было такое же круглое, приветливое лицо, как у покойного отца, и, как Кантеверел, он предпочитал свободные, летящие туники более роскошным официальным одеждам. Но Кантеверел почти всегда был веселым и общительным, а в этом человеке чувствовалось едва скрываемое напряжение, плохо замаскированная суровость характера. Но все же ни один корональ давно не посещал Байлемуну, и Кейтинимон выразил восторг по поводу его прибытия. Он организовал для него подобающие празднества с участием множества музыкантов, жонглеров и ловких фокусников, большой пир для демонстрации знаменитой кухни этого региона, с местными винами к каждому блюду, и разумеется, он организовал посещение легендарных золотых пчел Байлемуны.
.Почти каждый город на планете имел свой особый предмет гордости. Золотые пчелы являлись гордостью Байлемуны. Однажды, давным-давно, в те дни, когда только редкие племена меняющих форму жили в этой части Алханроэдя, такие пчелы водились во всей провинции и на прилегающих к ней территориях. Но распространение цивилизации поставило их в конце концов на грань исчезновения, и теперь уцелели только те пчелы, которых герцоги Байлемуны держали на своей знаменитой пасеке, на территории дворцового хозяйства.
- Мы открываем пасеку для посещений публики только три раза в год, объяснял герцог Кейтинимон,. ведя Престимиона через дворцовый сад к пчельнику - В Зимний день, в Летний и в день рождения герцога.
Вход по лотерейным билетам. В течение десяти часов пускают дюжину посетителей в час, и билеты перекупают по высокой цене. В другое время никому не разрешено их посещать, кроме постоянных пасечников и членов семьи герцога. Но конечно, когда корональ приезжает в Байлемуну...
Пасека представляла собой здание поразительной красоты: огромное кружевное сооружение из сияющей металлической сетки, поддерживаемой трубчатыми распорками из какого-то блестящего белого дерева, которые переплетались и перекрещивались так причудливо, что глазом не проследить, и вся эта конструкция выглядела такой невесомой, что могла, казалось, рухнуть от дуновения ветра. Внутри Престимион различал мириады ярких световых вспышек, мигающих с такой быстротой, что голова шла кругом, словно сигналы семафора, настолько быстрые, что никто бы не смог прочесть их послание.
- То, что вы видите, - пояснил герцог, - это солнечный свет, отражающийся от тел пчел, летающих внутри. Подавайте войдем внутрь, если хотите, милорд.
По длинному пандусу, ведущему в анфиладу небольших комнат с двумя выходами, Престимион и его свита попали в сам пчельник. Это был гигантский купол, в четыре-пять раз больший по размерам, чем тронный .зал Конфалюма, так искусно сплетенный из сетки, что она была почти не видна, если смотреть изнутри, и казалась прозрачной пленкой на фоне неба.
Высокое гудение окутало посетителей, будто плотная вуаль. Над головой носились пчелы. Сотни пчел.
Тысячи.
Они находились в постоянном движении, без конца летали взад и вперед в верхней части купола, словно исполняли странный воздушный танец. Престимиона поразило их количество, скорость полета и сверкание света, отражавшегося от их блестящих боков и крыльев, когда они стремительно проносились мимо. Он долгое мгновение стоял в дверях, в изумлении глядя вверх, восхищаясь быстротой пчел и головокружительной красотой выписываемых ими узоров.
Постепенно он начал различать отдельных пчел, а не просто следить за полетом всего роя, и обнаружил, что пчелы выглядят очень большими для насекомых.
Но Септах Мелайн первым задал этот вопрос вслух. Повернувшись к герцогу, он спросил:
- Это действительно пчелы, ваша милость? Потому что, на мой взгляд, они такие же крупные, как птицы.
- Ваши глаза вас не обманывают, - ответил герцог. - Как всегда. Но это действительно пчелы. Вот, разрешите мне вам показать.
Он вышел на середину помещения и встал, вытянув руки в стороны с поднятыми вверх ладонями. Через несколько мгновений полдюжины обитателей пасеки спикировали вниз и уселись на него, словно ручные птицы на своего хозяина, потом, вслед за ними, еще десяток снизился и стал кружить над его головой.
Герцог стоял неподвижно. Только глазами показывал гостям:
- Теперь подойдите ближе. Посмотрите:, на них.
Медленно, медленно, осторожно, не спугните их.
Престимион медленно подошел, за ним - Септах Мелайн, а потом огромный Гиялорис, самый осторожный из всех - он ступал так, словно шел по ковру из яичной скорлупы.
Но Мондиганд-Климд, к которому пчелы, казалось, не проявляли никакого интереса, остался у входа. Абригант - тоже, лицо его было мрачным, как обычно.
Со времени их прибытия в Байлемуну он почти не скрывал своего нетерпения пуститься в путь к Скаккенуару, расположенному где-то на юго-востоке, где надеялся найти растения, содержащие металлы. Погоня за Дантирией Самбайлом была для него лишь досадной помехой; час, проведенный среди сверкающих пчел, какими бы красивыми они ни выглядели, - неоправданной тратой времени.
Подойдя достаточно близко к герцогу Кейтинимону и ясно разглядев блестящие маленькие создания, ползающие по его ладоням, Престимион тихо присвистнул от удивления. Золотые пчелы Байлемуны оказались длиной в несколько дюймов, с пухлыми телами и действительно сильно напоминали птиц.
Что же они такое, удивился он, маленькие птички или очень крупные насекомые?
Насекомые, решил Престимион, подойдя еще на несколько шагов ближе. Теперь он ясно видел три пары мохнатых лап. Их тела состояли из сегментов: голова, грудной отдел и брюшко. Их крылья и все тело были сплошь покрыты гладкой, отражающей свет броней, которую можно легко было принять за тонкое золотое покрытие и которая при движении создавала ослепительные световые эффекты.
- Еще ближе, - произнес герцог. - Так близко, чтобы увидеть их глаза.
Престимион повиновался. И ахнул. Их глаза! - эти странные глаза! Он никогда не видел таких глаз.
Не холодные фасеточные глаза насекомых, нет, совсем нет. И не блестящие глаза-бусинки птиц. Их глаза были непропорционально большими, и их взгляд поразительно напоминал взгляд млекопитающих. То были теплые, добрые, влажные глаза какого-нибудь мелкого лесного зверька. Но в них также светился ум, который отличал эти создания от болтливых лесных дролей и минтунов. Было почти страшно смотреть в эти все понимающие глаза.
- Встаньте так, как стою я, - сказал герцог. - Стойте неподвижно, и они прилетят к вам тоже.
Ни Септах Мелайн, ни Гиялорис не захотели провести подобный эксперимент. Но Престимион вытянул руки в стороны ладонями вверх. Пролетела секунда, другая. Затем пара пчел появилась в воздухе и описала пробный круг над его головой; а еще через пару минут одна из них осторожно села на левую руку Престимиона.
Он почувствовал легкое, щекочущее прикосновение, словно пчела ползла по нему. Очень медленно он повернул голову влево, чтобы лучше видеть, и обнаружил, что смотрит прямо в огромные, серьезные глаза насекомого. Они пристально наблюдали за ним.
И в них светился ум, вне всякого сомнения.
Крохотный ум, но острый, проницательный. Но какие мысли кружат в мозгу этих маленьких созданий, последних из своего вида, когда они описывают свои нескончаемые сверкающие круги по огромной пасеке, своему единственному убежищу в этом мире?
- Наши предки держали их в маленьких клетках в качестве домашних любимцев, - через некоторое время объяснил им Кейтинимон. - Они летали по клетке месяц, самое большее - два, а потом болели и умирали. Понимаете, они не выносят замкнутости и тесноты клетки. Но никто из тех, у кого жили эти пчелы хотя бы несколько дней, не мог устоять перед их красотой: когда пчела умирала, ты чувствовал, что должен немедленно заменить ее, хотя следующие тоже умирали, так же быстро. Когда-то в этой провинции их были миллионы. Все небо становилось золотым, когда они в больших количествах летали над головой. Теперь я один обладаю привилегией держать пчел в Байлемуне; а эта клетка, как видите, довольно большая. Они никогда бы не выжили в меньшей. Если осторожно перевернете ладони вот так, милорд, пчелы улетят. Если, конечно, вы не хотите продлить это удовольствие немного дольше.