Беда в том, что дед тоже об этом знал и знанием своим сумел воспользоваться с садистской виртуозностью. Понять бы еще мотивы. В банальную месть Вадим не верил, успел изучить деда так же хорошо, как и тот его. Что-то крылось за этой безумной сделкой, что-то рациональное и очень важное, настолько, что дед решил рискнуть самым дорогим – честью рода Закревских…
* * *Мобильник был модный, изящный, полностью соответствующий новому Ясиному статусу. Первый подарок благодетеля. Яся задумчиво поскребла ногтем глянцевый бок телефона, открыла записную книжку. Пять номеров: благодетеля, Вениамина, Саныча с Лехой и суженого. Это на первое время. Скоро в записной книжке телефона появятся номера стилистов-визажистов, модельеров, массажистов, косметологов и прочих окологламурных личностей, а пока всего пять номеров. И самое время внести в память шестой. Нет, лучше не вносить и информацию об исходящих звонках стирать от греха подальше.
Набрав знакомый номер, Яся не отваживалась нажать на кнопку вызова очень долго – минут двадцать, если не тридцать, – а потом, прогоняя сомнения, сделала глубокий вдох и решилась.
Петя ответил не сразу. Он не давал номер своего телефона кому попало и на незнакомые звонки отвечал с неохотой, а иногда и вовсе не отвечал. Ясе повезло.
– Алло? – прогудел в трубке знакомый бас.
Яся воровато покосилась на закрытую дверь шахматной комнаты и прошипела:
– Петенька, ты только не волнуйся, это я.
Какое-то время в трубке царила тишина, а потом послышался Петин рев:
– Яся, мать твою! Ты где?! Я весь город на уши поднял! Я Косого косым на второй глаз сделал…
– Тише. – Яся, прикрыв трубку ладонью, бросила тревожный взгляд на дверь. – Петенька, со мной все в порядке. Ну, почти в порядке.
– Ты где? Почему сразу не позвонила? Я ведь за тебя отвечаю! Да с меня из-за тебя знаешь сколько шкур уже спустили! Яська, Яся, с тобой точно все в порядке? Эти скоты с тобой…
– В порядке, Петя, в порядке. Просто до телефона только сегодня добралась. Вот звоню, чтобы предупредить…
– О чем предупредить? Яська, немедленно приезжай ко мне. – Петя хоть и старался скрыть волнение, но в его возмущенном рыке явно слышалось облегчение.
– Петь, я не могу приехать. Пока не могу. – Вот ведь задачка! Попробуй объясни в нескольких словах, как круто изменилась ее жизнь, в какую авантюру она позволила себя втянуть. – Петенька, со мной нормально все, честное слово. Я просто на какое-то время возьму тайм-аут.
– Что ты возьмешь?
– Тайм-аут. У меня тут такое наклевывается, такое… Петь, не могу я долго разговаривать. Ты, главное, знай, что я жива-здорова, и Зоричу объясни…
– Что я должен объяснить Зоричу?! – Петя снова сорвался на возмущенный вой. – Что ты пропала хрен знает куда и сейчас продолжаешь играть в хрен знает какие игры?! Что я должен ему объяснить, Яся?
За дверью что-то зашуршало, никак Леха подслушивает…
– Скажи, что я замуж выхожу, – брякнула Яся. – И звонить мне пока не нужно, я сама, если что…
– За кого замуж? – спросил Петя.
Перед внутренним взором встала наглая рожа суженого, Яся поморщилась.
– За мужчину своей мечты, – прошептала она и нажала отбой.
Вовремя, надо сказать, потому как в дверь громко постучали. Так бесцеремонно мог стучаться только Леха, значит, она не ошиблась – подслушивал, шельмец.
– Входи! – Яся торопливо спрятала мобильник в карман джинсов.
– Кому это ты звонила? – Леха хитро сощурился.
– Не твое собачье дело, – привычно огрызнулась Яся. С Лехой у нее установился вооруженный нейтралитет, так, переругивались понемногу, но откровенных гадостей друг другу не делали. Почти семейные отношения.
– А вот я сейчас Олеговичу доложу, и станет это собачье дело моим, – ухмыльнулся охранник.
– Этикетке звонила. – Яся воздела глаза к потолку: – Просила, чтобы сегодня не приходила.
Этикеткой она называла лишенную возраста, до безобразия идеальную во всех своих проявлениях мадам, которая с подачи благодетеля повадилась учить ее этикету и светским манерам и которую Яся возненавидела с первого занятия.
«Милочка, ну кто же цепляет салфетку на манер детского слюнявчика?! И будьте так любезны, не сидите, как пьяный матрос. Коленочки вместе, вот так. И локти со стола уберите. А что ж вы, милочка, перед тем как вино пригубить, губы салфеткой не промокнули? И не сутультесь, ради бога!» Вот примерно в таком ключе общалась с Ясей этикетка. За что же ее любить?!
Похоже, Лехе мадам тоже пришлась не по нутру, потому что, вопреки ожиданиям, ерничать он не стал, а сказал с почти сочувственной ухмылкой:
– Этикетка на сегодня отменяется.
– Неужто опять к стилистам потащат?! – Яся осторожно потрогала свои перекрашенные в густой медовый цвет кудри. Не то чтобы ей не нравился новый имидж, но сколько ж на него ушло времени и нервов! Два часа у парикмахера, потом еще час у визажиста. И все ради снисходительно-одобрительной улыбки благодетеля.
В кармане сердито завибрировал мобильник: наверняка Петя решил расставить все точки над «i». Ведь просила же, чтобы не звонил! Яся сунула руку в карман и отключила телефон. Еще не хватало, чтобы Леха догадался, что с помощью подаренной игрушки она активно поддерживает связь с внешним миром.
– Не, к стилистам тоже не потащат, – охранник мотнул башкой. – Сегодня к боссу на инструктаж.
Да, обрадовал! К боссу на инструктаж – это пострашнее стилистов и этикеток будет. Хотя любопытно, что за инструктаж такой…
По территории – так Леха с Санычем называли те сто гектаров земли, что окружали загородный дом Закревских, – передвигаться самостоятельно Ясе не то чтобы не разрешали, но не рекомендовали, наверное, переживали, что заблудится. Вот и сейчас от шахматного домика к хоромам благодетеля ее сопровождал Леха.
У дверей хозяйского кабинета он вытянулся по струнке и скомандовал:
– Ну, топай! Я тебя тут подожду.
Благодетель сидел за массивным, по всей вероятности антикварным, столом, барабаня пальцами по уже виденной Ясей кожаной папке с золотым тиснением.
– Добрый день, – вспомнив муштру этикетки, Яся растянула губы в вежливой улыбке.
– Здравствуй, Ярослава, присаживайся, – благодетель указал ей на кресло. – Вижу, занятия с Амалией Федоровной пошли тебе на пользу. Со столовыми приборами ты уже разобралась?
Яся вспомнила череду разнокалиберных ложек и вилок, батарею бокалов, стаканов и рюмочек и поморщилась.
– Надо думать, разобралась, – благодетель удовлетворенно кивнул. – Ну, думаю, что со всем остальным проблем возникнуть не должно. Вот тут, – он погладил папку, – твоя легенда. Ты понимаешь, что такое легенда?
– Ага, это как у шпионов: Алекс – Юстасу…
– Примерно так, но изящнее. С этой минуты ты – Ярослава Ерошина, дочь некогда известной балерины и советского диссидента, эмигрировавшего во Францию в начале восьмидесятых.
– Диссидента?… – Ну, некогда известная балерина – это еще куда ни шло, но вот папочку могли бы подобрать и попредставительнее.
– Твой отец – отпрыск и единственный наследник старинного дворянского рода, во Франции у него свой бизнес, – благодетель понимающе усмехнулся.
– Виноградники, я так понимаю? – предположила Яся.
– Виноградники в том числе.
– А я, стало быть, теперь графиня Ерошина?
– Стало быть. Но советую родословной не кичиться, вести себя скромно.
Графиня Ярослава Ерошина – недурственно звучит!
– А почему скромно?
– Потому что росла ты здесь, в России, и о существовании папы-миллионера узнала лишь несколько лет назад, после кончины матушки. Кстати, именно по этой банальной причине по-французски ты не говоришь.
– А образование у меня какое, если не секрет?
– Филологическое: и девушке подходит, и звучит красиво, и не поймешь, что с этой красотой делать. Ты как, Ярослава, согласна стать филологом?
– Может, лучше артисткой? Как-то поромантичнее будет.
– Романтики в твоей биографии и так достаточно, – отмахнулся благодетель. – Из грязи в князи, чем не романтика?!
И столько неприкрытой брезгливости прозвучало в его голосе, что Яся вдруг совершенно ясно осознала: нет у них с Закревским никакого джентльменского соглашения и относится он к ней вот именно как к грязи, а задушевные беседы ведет лишь в силу необходимости. Надо запомнить на будущее.
– С романтикой понятно, а как поступим с папой-графом? – спросила Яся, пряча злость за нахальной улыбкой. – Папу ведь как-то нужно будет демонстрировать широкой общественности.
– Нет. К величайшему нашему сожалению, папа тяжело болен и не покидает пределы своего замка. – Благодетель придвинул к Ясе глянцевый журнал. – А вот твое родовое гнездо мы широкой общественности уже продемонстрировали. Полюбуйся.
Да, что и говорить, родовое гнездо у нее было весьма уютное. Аккуратный и в этой своей аккуратности больше похожий на игрушечный замок. Увитые плющом каменные стены. Сияющий «Порше» у гостеприимно распахнутых кованых ворот. Повезло, одним словом.
– Ну как? – Благодетель вопросительно приподнял бровь.
– Впечатляет! – Яся закрыла журнал. – Не возражаете, я его с собой заберу, так сказать, для детального ознакомления?
– Конечно.
– А если захотят проверить? Ну, про папу?
– Пусть проверяют. Замок куплен мною в прошлом году, через третье лицо, разумеется. Проживает в нем вполне респектабельный, но в силу своей болезни очень необщительный месье. Охрана надежная, так что твоего так называемого папу папарацци не достанут ни при каких обстоятельствах.
– Я вот спросить хотела: а не рановато прессу подключили?
– В самый раз. В ближайшую субботу у вас с моим внуком тренировочный выход в свет, а еще через неделю – свадьба.
– Через неделю? – В желудке неприятно заныло.
– А чего тянуть? Девушка ты, как я посмотрю, сообразительная и способная. Педагоги тебя хвалят. Так что давай, Ярослава, вживайся в образ французской принцессы…
* * *Коньяк закончился еще час назад, и прикупленная по случаю душевных страданий пачка сигарет была полностью уничтожена, а на сердце не полегчало. Да и разве это возможно после такого разговора?
Лика отказалась войти в его сложное положение, молча выслушала известие о предстоящей свадьбе и тут же собрала свои немногочисленные вещи. Даже истерик устраивать не стала, даже не заплакала. Лучше бы разрыдалась, расколотила посуду, сломала что-нибудь, обозвала его негодяем и сволочью. Он бы знал тогда, как поступить: он бы ее утешил и, скорее всего, уговорил бы смириться, перетерпеть дедову блажь. Кто сказал, что женатый мужик не может иметь связь на стороне? Да в его положении сам бог велел! Согласись Лика с его доводами, ровным счетом ничего бы не изменилось. Но она не согласилась. Потому что гордая. Потому что девушка его мечты не имеет права устраивать глупых истерик. Девушка его мечты должна вести себя достойно и не терять лица…
Лика ушла, оставив после себя горький, как разлука, запах духов и папку с нотами. Вадим вцепился в эту папку, как утопающий в спасательный круг. Может, Лика нарочно ее не взяла, чтобы не сжигать мосты, чтобы был повод увидеться. Теперь папка с нотами лежала в центре журнального столика, превратившегося в алтарь загубленной Вадимовой любви. И, наверное, соседство пустой бутылки из-под виски и полной окурков пепельницы ее коробило и оскорбляло. Она же из мира прекрасного, с ней, как и с ее хозяйкой, никогда так раньше не поступали.
Дед позвонил ближе к ночи и, не здороваясь, заявил:
– Завтра в девять вечера ты продемонстрируешь свою будущую супругу журналистам. Вадим, ты представляешь, какая на тебе лежит ответственность?
На нем ответственность?! Да, еще какая! Ему придется демонстрировать журналюгам не женщину, а ехидну, выползшую с помойки. А если вдруг эта ехидна откроет пасть…
– Ярослава полностью готова и проинструктирована, – не дожидаясь возражений, заверил дед. – К тому же с вами будет Вениамин, для подстраховки.
Еще и Вениамин! Да, веселая получится вечеринка.
– Заедешь за Ярославой в половине восьмого. И не опаздывай.
– Ага, только по пути заскочу в зоомагазин. – Вадим перевернул бутылку вверх донышком, проследил траекторию одинокой капли коньяка, вздохнул: – Прикуплю строгий ошейник и намордник для невесты.
Дед юмора не оценил и разразился возмущенной тирадой, слушать которую у Вадима не было ни сил, ни желания. Он отложил орущую трубку, с нежностью погладил папку с нотами.
– …И чтобы никаких эксцессов! – заявила трубка.
– Никаких, – пообещал он. Как же тяжело давать несбыточные обещания! Можно подумать, выход в свет в обществе бомжихи может обойтись без эксцессов…
К дому деда Вадим приехал ровно в означенное время. Был он элегантен, как английский лорд, трезв, как только что зашившийся алкоголик, и зол как черт. Дед, Вениамин и ехидна уже ждали его в гостиной. Кстати, ехидну он признал не сразу. Похоже, стилисты научились творить чудеса, если сумели превратить косматую, блохастую уродину ну если не в шикарную, то вполне симпатичную девицу. Да, честно сказать, и не запоминал он ее тогда особо, одного взгляда хватило, чтобы оценить непрезентабельный экстерьер нареченной. А сейчас, поди ж ты, стоит перед ним этакая гламурная красотка: глазки подведены, губки бантиком, волосенки уложены, коготки наманикюрены, платьишко шелковое по последней французской моде, шпильки высоченные. Вот стоит она на этих высоченных шпильках, покачивается, но не падает. А взгляд такой… насмешливый, точно это он с помойки, а не она. Ехидна, одно слово.
– Готова? – На нареченную Вадим старался лишний раз не смотреть. Еще насмотрится.
– Готова, – вместо нареченной отозвался Вениамин. – Если не возражаешь, я с вами поеду? Ну, не в одной машине, разумеется. – Изящным и одновременно небрежным движением – наверное, не один час перед зеркалом репетировал – он поправил ворот накрахмаленной сорочки. – Под ногами путаться не буду, обещаю. Но подстрахую, если что.
Ответить Вадим не успел.
– «Если что» не должно случиться ни при каких обстоятельствах, – сказал дед веско. – Я требую, чтобы все прошло гладко, как по нотам.
Как по нотам… Память тут же подсунула чудесную картинку: смычок в изящных Ликиных пальчиках и тонкая прядка, выбившаяся из прически. Прядку можно убрать и рукой, но он предпочитает губами… Черт!
– Ну, с богом! – Дед растянул губы в неискренней улыбке и поглядел на ехидну: – Ярослава, не подведи.
– Не подведу. – Улыбка ехидны была такой же неискренней, как и дедова…
Вадим остановил машину у щедро подсвеченного неоном и вспышками фотокамер ночного клуба. Похоже, дед просчитался с выбором места и времени. Открытие суперэлитного, супердорогого клуба анонсировалось в прессе едва ли не каждый день, пригласительные билеты раздавались лишь избранным, и даже далеко не всем избранным этих билетов хватило. Лица вокруг известные, медийные, набившие оскомину. Политики, бизнесмены, спортсмены, поп-идолы, ярые бездельники и тусовщики – сплошные сливки, одним словом. Вот и хорошо! Авось удастся затеряться в этакой-то толпе знаменитостей. Авось пронесет, и их с ехидной не заметят. Посидят они часок-другой для приличия и отбудут восвояси.
Оценивая ситуацию, Вадим так задумался, что едва не проскочил расстеленную для дорогих гостей красную ковровую дорожку. Прямо Канны, честное слово… Специально обученный парнишка в расшитой золотом униформе, услужливо распахнув дверцу, помог ехидне выбраться на волю, на лету поймал брошенные Вадимом ключи, споро нырнул в салон, чтобы отогнать машину на охраняемую стоянку. Сервис, однако. Это ж сколько таких мальчиков пришлось нанять?…
– Улыбайся, нас снимают. – Ехидна вцепилась в его руку с тем же небрежным изяществом, которое давеча демонстрировал Вениамин, поправила прическу, посмотрела прямо в нацеленный в их сторону объектив папарацци.
– Пошла ты… – процедил Вадим и, сжав волю в кулак, расплылся в улыбке.
Десять метров ковровой дорожки показались ему бесконечными, то и дело приходилось останавливаться, нежно обнимать нареченную за талию, улыбаться и на манер американских знаменитостей махать рукой. Вот же гадство! А ехидна молодец. В том смысле, что держалась совсем неплохо. Даже и не скажешь, что всего какую-то неделю назад собирала пустые бутылки и складывала в аккуратные стопки вторсырье. Это ж как ее натаскали!
Столик им достался удачный: стоящий близко к сцене и одновременно довольно уединенный. Здороваясь, улыбаясь и отвечая на рукопожатия, Вадим пытался отыскать в толпе гостей Вениамина, но тот, как и обещал, держался в тени. Надо было его с собой посадить, пусть бы ехидну нейтрализовывал, а так придется самому. Да не просто нейтрализовывать, а из последних сил изображать из себя влюбленного. И как, спрашивается, это делать, если с души от нее воротит и единственное возникшее желание никак нельзя назвать романтическим?
В кармане завибрировал мобильник.
– Это я, – проговорила трубка голосом Вениамина.
– Ты где? – Вадим завертел головой.
– Я рядом. Возьмитесь за руки.
– Не понял?
– Возьми Ярославу за руку. Не сиди, как на похоронах.
– Может, мне ее еще и поцеловать прикажешь? – Вадим покосился на нареченную, которая с неприкрытым интересом глазела по сторонам. Вот ведь деревня…
– Целовать еще не время. – Чувство юмора у Вениамина отсутствовало напрочь, зато имелись четкие инструкции. – Для начала накрой ее ладонь своею.
Рекомендация была сродни совету погладить жабу или гремучую змею, но Вадим, поборов отвращение, справился, припечатал ладонь ехидны к столу. Получилось не то чтобы нежно, скорее страстно. А ехидна вздрогнула и попыталась ладонь убрать.