Он моргнул и очутился в мире жаркого полудня, но сам сидел в полумраке, прислонившись спиной к чему-то твердому.
— Слушай, ты на ходу отключился. — Рядом на корточках сидел парнишка, залитый потом, испачканный засыхающей кровью с примесью серой пыли, и лицо у него осунулось от усталости и страха. Дарен, а не Джайми. Джайми мертв.
— У меня нет аптечки, но, похоже, кровь уже не так сильно идет. Хочешь воды? — Он протянул Аману пластиковую бутылку. — Все в порядке. Она из чистого источника.
Аману было глубоко безразлично, он и из лужи бы выпил. Вокруг — развалины старого дома. Передняя часть рухнула или ее снесли, но внутренность затенял плотный занавес кудзу. На гниющем деревянном полу темнели черные пятна старых кострищ. Пояс, сообразил он.
— Что там случилось? — Голос Дарена дрогнул. — Почему тот тип застрелил Джайми? Кто это был? Ты сам-то кто?
От воды стало лучше.
— Что заставило тебя удалить чип? — спросил Аман.
— Мою квартиру обыскали. — Парнишка отвел взгляд. — И у себя в машине я нашел жучок. Я… я хорошо умею их находить. Я рассказал кое-каким друзьям, а они сказали: скройся, растворись… и не имеет значения, сделал ты что-то или нет. Они были правы. — Его голос снова дрогнул. — Я не делал того, что обо мне говорят.
— Федералы знают, что не делал. — Закрыв глаза, Аман прислонился к продавленному гипсокартону. Боль в плече ухала с каждым ударом сердца. — Вся проблема в типе, который убил твою девушку.
— Почему? Я ничего дурного ему не сделал. Даже не нашел его.
— Ты его искал, — пробормотал Аман. — Это их напугало.
Недоуменное молчание в ответ заставило его открыть глаза.
— Насколько я понимаю, местное правительство проворачивает тут небольшую операцию по уничтожению наркотиков, то есть по уничтожению рынка сбыта, — устало объяснил он. — Они заключили сделку с пушерами и, вероятно, подбросили им партию подправленной дряни… чтобы эта дрянь попала на улицы. Результат — внезапное и массовое снижение числа наркоманов.
— Их отравили? — прошептал Дарен. — Намеренно?
— Жутко, да? Скоро выборы. Цифры идут в счет, прости за неудачный каламбур. Кто станет расследовать смерть от передоза, если погибший — зарегистрированный наркоман? — Перед глазами Амана маячило… как по-детски свернулся на диване Джайми, как терпеливо смотрел на него кот. И видения никак не хотели уходить. — Может, они считали, что у тебя есть доказательства. Может, решили, что ты догадаешься и расскажешь друзьям. А те пойдут в СМИ.
Он начал пожимать плечами… и резко втянул воздух. Большая ошибка… подождал, пока мир перед глазами перестанет качаться.
— Мне бы раньше догадаться… «пиджак» не мог не знать про Джайми. Они пустили за ним хвост. — Вот откуда долгий взгляд в офисе. Мнемонический снимок, чтобы агент смог опознать его в толпе. — А я слишком поздно понял. — Виноват он, Аман, а погиб Джайми. — Как скоро тебя заберут?
— Скоро. Кажется. — Парнишка сидел потупясь, но теперь вдруг поднял глаза. — А почему ты за мной пришел? Арестовать?
— Послушай. — Аман с трудом сел прямее, стиснул зубы, выжидая, когда немного утихнет боль. — Я уже говорил, твой след только слепой не найдет, он у тебя как неоновая вывеска. Теперь слушай внимательно. Ты должен делать покупки с умом… Будь то еда, одежда, зубная паста, усек? — Он смотрел в изумленное лицо мальчишки, усилием воли стараясь заставить его понять. — Во всем есть ярлыки, даже если правительство говорит, что нет. Поверь.
Парнишка закрыл рот, кивнул.
— Не покупай прямо противоположного, по этому следу мы тоже можем пойти, лучше покупай хаотично. То вегетарианские продукты, то штаны из кожзама в магазине крупной сети. Такое, на что никогда наличность не тратил. Даже до того как стал геянином, понимаешь? Теперь тебе надо всерьез задумываться, что ты хочешь купить. Еду. Одежду. Сладкое, игрушки, услуги. И нужное ты будешь покупать каждый пятый раз, потом каждый четвертый, потом каждый седьмой. Понял? Непредсказуемость. Покупая ненужное, покупая вразброс, ты без чипа ясного следа не оставишь. В сводках по базам данных ты окажешься ниже радара, и ни один поисковик не примет тебя всерьез.
— Я в Поясе покупал, — запротестовал мальчишка.
— Не имеет значения. — Он уже объяснял Джайми почему. Сейчас нет сил повторяться. Просто нет сил. Веки опустились.
— Эй! — Голос парнишки доносился откуда-то издалека. — Мне нужно знать. Зачем ты за мной пришел? Чтобы объяснить, как от тебя спрятаться? Ты правда хочешь, чтобы я в это поверил?
— Плевать мне, поверишь ты или нет. — Аман с усилием открыл глаза, уставился в размыто-зеленый свет, проникающий сквозь завесу кудзу. — Я… Не знаю точно, почему приехал.
Может, оттого что не спрашивал почему, а Джайми спросил. Может, оттого что Эйви был прав и работа в конечном счете его изменила.
— Но почему? Ты тайный геянин?
Аману хотелось расхохотаться, но он этого не сделал. Слишком больно будет.
Сквозь зубастые кошмары просачивались голоса. Кто-то разговаривал. Зеленый свет исчез, наверное, уже сумерки. Или он умирает. Трудно сказать. Шаркающие шаги, перед глазами поплыло лицо парнишки, сперва Джайми, потом перетекло в другое… Дарен. Он попытался произнести имя, но во рту у него было слишком сухо.
— Мы тебя в больницу отвезем. — Дарен наклонился совсем близко, глаза у него встревоженные. — Но… ну, я подумал, может… Хочешь поехать с нами? Ведь обнаружится, что ты убил федерала, так? Ты в тюрьму попадешь.
Да, узнают. Но ему известно, как работает система. Федералы придержат улики, не дадут ход делу. Слишком большой риск: какой-нибудь репортеришка растрезвонит о сделке с наркотиками, которую покрывают агенты. Скорее всего, они выдвинут требования, и он на них пойдет, а смерть Джайми превратится в очередной неприятный, но незначительный инцидент в Поясе. Он сможет взять себе кота Джайми. Никому никакого вреда. Все шито-крыто.
— Поеду с вами, — прохрипел он. — У меня есть доступ к доказательствам, которые вам нужны… по сделке с наркотиками. Забавные получатся выборы.
Не умолять. Не умолять, а меняться.
— С чипом ему нельзя. — Через плечо Дарена заглянула женщина… латиноамериканка… холодная, как лед… явно она тут главная. — А ехать надо сейчас.
— Знаю.
Хотя бы чип у него в здоровом плече.
Она и сделала операцию: крошечным лазерным скальпелем вырезала чип с ловкостью и уверенностью, которые свидетельствовали о навыках медсестры или даже образовании врача. Было больно, но пустяки в сравнении с раскаленными углями в левой руке. А потом его погрузили в кузов, и на улице было совершенно темно.
Он невидим. Раз! — и его не стало. Он исчез из электронной реальности города. Если он доберется домой, квартира его не впустит. Магазинчик на углу не примет его кредитку, даже наличность не возьмет. Он чувствовал себя голым. Нет, он чувствовал себя так, словно перестал существовать. Даже смерть не стерла бы его успешнее. Интересно, так ли чувствовал себя поначалу Эйви? «Я, наверное, мог бы его разыскать, — думал он. — Если бы у меня хватило духу попытаться».
— Хорошо, что ты с нами едешь. — Когда грузовик, или что там у них было, затрясся по разбитому асфальту к ближайшей расчищенной улице, Дарен сел рядом. — Леа говорит, ты, скорее всего, не умрешь.
— Сейчас запрыгаю от радости.
— Может, удастся использовать историю с наркотиками, чтобы повлиять на выборы, избрать кого-то честного.
Он не лучше Джайми, думал Аман. Но… почему, собственно, нельзя надеяться?
— Руководитель нашего отряда тебе понравится, — задумчиво продолжал Дарен. — Он ненамного старше меня, но голова! Большой умница и заботится обо всех до последнего в команде… Богиня действительно для него важна… я про Землю, про Гею говорю. Эйви тебя с распростертыми объятиями примет.
Эйви.
Аман закрыл глаза.
— Эй, ты в порядке? — Дарен схватил его за плечи. — Не умирай, только сейчас не умирай. — В его голосе звенела паника.
— Не умру, — прошептал Аман.
Ему удался крошечный смешок, который обошелся без особой боли.
Может, это все-таки не последний бой.
Так и в богиню Эйви поверить можно. Почти.
— Ваш начальник ни черта прятаться не умеет, — прошептал он. И потерял сознание.
Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ
© Mary Rosenblum. Search Engine. 2005. Публикуется с разрешения автора.
РОБЕРТ РИД
ЕВА РАЗ, ЕВА ДВА…
1.Родители Калы были людьми экономными и в то же время непрактичными. Деньги они тратили очень неохотно, особенно на все, что имело привкус удовольствия или излишества, и одновременно имели склонность мечтать с размахом и поразительную неспособность ставить перед собой достижимые цели. Как-то весенним вечером отец заявил: — Этим летом нам следует оправиться в дальнее путешествие. — Куда? — настороженно уточнила мать.
Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ
© Mary Rosenblum. Search Engine. 2005. Публикуется с разрешения автора.
РОБЕРТ РИД
ЕВА РАЗ, ЕВА ДВА…
1.Родители Калы были людьми экономными и в то же время непрактичными. Деньги они тратили очень неохотно, особенно на все, что имело привкус удовольствия или излишества, и одновременно имели склонность мечтать с размахом и поразительную неспособность ставить перед собой достижимые цели. Как-то весенним вечером отец заявил: — Этим летом нам следует оправиться в дальнее путешествие. — Куда? — настороженно уточнила мать.
— В горы. О чем мы уже тысячу раз говорили.
— Разве нам такое по карману?
— Вполне, если мы подсчитаем наши сбережения и если фонд пожертвований будет хорошо пополняться. Почему бы и нет? — Празднование Первого дня уже закончилось, а их церковь, которая гордилась своими реальными целями, завершила год вполне успешно. — Прикоснуться к дикой природе! — воскликнул он, сидя за обеденным столом. — Как здорово это звучит!
В любой другой семье эти слова послужили бы прологом замечательных каникул. Но Кала не торопилась радоваться. Проблемы начались, стоило им приступить к составлению маршрута. Брат Сандор потребовал день или два на осмотр каньона, который всегда назывался Большим. Отец высказал неожиданный интерес к спящим и покрытым ледовой шапкой вулканам возле океана. Кала, когда из нее вытянули ответ, призналась, что охотно прогулялась бы по берегу соленого Мормонского моря. А мать, хотя красоты природы не очень-то ее привлекали, — что она не преминула отметить тоном откровенного превосходства, — упомянула пятерых своих сестер, расселившихся по всему Западу. Поэтому совершенно необходимо нанести визит вежливости каждой из них.
Как-то неожиданно все эти пожелания превратились в длинный список на листе бумаги, и тут даже одиннадцатилетняя девочка смогла понять очевидное: одни только переезды начисто угробят все каникулы. А что еще хуже, мать объявила:
— И вовсе незачем платить всяческим незнакомцам, чтобы они готовили нам еду. Мы повезем свою.
Это означало, что придется таскать за собой на прицепе объемистый ледник, питаться только подмокшими бутербродами, а каждый день будет начинаться с поисков льда и дешевых продуктов взамен тех припасов, которые неизбежно испортятся.
Не желая показаться менее экономным, чем жена, отец добавил:
— И еще мы, разумеется, будем жить в лагере.
Но как они разобьют лагерь? У них же нет ни палаток, ни снаряжения.
— У нас есть спальные мешки, — напомнил он сомневающейся дочери. — А все остальное я возьму взаймы у наших друзей в церкви. Так что не волнуйся: все будет замечательно! И все в наших руках: едем столько, сколько захотим, а вечером останавливаемся на ночлег. До тех пор, пока поставить палатку можно будет бесплатно.
Для Калы вся эта затея казалась невозможным и заранее обреченным предприятием. Впереди слишком много миль, слишком много противоречивых желаний, и даже если все пройдет идеально, счастливым домой не вернется никто.
— Ну почему вы никогда не учитесь на своих ошибках? — пробормотала Кала.
— Что ты сказала, дорогая?
— Ничего, отец, — ответила она, слегка поклонившись. — Ничего.
И все же удача иногда улыбается даже самым невезучим. До гор оставалось еще две сотни миль, когда лопнул шланг радиатора. Жаркий июльский воздух внезапно наполнился шипящим паром и сладковатым запахом антифриза. Прежде чем свернуть на обочину, отец потратил несколько секунд на проклятия всевышнему и Первому Отцу.
— Оставайтесь в машине, — приказал он, выбрался из кабины и поднял длинный, громко заскрежетавший капот. Набрав в грудь побольше воздуха, он нырнул в бурлящее облако пара.
Сандор хотел помочь отцу, и он буквально умолял об этом мать. Но родительница пригвоздила его взглядом и отрезала:
— Нет, дорогой. Ты останешься со мной. Там опасно!
— Ну, мам… — заканючил брат Калы.
Однако секунду спустя, словно в подтверждение правоты матери, послышался крик отца. Завопил он дважды. Бедняге обожгло кипятком правую руку. А затем, словно для симметрии, он обжегся вновь, когда протянул вслепую левую руку и коснулся раскаленного двигателя.
— Как ты там? — окликнула его мать.
Отец уронил капот и уставился на них сквозь ветровое стекло — бледный, как черепашье яйцо, и сморщенный от боли.
— Приоткрой капот, — посоветовал Сандор. — Хотя бы чуть-чуть!
— Зачем? — вопросил страдалец.
— Чтобы воздух проходил и остужал мотор, — пояснил мальчик. Будучи всего на два года старше Калы, он, в отличие от любого из родителей, был отмечен прагматичной гениальностью относительно разной машинерии и прочих необходимых в жизни вещей. Наклонившись к младшей сестре, он добавил: — Хорошо, если нам понадобятся всего лишь новый шланг и антифриз.
Но Кала упорно продолжала считать их семейство невезучим.
Из дома они выехали в пятничный шабат, а это означало, что почти во всем мире наступил выходной. И все же, несмотря на дурные предчувствия Калы, день оказался исключительным: отец смог подогнать их раненую машину к предыдущему перекрестку, где им вновь необычайно повезло: там обнаружилась небольшая открытая заправка, она же автомастерская. Дородный пожилой владелец поприветствовал их кукурузным хлебом и обещанием быстрого ремонта. Затем он дал отцу мазь от ожогов и показал женщинам новую дамскую комнату в задней части дома, невидимой с шоссе. Но прятаться у них причин не было. Мать родила детей уже немолодой, к тому же за последние несколько лет позволила себе располнеть. А Кала все еще пребывала в теле девочки — скоро она превратится в красотку, но пока это угловатый подросток.
Посетив дамское заведение, мать и дочь доели хлеб, пока мужчины стояли в гараже, разглядывая горячий и влажный двигатель.
Несмотря на шабат, движение на шоссе оказалось плотным — от тяжелых грузовиков до легковушек. Путешествующие мужчины и немногие женщины останавливались заправиться и купить сладкие напитки. Женщины всегда быстро расплачивались и старались поскорее уехать; почти все они были примерно того же возраста, что и мать, но зачем рисковать? Мужчины обычно задерживались, и владелец мастерской, похоже, получал удовольствие от их общества и разговоров на всевозможные темы. Главной из них была погода, а также спортивные соревнования и местные новости. Угрюмый водитель грузовичка доказывал, что мир, по его мнению, уже слишком переполнен и тесен, и пожилой владелец с ним полностью соглашался. А когда следующим клиентом стал счастливый торговый агент, владелец в разговоре с ним не мог нахвалиться на их мудрое правительство и быстрый рост населения.
Кала обратила внимание матери на это противоречие. Та пожала плечами и объяснила:
— Он ведь деловой человек, дорогая. И подстраивает свое мнение под каждого клиента.
Худое лицо Калы приобрело скептическое выражение. Она всегда слыла самой толковой ученицей в Женской академии. Но еще она была девочкой серьезной, почти лишенной чувства юмора и, возможно по этой причине, слишком самоуверенной. Она считала, что в любой ситуации есть только один правильный ответ, только одна мысль, достойная высказывания, и что хороший человек выстоит против всех врагов.
— Я никогда не поступлюсь своим мнением, — поклялась она. — Ни в одну сторону, ни в другую.
— И почему меня это не удивляет? — ответила мать, найдя повод рассмеяться.
Кала решила промолчать хотя бы сейчас. Она слушала церковные гимны, доносящиеся из динамика, и негромко подпевала, когда звучали ее любимые. И листала свой любимый полевой справочник по местной флоре и фауне, готовясь к встрече с дикой природой. Пока что местные ландшафты были от нее весьма далеки — плоская и открытая степь, зеленые кукурузные поля до горизонта и редкие кусты можжевельника, посаженные по обочинам шоссе, чтобы гасить ветер. Время от времени Кала вставала со стула и бродила по комнатке. Денежный ящик магазинчика был заперт и привинчен в верхней части длинного пластикового шкафа. В пыльном углу расположилась стопка старых бланков и оплаченных счетов. Металлическая дверь вела в дамскую комнату — сейчас она была приоткрыта, но там можно в любой момент спрятаться и запереться изнутри с помощью блестящего стального стержня. Рядом с этой дверью висела большая доска для объявлений, увешанная фотографиями молодых женщин. Несколько десятков лиц улыбались в камеры. Снова усевшись на стул, Кала вслух отметила количество девушек.
Мать просто кивнула, промолчав.
Обойдя комнату в очередной раз, Кала спросила: