Лучше, чем секс - Томпсон Хантер С. 10 стр.

Как сказал Бен Франклин: «Мы должны окопаться вместе, иначе нас всех закопают по одному».[38]

Позвони мне в любое время дня и ночи. Впервые за многие месяцы я зарегистрируюсь в отеле «Кэпитол» в Литтл-Рок под собственным именем.

Я чист, Нэнси, и ты тоже. И помолимся, чтобы таким оказался Билл Клинтон.

– ХСТ

Среда, 5 августа 1992 — опрос общественного мнения, проведенный Вашингтон Пост, показывает, что Буша поддерживают всего 33 процента избирателей.

Среда, 5 августа 1992 — четырем полицейским предъявлено обвинение в избиении Родни Кинга.

Огромный баннер у входа в аэропорт Литтл-Рок выше заданий «Эйвис».[39] Баннер почти с футбольное поле. В Арканзасе было жарко, когда мы прибыли в аэропорт на длинном белом «Кадиллаке» с открытой крышей и телекамерой. У нас был лед и виски в дешевых стаканчиках, которые мы украли в «Кафе Доу», где состоялся отвратительный обед с Билли Клинтоном, губернатором Арканзаса и фаворитом, на сегодняшний день, в гонке за кресло президента Соединенных Штатов. Я не испытывал особого счастья от того, что попал туда, и то же самое можно было сказать о Питере О’Рурке, моем знаменитом напарнике в путешествиях, чье сердце было переполнено ненавистью. Но не в такой степени, как моё! Когда мы приблизились к обветшалому маленькому полю, мы заметили ещё один баннер, размером с футбольное поле. На нем было написано: «Литтл-Рок — территория Буша».

«Иисус Христос, какой ужас!» — сказал я, не обращаясь ни к кому в особенности.

(как во фразе: Большой Билл получил три удара и стал 86-м)

Дата: 4 августа 1992

От доктора Х.С. «Безбашенного» Томпсона Тема: Территория мистера Билла, и кто там будет жить…

Заголовок: Четверо Приятелей встречают мистера Билла: страх и отвращение в Литтл-Рок, тарабарщина в «Доу-Кафе»… На каком языке говорят в Банке Бангладеш?… Где вы были, когда закончилось веселье?

Ладно, Бубба — тебе стоит хорошенько выпить перед тем, как ты начнешь читать дальше, потому что иначе тебе станет сильно не по себе. Тебя будет тошнить, как меня.

Ну и что? Мы же в политическом бизнесе, а? И здесь постоянно становится не по себе, здесь не найти покоя. Ты не можешь выгнать лису из курятника прежде, чем туда заберется чертов енот, и сейчас ситуация выглядит именно так… Сожалею, Бубба! Но я знаю: ты хочешь слышать от меня правду.

Я только что вернулся с конференции в Литтл-Рок. Участники обсудили с Биллом Клинтоном вопросы высочайшей секретности. Наш преуспевающий кандидат в президенты уже пятый срок занимает пост губернатора Арканзаса. И он также единственный из вкладчиков Банка Бангладеш носит майку Роллинг-Стоун, когда, прячась за изгородями, делает вечернюю пробежку.

Ах, да! Ограды, изгороди, уклончивые фразы. Как мало о них известно, а? И подозреваю, что на самом деле мы никогда не узнаем правду… Я хотел за них заглянуть, но ничего не получилось. Каждый раз, когда я пытался врубить заднюю передачу, мой арендованный «Крайслер» с откидным верхом превращался в Троянского коня и честно говоря, мне было страшно оставаться в Литтл-Рок хотя бы на одну ночь. Я боялся, что какой-нибудь безымянный член избирательного штаба Клинтона прикажет меня выследить, арестовать и, возможно, даже посадить в тюрьму, где меня подвергнут разным издевательствам.

Отвратительно. Мы всё время были под тщательным наблюдением, несмотря на наши отчаянные усилия вести себя как все окружающие. Мы старательно прикидывались хорошими ребятами, сторонниками Клинтона.

Позор. Клинтон уже получил одобрение Джэнн Веннера и поддержку Роллинг-Стоун. Так что, что бы он нам ни говорил — мне, Питеру О’Рурку и Биллу «Доллару» Гридеру, — речь шла, в сущности, о второстепенных украшениях.

Нас одурачили.

Мы знали, что дело жуткое, но мы всё равно за него взялись. В итоге всё оказалось пустышкой, но нас, по крайней мере, не арестовали. Что является совершенно реальной опасностью в наши дни — особенно на территории мистера Билла, где улицы полны полицейских.

В них не было недостатка, когда мы прибыли в Кэпитол-Отель. Он располагался в районе, который, как оказалось, был центром города Литтл-Рок. Когда около шести часов вечера мы остановились у входа, я посмотрел через дымчато-серебристое окно нашего лимузина и, к своему ужасу, увидел, что на тротуаре и даже в холле отеля кишат крепкие и сердитые агенты секретной службы с проводами, торчащими из ушей. Нас они встретили со зловещим любопытством. «Ни фига себе!» — сказал я Гридеру. — Посмотри на этих скотов! Они что, нас поджидают?» Вся шайка выглядела просто отвратительно. Было ясно, что перед нами — отстой секретной службы президентской команды. И они смотрели на нас с неестественной враждебностью.

Я знаком с секретной службой. Мы много лет работали вместе — со многими кандидатами и часто в очень тесном соседстве. А иногда — в очень причудливых ситуациях. И мы уже давно заключили сепаратный мир. Они знают меня, и мы замечательно ладим. Но сейчас что-то шло не так.

«Это твоя ошибка, черт возьми! — сказал Питер — Я сяду в какую-нибудь чертову арканзасскую тюрьму просто потому, что меня видели рядом с тобой. Мы обречены. Я знал, что не надо отправляться в это идиотское и пагубное путешествие».

«Чепуха, — сказал я. — Губернатор, должно быть, ждет нас в отеле, чтобы поприветствовать».

«Забудьте, — сказал шофер лимузина. — В город приехала Мэрилин Квайл. Все эти люди — известные Республиканцы. Они даже не знают, кто вы такие».

«Прекрасно, — сказал я. — Вероятно, нам следует немедленно наладить контакты с Мэрилин Квайл. Я хочу услышать её точку зрения на всю эту историю».

«Дерьмо собачье! — сказал Гридер. — Достань мне кресло-каталку, иначе я засажу тебя в тюрягу за словесные угрозы её жизни».

«Ты, свинья, — сказал я. — Я выкину тебя на тротуар, и тебе придется ловить попутку, чтобы добраться до приемного покоя больницы Святого Винсента».

Мы очень стильно прибыли в Литтл-Рок: на реактивном самолете размером с автобус «Грейхаунд». В самолете было всего шесть пассажирских мест, два телефона и позолоченный унитаз, а сам туалет был больше, чем в редакторском офисе Роллинг-Стоун.

Мы были ударной группой, Бандой Четырех: авторитетные и знаменитые специалисты журнала Роллинг-Стоун, эксперты по президентским кампаниям. И мы прибыли в Литтл-Рок на скорости 600 миль в час, чтобы стать лицом к лицу с кандидатом в президенты от Демократов Биллом Клинтоном и выяснить, что он из себя представляет на самом деле.

Ну что же… не получилось! По причинам, о которых мы ещё поговорим. Т.С. Элиот однажды написал (в «Полых людях»): Между идеей/И действительностью/Падает Тень». Этой тенью был я.

Биллу Клинтону было неуютно находиться в одной комнате со мной — вероятно, по соображениям имиджа — но он уладил ситуацию довольно ловко. Ведь он, в конце концов, профессиональный политик, которому осталось 90 дней до президентского кресла — при условии, что он не сделает никаких ошибок до дня Выборов. А шумную ссору в городском гриль-баре с известным пьяницей и маниакальным любителем оружия, человеком, которого подозревают в пристрастии к наркотикам, можно, определенно, считать ошибкой.

Но мы забегаем вперед.

Давайте вернемся на 22 часа назад, к нашему приземлению, которое напоминало высадку командос, в аэропорту Литтл-Рок. Здесь нас встретил огромный бело-голубой плакат, размером больше, чем два автобуса «Грейхаунд», который гласил: «ЛИТТЛ-РОК — ТЕРРИТОРИЯ БУША».

«Иисус Христос! — проворчал я, обращаясь к Питеру. — Что мы здесь делаем?»

«Говори за себя, — сказал он. — Я чувствую себя здесь как дома».

«Конечно, — сказал я. — Ты, нацистская свинья».

Он ухмыльнулся и съел очередную таблетку перкодана, чтобы успокоить боль в деснах.

«У тебя есть ещё? — спросил я. — Меня просто убивает боль в спине».

«Нет, — сказал он. — Я отдал все таблетки Гридеру. Я больше не мог выносить его жалкие вопли».

У каждого из нас были раны. Салон самолета напоминал госпиталь времен Гражданской Войны. Двумя часами ранее, Гридер, наш серый кардинал, порвал коленные сухожилия в странной аварии на бетонной площадке аэропорта Тетерборо, Нью-Джерси.

«Не беспокойся, Бубба, — сказал я ему. — Я — доктор. Вот, съешь эти таблетки». Я дал ему 16 таблеток «эдвилс».[40] Вначале он сопротивлялся, но в конце концов проглотил их.

«Не выношу боль, — сказал я. — Не могу даже находиться поблизости».

«Спасибо Богу за то, что ты рядом, Док! — сказал он. — Мы попались, все вместе».

Изящное высказывание! Декларация братства в условиях стресса. Но это чувство подверглось суровой проверке в следующие 22 часа… Один за другим кошмары преследовали нас после того, как мы, на благо или во зло, прибыли на территорию мистера Билла.

Томас Джефферсон двигается на Запад вместе со своим слабоумным братом…

Литтл-Рок — территория Буша, хо, хо…

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В Арканзас. Он не сильно отличается от Бразилии, если взглянуть на дело под правильным углом: та же банда диких парней, которые хотят выбить из земли средства к существованию. Арканзас, как Кентукки, Теннесси и Миссури, — один из тех штатов, которые первоначально были населены бродягами, беглецами, изгоями, азартными игроками и мятежниками. Они жили и работали на холмах или на реке, потому что было трудно чувствовать себя свободными на равнине, где процветала «цивилизация»…

Дикий Запад не всегда находился за Миссури или Скалистыми Горами, или отчаянным, безумным каннибализмом перевала Доннер… Сменилось три поколения, прежде чем американцы обнаружили, что Сент-Луис не является западным краем страны. Мы купили у Франции всю Луизиану — 16 штатов — приблизительно по три цента за акр, и Джефферсона проклинали как расточительного безумца, который выбросил деньги на ветер.

Но вскоре приливная волна белого отребья бросилась на эти территории и основала там чертову — кухню «магазинов», где продавалось всё: от змеиного жира, виски и винчестеров, до белых рабов, азартных игр, Иисуса и фиктивных золотых шахт «прямо за соседней горной грядой»…

Процветала торговля «прежде недоступными» билетами на ближайший дилижанс (с деревянными колесами) до Денвера, города, где улицы вымощены золотом. Всего несколько дней езды на восток, совсем недалеко…

ЛАДНО… ЭТО долгая история, и сейчас у нас нет для неё времени. Нет. Сейчас наша профессиональная задача — короткий экскурс в политические традиции Кентукки, Теннесси и Арканзаса. Некоторые из лучших людей, и многие из худших пришли с этих холмов и из богатых долин и стали сенаторами, губернаторами, государственными деятелями и знаменитыми политическими вождями. Эта линия идет от Генри Клея и Эндрю Джексона к легендарному Уильяму Фулбрайту (Арканзас) и Альберту Гору-старшему (Теннесси).

Они были настоящими людьми. Они выигрывали или проигрывали, но в любом случае превращали политику в благородное дело. Люди, которые в День Выборов голосовали за Фулбрайта или Ала-старшего, до сих пор говорят об этом с гордостью. Они видят особую честь в том, чтобы голосовать за политика, который обращается к лучшим сторонам человеческой натуры и стоит за правду.

Редкое чувство в наши дни. И взрыватели коренной породы, которые голосуют за Джорджа Буша и Дэна Квайла, никогда его не испытают — а жаль, потому что это прекрасно: проснуться утром и пойти на избирательный участок, а потом вернуться с ощущением гордости за то, как ты проголосовал. Даю слово. Я был там, и испытал радость… Даже сейчас, спустя 30 лет, я сужу о людях на основании того, как они голосовали в 1960 году — за Джека Кеннеди или Ричарда Никсона… Те ублюдки заклеймены навеки, а я нет. По крайней мере, не за это. Дьявол! Я горжусь тем, что подал свой голос против Ричарда Никсона. И будет хорошим поводом для гордости 3 ноября подать свой голос против Джорджа Буша и всего того, что он олицетворяет.

БИЛЛ КЛИНТОН с большим энтузиазмом относится к «Грамин» Банку Бангладеш и всему, что он олицетворяет. Что, вероятно, правильно. По крайней мере, «Доллар» Билл Гридер говорит, что это хорошо, а я всегда доверял его инстинктам, мудрым, практичным и порядочным. Но Билл Клинтон с таким же энтузиазмом относится к деятельности правоохранительных органов, к увеличению количества полицейских, к тюрьмам для лечения наркотической зависимости и к праву армии США или особых полицейских подразделений[41] на преследование, уничтожение или похищение предполагаемых

Преступников в иностранных государствах, в любой точке мира.

И это тревожит меня — наверное, так же, как Питера О’Рурка тревожит то, что Клинтон — Демократ. Питер — Республиканец, а я преступник — хотя бы потому, что курил, покупал и даже, время от времени, получал удовольствие от марихуаны, и я не вижу причин подвергать меня лечению, чтобы отбить вкус к травке только потому, что банда фанатичных йеху говорит, что марихуана — зло…

Я лучше знаю. Билл Клинтон тоже знает — как знают и Ал, и Типпер, и маленькая, со стальными глазами, Хилла-ри — но в этом году я не баллотируюсь в президенты, а если бы баллотировался, я, возможно, тоже сказал бы Ларри Кингу, что «не вдыхал» дым травки.

Ноя говорю эти слова с улыбкой и жду, что мои друзья поймут и тоже улыбнутся со мной. Почему нет? Йеху ходят на свободе, и они следят за нами.

Стоп! Да. Теперь я всё вижу очень ясно. Я был слеп, как летучая мышь, но теперь прозрел… Итак, позволь поделиться с тобой, Бубба, плодами моей, тяжелыми трудами заработанной мудрости. Осторожно! Вот её ужасное ядро: у Билла Клинтона нет чувства юмора!

И он ест много картофеля-фри, и смеётся не к месту, и у него часто проявляются клинические симптомы шизофрении. Но он разбирается в сделках, и в то мрачное утро в Литтл-Рок, мы были для него посредниками — Четыре Партнера, прямо из Нью-Йорка, прилетели, чтобы узаконить сговор. Жутко подумать, что у Джорджа Буша может быть больше чувства юмора, чем у Билла Клинтона.

Но не пойми меня неправильно, Бубба. Мы повеселились, несмотря на полученные нами разнообразные калечащие ранения и моё унижение, когда Клинтон отбрасывал каждую мысль, которую я высказывал, и каждый вопрос, который я задавал, как будто я — психически больной преступник… Это было невежливо, если не более того, и я склонен принимать его грубость как личное оскорбление.

Схватка происходила в задней комнате искусственно потертой копии одной из типичных для Юга закусочных. Место называлось «Столовка Доу» (выше я называл её и дальше буду называть — «Кафе Доу», потому что мне нравится слово «кафе», и я не переношу фальши… Так что, прояви терпение, Бубба: мне больно рассказывать эту тягостную историю).

Схватка — вот для чего мы приехали, открытая стычка с человеком, который, как мы дружно считали, будет следующим президентом Соединенных Штатов — если ничего не натворит до Дня Выборов. Правда, такую возможность исключить нельзя. Вспомним Вилли Хортона.[42]

Вспомним Гэри Харта… Да. В доме много комнат, а на скоростной линии всегда будут происходить аварии. Девяностые годы, Бубба! Здесь нет такой вещи как паранойя. Всё соответствует действительности.

Итак, было бы нечестно назвать Клинтона малодушным болваном, хотя у нас возникло ощущение, что он боится контакта. Его опрометчивый помощник организовал для него беспрецедентную и крайне непредсказуемую беседу, за ленчем, с редакторами Роллинг-Стоун, людьми, знаменитыми своим свирепым отношением к политикам… Затея была очень рискованной, и Клинтон должен нравиться мне уже тем, что пошел на неё.

ТРУДНО сказать, какую пользу могла принести поддержка Роллинг-Стоун лидеру президентской гонки — но, без сомнений, отвратительный поток дерьма вылился бы на него, если бы беседа вышла из-под контроля. Пьяные, полоумные скоты могли натворить всё, что угодно.

Такую репутацию, как наша, неплохо иметь в некоторых городах — но не в Литтл-Рок, когда ты встречаешься на публике с будущим президентом, а на вас смотрит пресса всей страны и четырнадцать сторожевых псов из Секретной Службы. Никому не нужны заголовки типа: КЛИНТОН РАНЕН В ДИКОЙ ССОРЕ С НАРКОМАНАМИ: КАНДИДАТ ОТВЕРГАЕТ ОБВИНЕНИЯ В ПЬЯНСТВЕ, ОТМЕНЯЕТ ПОЕЗДКУ НА АВТОБУСЕ, СПАСАЕТСЯ БЕГСТВОМ.

Происходят вещи и похуже, Бубба, и обычно всё случается без предупреждения и без всяких причин. Бешеная собака может выскочить из ниоткуда и погрузить клыки в плоть над твоим коленом, потом укусить несколько раз в живот. Верная смерть. Пена изо рта. Ужасно. Ужасно.

Это видение преследовало меня минуты три после того, как мы сели, чтобы пообедать тамале,[43] тунцом и картофелем фри за одним столом с будущим президентом, которому, на самом деле, не очень хотелось там находиться. Его странное поведение сбивало с толку. Когда мы обменивались рукопожатием, он раздробил мои пальцы. Я закричал от боли, и Джэнн быстро вмешался, сказав: «Успокойтесь, губернатор. Мы на вашей стороне».

Я кротко кивнул и уселся на стул, который стоял в торце стола — думая, что кандидат, естественно, сядет на противоположном конце, вне досягаемости для меня.

Но не тут то было. Пугавший меня ублюдок быстро уселся прямо рядом со мной, на расстоянии около двух футов. Он пригвоздил меня сонным взглядом, который усиливал мою тревогу. Его глаза сузились, превратились в щелки, и вначале я подумал, что он задремал… Но он проявил себя очень бдительным, очень напряженным, готовым внезапно атаковать.

Боги, подумал я. Что здесь происходит? Всё не так, как я предполагал. Обстановка, в которой проходило интервью, оказалась очень странной, и губернатор тоже… Меня парализовал страх, хотя я не подавал виду.