Человек, которого совсем недавно звали Андреем Вороновым, нажал на вторую кнопку пульта и выбросил мгновенно начавший плавиться кусочек пластмассы в ближайший мусорный ящик. Он уходил из нормальной человеческой жизни, ничего не оставив себе на память о ней. Ничего, кроме поцарапанной серебристой лопатки в кармане плаща, которую он подобрал с земли перед тем, как навсегда закрыть заднюю калитку своего дома.
В то же время за десять тысяч километров от Зоны— Ты тоже не спишь? — спросила она.
Я молчал. Ответа не требовалось.
Мы уже давно умели угадывать многое по дыханию друг друга, повороту головы, незначительному движению пальца. Иногда мне казалось, что я знаю заранее ее мысли, чувства, желания, которые еще не родились в ее голове. А она наверняка знала мои, в этом не было никакого сомнения.
— Она тоже зовет тебя…
На этот раз в ее голосе не было вопросительных интонаций. Я никогда не говорил ей о том, что сквозь шелест пальм слышу по ночам тихий голос, звучащий в моей голове:
«Иди ко мне, сталкер… Ты обрел то, что заслуживал, но я вижу твое желание… Вернись ко мне…»
Выходит, она слышала то же самое. Ведь она была истинной дочерью Зоны — так сказал Болотный Доктор в тот памятный день, когда моя любимая, так и не перешагнув границу между жизнью и смертью, наконец открыла глаза цвета единственного в мире артефакта.
Единственного… После ее воскрешения «Дочкино ожерелье» поблекло и перестало сиять словно кусочек умытого дождем неба. А когда мы пересекли границу Зоны, оно превратилось просто в цепочку светло-синих шариков, которые к сегодняшнему дню стали полностью бесцветными.
Правда, «Дочкино ожерелье» так и не покидало шеи моей возлюбленной.
До сегодняшнего дня.
Сегодня она впервые сняла его и положила на прикроватную тумбочку. Очень аккуратно и… осторожно. Так работники серпентария отпускают в террариум лишенную яда змею, которая все равно может укусить — хоть для жизни и безопасно, но по-любому приятного мало.
И внезапно я понял, что моему счастью пришел конец — окончательный и бесповоротный.
Только счастью ли?
Не знаю…
Наверное, очень многие люди на вопрос «Что такое счастье?» ответят — небольшой личный остров, не особенно хлопотное, но весьма доходное занятие, неслабый счет в банке и беззаботная жизнь рядом с любимым человеком. И они по-своему будут правы… до тех пор пока все это вдруг разом не свалится им на голову.
Конечно, несколько месяцев они будут вполне счастливы, осваиваясь с предметами и возможностями, ранее им недоступными. Они, несомненно, купят дорогую машину, двухместную яхту и вредную собачонку для любимой, покатаются по миру, поглазеют на облезлые пирамиды и скособоченную башню, отважно погладят перед фотокамерами одуревших от наркотиков тигров и крокодилов, съедят много экзотических блюд, запивая их незнакомыми напитками, и, наконец, с морем впечатлений, слегка омраченным разыгравшимся гастритом, вернутся домой слушать, как шумят пальмы и плещется океан, лаская волнами берег их вожделенной собственности.
Но пройдет совсем немного времени на острове, где каждый последующий день похож на предыдущий и где ровным счетом ничего не происходит… и человек, потом и кровью добывший вожделенное богатство, начинает понимать, что на машине ему ехать особенно некуда, на яхте есть куда плыть, да незачем, а собачка исчезла — то ли сама утонула, то ли ее утопила жена в приступе ежевечерней меланхолии.
Тогда остается единственное ради чего стоит жить — любовь. Друг к другу и к детям, которые просто обязаны появиться на свет в этом пальмовом раю для двоих.
Но если хорошенько вспомнить библейские легенды, то рай и дети — понятия несовместимые. Особенно в случае, если Адам и Ева прибыли в место вечного блаженства из Зоны, области повышенного радиоактивного фона, оказывающего разрушительное воздействие на организм человека, а особенно на его репродуктивные способности. Нет, с потенцией и либидо у меня было все в порядке, да и моя любимая не жаловалась на отсутствие влечения ко мне. Скорее наоборот, каждая наша ночь была наполнена страстью и нежностью… до недавнего времени.
— Это все «Фотошоп», — сказала она пару месяцев назад. — Из-за него я стала пустой, как стреляная гильза.
Я хотел было пошутить что-то насчет свежего капсюля, но вовремя заткнулся — женщине, которая не может стать матерью, не до шуток. Вместо этого я попытался ее утешить, напомнив, что артефакт подарил ей неземную красоту.
— Да кому она нужна, красота… и все это.
Она широко и размашисто, словно зачеркивая видимую реальность тонкими пальцами, обвела рукой океан, пальмы и чистое синее небо над нашим островом…
Врачи на материке только разводили руками. И на остальных материках тоже. И у нее, и у меня все было в норме. Не было только счастья, которое угасло медленно и неотвратимо, как сияние в «Дочкином ожерелье»…
Я лежал рядом с ней, смотрел в потолок и думал о том, как все это начиналось…
А началось все с того, что однажды я очнулся и обнаружил себя лежащим на деревянном столе в подземном логове торговца Сидоровича. То ли фамилия у него была такая, то ли отчество, а может быть, и прозвище — до сих пор не знаю. Также я не имел ни малейшего понятия о своем прошлом, воспоминания о котором стерли из моей головы ученые за Периметром Зоны перед тем, как забросить меня в это проклятое место.
Они же сделали из меня совершенную машину убийства, запрограммировав меня на единственное задание — найти Директора комплекса подземных лабораторий «Икс» и убить его, что было фактически равносильно приказу уничтожить Монолит.
Я шел через Зону, уничтожая все, что мешало мне на пути к цели. Но на этом пути я встретил эту девушку — и, возможно, в тот самый момент в моей голове начался возврат к прошлой жизни.
Я дошел до цели и выполнил задание. Прежде чем погибнуть, Директор подземных лабораторий вернул мне память, а Монолит отдал свое сердце — артефакт «Чистое небо», излечивающий любые болезни, отклоняющий пули и заодно позволяющий проникать через границу между мирами.
Воспоминания о прошлой жизни вернулись ко мне. Я больше не был бездумной машиной, выполняющей чужие задания. И тогда я понял, что мне совершенно наплевать на все научные эксперименты мира и на возможную месть моих бывших хозяев. Я снова стал человеком, для которого в этом мире не существовало ничего важнее девушки с небесно-синими глазами.
Я отыскал ее… только для того, чтобы снова потерять.
Почти потерять.
Она была членом группировки «Всадников», не без моей помощи утратившей бесценный артефакт «Фотошоп», который являлся основой благосостояния этой крупной и хорошо вооруженной банды. Этот уникальный артефакт превращал любого человека в идеал совершенной красоты.
Но за все приходится платить. Несмотря на все предосторожности, в большинстве случаев новоиспеченный полубог вместе с неотразимой внешностью получал в придачу острую лучевую болезнь — «Фотошоп» был крайне радиоактивен.
Свою любимую я нашел в бессознательном состоянии и отнес ее к Болотному Доктору — последней надежде всех обреченных обитателей Зоны. Но даже он ничего не мог поделать. Знаний всего человечества не хватало для того, чтобы вылечить ОЛБ в последней стадии. Правда, Болотный Доктор указал мне единственный путь к ее спасению. Этот путь лежал за границей существующей реальности, в далеком будущем, больше похожем на ад, населенный чудовищами, которые даже не снились самым опытным сталкерам Зоны.
Артефакт «Чистое небо» помог мне пройти через ад и принести то, о чем просил Доктор, несмотря на колотое ранение в легком и практически сожженную левую руку.
Смерть отступила от моей любимой, но из комы она так и не вышла. Я выжил благодаря стараниям Болотного Доктора, но вскоре был вынужден покинуть его домик на Болотах.
Над Зоной, а значит, и над той, кто был мне так дорог, нависла страшная опасность. Монолит, лишенный «Чистого неба», больше не мог сдерживать поток аномальной энергии, и грядущий Выброс ужасающей силы грозил превратить весь мир в одну огромную Зону, кишащую полчищами голодных мутантов и покрытую полями гигантских аномалий.
За дело взялся не только я. Вместе с Меченым и его друзьями мы прошли через неприступные Северные кордоны и вернули Монолиту его сердце. К тому же к нашей группе примкнул киллер, которого правительство послало нас ликвидировать. Бывает же такое! Этот сталкер, получивший прозвище Японец, оказался неплохим парнем и здорово помог нам.[3]
Правда, не обошлось и без потерь. Во время атаки на «монолитовцев» погиб сталкер Выдра, член группы Меченого. Он умер героем, взорвав оба ДОТа, прикрывавших вход на мост через Припять… Вечная ему память, упокой его Зона.
Правда, не обошлось и без потерь. Во время атаки на «монолитовцев» погиб сталкер Выдра, член группы Меченого. Он умер героем, взорвав оба ДОТа, прикрывавших вход на мост через Припять… Вечная ему память, упокой его Зона.
В остальном все кончилось неплохо. Угроза глобального Выброса миновала, Болотный Доктор вернул к жизни мою любимую, мы все получили от Сахарова свои доли причитающегося нам гонорара и разбрелись кто куда. Призрак, Клык и Проводник остались в Зоне сталкерствовать дальше. Японец, обведя вокруг пальца свое высокое начальство, вместе с семьей осел где-то в захолустье. Меченый, по слухам, стал главным научным консультантом в НИИЧАЗ — Научно-исследовательском институте Чернобыльской аномальной зоны, во что мне, впрочем, не очень верилось. Я же, отхватив самый солидный куш, оказался здесь, получив от Зоны в полном объеме то самое пресловутое счастье, о котором мечтают все, кто его не имеет.[4]
Но, как оказалось, счастье такого рода тоже не предел мечтаний — подозреваю, именно от него миллионеры спиваются, садятся на иглу и порой кончают жизнь самоубийством. Правильно говорят: когда Бог хочет кого-то наказать, он исполняет его желания, при этом лишая человека стремления к лучшей жизни. Вот оно, самое лучшее, хоть жри его каждый день половниками. Но в две тачки одновременно не сядешь, в два костюма не влезешь, и больше литрового пузыря местного рома в себя не вольешь — в меня, во всяком случае, не влезало, пробовал…
Наконец сон сморил меня. Глубокий, темный и холодный, словно морская пучина, в которую медленно погружаются утопленники с разбитого бурей корабля. А когда я проснулся от лучей рассветного солнца, осторожно перебравшихся через подоконник нашего бунгало, оказалось, что я лежу в кровати один.
Она ушла, оставив после себя лишь смятые простыни, мокрую от слез подушку и листочек на прикроватной тумбочке, прижатый выцветшим до стеклянной прозрачности «Дочкиным ожерельем».
Я взял листок в руки, в общем-то уже зная, что там написано.
«Прости. Каждая птица ищет свое небо, но это небо оказалось не моим. Яхту я оставлю на материке у причала. Прощай».
Я аккуратно положил письмо обратно, взял в руку «Дочкино ожерелье», лег на свое место и уставился в потолок.
Конечно, мне было плохо, но ведь подспудно я уже несколько месяцев ждал такого финала. И рано или поздно это должно было произойти…
Ни с того ни с сего мне вспомнился давний разговор со сталкером Баяном в «Ста рентгенах». Парень не случайно получил свое прозвище — он плотно сидел на героине, и вся его жизненная философия была заточена под шприц и его содержимое. И хотя я никогда не разделял увлечений Баяна, иногда его рассуждения были не лишены смысла.
«Бабы — это дурь, — сказал он тогда, имея в виду не расстройство рассудка, а именно содержимое шприца. — Иногда случается, что ты на них плотно подсаживаешься, а потом тебя лишают зелья. Тогда у мужика начинается ломка. Он мечется, пытается соскочить, забивая депресняк тем, что под руку попадет, — метадон, шмаль, колеса, водяра. Кайфа никакого, лишь бы не ломало. И колбасит его до тех пор, пока не вернется его привычная дурь, либо пока он не подсядет на другую».
— И что, никто не соскакивает? — хмыкнул я тогда.
— Бывает, что и соскакивают, — степенно кивнул Баян, умудренный «Пихкалом» и очередным вспрыском «белого снадобья» в напрочь убитые вены. — Если это можно так назвать. Подключают мозги и начинают дозировать ширево пару раз в неделю по сто баксов за час — опять же, без кайфа, только чтоб ломку забить. Либо уходят в Зону и перестают закидываться радиопротекторами. Через полгода от радиации ломка сама собой проходит. Вместе с желанием и возможностями.
— То есть любви не существует? — уточнил я.
— Насчет любви не знаю, но химия в том процессе точно есть. Феромоны или еще что-то. Со временем она ослабевает вплоть до полного исчезновения, и ты осознаешь, что вбухал кучу денег и нервов в беспонтовые глюки…
Эх, Баян, если бы все было так просто, как ты говорил тогда. Позвонил по телефону, вызвал на остров вертолет с бухлом и круглозадым лекарством от ломки — и решена проблема. Но думается мне, что любовь далеко не химия и не наркотик, а судьба. Которая у одних есть, а другие просто лишены ее и летят по жизни, словно мыльные пузыри по ветру — бесполезные и пустые внутри…
Я даже услышал далекий рокот того воображаемого вертолета с лекарством, который я никогда не вызову, как бы плохо мне ни было… и, соскочив с кровати и машинально сунув «Дочкино ожерелье» в карман шортов, бросился к окну.
Иногда ко мне в гости прилетали ученые. Конечно, полученный от Сахарова миллион с хвостиком евро сумма немаленькая, но все-таки недостаточная для покупки личного острова. Его мне хозяин научной базы на Янтаре предоставил для проживания бесплатно. Взамен я должен был охранять этот остров — собственность НИИЧАЗ, весьма влиятельной структуры не только в Украине, но, как оказалось, и во всем мире.
Остров был искусственно создан на верхней площадке секретной научной базы, занимавшейся какими-то подводными исследованиями. Подозреваю, что полулегендарный регенерон из крайне редко встречающихся в Зоне желтых научных аптечек, был как раз плодом этих исследований — уникальное лекарство, по слухам, добывали из морских звезд.
Тогда я поинтересовался у Сахарова, не маловат ли будет гарнизон? Но профессор сказал, что одного специалиста моего уровня будет вполне достаточно. А если я захочу съездить в отпуск, то на время моего отсутствия сюда прибудет другой профи той же квалификации.
База была практически полностью автоматизирована, и любой визит группы ученых, время от времени вводящей данные в главный компьютер и списывающей результаты исследований с информационных носителей, должен был договариваться со мной заранее по телефону. Но звонка не было уже давно, а до прилета почтового вертолета, раз в неделю доставлявшего к порогу моего бунгало все необходимое, оставалось еще два дня. Тем не менее ясно, что нарастающий рокот за окном есть далеко не плод моего больного воображения. Кто бы это мог быть?
Я выглянул в окно лишь на мгновение, после чего бросился к кровати и резко ударил ладонью по одной из декоративных финтифлюшек, торчащих из на первый взгляд излишне вычурного изголовья.
Массивная кровать быстро провернулась вокруг невидимой оси, открыв прямоугольное отверстие в полу с металлической лестницей, ведущей вниз. Но пока она крутилась, я успел сунуть руку под подушку и выхватить оттуда боевой нож — неизменный мой спутник и в Зоне, и на Большой земле. После чего я зажал «Бритву» в зубах и скатился по лестнице, обхватив перила руками и пренебрегая ступенями, словно матрос по тревоге. Моя поспешность объяснялась просто — заходящее на цель звено военных вертолетов с ракетами, подвешенными на внешних консолях, не способствует неторопливому и вдумчивому спуску в шлюз боевой рубки научной станции.
По пути я рванул рукоять рубильника, и стальная плита над моей головой вместе с установленной на ней кроватью отправилась в обратный путь. Но за мгновение до того, как мощные засовы вернулись в пазы, через щель в бетонный бункер ворвалось неистовое пламя.
Мне повезло — несколько осколков просвистели в считаных сантиметрах над моей головой, прежде чем страшные удары прямых попаданий обрушились на плиту. Но к тому времени она успела полностью замуровать вход в шлюз. Пол под моими ногами разошелся в стороны, и моему взгляду открылась вторая лестница, ведущая в рубку.
Наверно, пилоты вертолетов сильно удивились, когда увидели, что их ракеты не сровняли маленький остров с поверхностью воды, а лишь сорвали относительно тонкий маскировочный слой почвы с круглого бетонного колпака, напоминающего кончик гигантской пистолетной пули, торчащей из воды. И каково же было их удивление, когда эту «пулю» вдруг прорезала черная щель, сильно напоминавшая амбразуру дота, закрытую до поры толстенными бронещитами.
Пилоты не растерялись и попытались увести свои машины от смертельной опасности… Они были хорошими пилотами и отлично знали свое дело. Но создатели зенитно-ракетного комплекса, установленного на научной станции, были лучшими в мире мастерами своего дела. По слухам, много сил и средств потратили сотрудники НИИЧАЗ чтобы заключить контракт на поставку российских ракет 9М96Е, созданных на подмосковном заводе в Химках.
Но оно того стоило.
Наверно, пилоты увидели, лишь как в широкой амбразуре мелькнуло что-то едва уловимое глазом, — и в следующую секунду их боевые машины просто перестали существовать. Даже взрыва как такового не было, так, короткая вспышка, после которой в океан осыпалось пыльное облако, состоящее из мелкой стальной крошки.
— Не слабо, — пробормотал я.