— Пожалуйста, скажите мне, что все произошло быстро! — сказала миссис Холстед. — Прошу вас, скажите, что она не страдала!
— Думаю, все произошло быстро, леди Холстед.
Что он мог еще сказать? Зачем взваливать на нее все, что выпало на долю ее ребенка?
— Когда выдадут тело? — спросил сэр Дэниел.
— Вскрытие состоится завтра. Я не знаю, когда выдадут тело.
— Похороны мы устроим скромные, — сказал сэр Дэниел. — Это будет кремация. И мы были бы благодарны вам за любую помощь в удерживании на расстоянии зевак.
— Мы сделаем все, что в наших силах. Лучший способ уберечься от посторонних — по возможности сохранить место и время похорон в секрете.
— Но, дорогой, — обратилась к мужу леди Холстед, — мы не можем вот так просто ее убрать, словно она была никем! С ней захотят попрощаться ее друзья! Нужно по крайней мере устроить панихиду в какой-нибудь симпатичной церкви. Лучше всего в Лондоне. Псалмы, цветы, что-нибудь красивое в память о ее жизни — такую службу, которую люди не забудут!
Она выжидательно поглядела на Дэлглиша, будто он сразу должен был начать искать подходящее место, священника, органиста, хор, цветы…
— Селия и близко не подходила к церкви, — заметил ее муж. — Если смерть вызвала большой шум и была достаточно драматичной, церковь уместна. Я сомневаюсь, что здесь имеет место нечто подобное. У меня нет желания давать шанс фотографам.
Он не мог продемонстрировать свое главенство более красноречиво. Жена посмотрела на сэра Дэниела, потом опустила глаза и покорно сказала:
— Если ты так решил, дорогой…
Вскоре они ушли. Сэр Дэниел попросил, точнее, потребовал держать его в курсе расследования. Внизу повторился тот же ритуал, что и при прибытии. Все было узнано, все сказано. Сэр Дэниел проводил полицейских до лифта и затем доехал с ними до первого этажа. Дэлглиш подумал, что за такой почтительностью скрывалось желание сказать что-нибудь с глазу на глаз, но Холстед молчал.
В машине Кейт сказала:
— Мне интересно, сколько у нее времени ушло на этот макияж и ногти. Та еще горюющая мать, правда?
Дэлглиш смотрел на дорогу перед собой.
— Если для ее самомнения важно встречать день накрашенной, с ухоженными ногтями, если для нее это столь же привычно, как душ, с какой стати отказываться от этого? Чтобы выглядеть подавленной, как того требуют приличия? Богатых и знаменитых тоже убивают, как и любого из нас: привилегированность не дает иммунитета от семи смертных грехов. Нам следует помнить, что им тоже свойственны человеческие чувства, в том числе и скорбь.
Он говорил спокойно, сам себе, однако Кейт слышала его иначе. Дэлглиш редко критиковал, и все же когда это происходило, ей хватало соображения не объяснять и не извиняться. Она сидела красная, охваченная ощущением собственного ничтожества.
Адам продолжил, при этом его голос стал мягче, будто предыдущих слов не было:
— Я бы хотел, чтобы вы с Пирсом поговорили с леди Суотлинг. Выясните, не собралась ли она рассказать о Селии Меллок больше, чем Кэролайн Дюпейн. Суотлинг и Дюпейн, конечно, предварительно посоветовались. С этим мы ничего поделать не можем.
У Кейт запищал мобильный.
— Это Бентон-Смит, сэр. Ему только что позвонили из магазина благотворительных распродаж в Хайгейте. Похоже, они нашли эту сумочку. Пирс и Бентон-Смит уже на пути туда.
8
Помещение, в котором леди Суотлинг приняла Кейт и Пирса, было, несомненно, ее офисом. Царственно замедленным жестом она указала на диван и сказала:
— Пожалуйста, садитесь. Могу ли я вам что-нибудь предложить? Кофе? Чай? Мне известно, что вы не склонны выпивать на службе.
Кейт в ее тоне послышался намек, будто вне службы у полицейских принято напиваться до состояния столбняка. Не дав Пирсу заговорить, инспектор ответила:
— Спасибо, не надо. Мы не собираемся вас надолго отвлекать.
Офис сбивал с толку. У этой комнаты было двойное предназначение — непонятно, какое главное. Сдвоенный стол перед южным окном, компьютер, факс и тянущиеся вдоль левой стены металлические шкафы с папками играли роль собственно офиса. Правая сторона комнаты обладала домашним уютом гостиной. В изящном камине горел газ, давая мягкое тепло, дополняющее работу радиаторов. На каминной полке стояла вереница фарфоровых фигурок, а над ней висел масляный портрет. Женщина восемнадцатого века, с поджатыми губами и сверкающими глазами, в сильно декольтированном платье из дорогого синего атласа, держит в длинных пальцах апельсин — так осторожно, будто ждет, что он сейчас взорвется. У дальней стены стоял буфет со всевозможными фарфоровыми чашками и блюдцами, розовыми и зелеными. Правая сторона комнаты создавала определенное впечатление, выгодно выделяющее леди Суотлинг.
Хозяйка офиса взяла инициативу в свои руки. Не успели Кейт или Пирс открыть рот, как она уже говорила:
— Вы здесь, конечно, в связи с трагедией в музее Дюпейна — смертью Селии Меллок. Естественно, я хочу помочь вам в ваших поисках, если смогу; только непонятно, в чем именно может заключаться моя помощь. Мисс Дюпейн наверняка сказала вам, что Селия оставила школу весной прошлого года, отучившись лишь два триместра. У меня нет никакой информации о ее дальнейшей жизни и занятиях.
— При любом убийстве нам нужно знать о жертве как можно больше, — сказала Кейт. — Мы надеемся услышать о Селии хоть что-нибудь. Например, о ее друзьях, какой она была учащейся, интересовалась ли она музеями?
— Боюсь, я не смогу. С такими вопросами следует обращаться к ее семье или к людям, которые ее знали. Эти две трагические смерти не имеют никакого отношения к Суотлинг.
Пирс уставился на леди Суотлинг, и в его взгляде смешались восхищение и презрение. Кейт знала этот взгляд: леди Суотлинг ему не понравилась. Он вкрадчиво сказал:
— И все же связь есть, не правда ли? Селия Меллок здесь училась, мисс Дюпейн входит в правление, здесь работала Мюрел Годбай, а умерла Селия в музее Дюпейна. Боюсь, при убийстве приходится задавать вопросы, ставящие невиновного в не менее неловкое положение, чем виновного.
«Пирс придумал эту фразу заранее. Разумно, и он еще этим воспользуется», — сказала про себя Кейт.
На леди Суотлинг слова Пирса произвели впечатление.
— Училась Селия неудовлетворительно — главным образом потому, что была несчастным ребенком и ее совершенно не интересовало то, что мы могли предложить, — начала она. — Мисс Дюпейн не хотела ее брать, но леди Холстед, с которой я знакома, была очень настойчива. Девушку выгнали из двух предыдущих школ, и мать с отчимом очень хотели, чтобы она получила хоть какое-то образование. К несчастью, Селия пришла сюда не по собственному желанию, а такое начало не обещает ничего хорошего. Как я уже вам говорила, я ничего не знаю о ее жизни до школы. В Суотлинге мы встречались очень редко, а после ухода Селии я не видела ее ни разу.
— Хорошо ли вы знали доктора Невила Дюпейна, леди Суотлинг? — спросила Кейт.
Вопрос вызвал у нее неудовольствие и недоумение.
— Ни разу с ним не пересекалась. Насколько мне известно, он никогда не приходил в школу. Года два назад мистер Маркус Дюпейн приезжал на концерт одной из наших учениц — но не его брат. Мы даже по телефону не разговаривали. И совершенно точно не встречались.
— К нему не обращались по поводу какой-нибудь из ваших учащихся? — спросила Кейт. — Например, по поводу Селии Меллок?
— Нет, я уверена. Кто-то высказывал такие предположения?
— Никто не высказывал, леди Суотлинг. Мне просто пришло в голову спросить.
— Какими были отношения между Селией и Мюрел Годбай? — вмешался Пирс.
— Никаких. Откуда? Мисс Годбай была всего лишь секретаршей. Некоторые девочки ее не любили, хотя, насколько я помню, от Селии Меллок жалоб не поступало. — Помолчав, она добавила: — Возможно, вы хотите задать мне еще один вопрос. Должна признаться, он мне не по нраву, но я отвечу. В прошлую пятницу после обеда, с трех часов и до самого вечера, я была в колледже. Дневные дела записаны в моем настольном ежедневнике, а мои посетители, в том числе и юрист, приходивший в половине пятого, подтвердят мои слова. Мне жаль, что я больше ничем не могу помочь. Если я вспомню о чем-либо, относящемся к делу, обязательно с вами свяжусь.
— И вы уверены, что не встречались с Селией со времени ее ухода из Суотлинг? — еще раз спросила Кейт.
— Я уже говорила об этом, инспектор. А теперь, если вопросов больше нет, меня ждут дела. Само собой, я напишу леди Холстед письмо с соболезнованиями.
Поднявшись, она направилась к двери. Швейцар, пустивший детективов внутрь, уже ждал. Кейт не сомневалась, что он там простоял на протяжении всей беседы.
Уже у машины Пирс сказал:
— Ловко устроилась, а? О ее приоритетах гадать не приходится: на первом месте — она, на втором — школа. Заметила разницу между этими двумя столами? Один почти пуст, на втором полно бумаг. О том, кто где сидит, гадать опять же не приходится. Элегантная леди Суотлинг поражает воображение родителей, а Кэролайн Дюпейн выполняет всю работу.
Уже у машины Пирс сказал:
— Ловко устроилась, а? О ее приоритетах гадать не приходится: на первом месте — она, на втором — школа. Заметила разницу между этими двумя столами? Один почти пуст, на втором полно бумаг. О том, кто где сидит, гадать опять же не приходится. Элегантная леди Суотлинг поражает воображение родителей, а Кэролайн Дюпейн выполняет всю работу.
— Зачем это ей? Что она с этого имеет?
— Возможно, Дюпейн надеется на то, что школа перейдет к ней. Дом она, однако, не получит, если только он также не будет завещан. Возможно, именно на это Кэролайн Дюпейн и рассчитывает.
— Наверное, ей хорошо платят за работу, — сказала Кейт. — Что мне интересно, так это не причины, удерживающие Дюпейн здесь, а что ее заставляет так печься о музее.
— Семейная гордость. Квартира — ее дом. Она не может время от времени не убираться из школы. А ты ведь тоже не в восторге от нее?
— Как и от школы. Привилегированное местечко. Богатенькие шлют в такие своих детишек в надежде на время от них отдохнуть. Обе стороны понимают, что к чему. Родители платят неподъемные деньги, а школьные служащие следят, чтобы девчонка не забеременела, держат ее подальше от наркоты и выпивки, обеспечивают встречи с правильными мужчинами.
— Это ты слишком. Я как-то встречался с такой девушкой. Образование ей не повредило. В Оксфорде ее не ждали, но готовить она умела.
— А ты, само собой, был тем самым «правильным мужчиной».
— Ее мама так не считала. Хочешь сесть за руль?
— Хочу прийти в себя, лучше ты. Ну что, Эй-Ди сообщим, что леди Суотлинг, возможно, что-то знает, да говорить не хочет?
— Ты считаешь ее одной из подозреваемых?
— Нет. Она не стала бы предоставлять такое алиби, не будь она в нем уверена. Проверим, если понадобится. И в данный момент это будет потерей времени. Она чиста в отношении обоих убийств, хотя и может оказаться соучастницей.
Пирс отмахнулся.
— Ты преувеличиваешь. Посмотри на факты. Сейчас мы пришли к выводу о связи между этими двумя смертями. Из этого следует, что если леди Суотлинг замешана в смерти Селии, то она замешана и в смерти Невила Дюпейна. Я сразу поверил только в одно: когда она сказала, что ни разу не пересекалась с ним. И почему она должна беспокоиться, закроется музей или нет? Ей даже удобнее, если Кэролайн еще теснее привяжется к школе. Да, она чиста. О'кей, леди Суотлинг может лгать или что-то утаивать, но в этом нет ничего нового.
9
Седьмого ноября пятнадцать минут четвертого команда Дэлглиша собралась для обсуждения проделанной работы. Это была среда. Бентон-Смит заранее принес бутерброды, а секретарша сварила большую порцию крепкого кофе. Теперь все следы трапезы были убраны, и детективы разложили на столе бумаги и блокноты.
Найденная сумка представляла интерес, но не продвинула следствие вперед. Засунуть сумку в черный пакет мог любой из подозреваемых — спланировав все заранее или приняв сиюминутное решение. Такая идея скорее пришла бы в голову женщине, а не мужчине, и все же надежной такую улику назвать было нельзя. Ответ от оператора сотовой связи на их запрос о местоположении Мюрел Годбай в момент ее звонка Талли Клаттон еще не пришел. Эта услуга пользовалась большим спросом, и там выполняли более срочные заказы. Параллельное изучение профессиональной жизни Невила Дюпейна до переезда в Лондон из центральной Англии в 1987 году увенчалось лишь молчанием местной полицейской службы. Хотя ничего особенно разочаровывающего в этом не было: делу не исполнилось еще и недели.
Сейчас Кейт и Пирс собирались отчитаться о посещении квартиры Селии. Дэлглиша немного удивило молчание Кейт — говорил Пирс. Несколько секунд спустя стало ясно, что он наслаждается собственным рассказом. Короткие, отрывистые фразы делали картину очень живой.
— Квартира на первом этаже, окна выходят на центральный парк. Деревья, клумбы, ухоженная лужайка; дорогая часть квартала. На окнах решетки, на двери два кодовых замка. Большая гостиная в передней части, в глубине — три двойные спальни, все с ванными комнатами. Возможно, папочкин юрист купил квартиру в качестве задела на будущее. Я бы сказал, что, по нынешним ценам, она стоит как минимум миллион. Дизайн кухни — агрессивно-современный. Непохоже, чтобы кто-то утруждал себя готовкой. Холодильник провонял прокисшим молоком, просроченными яйцами и полуфабрикатами из супермаркета. Она оставила дом в беспорядке. Одежда разложена на кровати, то же самое в двух остальных комнатах, ящики под завязку, комоды набиты. Около пятидесяти пар обуви, двадцать сумочек, несколько платьев, открывающих промежность и бедра ровно до той степени, когда арест еще не грозит. Осмотр стола особой удачи не принес. Она не заботилась об оплате срочных счетов, не отвечала на официальные письма — даже если они приходили от ее собственных юристов. Ее капиталами управляет некая фирма из Сити; акции государственного займа, обыкновенные акции — все как обычно. От денег она избавлялась с замечательной скоростью.
— Какие-либо признаки любовника? — спросил Дэлглиш.
Теперь заговорила Кейт:
— На простыне, лежащей в бельевой корзине, есть пятна. Похоже на сперму, однако пятна давние. Больше ничего. Она принимала противозачаточные таблетки. Мы нашли пачку в шкафчике в ванной. Наркотиков нет, зато выпивки много. Похоже, она пробовала стать моделью: есть альбом с фотографиями. Еще одной заветной мечтой была карьера поп-звезды. Нам известно, что она была на учете в агентстве и платила бешеные деньги за уроки пения. Я думаю, ее использовали. Это странно, сэр, но мы не обнаружили ни одного приглашения — ничего, что указывало бы на наличие друзей. Можно было бы предположить, что в такой квартире она могла бы жить не одна — для компании или чтобы уменьшить траты. Однако за исключением той простыни, нет никаких признаков присутствия кого-то еще. Наши «сумки для убийств» были с нами, и все-таки мы взяли простыню с собой. Я послала ее в лабораторию.
— Книги? Картины? — спросил Дэлглиш.
— Все дамские журналы, какие есть в продаже, в том числе журналы мод, — сказала Кейт. — Книги в мягких обложках, в основном популярная беллетристика. Фотографии поп-звезд. Больше ничего. — Потом она добавила: — Мы не нашли ни ежедневника, ни записной книжки. Она могла носить их в своей сумочке. Тогда они у убийцы — если он их не уничтожил. На автоответчике есть сообщение: звонили из местного гаража, сказали, что машина готова и ее можно забирать. Если она приехала не с убийцей, то скорее всего воспользовалась такси. Я не представляю такую девушку едущей в автобусе. Мы побывали в службе такси — в надежде, что они отследят водителя. Не было ни других сообщений, ни частных писем. Странно: такой беспорядок и никаких признаков общественной или личной жизни. Мне жаль ее. Я думаю, она была одинока.
Пирс отмахнулся:
— С какой это стати? Мы знаем, что современная святая троица — это деньги, секс и слава. Первые две составляющие у нее были, она надеялась заполучить третью.
— Беспочвенные надежды, — вставила Кейт.
— У нее были деньги. Мы видели банковские счета и пакет акций. Папочка оставил два с половиной миллиона. Не ахти какая удача по нынешним стандартам, но прожить можно. Девушке с такими деньгами и собственной квартирой в Лондоне не придется долго сидеть одной.
— Хоть она и не нуждалась, однако такие влюбляются, виснут и не отпускают, — сказала Кейт. — С деньгами или без денег — мужчины могли бояться с ней связываться.
— Один из них, чтобы не связываться, действовал на редкость эффективно. — Помолчав, Пирс продолжил: — Ребятам было бы непросто жить в таком бардаке. Кстати, в дверь была просунута записка от уборщицы: она сообщала, что не сможет прийти в четверг, так как ей надо класть ребенка в больницу. Надеюсь, ей хорошо платили.
— Если вас убьют, Пирс, — раздался спокойный голос Дэлглиша, — а это нельзя назвать таким уж невероятным событием, — мы должны надеяться, что отвечающий за расследование офицер, роясь в ваших личных вещах, не будет слишком строгим.
— Я не забываю об этом, сэр, — серьезно ответил Пирс. — По крайней мере они найдут их в полном порядке.
«Я заслужил это», — подумал Дэлглиш. Данная часть работы всегда была для него тяжелой: полное отсутствие дистанции по отношению к жертве. Убийство сдергивает с человека больше, чем жизнь. Тело упаковывали, вешали на него ярлык, расчленяли; записные книжки, ежедневники, конфиденциальные письма — каждая сторона жизни извлекалась и внимательно изучалась. Чужие руки шарили в одежде, вытаскивали и ощупывали всякую мелочь, описывали и приклеивали этикетки, чтобы выставить на всеобщее обозрение печальные свидетельства чьего-то существования — иногда жалкого существования. Эта жизнь, при всей своей привилегированности, тоже оказалась жалкой. Они увидели богатую, но ранимую и одинокую девушку, ищущую вход в мир, который даже на ее деньги не купить.