— Спросите у Елены Михайловны, — посоветовала официантка. — Вон она, у бара. Видите, блондинка с укладкой?
Я кивнула и стала протискиваться между стульями.
Елена Михайловна профессионально улыбнулась:
— Хотите поговорить с Ириной? Она заболела, но я-то на месте и могу решить любую проблему. Дайте-ка угадаю! Вы та самая женщина, что вчера забыла в туалете мобильный? Если назовете парочку контактов, вспомните несколько имен, фамилий, я отдам вам трубку. Ну, кто у вас в друзьях?
— Оставлять где попало мобильные — мое хобби, — засмеялась я, — вы правильно вычислили мой характер. Еще я теряю книги, косметику и документы. Но трубка в туалете принадлежит другой растеряхе. Ирина моя подруга, я заскочила ее навестить.
Елена Михайловна не смогла скрыть удивления:
— Подруга?
— Ну да, — улыбнулась я, — бежала мимо, решила заглянуть. Ира говорила, что у вас вкусно кормят.
— Соловьевой сейчас нет, — протянула Елена.
— Странно, — удивилась я, — вроде сегодня ее смена, или я ошиблась?
Управляющая повернулась к бармену.
— Коля, присмотри за залом, если я понадоблюсь, зови, буду в комнате отдыха.
— Не волнуйтесь, — меланхолично ответил парень, — еще не вечер.
— Твоя правда, — вздохнула Елена и указала мне на маленькую дверь. — Пойдемте, там потише, здесь галдят, трудно разговаривать.
— Не очень у вас просторно, — отметила я, когда мы оказались в пятиметровой комнатушке, одну из стен которой украшали грозные объявления «Не курить», «Не есть», «Не читать».
— Странно, что барин не велел написать «Жить запрещается», — ухмыльнулась Елена Михайловна, усаживаясь на колченогую табуретку. — Отличная у нас комната отдыха, да?
Глава 14
— Уютной ее назвать трудно, — согласилась я. — Тут, похоже, даже чайника нет.
— Нам не разрешают есть в подсобке, — пояснила управляющая.
— Целый день бегать голодными? — возмутилась я. — Ваш хозяин очень добрый человек.
— На обед отводится двадцать минут, можно заскочить в «Бургер-плаза», — вздохнула Елена, — напротив нас дверь. Там дешевле, но очень однообразно: картошка-фри, гамбургер, пирожок с клубникой. Через неделю надоедает.
— У вас более разнообразное меню? — подхватила я удачно завязавшуюся беседу.
Елена быстро взглянула на дверь.
— Вы кто?
— Даша, знакомая Иры, — улыбнулась я. — Жаль, что она заболела. Ирочка не сказала, что с ней?
— Аппендицит, — ответила Елена Михайловна. — На работе дней десять не появится, ей вчера сделали операцию. Ирина очень ответственный человек, попросила врача звякнуть мне на мобильный около часа ночи. Честно говоря, я была поражена.
— Чему? — не замедлила спросить я. — Аппендикс может воспалиться у любого человека.
— Меня поразил не факт болезни, хотя он тоже необычен, — вздохнула Елена. — А сам звонок. Не ожидала, что Ирина знает мой номер.
Меня охватило недоумение.
— Вы же сменяете друг друга, неужели не обменялись номерами?
Елена Михайловна закинула ногу на ногу.
— Ирина чрезвычайно закрытый человек. Робот, механизм без эмоций. Работает в «Фасоли» не первый год, но я о ней ничего не знаю, остальные, кстати, тоже. Идеальная служащая, мечта любого хозяина, стоглазая управляющая, от нее невозможно ничего скрыть. К Ирине никогда не приходят ни знакомые, ни подруги. Она не опаздывает, не пропускает работу и действует четко по инструкции, не дает ни малейших послаблений персоналу. Каждую смену педантично заполняет листок нарушений. Мне из-за нее постоянно от хозяина влетает.
— Вы в одном статусе? — поинтересовалась я.
Елена тяжело вздохнула.
— Должность называется красиво: «управляющая», но на самом деле ты розга для официанток, боксерская груша для посетителей, девочка для битья Леонида Петровича, владельца кафе. Смена двенадцать часов, мы с Ириной работаем по очереди. Леонид придумал жесткую систему штрафов. Кое-какие его карательные меры правильные. Ну, например, приказ мыть руки после посещения туалета. Наши официантки не очень чистотой заморачиваются. Если я замечаю, что кто-то руки не ополоснул, обязана отметить имя неряхи в листке, сдать его после смены, а у девчонки в конце месяца из зарплаты произведут вычет. Вот там, у окна, висят правила, хотите прочитайте, занимательный документ.
Я повернула голову и прищурилась. «Опоздание на работу, за каждые пять минут — 10 руб. Грязные руки — 20 руб. Курение во дворе — 30 руб. Обувь не по форме — 50 руб. Отсутствие формы — 200 руб. Грубость клиенту — 1000 руб. Еда в комнате отдыха — 300 руб. Использование служебного телефона в личных целях — 300 руб. Употребление алкоголя, наркотиков — немедленное увольнение. Пропуск работы без справки от врача — немедленное увольнение».
— Здорово, да? — хмыкнула Елена Михайловна. — Концлагерь. Вроде десятка — не большая потеря, но к концу месяца ползарплаты тю-тю.
— Этак ваш Леонид Петрович останется без работников, от него все убегут, — не одобрила я сурового владельца «Фасоли».
— Ошибаетесь, в Москве безработица, — не согласилась Елена. — Одна девчонка уйдет, на ее место сразу пятеро просится.
— В столице много заведений общественного питания, зачем молодым женщинам добровольное рабство у Леонида Петровича? — удивилась я.
Елена Михайловна начала покачивать ногой в черной лодочке на высоком каблуке.
— Так, да не так. Элитные рестораны, куда ходят богатые и знаменитые, ни одного служащего, даже уборщицу при сортире, с улицы не возьмут. В первоклассные заведения требуются люди, имеющие не менее десяти классов образования, хорошие рекомендации и знание английского языка в объеме, достаточном, чтобы обслужить иностранца, добавьте сюда приятную, хоть и не модельную внешность.
— Красавицам карьера официантки заказана? — с недоверием перебила я. — Всегда считала, что наоборот.
Управляющая поправила завитую челку.
— Скандал никому не нужен. Не дай бог, посетитель на девчонку западет. Обычная внешность предпочтительнее. Если человек работает в трактире суперразряда, он держится за место. Всякие там «Быстробургеры» и «Китайская лапша» предпочитают нанимать студентов. Низший сегмент — стеклянный павильон в Зюзюкино, где в меню пиво, водка, пельмени плюс люля-кебаб из мяса, которое поймали во дворе. Стремное место. Туда берут в основном гастарбайтерш. Ресторанов, подобных «Фасоли», не так уж и много.
— Их полно, — уперлась я. — На одной улице с вами четыре штуки.
— И все пустые, — терпеливо пояснила Елена. — Хозяева цены подняли, посетители туда не заглядывают, а у нас демократично, поэтому народу толпа. Ирина никому ничего не прощает, непонятно, как она все заметить успевает. Я не могу одновременно за залом смотреть и на дверь туалета коситься. Потому к вечеру у Соловьевой лист нарушений целиком исписан, а у меня и на треть не заполнен. Леонид посмотрит и ну орать:
— Елена! Плохо выполняешь свои обязанности! Учись у Иры, у нее муха мимо носа не пролетит.
— Представляю, как Соловьеву не любят в коллективе, — протянула я.
— Верно, — согласилась Елена, — но ей на отношение людей плевать. Одно могу сказать: Соловьева никогда исподтишка не действует, ничего личного не демонстрирует. Приметит непорядок, подойдет и скажет: «Таня, чулки не прозрачные, а темные, ты курила во дворе и опоздала на восемь минут с обеда». Татьяне остается лишь руками разводить — сама виновата. Но так, чтобы тайком безобразия сотрудникам приписывать, — нет. Ирина очень честная, до глупости. Месяца два назад она после закрытия ресторана нашла кошелек. В нем не было никаких документов или кредиток, только сто тысяч рублей. Служащие ушли, Ира одна была, могла себе деньги забрать, никто б и не узнал. Но Соловьева объявление на двери повесила и на нашем сайте. Бармен Коля возьми да и скажи: «Стоит ли так беспокоиться? Что упало, то пропало!»
Ирина ему в ответ: «Жизнь — улица с двусторонним движением. Как ты поступишь, так и с тобой будут. Честность — лучший способ сделать жизнь счастливой и избежать неприятностей».
С Ириной что-то случилось? — спросила управляющая.
Я замялась.
— Я не болтлива, — продолжала Елена. — Но и не глупа. В первый раз Ирина заболевает, и через несколько часов, опять же впервые, здесь появляется ее подружка, внезапно решившая пообедать в «Фасоли». Вы бы не удивились? Так что произошло? Ира жива?
Я решилась на откровенность:
— Вчера вечером Соловьева ушла из дома и до сих пор не вернулась. Ее дочь, школьница, очень нервничает. Она, как и вы, уверяет, что у мамы нет ни подруг, ни близких знакомых, девочка никогда не видела дома гостей, Ирина не устраивала праздников, вечеринок.
— Похоже на правду, — перебила меня Елена, — Ирка всегда вызывается работать тридцать первого декабря, и в другие праздники спокойно выходит, поэтому я считала ее одинокой. О дочери впервые слышу, она о ней даже не намекала. И в коллективе ни с кем близко не сошлась. Правда, у нас текучка большая, работа пахотная, почесать языком некогда, но ведь что-то узнается случайно. Девушки хвастаются покупками, подарками от парней, цвет волос изменяют, новую губную помаду покупают. С любовником-мужем-родителями повздорят, всю смену носом шмыгают, отдых планируют, кредит берут. А Соловьева как автомат. Пришла, ушла, никто ее злой, обиженной, радостной или в слезах не видел. Штирлиц рядом с ней отдыхает.
— Попытайтесь предельно точно вспомнить, что она вам сказала, — попросила я. — Звонок раздался почти ночью. Вы, наверное, испугались?
— Мало кто обрадуется, если за полночь мобильный задергается, — заметила Елена. — У меня мама с диабетом. Первая мысль, когда я трубку схватила, была: «Мамуле плохо!» Но из трубки раздался мужской голос:
— Извините за беспокойство. Говорят из клиники по поводу Ирины.
Елена Михайловна почувствовала невероятное облегчение, потом — удивление.
— Какой Ирины?
— Соловьевой, из «Фасоли», — пояснил звонивший. — Ее увезли на операцию.
— Господи, что произошло? — испугалась Елена.
— Приступ аппендицита, — без задержки ответил врач. — Она просит вас завтра выйти на работу, заменить ее. Пожалуйста, предупредите начальника: Соловьева в клинике, просит десять свободных дней, бюллетень представит.
— Пусть не беспокоится, — остановила доктора Елена, — она за два года на моей памяти ни разу не болела, имеет право спокойно лечиться.
— Все? — уточнила я.
Елена кивнула.
— Что-нибудь показалось вам необычным? — наседала я.
— Кроме самого звонка, нет, — протянула коллега Соловьевой.
Я кивала в такт ее словам. Все бы ничего, но есть несколько штрихов, которые заставляют насторожиться. Ариадна Олеговна упомянула, что характер дочери окончательно испортился после того, как ей в тринадцать лет удалили аппендикс. Может ли у человека вырасти второй? Ладно, предположим, Ира анатомический уникум, у нее с течением времени появился еще один аппендикс. Но Кузя по моей просьбе вчера поздно вечером проверил больницы и морги. Ни в одном учреждении Ирины Соловьевой нет. Хорошо, допустим, в регистратуре напутали. Или ее привезли после того, как Кузя прошерстил врачебные записи. Но почему Ира не предупредила Катю? Мать забыла о дочери? Ей успели дать наркоз, а она последним усилием уходящего сознания вспомнила о работе, но не о своей девочке? Оставила Катю мучиться в неведении?
— Более ничего не знаю, — расстроенно сказала моя собеседница.
Дверь в комнатушку приоткрылась, всунулась девушка, кудрявая, как барашек.
— Елена Михайловна, там посетитель скандалит. Он заказал котлеты из курицы с жареной картошкой, ему их подали с гречей. Съел спокойно, а сейчас говорит: «Не хочу платить, не то принесли».
Управляющая встала:
— Иду, Ната.
«Барашек» исчез, я протянула Елене Михайловне визитку.
— Вдруг что-то вспомните или услышите о Соловьевой, звоните мне в любое время.
Елена положила карточку в карман юбки, мы вместе вышли в зал, управляющая отправилась утихомиривать скандалиста, а я выбралась на улицу, порадовалась неожиданно яркому солнцу, глянула на часы и набрала телефон, который мне оставила Катя.
— Алле, — кокетливо произнес высокий голос, — Сереж, ты? Не молчи. Я знаю…
— Можно Катю? — сказала я.
Голос сразу поскучнел.
— Вы не туда попали.
— Вы Соня? — спросила я.
— Предположим, — ответила девочка.
— Катя Соловьева сказала, что вы ее лучшая подруга и вас не накажут за использование строго запрещенного мобильного. Меня зовут Даша.
— Хочется посмотреть на лицо отца, когда он увидит в моем дневнике запись: «Болтала по сотовому, „двойка“ за непослушание», — засмеялась Соня. — Директор живо дурака-учителя выгонит, побоится папуськиных денег лишиться. Вам Катьку?
— Да, если она рядом, — попросила я, — или пусть сама соединится с Дарьей.
— Ну… я… ваще-то… типа… сейчас занята, — протянула Соня, — а затем в кино иду.
Мне стало тревожно.
— Соня, где Катя?
— На английском, — ответила девочка.
— Уроки уже закончились, — отметила я.
— Ой, надоела, отвяжись, — схамила Соня, — хорош трезвонить! Отвали! Мы с Катькой поругались.
В ухо полетели частые гудки. Я нажала кнопку быстрого набора и услышала баритон Семена:
— Привет.
— А где Кузя? Зачем берешь его трубку? — удивилась я.
— У нас новое дело? — поинтересовался Собачкин. — Где предоплата? Бесплатно только белочки в лесу бегают.
— Не в деньгах счастье, — парировала я.
— С ними легче, — возразил Сеня, — и любовь в обрамлении купюр крепче.
— С милым рай и в шалаше, — усмехнулась я.
— Точно, — обрадовался Собачкин, — в особенности, если он стоит во дворе своего особняка и туда лакей таскает запеченную осетрину. Намедни, сидючи в приемной стоматолога, я взял от скуки в руки журнал и прочитал статейку. Автор советовала перед вступлением в брак проверить свои чувства, съездить вместе с женихом отдохнуть на море. Две недели, проведенные на Сейшелах, и вы увидите все скрытые недостатки избранника.
— Неплохой рецепт, — согласилась я.
— Эхма, не там любовь исследуется, — закряхтел Собачкин. — Чего можно на Мальдивах, Гоа или в Турции-Египте не поделить? Куда жрать пойти? Лучше всего пожить в однушке в спальном районе, со свекровью-тещей на кухне, живо ясно станет, каков градус чувства!
— Когда твое агентство прогорит, будешь зарабатывать как семейный консультант, а сейчас передай трубку Кузе, — велела я.
— Разоримся мы только в одном случае — если начнем работать бесплатно, — отбрил Собачкин. — Так есть клиент? Расценки тебе известны. Автомат по выдаче информации работает отлаженно. Всунул купюру — получил ответ. Не всунул — отказ. Закон вселенской справедливости. Чтобы получить крошку, отдай песчинку, иначе нарушится равновесие в природе. Я доступно объяснил?
— Более чем, — ответила я, — клиент есть, предоплату отдам. И остальное тоже. Зови интернет-сыщика.
Глава 15
Минут через десять я снова побеспокоила Соню и опять услышала капризное:
— Але! Сереж! Хорош прикалываться!
— Софья Евгеньевна Вартанова, — противным голосом проскрипела я, — телефонная компания отключает вас от сети.
— Эй, эй, стойте, — закричала Соня, — какого хрена?
— За регулярную неуплату, — злорадно пояснила я, — на вас с марта задолженность висит.
— Глупости! — заверещала Соня. — Мой отец вашу контору по кирпичам разнесет.
— Ну, это вряд ли, — сердито произнесла я, — девушка, давайте спокойно разберемся, без агрессии.
— Говори, — гаркнула школьница.
— Софья Евгеньевна Вартанова? — опять осведомилась я.
— Я уже сказала: да!!!
— Не стоит нервничать, у вас тариф «Триста смс», вы его регулярно превышаете, поэтому…
— Я на безлимитном! — забушевала девочка. — На самом крутом! Все включено!
— Секундочку, не бросайте трубочку, — попросила я, следя за часами. — Мне нужно полторы минуты для уточнения. Могу, пока автоматика настраивается, ввести вас в курс наших эксклюзивных предложений. Новый тариф…
— Заткнись! — рявкнула Соня. — Работай молча.
Я выждала требуемое время и загнусавила:
— Извините за задержку, спасибо за понимание, произошла досадная накладка, приношу вам от лица нашей компании извинения.
— Мне не отрубят связь? — перебила Соня.
— Никогда, — заверила я. — Надеемся, вы и впредь продолжите пользоваться…
— Да пошла ты! — выпалила хамка и отключилась.
Я в мгновение ока перезвонила Кузе.
— Засек? Времени хватило? Я задержала Софью на проводе дольше, чем ты просил.
— Объект находится в доме шесть, квартира десять, улица Варкина, — отрапортовал компьютерщик, — попутного ветра тебе в хвост.
Я завела мотор и направилась на улицу Варкина.
Грязный подъезд, жуткий запах на лестнице и сильно пьяный мужик, пытающийся подняться по ступенькам, должны были навести на мысль об ошибке Кузи. Что делать дочери богатого папаши в непрезентабельном здании, населенном, похоже, маргиналами? Но я знаю, что хакер не допускает оплошностей, поэтому спокойно преодолела пролет и позвонила в квартиру.
За дверью раздался быстрый топот, звон, стук, я переминалась с ноги на ногу, наконец, чуть ломающийся голос подростка спросил:
— Кто там?
— Открывай, Сережа, — крикнула я, — не волнуйся, свои. Анна Егоровна попросила тебе яблочек занести, беспокоится, как сыночек без нее время проводит.
Дверь распахнулась, в прихожей, плавно перетекавшей в узкую комнату, стоял высокий худой парнишка в натянутой наизнанку футболке и джинсах.
— Вам чего? — испуганно спросил он.
Я быстро вошла в квартиру и захлопнула дверь.
— Извини, Сережа, пришлось тебя обмануть. Я ищу Соню Вартанову. Она ведь спряталась в твоей комнате.
— Ваще о такой не слышал, — глупо соврал мальчик.
Я укоризненно зацокала языком.
— Сергей, будь благоразумен. Твоя мама, хозяйка квартиры Анна Егоровна Воронина, работает кассиром в супермаркете. Она сейчас на круглосуточном дежурстве и не придет ночевать. Но Соне-то надо уйти домой. Я займу пост у твоей двери, и рано или поздно девочка выйдет. Со второго этажа ей не спрыгнуть. Сразу скажу, меня совсем не интересует, чем вы тут занимаетесь. Нужно побеседовать с Софьей о Кате Соловьевой.