— Вивики? — переспросила я.
— Ну да, штучки две, — подтвердила Елизавета, — не потеряй чек, мы тебе деньги вернем. Будь другом, выручи! У меня дел по горло! Вывеску надо приделать, палату успеть оборудовать до вечера.
— Баран тупой, — послышался на заднем фоне голос Гектора.
— Ты дома? — удивилась я. — И что значит «оборудовать палату»?
— Маленький мальчик, который ждет визита Вадика, лежит в больнице, — быстро заговорила Лиза, — у него очень опасное заболевание, поэтому никто из шоу-биза к малышу не спешит, трусливые подонки! Боятся заразиться. Ребенок плачет, ждет вивиков, акция «Помоги детям» длится уже месяц… сейчас гляну, как зовут парнишку… э… Никита Павлов. Диагноз выговорить не смогу… абр… дрк… мри… короче, не важно. Совсем Никите плохо. Вадик узнал о нем и принял мужественное решение. Он принесет бедняжке обожаемых им вивиков.
— Оказывается, у Полканова доброе сердце, — пробормотала я, — вот уж не ожидала.
— Поскольку визит снимает телевидение, нужна подготовка, — частила Лиза. — Не парься, это моя проблема. Успею все, уже организовала кровать, аппаратуру, постельное белье, фуршет для корреспондентов. Но чертовы вивики из головы выпали!
Да уж! Лиза молодец, она сделала все, чтобы картинка на экране получилась эффектной. Ну прямо вижу, как понукаемые усердной пресс-секретаршей люди сдергивают с постели малыша застиранное бельишко, застилают новое, натягивают на ребенка красивую пижаму, втаскивают в палату цветы, ставят там телевизор, Лизочек подумала обо всем, из ее слишком умной головки выпала лишь малозначительная мелочишка — подарок несчастному больному не куплен. Ну, право, какая ерунда! Главное, создать для Вадика достойное обрамление.
— Плиз, притащи хреновых вивиков, — ныла Лиза.
Мне совершенно не хотелось участвовать в подготовке торжественного прибытия Полканова в больницу. Только жаль ребенка, которому пообещали игрушку.
— Дашунечка, — стенала Лиза, — одна надежда на тебя! Глупо, если Вадюша в палату с одними цветами вопрется!
— Уже еду в магазин, — вздохнула я.
— Я тебя обожаю! — заорала Лиза. — Учти, вивики должны быть в Ложкине не позже девятнадцати сорока пяти. В двадцать ноль-ноль прибудут чертовы папарацци, чтоб их разорвало на части!
Последняя фраза пресс-секретаря показалась мне странной и даже настораживающей, но тут я увидела большое здание торгового центра. Где здесь можно припарковаться?
Глава 18
Когда же последний раз я покупала игрушки? Аркадий давно вырос, его детские годы пришлись на время пустых прилавков, поэтому мальчику доставалось то, что переставало интересовать ребят моих подруг. Кеша получал не совсем новые машинки и конструкторы. Маше повезло больше. Помню ее восторг от пластмассовых пони с разноцветными гривами и кукол Барби, но потом девочка увлеклась ветеринарией и стала просить всякие справочники, пробирки, микроскопы и прочее оборудование для домашней лаборатории. Дети Зайки и Аркадия большую часть своей жизни провели у киевской бабушки, а сейчас они живут в Париже. С внуками я вижусь редко, с удовольствием дарила бы им всякие электронные чудеса, вроде айпада и пиэспи. Но у Ольги очень жесткая позиция, она категорически против «стрелялок», «бродилок» и «квестов». В компьютерах, которые установлены в детских, есть хитрые устройства, блокирующие выходы туда, куда запрещает мама. В общем, лавка с куклами и машинками — не то место, куда я регулярно заскакиваю, поэтому сейчас, отправившись бродить между стеллажами, я растерялась.
В центре громадного зала в корзинах было навалено огромное количество мягких собачек, кошек, ежиков и прочих зверушек. Но! Сначала я увидела фиолетового поросенка с красными глазами и синим чубчиком, потом попятилась от непонятного создания: то ли черепахи, то ли крокодила, то ли зебры. Не надо считать меня идиоткой, которая не способна отличить рептилию от четвероногого млекопитающего, но как назвать существо, у которого круглое тело под бело-черным панцирем, морда лошади и хвост, как у ящера? Оно кто?
— Вам нужен Карлин? — сказала продавщица, подбегая ко мне. — Берите скорей, последний остался.
— Остальных раскупили? — с сомнением спросила я. — Кому этот ужас понравился?
Девушка погладила отвратительного монстра.
— Он милый! В мультике Карлин спасает лес от чудища Марва. Марва тоже был в продаже, но он уже закончился. Герои всегда хорошо расходятся, в особенности если фильм новый, потом интерес падает. Вон, гляньте, там стеллажи с куклами Пинкс. Пошли, покажу!
— Марина, — крикнула кассирша, — тебя на второй этаж зовут, в обувь.
— Пусть Света идет, — отозвалась продавщица, — я занята с покупателем.
Она улыбнулась мне и сделала шаг в сторону ряда шкафов.
— Вот они, Пинкс.
Мне не нужны были куклы, но не хотелось останавливать услужливую Марину, поэтому я двинулась за ней, очутилась в окружении жутких уродов и стала озираться.
— Прикольно, да? — улыбалась спутница. — Прошлогодний хит для девочек. Мультик про фей Пинкс. Очаровашки!
Марина схватила с полки фигурку и начала вертеть ее перед моим носом. «Лялька» выглядела устрашающее. Зеленые волосы, глаза размером с блюдце, губы, как у поп-певицы, переборщившей с гелем, тонкие длинные руки, короткие ноги, толстая попа, отсутствие шеи и непонятная коробочка, приделанная к спине. Жуть!
— Очень востребованная серия, — вещала Марина, — она объясняет девочке, что физическая красота не главное, Пинкс не Барби, она обычная, как все!
Я покосилась на продавщицу. Сказать ей, что, как правило, малышки не рождаются с волосами цвета сочного кактуса и у них все же есть хоть намек на шею? А еще у подавляющего большинства представителей homo sapiens ноги длиннее рук, если наоборот, то это кто-то вроде орангутанга, и ящиков между лопатками у людей нет. Во всяком случае, ко мне он точно не приколочен.
— У нас огромный выбор Пинкс, — соблазняла меня Марина, — много ролевых моделей. Пинкс — врач, учитель, космонавт, шофер, манекенщица, принцесса, королева, балерина, слесарь, дворник. Аксессуаров тьма: карета, жилой дом, мебель, ковры, бытовая техника. Возьмете набор для спальни, получите в придачу Пинксового мужа. Отличный презент для дошкольниц.
— А как зовут супруга Пинкс? — задала я совершенно дурацкий вопрос.
Марина заморгала, взяла со стеллажа коробку, перевернула ее и сказала:
— Вы первая этим поинтересовались. Обычно просят: «Дайте Пинкс и ее мужика».
Вот вам разбушевавшийся феминизм. Кто-то еще сомневается в главенстве женщин на Земле? Пусть представители сильного пола думают, что хотят, но сейчас перед моим взором возник ценник с надписью: «Набор принадлежностей для Пинкс. Кровать — 1 шт. Подушка — 4 шт. Комплект белья, балдахин, ковер, тумбочка, зеркало — по 1 шт. Муж — 2 шт.».
Супруг — всего лишь аксессуар для спальни, имя ему не положено. Впрочем, есть и хорошая новость: девочка, получившая такой наборчик, не вырастет меркантильной особой, в ее детской головке понятие «муж» и «кошелек» не сольются в единое целое. Портмоне-то в коробочке нет. Я еще раз внимательно перечитала ценник и только сейчас удивилась:
— А почему мужей двое?
Марина почесала кончик носа.
— Хм. Экая вы въедливая. Никто до сих пор не удивлялся. Может, запасной, на случай поломки? Или любовник! Берете? Вам в подарок нужна праздничная упаковка?
Я представила, как приношу в дом коробку с Пинксовыми мужьями, вручаю крохотной дочке и назидательно произношу:
— Держи, Манюня, и знай: если один муж при употреблении сломается, там есть запасной.
Навряд ли у меня хватит духа рассказать малышке о том, кто такой любовник и зачем он нужен.
— Только спальню купите или еще и кухню прихватите? — деловито осведомилась Марина.
— К ней тоже прилагается муж? — вздохнула я.
Марина сдвинула брови:
— Сейчас гляну. Нет, там в комплекте домработница. Мужчина в спальне и вроде все. Хотя, нет. Вот здесь набор «Предметы для сада. Гамак, фонари, скамейка, кусты и муж». Но он тут один! Спальня выгоднее, цена одинаковая, а парней двое, выходит, один бесплатный!
Я опомнилась.
— Извините, зря трачу ваше время, я приехала за… этими… сериал по телевизору идет, показывает кабельный канал, смешное слово… ики… тики…
— Мимики! — засмеялась Марина. — Это новинка! Месяц ими всего торгуем.
— Точно, — обрадовалась я. — Спасибо, где их взять?
— Больших или маленьких? — уточнила девушка.
— Самых лучших, — потребовала я.
Марина подвела меня к пластиковому монстру. Он держал круглый прозрачный цилиндр, внутри которого виднелась горстка разноцветных шариков.
— Пожалуйста, мимик-гигант, нажмете кнопочку, и он начнет стрелять мимикятами.
— Не очень красивая игрушка, — расстроилась я, — очередное страшилище.
— Дети в восторге, — успокоила меня Марина, — младшие школьники от них с ума посходили!
— Давайте пять штук, нет, лучше десять! — попросила я.
Вадим известный актер, у него большие гонорары, неприлично ему привозить больному ребенку пустячок.
— У нас только пара в наличии! — расстроилась Марина. — Хватайте эти, пока остались.
— Несите на кассу, — велела я, — и еще прихватите вон ту машинку и пистолет. Нет ли у вас книги по оригами? Ребенок лежит в кровати, складывание фигурок из бумаги — хорошее развлечение.
— Ну, если вам жаль купить компьютер, то, конечно, дарите бедолаге мятые листочки, — сказала Марина, окидывая оценивающим взглядом мою сумку и туфли.
Я начала оправдываться:
— Это не мой сын, подруга попросила купить.
— Вторая касса, — сказала продавщица и, потеряв интерес к покупательнице, убежала.
Я пошла вперед, увидела за стойкой другую девушку и сказала:
— Вон те коробочки мои. Сколько?
— Двадцать пять тысяч, — не моргнув глазом, сообщила кассирша.
Я улыбнулась.
— Это ошибка. У меня несколько небольших игрушек.
— Давайте пересчитаем, — вежливо предложила кассирша, — пистолет и машинка в сумме дают три тысячи.
— Мда, — крякнула я, — они что, из золота?
— Ну что вы! — засмеялась девушка. — Конечно, нет, обычные, дешевенькие, из пластика.
Я ощутила себя скрягой, настоящим Гобсеком и Скруджем Мак Даком.
— Хорошо. Но откуда появились двадцать пять тысяч?
— А мимики? — удивилась хозяйка кассы. — Они по одиннадцать тысяч каждый.
— Сколько? — ахнула я. — Абсолютно несуразная цена для фигурки со стаканом из пластика с шариками внутри.
— Они стреляют! — крикнула из стеллажей Марина.
— Ну ладно, еще пружинки! — согласилась я. — Все вместе, полагаю, должно потянуть рублей на триста.
Марина выбежала на открытое пространство.
— Женщина! Мимики самый модный товар! Произведены в Америке! Посчитайте, сколько билет из Нью-Йорка стоит?
— Они летели в бизнес-классе? — разозлилась я. — Останавливались по пути в Лондоне-Париже? Жили в отелях класса «Георг Пятый» или «Ритц»?
— Не хотите, не берите, — надулась Марина, — пусть у всех детей они будут, а у вашего фиг.
В моей сумке зазвенел телефон, меня опять разыскивала Лиза.
— Купила? — закричала она. — Нашла игрушки?
— Они стоят по одиннадцать тысяч штука, — ответила я.
— Одиннадцать кусков чего? Евро? — спросила пресс-секретарь.
— Конечно, рублей, — засмеялась я.
— Так бери живо, — велела Лизавета, — помнишь, что надо быть в Ложкине вовремя?
Я взглянула на большие часы, висящие над кассой, и обрадовалась:
— Не волнуйся, времени полно, я успею даже еще в одно место заскочить!
— Смотри, не опоздай! — предостерегла Елизавета. — Подведешь нас!
— Никогда, — заверила я, — значит, беру уродов.
Дверь в музей книголюбов имени Владимира Булгакова оказалась незапертой. Я вошла в прихожую, услышала звяканье колокольчика и увидела большую доску, увешанную объявлениями. «Продаю БСЭ[12], красный переплет, отсутствует пятый том». «Куплю собрание сочинений Вальтера Скотта советских лет или поменяю». «Детские книги, выпущенные „Детгизом“, возьму все, можно в плохом состоянии».
— Просто читаете или хотите свою просьбу повесить? — спросило мягкое контральто.
Я резко повернулась, увидела элегантно одетую даму и спросила:
— Сколько стоит поместить сюда объявление?
— Господи, неужели мы станем брать с людей деньги за такую малость? — оскорбилась хозяйка.
— Вы, наверное, Эмма Генриховна? — задала я вопрос.
— Рада встрече, — машинально произнесла женщина. — Простите, мы знакомы? Вы не из наших кружковцев.
— Первый раз заглянула в ваш музей, — призналась я.
— Откуда тогда знаете мое имя? — поразилась Эмма Генриховна.
Я начала самозабвенно врать:
— Некоторое время назад сюда случайно заглянул один из моих учеников. Сережа Воронин. Я преподаю французский язык, занимаюсь репетиторством. Сергея трудно назвать прилежным, учится он из-под палки, которую держит в руках мать.
— Ох уж эти современные дети! — сочувственно закивала Эмма Генриховна. — Мне Господь не подарил счастье материнства, но чем больше я наблюдаю за молодежью, тем яснее понимаю — Бог не наказал меня, а поощрил, избавил от душевных переживаний.
— Сергея ничего, кроме футбола, не интересовало, — потупилась я, — и вдруг он написал доклад о старинных книгах. Я была поражена. Решила, что мальчик работу из Интернета скачал, юное поколение сейчас разучилось думать самостоятельно, понажимают на кнопки и печатают на принтере кем-то подготовленное задание.
— Ох уж эти школьники, — поддакнула Эмма Генриховна, — беда с ними.
— Но Сережа рассказал о посещении вашего музея. Сказал, что забрел сюда случайно и обомлел от восторга, потрясающая библиотека и удивительная экскурсовод, которая не поленилась провести одного подростка по залу, — польстила я Эмме Генриховне. — Мальчик захотел стать участником вашего самодеятельного театра, но вы его предупредили, что там собираются исключительно сорокалетние старички!
Хозяйка рассмеялась.
— Помню его! Длинный, нескладный, не знал куда руки девать, краснел, но слушал меня внимательно. Когда полагал, что я не вижу, трогал статуэтки, стулья, попытался сесть на рекамье, но я ему запретила. Он удивился безмерно, пришлось ему пояснить: «Мебель старинная, подлинная, не новодел. Ни один музей мира не разрешает посетителям сидеть на экспонатах. Неужели ты не знаешь это простое правило?» Паренек ответил: «Нет, я первый раз попал в музей». Представляете? Жить в Москве и не заглянуть в Третьяковку или Пушкинский! Хотя он не виноват, им должны заниматься родители. Перекос у нас случился. Математика, иностранные языки, химия всякая в чести, а культура на задворках. Например, к нам детей не приводят.
Эмма Генриховна прижала к груди ладошки.
— У нас сайт в Интернете, мы стараемся шагать в ногу со временем, повесили объявление об экскурсиях, поверьте, цена смешная. Ну еще договорились с кое-какими турагентствами, они нас в список достопримечательностей столицы включили, заглядывают группы, но школьников нет. Знаете, куда детей водят? Не поверите! На фабрики, где делают сигареты, и на пивзавод, объясняют это тем, что надо ориентировать подростков на рабочие профессии. Это мне мадам из РОНО[13] заявила, или как там теперь такая структура называется. Я, наивная, приехала туда, привезла наш проспект, говорю:
— У нас уникальное собрание, мы можем работать в связке с учителями литературы. Преподаватели, допустим, рассказывают о баснях Крылова, приводят к нам класс, и дети видят его книги, есть подушка с его дивана. Подлинная. Это же очень познавательно.
И в ответ услышала про рабочие профессии. Так что, если ваш Сережа впечатлился, я счастлива. Может, хоть один недоросль от экрана отлипнет и за хорошую книгу возьмется.
— А сколько стоят занятия в театре? — осведомилась я. — Как туда попасть? Много у вас актеров?
Эмма Генриховна поманила меня рукой.
— Пройдемте в приемную, все растолкую. Знаете, в чьей квартире вы находитесь?
— Полагаю, некогда она принадлежала писателю Владимиру Булгакову, — смиренно ответила я, — и он не родственник Михаила Афанасьевича, просто однофамилец.
Лицо Эммы Генриховны расплылось в широкой улыбке.
— Очень приятно общаться с интеллигентным человеком. А то экскурсанты часто говорят: «Рукопись „Мастера и Маргариты“ у вас хранится? Можно ее потрогать? Слышали, тем, кто к ней прикоснется, черти богатство приносят». Вот каков наш народ! С сатанятами ради денег дружить готов! Ну кто такие глупости про рукописный текст выдумал!
Эмма Генриховна укоризненно качала головой все время, пока мы шли по длинному коридору до небольшой комнатушки, которая, к моему удивлению, оказалась обставлена не старинными диванами-шкафами, а изделиями из пластика и прессованных опилок, которыми сейчас торгуют сетевые магазины мебели.
— Устраивайтесь поудобнее, — радушно предложила хозяйка, — я расскажу и про театр, и про Владимира Егоровича. Он не литератор, сам романы не писал, Булгаков был крупным психиатром, светилом науки, а Егор Владимирович продолжает дело отца.
Глава 19
Владимир Булгаков был коренным москвичом, известным врачом, книголюбом, гостеприимным хозяином, в хлебосольном доме которого всегда с радостью принимали представителей творческой интеллигенции. Писатели, художники, композиторы, артисты любили Владимира Егоровича за веселый нрав и широкую душу. А вот коллеги-врачи относились к нему с некоторой настороженностью: психиатр иногда высказывался довольно резко в отношении больных людей. Один раз на научной конференции Владимир Евгеньевич заспорил с оппонентами и в пылу дискуссии заявил: