— Вы — Лагина Надежда Васильевна? Ваш сын — Лагин Виктор Александрович?
— Да.
— Ваш сын подозревается в серьезном преступлении.
— В каком?
— В ограблении и убийстве.
— Этого не может быть. Виктор не мог сделать ничего плохого.
Сколько подобных слов мне уже приходилось выслушивать, если б она знала. Говорю:
— Будем рады, если это не так. Где сейчас ваш сын?
— Не знаю.
Вступает Русинов:
— Надежда Васильевна, запирательством и неправдой вы только повредите вашему сыну. Где он сейчас?
Хозяйка квартиры поправляет шаль, вижу, пальцы чуть дрожат:
— Я действительно не знаю, где он.
Я достаю постановление на обыск, киваю на понятых:
— Вынуждены обыскать квартиру, вот разрешение прокурора, ознакомьтесь.
— Пожалуйста, не возражаю.
Говорю как можно мягче:
— Где бы мы могли поговорить, Надежда Васильевна?
— Где угодно. — Кутается в шаль. — Пройдемте в комнату, пожалуйста, вот сюда.
Садимся за журнальный столик, Лагина хмурится, я молча раскладываю бумаги. Киваю в сторону подоконника — там стоят деревянные маски: лесовик с бородой, чертик с рожками, девушка со звездами вместо глаз.
— Красивая работа. Сын? Можете не отвечать, Надежда Васильевна, я спросила просто так.
— Да, это сделал сын.
— Давно он этим занимается?
— Давно. С детства.
— Кажется, ваш сын закончил художественное училище?
— Окончил. — Пытается крепиться, но по-прежнему в ее глазах отчаяние и растерянность. — Не нужно об этом. Спрашивайте по делу, я отвечу.
— Надежда Васильевна, вы работаете?
— Да, раньше работала в Профтехиздате корректором, сейчас беру работу на дом.
— Ваш сын оказался в квартире, где произошло преступление. Тяжкое преступление — убийство и ограбление. Оказался он там именно в момент, когда все это случилось. Вашего сына видели несколько свидетелей. Убит известный нумизмат, Арвид Петрович Лещенко, живущий на Двинской улице. Вы знаете этого человека?
— Нет, первый раз слышу.
— Ваш сын оказался в квартире убитого именно в момент убийства. Так просто, само собой, этого случиться не могло.
Молча, лишь изредка вытирая слезы ладонью, Лагина начинает плакать. Вид плачущей женщины должен вызывать жалость, но сейчас я смотрю безучастно. Ей жаль сына, единственного, неповторимого, но разве убитый Лещенко не был таким же, единственным, неповторимым, как ее сын? Но его нет, его убили, и у меня есть множество оснований считать, что сделал это ее сын, Лагин.
— Надежда Васильевна, успокойтесь, я ведь хочу помочь вам.
Послушно кивает, достает платок, вытирает слезы.
— Спрашивайте, я все отвечу.
— Когда вы последний раз видели сына? — Так как Лагина медлит, добавляю: — Не нужно ничего скрывать, Надежда Васильевна, мы же договорились?
— Вчера. — Неожиданно закусывает губу, всхлипывает. — Он не мог этого сделать, клянусь, не мог, Юлия Сергеевна! Поверьте!
— Надежда Васильевна, мы с вами как раз и должны установить это. Вчера, то есть одиннадцатого мая. В какое время?
— Утром. Примерно в девять утра. Он позавтракал и ушел. И все. Больше я его не видела. Пропал…
— Он ночевал дома?
— Да, хотя пришел поздно.
— Вы не помните — он не был чем-то взволнован, возбужден?
— Мне кажется, он был спокоен… Впрочем… Сейчас мне уже кажется, он был не в себе. — Внезапно Лагина пригибается ко мне, смотрит в глаза. — Я вам все расскажу, Юлия Сергеевна, все. Только выслушайте меня. Пожалуйста, выслушайте.
— Конечно, Надежда Васильевна, я слушаю.
Начинает говорить горячо и тихо, почти шепотом, не обращая внимания на мою реакцию, глядя куда-то мимо:
— Виктор… Виктор очень сильный и талантливый. Очень. Но бывает — жизнь складывается неудачно. Он очень скрытный, понимаете… Когда это случилось с ним… Двенадцать лет назад, после армии… Поймите — он был очень нервным, одаренным мальчиком. Муж у меня инженер-нефтяник, редко бывает дома, он и сейчас на Камчатке. И вот — Виктор попал в эту компанию. Наверное, он хотел утвердиться. Доказать, что он сильный. Он и боксом занимался для этого. Но он художник, понимаете — по натуре художник. И вот все вместе… Желание утвердиться, неординарность привели к этому. Я однажды спросила его, еще тогда: Виктор, зачем? И он ответил: мама, ты не поймешь этого. Я отстаиваю справедливость. Он понимал все искаженно, но тюрьма… Заключение… Оно повлияло на него, он вышел другим. Совсем другим, клянусь вам, честное слово! В лучшую сторону! Вы верите мне?
— Да, я верю вам, Надежда Васильевна. — Собственно, другого я ответить не могла.
— Спасибо, Юлия Сергеевна. Спасибо. В лучшую сторону после освобождения, это бывает редко. Но он… Но он многое понял. Ну вот, а потом… Он начал работать, резчиком по дереву. Ах, как он работал в то время, какие вещи делал. Я верила, верила — можно будет все начать сначала. Ну и… Он встретил женщину. Но лучше бы этого не было.
— Почему?
— Не могу объяснить почему. Не могу, и все-таки знаю — она может принести только горе. Я ведь мать, я все чувствую.
Женщина?.. Екатерина-Елизавета? Неужели горячо? Лагина молчит, собираясь с мыслями, я стараюсь не перебивать ее. Она продолжает:
— Так вот, сначала мне казалось, это к лучшему. Мне казалось, Виктор скорее придет в себя, скорее забудет весь этот ужас. Я даже поощряла это, когда в первый раз поняла, что он встретил ее. А потом…
— Простите, Надежда Васильевна, кого именно «ее»? Вы видели эту женщину?
— Я уже говорила, Виктор очень скрытный. К тому же последнее время, когда он ее встретил, он стал чаще бывать в Лугове. Ну а последнее время, я уже сказала… Я его почти не видела здесь, в Ленинграде.
Кстати, почему у Лагина дом под Зеленогорском? Откуда?
— В Лугове — это ваш дом? Личный?
— Нет. Виктор заработал этот дом собственными руками. Сразу после прихода из колонии он решил, что теперь будет жить за городом. Поехал в Лугово, много сделал для тамошнего колхоза. Практически один построил им клуб, переоборудовал здание правления, ну и за это они выделили ему участок. Он построил дом.
— Он что, там прописан?
— Нет, прописан он здесь. Этот дом оформлен как мастерская.
Лугово. Небольшой поселок на берегу залива примерно в часе езды от Ленинграда. Поселок — в Зеленогорском районе, туда же сегодня уехал Долгополов. Любопытно. Хорошо, выясним это потом, сейчас для меня важнее женщина, которую встретил Лагин.
— Значит, ваш сын встретил женщину? Вы ее знаете?
— В том-то и дело, что не знаю. Я видела ее только один раз, и то случайно. Приехала в Лугово, без предупреждения, она была там. Когда я появилась, она тут же уехала.
— Но ее имя и фамилию вы должны были знать?
— В том-то и дело, Виктор нас не представил, а когда я попробовала его спросить — отмолчался. Знаю только, что она работает то ли барменшей, то ли официанткой в ресторане.
14Перед тем как отправиться в Лугово, мы с Русиновым связались с УКГБ города. На запрос о Долгополове дежурный сообщил: пока никаких следов экспедитора в Зеленогорском или Лужском районах не обнаружено, туда направлена оперативная группа. Русинов передал в УКГБ составленное с моих слов описание внешности официантки или барменши, работающей в одном из ленинградских ресторанов, и попросил выяснить ее личность. Я подумала, официантка, скорей всего, может вывести нас на канал связи с иностранцами.
Когда мы сели в машину, Русинов бросил водителю:
— В Лугово.
Пока машина ехала по Ленинграду, я вдруг вспомнила: Уваров. Лагин связан с нумизматами, Уваров может знать Лагина и его окружение. К тому же именно Уваров слышал от Лещенко о некоем Викторе. Посмотрела на Русинова:
— Владимир Анатольевич, я подумала: эксперт Уваров может что-нибудь знать о Лагине? Это в мастерских реконструкции, в Петропавловской крепости, нам, в общем, по пути?
— Юлия Сергеевна, я с ним уже общался. Но думаю, если с Уваровым поговорите вы — это не помешает. — Русинов кивнул водителю: к Петропавловской.
Машина въехала в крепость, остановилась у бастиона. Я вышла, пообещав Русинову не задерживаться, не без труда открыла дубовую дверь; сразу же пахнуло холодом. Под светом тусклой лампочки на гранитных стенах виднелась влага. Спустилась по витой чугунной лестнице вниз — и попала в узкий коридор. Нижняя часть стен была заштукатурена и покрыта масляной краской, вверх, к своду подземелья, уходили сырые камни. Постучала в первую дверь — на ней был вырезан большой крест и висела табличка «Мастерская». Открыла и увидела темное помещение, свет в которое проникал через узкие окна-бойницы. Прямо передо мной в одной из ниш, опустив голову и держа в руке крест, стоял ангел. В глубине зала, за рядом стульев, над столиком горела лампа; сидящий там Уваров подчищал то ли икону, то ли просто доску. Увидев меня, поднял голову:
— Юлия Сергеевна, я нужен?
— Честно говоря, да. Вы никогда не слышали такую фамилию — Лагин?
— Лагин… Лагин… — Подождав, пока я сяду в кресло, Уваров взгромоздился на табурет. — Признаться, нет. Кто это? Вы садитесь удобнее, придвигайтесь к стене, кресло довольно шаткое.
— Спасибо. — Я придвинулась к стене. — Лагин — человек, как-то связанный с Лещенко, по крайней мере в последние дни. Помните, вы говорили о некоем Викторе или Владимире, предлагавшем Лещенко какую-то монету?
— Очень хорошо помню.
— Лещенко как будто недавно с ним познакомился?
— Да, недавно. Этот Виктор или Владимир, насколько я понял по словам Арвида Петровича, предлагал ему то ли какую-то сделку, то ли просил о консультации. Уточнять я тогда не стал, сами понимаете, это мне было ни к чему.
— Так вот, установлено: в день убийства, а именно в одиннадцать утра, в квартиру Лещенко пытался проникнуть и в конце концов проник некто Виктор Лагин, ранее судимый. Этот Лагин был связан с ленинградскими нумизматами, вернее, с преступной группой спекулянтов монетами.
Уваров некоторое время молчал, будто изучал щели среди камней.
— Лагин… Если так, я должен был о нем слышать. У нас в Ленинграде земля слухом полнится. Наверное, это было давно?
— Связи Лагина с преступной группой действительно зафиксированы давно, около двенадцати лет назад, до осуждения. Но ведь он снова занялся монетами.
— Наверное, занялся очень осторожно. Что-то не припомню такого имени.
— Именно этот Лагин искал у Лещенко некую Екатерину или Елизавету, помните, я вам говорила?
— Помню. Я специально расспросил нескольких знакомых. Насколько я понял, такой женщины среди знакомых Лещенко и людей, знавших его, нет.
— Может быть, среди знакомых Лещенко была женщина, работающая в одном из ленинградских ресторанов?
Уваров кашлянул, с сомнением покачал головой.
— Ресторанов?
— Да. Ей около двадцати пяти лет, темноволосая, глаза синие, привлекательная внешность?
— Вряд ли. Я о такой не слышал, да и… Я уже говорил, Юлия Сергеевна, Арвид Петрович был немолодым человеком, его интересовали только монеты.
15Когда мы ехали в Лугово, я вдруг поймала себя на том, что думаю о Русинове. Поймет меня лишь женщина, и то не всякая, а та, которая не замужем и стоит на пороге тридцатилетия. Когда тебе тридцать и ты не замужем, надо или делать вид, что все в порядке, или бить во все колокола. Так вот: я еще не решила бить во все колокола, но близка к этому. Будучи трезвой до безумия, до отвращения к себе, я и сейчас, когда мне почти тридцать, все-таки жду принца. В роли принца в моей жизни уже побывало несколько человек, и, хотя не нужны мне никакие принцы, обойдусь, тем не менее я этого принца жду. Это особое состояние, я сама над ним смеюсь — но это факт. Ну вот, а теперь я думаю о Русинове и думаю только потому, что узнала: он не женат. И не просто думаю, все мои мысли заняты им. И конечно, я пытаюсь убедить себя, что думать об этом не надо, что это пустое, что, как всегда, все это пройдет и забудется…
В Лугово мы приехали примерно через час. Поселок был небольшой, около тридцати домов, расположенных вразброс в густом сосновом бору, метрах в ста от залива.
Мы опросили многих жителей поселка, но, кроме отрывочных и не очень точных сведений, ничего о Лагине не узнали.
Мне показалось, что председатель местного сельсовета Валерий Иванович Кайлов, грузный, с заплывшими глазами, на все наши вопросы отвечал не очень охотно. В любом случае он всем своим видом дал понять, что не позволит обойти себя по кривой и не скажет лишнего. Когда я спросила, не видел ли он сегодня Лагина, а также машину РАФ Ленаптекоуправления, председатель криво улыбнулся:
— Ничего о Лагине не могу сказать. Ну просто ничего. А вот машину РАФ, кажется, кто-то видел.
16Мы обошли поселок и оказались в конце концов на заросших соснами дюнах. Справа, за полуразрушенными сараями, виднелся темно-серый залив, все пространство под соснами занимала прошлогодняя поросль вереска и черники, почва была песчаной, влажной; если машина стояла долго, следы должны остаться наверняка. Не просто следы, а ясные, четкие отпечатки. Пройдя сараи, видевший РАФ юноша по имени Андрей остановился. Русинов мельком осмотрел землю, спросил:
— Здесь?
— Как будто.
Русинов довольно долго ходил под соснами, постепенно отдаляясь. Присел, крикнул, обернувшись:
— Андрюша, посмотри, здесь стояла машина?
— Как будто здесь.
— Я следы нашел. Если здесь, это те самые.
Подойдя, я вгляделась: под примятым вереском четко отпечатались протекторы. Зашумела и затормозила машина, из остановившегося рядом газика вышел Балуев с фотоаппаратом, присел рядом. Русинов вздохнул:
— Я вижу, но, кажется, других не будет. Снимайте пока.
— Хорошо, Владимир Анатольевич.
Пока Русинов ходил рядом в поисках других следов, наш эксперт Балуев старательно щелкал фотоаппаратом, а потом начал делать слепки. Я посмотрела на часы: шесть вечера. Теперь имеет полный смысл остаться и подождать Лагина.
17Уже половина одиннадцатого, но за стволами сосен еще виден начинающийся за дорогой залив, с другой стороны — темнеющий подлесок. Мы с полковником сидим в машине, сзади группа захвата. Впереди — за соснами — дом Лагина, сзади — шоссе. Вот прошла машина; гул мотора на несколько секунд отбрасывает голоса ночи, уходит, и снова наступает хрупкая тишина. Ждем мы часа четыре, я уже начинаю подумывать, что ждем зря, но тут Русинов осторожно трогает меня за локоть. Точно, шаги, легкое поскрипывание подошв по песку: впереди, в просвете сосен, мелькнул мужской силуэт. Иногда кусты полностью скрывают идущего, иногда он почти выходит на открытое пространство. Вот до него уже метров десять, вот пять. Подойдя почти вплотную к машине, человек останавливается. Он стоит прямо передо мной: тяжеловатый подбородок с ямочкой, нижняя губа больше верхней, взгляд с прищуром, худощав, жилист, одет в потертую кожаную куртку, такие же потертые джинсы. Черты лица имеют сходство с теми, которые я тщательно изучила по фотографии. Попробуй пойми, может быть, пистолет у него в куртке, может быть, засунут за пояс. Вот человек резко повернулся, подошел к машине:
— Если вы ждете меня, я не скрываюсь.
Мы все выходим, Русинов спрашивает:
— Лагин Виктор Александрович?
— Лагин Виктор Александрович, совершенно верно.
— Вы задержаны.
Оглянувшись, Лагин увидел вставшего сбоку Балуева, повел подбородком:
— Понял. Что делать? Наручники будете надевать или как?
— Если не будете делать глупостей, с наручниками подождем. Пока вы только подозреваемый.
18К допросу я приступила сразу же, как только мы прошли в дом Лагина.
— Лагин, может быть, вы все расскажете откровенно?
Смотрит на меня с интересом, будто изучает, увидел в первый раз, не понимает, зачем я здесь сижу.
— С удовольствием. Только не знаю, о чем говорить откровенно? Подскажите.
— Думаю, отлично знаете.
— Так подскажите. Вообще, я не знаю даже, с кем разговариваю. Извините, вы очень приятная женщина, хотелось бы знать ваше имя, а? — Лагин сказал это без всякого вызова, мне пришлось сухо ответить:
— Силина Юлия Сергеевна, следователь Ленинградской прокуратуры.
— Очень приятно. Как вы уже знаете, я Лагин. Зовут Виктор. Не в чем мне чистосердечно признаваться, Юлия Сергеевна, честное слово. Поверьте, я бы с удовольствием. Вины за собой не чувствую, вот в чем дело. Объясните хоть, в чем подозреваете?
Ведь знает, в чем подозревается, я отлично вижу это по его глазам. Есть такое выражение: «отвечает, как пишет»; именно так отвечает сейчас Лагин, даже легкость есть в ответах, будто действительно не чувствует за собой никакой вины. Мелькнуло: да, такой подследственный не подарок. Кроме того, мать Лагина наверняка покрывала сына, когда я спросила об иностранцах. Связаться с иностранцами для такого человека, как Лагин, легче легкого.
— Объясню. Вы подозреваетесь в причастности к убийству Лещенко Арвида Петровича, жителя Ленинграда. Знаете такого?
— Знаю. А вот то, что он убит, слышу в первый раз.
Снова точный ответ, как по протоколу. Показывает мне, что ему ничего не известно.
— Напрасно, вы прекрасно знаете, что Лещенко убит. Этому есть много доказательств, но я все еще надеюсь на вашу откровенность. Поэтому спрашиваю прямо: признаете ли вы свою причастность к убийству Лещенко Арвида Петровича.
— Нет, не признаю. Интересно, где и как его убили?
Продуманный ответ. Ответить надо так же продуманно.
— И это вы отлично знаете. Есть неопровержимые доказательства, что вы находились в квартире Лещенко в момент убийства.