«17 августа при налете банды Курочкина на ст. Шумилинскую бандитами зарублена воспитательница детского приюта, девушка 16 лет, Колычева Екатерина. На требование бандитов показать, где живут коммунисты, на все их угрозы оружием храбрая девушка, несмотря на то, что была беспартийная, отказалась выдать сов[етских] работников, и за это была зверски убита. Бандиты отрубили ей голову и руки»41.
Шолохов выступает в своих произведениях художником, до конца правдивым и глубоко партийным – страстно заинтересованным в успехе битвы с миром прошлого, последовательным в отрицании всего враждебного общенародному делу социалистической революции.
Разоблачающая сила шолоховского реализма ярко проявилась в изображении Якова Фомина и его банды. Неоднократные обращения художника к фигуре именно этого предателя были вызваны прежде всего соображениями исторической правды: его банда, самая крупная из местных, бесчинствовала в Верхнедонском округе дольше, чем другие, и больше, чем другие, принесла бед. Авантюристическая и антинародная суть антисоветского бандитизма проявилась в «деятельности» банды Фомина с исчерпывающей характерностью.
О борьбе с бандой Фомина Шолохов говорит впервые в рассказе «Шибалково семя»: «А я, как толечко разобьем фоминовскую банду, надбегу его (своего сына. – А. П.) проведать», – обещает красноармеец Шибалок (I. С. 44). В другом рассказе – «Председатель реввоенсовета республики» – дается портрет Фомина: «Залохмател весь рыжей бородой, финозомия в пыле, а сам собою зверский и глазами лупает». Таким видит его «председатель реввоенсовета» Богатырев (1, 176). Здесь же показаны и некоторые «политические» повадки Фомина («Переказывал я тебе председательство бросить?»), а жестокая расправа бандитов с советскими работниками составляет кульминацию рассказа.
В отличие от Богатырева, предпочитающего умереть, но не отступиться от партии, от Советской власти, Хомутов из «Поднятой целины» трусливо предает товарищей-коммунистов в трудное для них время. Об этом гневно напоминает Хомутову Макар Нагульнов: «В двадцать первом году, когда Фомин с бандой мотал по округу, ты пришел в окружком, помнишь? Помнишь, сучий хвост?.. Пришел и отдал партбилет, сказал, что сельским хозяйством будешь заниматься… Ты Фомина боялся! Через это и бросил билет…» (6, 279).
Наконец, в последней части «Тихого Дона» прослеживается вся действительная история банды Фомина42. Фомин командовал эскадроном караульного батальона в Вешенской и 14 марта 1921 года пытался поднять в станице восстание, захватить в округе власть, чтобы «спасти казаков от коммунистов и продразверстки». Но, кроме эскадрона, распропагандированного самим Фоминым, мелким политическим проходимцем Капариным и другими антисоветскими элементами, в Вешенской против Советской власти никто не пошел. Восстание провалилось. Не добившись политического успеха, банда Фомина сразу начала быструю эволюцию к уголовщине.
Шолохов исторически правдиво, жизненно убедительно рисует в романе образ Фомина – пьяницы и гуляки, неумного человека, который сначала пытался было играть роль «идейного борца», «политического вождя», но вскоре превратился в откровенного беспринципного бандита. Показан в романе и Капарин – «склизкий человек», по меткому определению Григория Мелехова, за вероломство убитый самими бандитами. Мы видим в «Тихом Доне» обстоятельные картины главных этапов существования фоминской банды, узнаем и о полной ее ликвидации в марте 1922 года.
Люди, субъективно честные, не растерявшие до конца своей человечности, любви к народу, те, кто попал в банды в результате опрометчивого решения или опасаясь возмездия за прошлые проступки, уходили из банд, подобно Григорию Мелехову, когда ближе знакомились со своими «соратниками» и целями их борьбы.
Разгром контрреволюционных сил в годы становления Советской власти справедливо показан Шолоховым как акт высокого гуманизма.
Михаилу Шолохову было шестнадцать с половиной лет, когда на Верхнем Дону появилась реальная возможность для восстановления разрушенного в годы борьбы с контрреволюцией народного хозяйства. И в этой мирной созидательной работе Шолохов также принял активное участие. Он видел новые сдвиги в сознании и психологии народных масс и сам – правильным проведением политики партии и Советской власти, горячим словом агитатора – способствовал этим сдвигам. Все более разносторонний опыт народной жизни становился достоянием юноши, чтобы потом вновь вернуться к народу оплодотворенным могучей силой вдохновенного искусства.
IVСо 2 января 1922 года Михаил Шолохов работал в заготконторе № 32 на штатной должности делопроизводителя инспекторского отдела (или бюро). В Шахтинском архиве сохранились различные деловые бумаги, написанные М. Шолоховым43. На других документах мы находим резолюции – рабочие задания М. Шолохову. Так, например, 4 января 1922 года старший инспектор
И.Г. Мазанов предложил ему составить для руководителя отряда содействия С.Т. Вахнина сведения о поступлении продналога по хуторам станиц Боковской и Усть-Хоиерской44.
Семен Тихонович Вахнин с октября 1920 года по август 1922 года являлся членом коллегии Верхне-Донского окрпродкома, руководил различными его отделами, был заместителем окружного продкомиссара. Не один раз отряды, которыми он командовал, участвовали в сборе продразверстки и продналога в Каргинской, в борьбе с бандами вокруг станицы. Впоследствии, в 1946 году, С.Т. Вахнин вспоминал, какое впечатление произвел на него молодой Шолохов. «Михаила Александровича я знаю еще с 1920 года, когда ему было пятнадцать лет, – писал Вахнин. – Я часто встречался с ним, замечая и тогда в нем остроумие, энергичность, работоспособность»45. В 1949 году в беседе с И. Лежневым С.Т. Вахнин развил свою характеристику: «Он был замечательный работник, умный, находчивый, работоспособный. Что ни поручишь ему – сделает, обязательно будет сидеть до тех пор, пока не закончит работы… Тогда часто собрания проводились, он выступал на них, страшно активный был. Парнишка – огонь, отчаянный, слишком развитой, не по годам».
Таким работником в заготконторе № 32 оказался Михаил Шолохов. Только он да еще один товарищ из заготконторы станицы Мешковской, помимо штатной инспектуры округа, остались в списке кандидатов на курсы после беседы с окружным продкомиссаром В.М. Богдановым.
В Ростов командированные на учебу выехали 25 или 26 февраля46. Здесь специальная комиссия зачислила Михаила Шолохова на курсы. В здании Донпродкома (ул. Московская, 53) продработники стали ежедневно слушать лекции своих ответственных руководителей и лучших профессоров Ростова.
Учеба на продовольственных курсах явилась новой значительной ступенью в идейно-политическом развитии юноши. Не случайно об учебе в Ростове писатель вспоминал двенадцать лет спустя на партийной чистке как о важном факте в своей жизни: «В 1922 году был командирован на курсы профработников…»47
Курсы закончили свою деятельность 26 апреля. Днем Михаил Шолохов успешно, по второму разряду, сдал экзамены48, а вечером состоялось торжественное выпускное собрание дипломированных специалистов – налоговых инспекторов. Интересно, что и на экзаменах, и на торжественном собрании присутствовал Николай Погодин, в то время сотрудник областной газеты «Трудовой Дон». 27 апреля в газете появилась его корреспонденция «Экзамен на продработника»49. Н. Погодин писал: «Профессора довольны своими курсантами, ибо редко где такое внимание встречали их лекции, как в этой аудитории».
Торжественному собранию выпускников Н. Погодин посвятил отдельную корреспонденцию50. В ней он особенно подчеркивал ленинскую мысль о необходимости внимательного отношения к крестьянству, всемерной заботы о развитии сельского хозяйства. Он писал, что выпуск налоговой инспектуры, «это негромкое, будто неважное событие, между тем, имеет колоссальное значение в хозяйственной жизни Дона»: «от этих выпущенных на работу ста двадцати работников зависит «завтра» Донской области», «им вручается, как непосредственным работникам на местах, хозяйство каждого отдельного сельского хозяина – им вручается сельское хозяйство Дона».
По сообщению Н. Погодина, выступившие на торжественном собрании руководители Юго-Восточного края и Донской области также призывали продработников помнить о будущем сельского хозяйства, справедливо и гуманно подходить к труженикам деревни.
С такими напутствиями выпускники курсов разъехались во все концы области. Группа инспекторов, направленных на работу в Верхне-Донской округ, и среди них Михаил Шолохов, выехала в Вешенскую 6 или 7 мая. Возглавлял группу новый окружной продовольственный комиссар С.К. Шаповалов51. Приезда инспекторов ждали в округе с нетерпением. В одной из деловых бумаг, еще от 23 марта, М.А. Шолохов назван в числе незаменимых работников окрпродкома52.
Нельзя не отметить инициативы и настойчивости Шолохова, его большого чувства ответственности. Но особенно следует подчеркнуть верное понимание им своего долга как представителя Советского государства в казачьей деревне. Он непримиримо борется с укрытиями посевов. Однако характерно, что он ничего не пишет о судебных санкциях к укрывателям, обходится без этих крайних мер, хотя ему и дано было право при необходимости отдавать за укрытия под суд ревтрибунала. Молодой инспектор действует методами убеждения и контроля. По словам Шолохова, проверочная комиссия, в которую он входил, добивалась точного установления величины посевов «путем агитации в одном случае, путем обмера – в другом и, наконец, путем того, что при даче показаний и опросе относительно посева местный хуторской пролетариат сопротивлялся с более зажиточным классом посевщиков»53. В докладе говорится о случаях, когда после проведения собрания граждане исправляли указанные ими ранее 2 десятины на 12 десятин и т. п.
На живой, практической работе развивался действенный гуманизм будущего писателя. На опыте познавал молодой Шолохов глубокие внутренние противоречия в сознании и психике трудового крестьянства, с огромной силой показанные потом в «Тихом
Доне» и «Поднятой целине». Без сомнения, работа в Букановской помогла Шолохову более трезво оценить соотношение черт труженика и собственника в характере рядового казака – хлебороба первых лет Советской власти.
Показательно, что ни окружной продкомиссар С.К. Шаповалов, руководитель весьма требовательный, ни старший инспектор А.А. Толин не сделали Михаилу Шолохову ни одного замечания. На его «Докладе» мы читаем следующие две резолюции:
«Считать работу удовлетворительной. Инспекторскому] от[делу] изыскать средства избежать тормоза в задержке передачи наших распоряжений и доложить мне для их проведения.
С. Шаповалов.19. VI-22 г.»«Написать в Ок[ружной] исполком, что телеграф по 2 недели не действует.
Толин.20. VI-22 г.»В дни напряженной работы Михаила Шолохова в Букановской родилась его большая любовь к девушке, ставшей потом его женой – Марии Петровне Громославской. Учительница школы второй ступени, мобилизованная на проведение налоговой кампании, Мария Петровна, как и Михаил, не была новичком в продработе: еще в феврале 1921 года вместе со своей сестрой Лидией и братом Василием она входила в состав ударной группы № 79, созданной из членов профсоюзов для содействия сбору продразверстки54. Теперь Мария Петровна была статистиком, работала под руководством Михаила. Общее дело сдружило их, укрепило их любовь.
В это же время Шолохов становится военнослужащим: 25 июля, по примеру прошлых лет, продовольственная работа в округе была милитаризована55. В Вешенской для руководства сбором налога создается окружная оперативно-продовольственная тройка. Подобные же тройки с непременным участием налоговых инспекторов организуются в станицах; им подчинялись хуторские тройки, а последним – ответственные за десятидворки члены хуторских Советов. Весь аппарат, принимавший участие в сборе единого налога, был мобилизован до конца кампании. Приказы вышестоящих троек подлежали безусловному выполнению как боевые. Введена была воннская дисциплина.
Когда с 15 августа в округе начался сбор единого налога56, основой работы стало «боевое задание» посуточной его сдачи каждой станицей и каждым хутором. Этот период кампании оказался самым напряженным. От Шолохова, как и от других продработников, потребовались все силы и способности для своевременного выполнения боевого задания. Тогда-то и сказались благотворные результаты большой подготовительной работы, проведенной в округе. Отношение хлеборобов-казаков к налогу окружной продкомиссар охарактеризовал в своем отчете за 1 – 12 сентября как «самое хорошее»55. Продработники без принудительных мер сумели организовать быструю сдачу налога. К 20 сентября округ в числе первых по Донской области досрочно и полностью выполнил задание56. «Выполнение ста процентов единого и единовременного налога в течение одного месяца в Верхне-Донском округе, в одном из отсталых во всех отношениях округов Донской области, это небывалое явление в течение всего времени существования Советской власти на Дону, дает нам полную уверенность считать, что курс советского корабля взят правильно и будущее Советской власти на экономическом фронте обеспечено» – так расценили значение победы округа делегаты окружной партийной конференции57.
В этой важной победе была доля труда и Михаила Шолохова. На конференции отмечались тяжелые условия, в которых пришлось работать налоговым инспекторам: «плату инспектура получала с начала кампании только за один месяц», «инспектура совершенно разута», «особенно остро стоит вопрос с обмундированием»58, с продработниками «случались от истощения и перенапряжения обмороки»59.
В октябре 1922 года, после завершения в округе сбора единого налога, Михаил Шолохов получил возможность выехать в Москву, чтобы продолжить прерванное еще в 1919 году образование, поступить на рабфак. Он привез с собой в столицу не только свои первые рассказы, но и другое: огромный, ценнейший опыт вдумчивого наблюдателя и активного участника борьбы за новую жизнь, впечатления от встреч со многими и многими сотнями людей, упорство труженика, мужество и самодисциплину солдата. С ним навсегда осталась глубокая любовь к родному краю и его народу. Он привез с собой почти все, чтобы в Москве Шолохов-гражданин стал и Шолоховым-писателем.
Григорий Рычнев1
Ясеновка2
Из книги «Рассказы о Шолохове»
Мать Шолохова, Анастасия Даниловна Черникова, была родом из хутора Ясеновка. Сейчас этого селения нет. Оно распалось окончательно после коллективизации. И все же, что осталось на его месте? Бугорки глины на месте домов, ямы погребов, заросшие травой, колючим татарником, сердечным пустырником. А по балке – заброшенные левады и сады.
С московским литератором Виктором Левченко мы побывали на том месте, где стоял дом «пана» Попова, у которого работала в прислуге Анастасия Даниловна. На бывшей усадьбе теперь летний лагерь для скота и гора навоза, подступающая к саду. Старый сад, полуусохший, но еще цветущий по веснам сквозь сухие ветки вишневых деревьев.
В тридцатые годы ясеновцев раскулачили, посослали кого куда, а уцелел кто – разъехались по ближним хуторам.
Одного из них я разыскал в Вешках. Соколов Павел Иванович, 1906 года рождения.
При знакомстве у меня сразу возникла мысль: нет ли здесь какой связи с героем рассказа «Судьба человека»? Попросил фотографию как можно позднего времени.
– Фронтовая карточка есть, а больше не фотографировался я, – говорил Павел Иванович, выкладывая на стол альбом, какие-то документы.
И вот у меня фронтовая фотография Соколова. Павел Иванович сидит слева внизу, в шапке-ушанке со звездочкой, справа – два его товарища в буденновках. Боже мой, но как на этой фотографии Павел Иванович похож на Сергея Бондарчука!
– Это нас снимали на фронте в сорок первом или в сорок втором… – пояснил Павел Иванович и сел на стул. – Ясеновка, Ясеновка… Ясеновка была из крепостных крестьян. У нас были и русские, и украинцы, и татары, и калмыки. Жили оседло. Работали у помещика. Его паном называли.
Рассказывали, военно-полевой суд был в Усть-Медведицкой станице, панского сына судили. А отец поехал и взял его на поруки.
У пана было три сына. Один был революционер, вот его и судили, а отец взял документы у попа, будто он умер… А он жил тут, в Ясеновке.
Жена у пана была полячка. У них было два сына и две дочери.
А в семнадцатом году был Ленина указ, чтобы спихнуть помещиков, оружие забрать, лошадей – для армии нужно было.
И вот в первозимье приезжает сорок ребят, обстреляли дом и вошли в него. А наши крестьяне побегли – не трогайте, а то вы уедете, а нас порубят.
Двадцать первый год. Хотели забрать панское имущество, дом, а наши сказали: нехай учат наших детей. А в доме мать жила и девки с ней. Мария Александровна – мать, а девки – Анастасия Дмитриевна, вторая – Ольга Дмитриевна и братья – Илья и Евгений. Они в гражданскую не вернулись.
Поповы до двадцать восьмого года жили в хуторе, до колхозов жили в этом же доме.
Одна дочь вышла замуж за агронома Кулебаба (приезжий был, в Вешках работал в землеотделе). А вторая, младшая, домой принимала, Вальтера Христофоровича Фельдмана. После революции он тут в Вешках появился. В Чукарине его назначили председателем кредитного товарищества. А потом их, по-моему, лишили права голоса на собраниях, и они быстро продали все: дом, амбары, конюшни… даже сад продавали (наши покупали, а потом с Топкой Балки приезжали). Дом купило Каргиновское потребительское общество. И вроде как в Ростове остановились сестры Поповы. Кто из них остался, я не знаю. У Фельдмана был сын Борис, но он, говорят, пропал в войну.