Иван Ситников
Разум по братьям
Луна мне не понравилась! Честное слово! Оказывается гораздо приятнее смотреть на нее с Земли, нежели шляться по пустынным улочкам Лунограда покрытым пылью и пустыми банками из-под колы. А мутный защитный купол, воздвигнутый над первым и пока единственным лунным городом, вызывал у меня приступы клаустрофобии. Не всегда, конечно, а только с похмелья. Когда бредешь в свое жилище, из бара покачиваясь после вчерашнего, то такая тоска порой берет. Тоска по голубому небу, зеленой траве и загорелым девушкам. Короче по Земле-Матушке! Звучит с изрядной долей пафоса, но тем не менее. Я здесь уже третий месяц и за это время все надоело до ужаса, до едва сдерживаемых матов.
— Ч-черт, — выругался я, наступив на лунный булыжник. Взвесив в руке камень, с жалостью подумал, что в свое время на Земле за такой сувенирчик отвалили бы кучу деньжищ. Увы, времена сейчас не те.
Я нащупал в кармане ключ и, с трудом попав им в скважину, толкнул дверь. Вообще ключ это уже пережиток прошлого. Теперь все двери и запоры открываются исключительно идентификационными карточками, но здесь, на Луне, все по старинке.
Презрительно оглядев царящий в комнате творческий хаос, я засел за очередной материал для газеты. Эх, если бы я тогда не был с похмелья…. Хрен бы я согласился сюда отправиться.
* * *Как сейчас помню разговор с редактором.
— Ну, что, брат, — говорит мне редактор. — Болеешь?
— Болею, — послушно киваю я.
Редактор укоризненно качает головой и спрашивает, вроде бы даже с сочувствием:
— Может, пивка хочешь?
Я на секунду оживаю и подозрительно смотрю на эту толстую тушу с маслеными глазками, которая по непонятному недоразумению зовется моим шефом.
— Да ты не стесняйся, — он дружески хлопает меня по плечу. И подобно фокуснику извлекает из шкафа литровую бутыль «Марсианского», кстати, самого дорогого из всех пив, или пивов? Короче, бутылку пива. Я будто загипнотизированный смотрю на живительную влагу и теряю бдительность.
— На Луну хочешь? — неожиданно спрашивает редактор.
— Хочу! — говорю я, имея в виду пиво.
— Вот и славненько, — довольно потирает руки шеф.
Но я тоже не промах. Все-таки жизнь репортера наложила свой отпечаток на психику. Делая вид, что все еще нахожусь в прострации, неторопливо открываю бутылку и присасываюсь к горлышку. Когда бутылка пустеет ровно наполовину, а голова начинает работать гораздо лучше, оглядываюсь на шефа.
— Вы серьезно? Какая Луна? Это ж такая дыра, что я там со скуки помру.
— Лучше на Луне со скуки, чем здесь от цирроза, — ехидничает шеф и протягивает сигару. Боже, таким подобострастным я его еще не видел. Наверное, кроме меня рассчитывать ему больше не на кого. Действительно, кто в здравом уме полетит в Луноград. Город, на котором мало-мальски интересные события происходят раз в полгода.
— Нет, — отвечаю. — Бейте меня, режьте, увольняйте. Не полечу!
На секунду в глазах редактора мелькнул жесткий огонек. Но шеф тоже не так прост, как может показаться. Прицелившись в меня двустволкой глаз, он подумал и решил не спускать курок. Вместо этого расплылся в благодушной улыбке.
— А давай, Василий, посидим и просто поговорим. Как старые товарищи! — подмигнул он.
Тамбовский волк тебе товарищ, едва не сорвалось у меня с языка. Но тут, этот фокусник, этот Копперфильд от журналистики достал коньяк. Прямо из воздуха, как мне тогда показалось.
Выпили. Поговорили. Ни о чем. О погоде. Снова выпили. Потом еще и еще. О чем говорили в конце, я не помню. Проснулся уже на почтовом транспорте, а когда с трудом поднялся и выглянул в иллюминатор, то понял, что нахожусь на лунной орбите.
— Мать-перемать! — только и сказал я.
В кармане костюма оказались бережно уложенные командировочные документы на Луну. Подписанные моей рукой. В том, что подписывал именно я, не было и тени сомнения. Слишком уж пьяно-корявым оказался почерк.
* * *С тех пор уже три месяца, как я прозябаю в этом Богом забытом уголке и изредка отписываю на Землю репортажи о местных событиях, а если быть более точным, то всякую хрень типа: «Мэр Джонсон провел благотворительный вечер», «Купол — надежная защита Лунограда», «Новый бассейн — гордость жителей Луны». От тоски взвыть можно. Правда, иногда я устраиваю себе маленькие развлечения — пишу сенсацию. В свое время я долго работал в желтой газетенке, поэтому устроить провокацию лунным властям для меня раз плюнуть, а годы работы в серьезном еженедельнике приучили грамотно выстраивать факты, чтобы никакая вошка придраться не смогла. Апофеозом моих журналистских расследований на этом клочке обитаемой лунной поверхности стало раскрытие тайного публичного дома Лунограда. Через знакомого капитана почтового транспортника, курсировавшего между Землей и Луной, я приобрел сотню резиновых кукол. Такие, знаете ли, симпатяшки с намалеванными губами и огромной грудью. Их обычно используют для своих целей извращенцы и астронавты. Когда их тайком доставили с земли, я перетащил безропотных барышень в пустующее здание, разложил по комнатам, и сделал потрясающий фоторепортаж. Что тут началось, Бог ты мой! Мэр Джонсон рвал и метал, с Земли прилетела комиссия по защите нравственности, а половина семей жителей Лунограда перессорилась в пух и прах. После этой заварушки мужчины, заподозренные женами в неверности, еще долго пытались использовать меня в качестве боксерской груши.
* * *Ноутбук противно запищал. Покосившись на экран, я лениво принял вызов. В ту же секунду передо мной возникло свирепое лицо шефа.
— Василий, где шляешься? — без церемоний рявкнул он.
— Так это…. — я демонстративно почесал затылок, — репортаж делал.
— Он еще и издевается! — мясистый нос редактора даже побагровел от злости. — Полоса пустая, ждем материал только от тебя.
Я мельком глянул на часы.
— Сан Саныч, у меня еще два часа в запасе. Успею.
— Ну-ну, — процедил шеф. — Смотри, премии лишу.
Лицо редактора, наконец, исчезло с экрана. Я облегченно вздохнул и, нашарив за креслом початую бутылочку «Лунной долины» поправил здоровье. Следующим глотком прояснил мысли и уселся за материал.
«ПЕРВАЯ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ — ОСТАНОВКА НА ЛУНЕ».
Я поморщился. Длинновато для газетной «шапки» и слишком много пафоса. Немного подумав, снова застучал по клавиатуре.
«ЛУНОГРАД ПРИВЕТСТВУЕТ КОСМИЧЕСКИХ ДАЛЬНОБОЙЩИКОВ»
Дожился, уже простой заголовок придумать не могу. Хотя «космические дальнобойщики» звучит красиво.
* * *Скрипнула дверь, и на пороге появился ухмыляющийся Питер. Один из немногих поселенцев, с которым у меня сложились приятельские отношения. Простой, как две копейки и добродушный как спящий мамонт он вызывал уважение одними габаритами. И вот сейчас эта двухметровая туша с трудом протиснулась в дверь и загадочно улыбалась.
— Пит, если дело не срочное, то не отвлекай — работаю, — буркнул я.
Питер смущенно топтался на месте, но уходить не спешил.
— Ну, что? — спросил я. — Выкладывай.
— Вася, — шепотом начал он, — мазурики прилетели. Пошли ловить.
— Ты с ума сошел, Пит? Подождут твои мазурики. Некогда сейчас.
Лицо Питера сморщилось, как у ребенка, который вот-вот расплачется. Он повернулся к открытой двери, зацепил плечом шкаф и испуганно вжал голову в плечи, когда из шкафа на пол с грохотом посыпалось разное барахло. Я с жалостью посмотрел на этого почти плачущего детину, с интеллектом десятилетнего ребенка, над которым потешался весь город. Питер работал в порту грузчиком. Помогал в разгрузке космических кораблей, таскал всевозможные тяжести и подносил багаж редким туристам. Наверное, я первый человек, который общался с ним на равных. Не высмеивал его и не дразнил. В результате Питер привязался ко мне, как ребенок и всюду ходил за мной хвостиком. Однажды он даже спас меня от жаждущих крови мужиков. Как раз после истории с фиктивным публичным домом.
— Погоди, Питер. — Остановил я его. — Помоги мне заголовок для статьи придумать. А потом сразу рванем ловить твоих мазуриков.
Пит засиял от счастья. Его попросили помочь в «умной» работе. Он опасливо присел на стул. Поерзал на нем, прислушиваясь к жалобному скрипу ножек, и вопросительно посмотрел на меня.
Я быстро растолковал, что к чему и мы начали думать. Питер весь напрягся, набычился и даже покраснел от натуги. На низком лбу проступили бисеринки пота.
— А давай напишем…. — смутившись, начал он.
Я исподлобья глянул на Пита.
— «ОНИ НАЙДУТ РАЗУМ ПО БРАТЬЯМ».
Я даже поперхнулся сигаретным дымом.
— Чего они найдут?
— Разум по братьям! — победоносно оскалился Пит.
Наконец, до меня дошло.
— Ты хотел сказать, «братьев по разуму»? — расхохотался я.
Питер смутился. Опустил глаза и покраснел, да так, что даже кончики ушей стали ярко пунцовыми.
— Да ладно, не переживай, — похлопал я его по плечу, — подумаешь, оговорился. С кем не бывает. Пошли лучше мазуриков ловить. Полчаса свободных у меня еще есть.
* * *Поразительно, как быстро может меняться настроение у человека. Только, что Питер казался самым несчастным человеком в мире и вот он уже счастливейший из смертных. Бегает вокруг меня, заглядывает в глаза, лопочет что-то, улыбается и все время норовит зацепить руками окружающие предметы. Он когда радуется или волнуется, вообще по сторонам не смотрит. Может такой погром учинить, что мало не покажется. Я даже начал думать, что в пословице про слона в посудной лавке, кто-то по незнанию перепутал слова. Правильнее было бы говорить Пит в посудной лавке. Уж поверьте мне, это гораздо разрушительнее.
Выпроводив Питера на улицу, я вышел сам и закрыл дверь.
— Разум по братьям, — снова хохотнул я, поворачивая ключ в замочной скважине.
* * *Мазурики оказались на редкость мелкими и хилыми. За полчаса мы наловили их всего несколько десятков. Все с жеваными крыльями и обвисшими хоботками. Но Питу и этого было достаточно. Бережно закрыв их в стеклянной банке, он радостный отправился домой. Проводив взглядом ликующего Питера и мельком взглянув на часы. Как ни крути, а материал нужно срочно дописывать и отправлять в редакцию. Не очень то хотелось снова смотреть на звероподобную физиономию шефа, на ходу придумывая оправдания.
* * *Просыпаться не хотелось. Не хотелось и все тут. Утро самое неудачное время суток, особенно для таких сов, как я. Но звонок будильника продолжал противно жужжать. Почти как мазурики в брачный период. Холодный душ и кофе вот замечательное средство для борьбы с утренним недомоганием. Ничего лучше человечество еще не придумало. Может в других галактиках братья по разуму и нашли более эффективное средство для выхода из посталкогольной комы, но мне оно неизвестно.
— Разум им по братьям! — весело выругался я, обтираясь полотенцем. Настроение на удивление оказалось приподнятым. Вчера я все-таки успел отписаться в номер. Скрипя зубами, шеф принял мою писанину и пригрозил в случае чего устроить мне кузькину мать. А я про себя пожелал ему катиться в дальние края и никогда не возвращаться. Вслух конечно не сказал. Зачем? Кто его знает, какая мать у фольклорного Кузьки.
* * *Восемь утра. Значит, пора двигать на космодром. Скоро на Луну прилетит «Странник». Члены экспедиции отметятся перед местными властями и устроят брифинг журналистам, то есть мне. Я ведь здесь единственный представитель пишущей братии. Больше идиотов не нашлось. Правда, на корабле должен быть коллега, но наверняка какой-нибудь спесивый болван. Этакая смесь романтика, честолюбца и карьериста. Но у него другие обязанности. Вряд ли бортовой журналист вообще выйдет на поверхность Луны.
* * *Сейчас ни один космический корабль, кроме почтовых транспортников, не выходит в космос без журналиста. Новая победа средств массовой информации в борьбе за свободу слова. Когда только началось освоение солнечной системы, власти предоставляли информацию очень дозировано и только после строгой цензуры. Однако представители второй древнейшей устроили такое давление на руководство своих стран, что на уровне ООН пришлось принимать очередную поправку в закон о свободе печати. С тех пор на любом корабле, будь то исследовательский лайнер, транспорт с колонистами или даже военный крейсер, всегда должен находиться представитель СМИ. Без него корабль просто-напросто никуда не отправится.
* * *Сразу после принятия поправки все журналисты не исключая и вашего покорного слугу стали в срочном порядке подавать документы на аккредитацию для полетов. Наивно полагая, что заветная бумажка даст право летать к другим планетам и ощутить себя настоящим космическим рейнджером. Ха! Не тут то было. Сотни тысяч представителей журналистской братии получили аккредитацию, а летало к другим планетам всего несколько десятков человек, считающихся элитой нашего цеха. Тем не менее, бэйдж с разрешением на участие в полетах всегда имел при себе любой мало-мальски уважающий себя журналист.
Так вот, на борту «Странника» обязательно должен быть кто-то из журналистской элиты. Наверняка некурящий, непьющий и с безупречным послужным списком. Ну, и Бог с ним. У меня сейчас задача одна — задать несколько эксклюзивных вопросов капитану и отписать интервью в номер.
* * *Так называемый «брифинг» начался не вполне обычно. Седовласый пожилой капитан отвел меня в сторонку и долго пристально разглядывал. Не знаю, насколько понравился ему я, думаю, что он не пришел в восторг от моего внешнего вида, а мне так напротив, капитан внушил искреннюю симпатию. Наконец, убедившись, что мы остались наедине, капитан спросил:
— Мсье, Дробный, — он слегка поморщился, выговорив мою фамилию с французским прононсом, — вы имеете право на полеты?
Признаюсь, вопрос меня немного удивил.
— Вы имеете в виду, есть ли у меня космическая аккредитация?
— Да, именно.
Я небрежно вытащил изрядно помятый бэйдж и протянул его капитану.
— Отлично, — пробормотал он, разглядывая нагловатую ухмылку на фотографии.
— А можно узнать, капитан, — меня уже распирало от любопытства, — в чем собственно дело?
Капитан протянул мне руку.
— Жан Детруа, — представился он. — Можно просто Жан.
Ладонь капитана оказалась сухой и жесткой, как и взгляд его серых глаз.
— Вы не согласитесь полететь с нами?
Я недоуменно уставился на Жана.
— У нас проблемы с аккредитованным журналистом, — видя мое удивление, поспешил раскрыть карты капитан, — у него очень сложное инфекционное заболевание. Мы вынуждены оставить его в клинике на Луне. А поскольку лететь, без представителя СМИ мы не имеем права, а вы здесь единственный профессионал…. Да к тому же имеете аккредитацию….
Дальше можно было и не продолжать. Я уже и так все понял. Для экспедиции ждать, когда с Земли прилетит еще один журналист, смерти подобно. Все рассчитано по минутам.
— Понимаете, капитан…. — я поправился, — Жан. Боюсь, что меня не поймут в редакции. У нас в конторе очень строгие правила.
Конечно, я блефовал. Вернее набивал себе цену. Любой редактор просто лопнет от счастья, если корреспондента именно его издания возьмут в полет по солнечной системе, не говоря уже о межзвездной экспедиции.
Капитан прекрасно это знал. Он исподлобья глянул на меня.
— А вы изрядный пройдоха, мсье Дробный, — улыбнулся он.
— Ну, так, — подмигнул я. — Еще бы.
* * *Шеф был в восторге. Он едва не приплясывал от радости.
— Вася, — вопил он с экрана монитора, — дай я тебя расцелую!
Меня эта перспектива не обрадовала. Однако душу грела мысль о предстоящем полете и моих информационных сообщениях перепечатанных ведущими мировыми СМИ.
— Я всегда говорил, что Дробный наш лучший репортер, — не унимался шеф.
— Как насчет повышения оклада, — невзначай бросил я.
— Василий! Какой разговор! Сумму можешь назвать сам.
Нет, все-таки я родился под счастливой звездой. Может быть, даже под той самой, к которой мне уже сегодня предстоит отправиться на борту «Странника».
Оставалось лишь собрать вещи, коих оказалось совсем немного, да попрощаться с Питером. По правде, говоря, я подозревал, что бедняга расстроится. Главное, чтобы от полноты чувств, не разворотил ни в чем не повинный космический корабль. А с него станется! По колесикам, крылышкам и винтикам раскатает «Странник», лишь бы я остался. Поэтому разговор я начал, как нельзя более дипломатично.
— Пит, ты хочешь, чтобы твой друг стал самым известным журналистом в мире? — вкрадчиво спросил я.
— Хочу! — закивал Пит.
— Тогда мне придется улететь с Луны.
Он сначала не понял. Лишь смотрел мне в глаза и улыбался. Постепенно до него начал доходить смысл фразы. Губы бедняги затряслись, он сжал кулаки, да так, что захрустели костяшки пальцев.
— Останься, — пробормотал он, опустив голову.
— Нет, дружище. — Я похлопал его по могучему плечу. — Но я ненадолго. Слетаю, гляну одним глазком на зеленых человечков и вернусь.
Пит исподлобья глянул на меня.
— Ты же их уже видел. У прошлом месяце.
Я расхохотался.
— У прошлом месяце, — передразнил я Питера, — я видел не человечков, а чертиков.