Включив музыку, я вернулась на диван, нарочно выпила еще вина и с вызовом посмотрела на Дмитрия Сергеевича.
– Вы приходили ко мне сегодня утром?
– Да.
– Целовали меня?
– Да.
– Врете?
– Нет, – он покачал головой.
– А я спала.
– Я заметил.
Взгляды врезались друг в друга, и на миг заложило уши, почему-то не получалось быть такой, как я хотела, – он сбивал меня, сталкивал с кошачьего карниза и путал мысли.
– Почему же вы меня не разбудили?
– Зачем?
– Не знаю. Но у меня теперь в душе образовалось чувство глубокого неудовлетворения.
Собственно, оно образовалось у меня сразу после загса.
Он помолчал, затем тщательно вытер руки салфеткой, чуть отодвинулся и тоже закинул ногу на ногу.
– Наташа, спасибо тебе за ужин.
Сытая Акула – неопасная Акула.
– На здоровье.
Он выглядел уставшим, отстраненным, совсем чужим, и смириться с этим я не могла. Зачем я украсила дом, зачем устроила ужин, зачем надела суперплатье с тонкой лентой бисера на поясе? Я могу выдать сотню ответов, но будет ли среди них верный?
Давно я уже не пила такое вкуснющее вино.
– Дмитрий Сергеевич, можно пригласить вас на танец?
Он повернул голову, сдвинул брови и ничего не ответил. Встал, подошел ко мне и протянул руку.
Мне казалось, я буду очень долго пристраиваться: сначала одну руку, затем вторую, потом на меня обрушится еще какая-нибудь напасть, я обязательно хихикну, наступлю ему на ногу (конечно же, случайно) или превращу медленный танец в быстрый. Но ничего подобного не произошло. Мои руки сразу легли на его плечи, а его руки твердо окольцевали мою талию. Щека царапнула щеку, а от вкусного запаха парфюма защекотало в носу. Захотелось чуть повернуть голову и подставить губы для поцелуя, но гордость щелкнула меня по носу. Хватит. Я помогала ему сто раз. И сколько можно клянчить поцелуи?
Он прижал меня к себе, практически бесшумно вздохнул, задержал дыхание.
– Наташа…
Я почувствовала, как защипало в глазах, как злость смешалась с отчаянием и… желанием. А еще вынырнул страх – непонятный, необъяснимый страх: что я буду делать, если…
Я давно запуталась, давно позабыла правила игры… У меня есть картинка с полем, фишки, кубик, который нужно бросить и посмотреть, что получится: один или шесть? У меня все это есть, но ноги-руки не слушаются!
– Наташа…
– Что? – тихо спросила я, фотографируя взглядом простор каминного зала.
Один, два, три… Я не собиралась ждать ответа, я вообще уже мало что соображала.
– Я не хочу, чтобы ты о чем-то сожалела, и поэтому…
А идите вы к черту, Дмитрий Сергеевич!
Ловко выскользнув из объятий, я бросилась к спасительной двери. И мой бег был великолепен! Сколько нерастраченной энергии, сколько грации, сколько смущения и сколько желания добраться до финиша в рекордно короткие сроки!
– Спокойной ночи, Дмитрий Сергеевич! – крикнула я на лету. – И завтра утром не приходите, это вовсе не обязательно!
Не приходите.
Не приходите…
Теперь я не готова выполнять супружеские обязанности!
Или о чем вы со мной хотели поговорить?..
Глава 17
Вопрос на засыпку: Бывает ли много шампанского?
Ответ: Бывает, но это уже проблема окружающих…
Герман вел машину спокойно и ровно – безупречно, но меня не обманешь… Слишком много перемен произошло в его внешности (галстук по-прежнему косил вправо, и на плече из шва торчала крученая ниточка)… и лишние морщинки под глазами были замечены еще утром… Все это наводило на размышления…
В душе Германа спокойствием и не пахло.
Ах, мама, мама…
Больше подумать не на кого.
– Однажды вы спросили, сколько мне лет, – сгорая от любопытства, я повернула голову в сторону Германа, – могу я задать вам тот же вопрос?
Вот сейчас многое решится! Эмма Карловна Фогли ни за что не станет встречаться с мужчиной старше ее. Даже два или три лишних дня не будут прощены или беспечно позабыты, даже тихий утренний или вечерний час вытянется, превратится в охотничий нож с тонким острым клинком и в секунду оттяпает все чаяния, фантазии и намеки. Даже нерасторопная секунда сыграет роковую роль.
Мама, что же ты тогда сказала Герману, что же ты с ним сделала за те короткие пятнадцать-двадцать минут? Неужели я этого никогда не узнаю?
– Сорок девять, – ответил он, и я, закрыв глаза, широко улыбнулась.
Шанс длиною в год! Герман младше… младше на целый год…
Выдав еще одну улыбку, я от переизбытка чувств заерзала в кресле.
– Наташа, почему вы не хотите, чтобы я забрал вас из клуба? Я могу подъехать сразу же, как только будет нужно. В любое время.
– Нет, спасибо, домой я вернусь сама.
Герман тактично сдержал вопрос: «А во сколько же это случится?», кивнул и припарковал машину в десяти метрах от клуба «Крутые хутора». Приехали! Через несколько минут я, замужняя дама тридцати лет, встречусь со своими коллегами по работе.
Что новенького? Как поживают канцтовары? Не рассосались ли бухгалтерские долги самостоятельно? Не прикупил ли Андрей Юрьевич к Новому году новую кофемашину? Не стала ли остроугольная Лариса Витальевна мягкой и округлой? Не возлюбил ли Слива ближних своих? Не подарит ли мне Дедушка Мороз личный кабинет с видом на светлое завтра? Нет? Очень жаль…
Приятная волна нервного возбуждения подпрыгнула в груди и ухнула вниз – в живот. Здравствуйте, это я…
* * *– Андрей Юрьевич, я здесь, как и обещала, – лучась счастьем, отрапортовала я. – Шла босиком по снегу – вперед и только вперед, шла и думала о вас… Вьюга грозила лютой смертью, холод пробирал до костей, Снежная королева наступала на пятки, но я не сдавалась, не поворачивала обратно…
– Амелина… – Бондаренко устало вздохнул и замолчал. Стараясь сохранить строгость, пряча радость (а как можно не радоваться мне?), он сдвинул брови и раздраженно вернул на тарелку канапе, которое еще пару секунд назад собирался съесть. – Ты опоздала почти на час.
– Так вьюга, Андрей Юрьевич, холод и Снежная королева…
– Амелина… или ты теперь не Амелина?
– Какая разница, – отмахнулась я и тут же перешла в наступление: – А можно пригласить вас на танец?
Клуб «Крутые хутора» свое название категорически не оправдывал, ассоциации с воровским притоном не могли возникнуть даже после победного злоупотребления алкоголем. Вилы и грабли тоже не стояли в каждом углу, и желтые колосья пшеницы не украшали бревенчатые стены. Ресторан напоминал аляповатые осенние картины и натюрморты, где слишком вычурны предметы и ярки краски. Оглядевшись по сторонам, отыскав за крайним столиком Сливу, махнув Середе, я улыбнулась, вздернула нос так, что на нем подпрыгнула каждая конопушка, и приободрила обожаемого босса:
– Ну же, Андрей Юрьевич, не отказывайте мне в такой малости! Всего один танец!
– Конечно, – кивнул он, и уже через пару секунд мы стояли посреди зала.
– А почему вы раздумывали? – недовольно поинтересовалась я.
– Еще никто не танцует – полчаса назад мы только уселись за стол.
– Разве плохо быть первыми? Нам ли с вами бояться? – Мой взгляд пополз к Ларисе Витальевне Глуховой… Сидит… ревнует… И правильно делает, потому что мне сейчас одиноко и буквально каждый может стать тем счастливчиком, который…
Нет, не может.
Прошли те беззаботные времена.
– Как супружеская жизнь? – вежливо поинтересовался Андрей Юрьевич.
– Спасибо, хорошо. Я даже не знала, что так бывает…
И это абсолютно честно. На уроках домоводства в школе мне никто не рассказывал о том, что браки могут быть столь оригинальными.
– После отпуска и новогодних каникул тебя ждет интересный проект.
– Ух ты! Надеюсь, вы свалили на меня подобное счастье не потому, что я вышла замуж за Акулу, а потому, что мои таланты зашкаливают за все мыслимые пределы?
– За кого ты вышла замуж?
– За Акулу. Так ласково я называю своего мужа.
Андрей Юрьевич кашлянул и замедлил танец. Подняв голову, я широко улыбнулась – его щеки порозовели, а короткая светлая челка встала дыбом. Соскучился, вот точно по мне соскучился!
Справка
Итоги уходящего года
Итак, мне доверяют интересный проект. Вот что значит удачно выйти замуж! Конечно, жена Дмитрия Сергеевича Кондрашова не может теперь приводить в порядок бывшие коммуналки и вить гнезда мечтательным молодым парам, желающим из однокомнатной квартиры каким-нибудь волшебным образом сделать минимум трехкомнатную.
Я удачно вышла замуж! Ура!
– Очень надеюсь, что ты не решишь кардинально изменить свою жизнь… то есть не станешь домохозяйкой и не сменишь род деятельности, – донесся до меня тихий, но четкий голос Бондаренко. – Мне бы очень не хотелось терять такого сотрудника… и такого человека.
Услышав эти слова, я на миг замерла, а затем шмыгнула носом. Я знала, Андрей Юрьевич меня м-м-м… ценит и уважает, но как же давно я не получала подтверждения этому! Переполненная разноцветными, кисло-сладкими, восторженными и трепетными чувствами, я, не раздумывая, прижалась к нему как можно сильнее. И искренне и, возможно, слишком громко выдохнула:
Услышав эти слова, я на миг замерла, а затем шмыгнула носом. Я знала, Андрей Юрьевич меня м-м-м… ценит и уважает, но как же давно я не получала подтверждения этому! Переполненная разноцветными, кисло-сладкими, восторженными и трепетными чувствами, я, не раздумывая, прижалась к нему как можно сильнее. И искренне и, возможно, слишком громко выдохнула:
– Андрей Юрьевич, да я жить без вас не могу!
* * *Новый год ну никак не может обойтись без шампанского, а корпоративный Новый год и подавно. Сколько месяцев, сколько месяцев я ждала этого замечательного дня, когда плечом к плечу встанут бухгалтерия, дизайнерский отдел, рекламный отдел, мелкое и крупное начальство и прочие, прочие, прочие… Народ закусывает, пьет и болтает, народ дружно сплетничает, заигрывает и совершает неосмотрительные поступки, за которые будет стыдно приблизительно неделю. Хотя пара-тройка персонажей промучается, наверное, чуть дольше – есть среди нас особенно совестливые товарищи, а есть люди с хорошей, я бы даже сказала, глубинной памятью. А есть еще и те, кто совершает такое, что просто невозможно забыть – э-э-э… не будем тыкать ни в кого пальцем.
Уже через два часа я почувствовала непреодолимое болезненное желание напиться. По-гусарски! Шампанское, и только шампанское! Мне захотелось стряхнуть с себя пыль вопросов, постоянно крутящихся в голове, мне захотелось немножечко отомстить, немножечко расслабиться, получить законную порцию комплиментов и не менее законную порцию острых взглядов. Кто скажет, что я не имею на это право? Полагаю, никто.
Дмитрия Сергеевича мы спрашивать не будем. Мой муж не разбирается в таких делах.
– Наташа, ты сегодня необыкновенно хороша, – раздался за спиной довольный голос руководителя коммерческого отдела Ивана Ивановича Мухина.
Вот человек с короткой памятью! Если бы он помнил хотя бы десять процентов хотя бы одной вечеринки, он бы уже давно, как порядочный мужчина, сделал бы предложения руки и сердца Олечке, Светочке, Ирине Константиновне и Инне Григорьевне!
Середа заботливо наполнил мой бокал шампанским и через минуту потянул танцевать.
– Что Бондаренко?
– Доверил суперпроект, – заулыбалась я до ушей, начиная чувствовать свою особую значимость.
– А что Кондрашов?
– Никак не пойму, кто из нас больше любит друг друга, – хихикнула я и, подтолкнув Середу, прибавила шаг, настаивая на вальсе.
– Из вас вышла отличная пара!
– Сама не нарадуюсь!
Каждое услышанное и произнесенное слово уже начинало вызывать смех. Середа принялся рассказывать мне последние новости, и я, развесив уши, сбиваясь с ритма, кивала, хмыкала и ахала.
– Слива ходил к Бондаренко.
– Да ну!
– Ага, просил укоротить тебе не то руки, не то ноги.
– Ноги вряд ли, ноги ему всегда нравились. Я сейчас пойду и приглашу его на танец!
– Жестокая, – усмехнулся Середа.
– Не-а, я чуткая, внимательная и заботливая. Если человеку плохо, то нужно его поддержать! И если не я, то кто же?
– Шампанского?
– Да.
Я старалась не думать о Кондрашове и старалась веселиться, но не очень-то получалось… Где он сейчас? Чем занят? С Германом небось, воркует над «Ониксом»… Ну и пусть!
Наверное, рубашка застегнута на все пуговицы. Волосы в идеальном порядке.
Хмурится, и на лбу появляются морщины.
Серые глаза то темнеют, то светлеют.
И греческий нос по-прежнему остается греческим…
Ну и пусть!
– Еще шампанского?
– Да!
Как мог он искать недостатки в моей внешности, как мог дурно отзываться о моей стрижке и конопушках? Как мог выставить за дверь ради дочери Эммы Фогли и десяти гектаров земли, как мог расчетливо жениться на мне из-за тех же гектаров? Как мог проигнорировать в брачную ночь, как мог отпустить на этот корпоратив до утра?!
– Еще шампанского?
– Давай.
Боже, я все время думаю о нем, я все время мысленно разговариваю с ним… и как же давно это происходит? Боже…
Он целовал меня каждое утро. По-разному, не слишком-то страстно, но целовал… А мне всегда нравились его поцелуи: и простенькие, и редкие настоящие… И взгляды его нравились…
Дмитрий Сергеевич…
Дима…
Вкусное шампанское, и я так необъяснимо счастлива, как подросток, перед которым стоит огромная тарелка с шоколадным пломбиром. И никто не будет жужжать на ухо, что холодное есть нельзя, а в таких количествах и подавно, и никто не отберет эту необыкновенную вкуснятину, потому что кому-то там тоже хочется… Это мое, и только мое…
– Может, вина? Есть белое и красное.
– Нет, шампанского…
Где он сейчас?
Чем занят?
Я бы сейчас его с удовольствием поцеловала, я бы позволила ему все… Уф, эту мысль зачеркиваем. Зачеркиваем два раза!
Нет, я бы позволила ему все. И чтобы его дыхание сливалось с моим, и чтобы подскочила температура до солнечного жара, и чтобы вздох означал момент счастья, и чтобы стон означал… Уф, куда меня занесло. Неужели я хочу быть с ним? Неужели в моем сердце поселилась самая настоящая и неожиданная лю…
– Наташка, ты о чем думаешь? – спросил Середа, приподняв брови. – На твоем лице вот уже двадцать минут тень Бородинского сражения сменяется тенью Пленума ЦК КПСС, и происходит это без перерыва.
Поставив опустевший бокал на стол, я растерянно пожала плечами, поймала пару смешинок и весело ответила не по теме:
– Пойду приглашу Сливу на танец, мне кажется, он будет рад.
Середа опять усмехнулся, покачал головой и забрал у меня бокал.
– Ступай, благословляю. – Он ехидно сморщил нос и потянулся к пачке сигарет. – Уверен, ты найдешь, что ему сказать и на какую ногу наступить.
Поднявшись, качнувшись вместе с залом, помахав Бондаренко (я здесь, я жду интересный проект, и я жить без вас не могу), я двинулась в сторону Бережкова. Походку я позаимствовала у маман (чего ж зря добру пропадать), и вы бы видели, как надулся Вячеслав, как он приподнял на миг тяжелую попу и тут же вернул ее на место!
Я иду, нетерпеливый мой, я иду, пугливый мой, я иду, жадный мой… Тьфу!
– Давай потанцуем, как в старые добрые времена… – многозначительно выдала я, хотя старые добрые времена ничем, кроме как моим частым фырканьем и стандартным: «Нет, Слива, нет, размечтался, вернись на грешную землю», похвастаться не могли.
Вот человек, который сейчас ответит «за всех обманутых девчат».
– Давай, – он важно встал со стула, одернул пиджак и самодовольно улыбнулся.
Пахнуло Hugo Boss и неудовлетворенными амбициями. Я даже побоялась предположить: в какую сторону вильнули его скользкие мысли, в какие кусты их потянуло…
– Как поживаешь, Слава? Каким проектом занимаешься сейчас?
Почему бы не спросить? Почему бы интеллигентно не поинтересоваться? Он – дизайнер. Я – дизайнер. Мы – одна команда!
Еле сдерживая смех, чувствуя, как нервно дернулись ладони Сливы на моей талии, я посмотрела в глаза своему «коварному» врагу и приподняла брови, изображая добрую и внимательную учительницу. Пришлось сконцентрировать разум и волю, пришлось поймать пузырьки шампанского и погрозить им пальцем, пришлось отступить на шаг, потому что моя правая нога уже собиралась сделать свое черное дело, а именно злостно наступить на ногу Бережкова.
– Я тебя, Амелина, вижу насквозь, – просипел Слива, тяжело дыша. – Ты же не зря пригласила меня на танец, да?
– Не зря, – согласилась я, умоляя левую ногу не брать пример с правой.
– Ты грамотно подсуетилась и вышла замуж за Кондрашова. Я всегда знал, что ты умна и хитра… Деньги… деньги подомнут под себя любого… И как у тебя всегда все так ладно получается, а? – Бережков завистливо дернул носом. – А теперь настали будни, да? Теперь тебе нужен кто-то для души и… Я же догадываюсь, почему ты все время крутишься у меня под ногами, почему суешь палки в колеса, почему стараешься заполучить то, что принадлежит мне… Ты гордая, Амелина, и просто так не можешь… то есть…
– Я твои колеса вообще никогда не трогала и уж тем более никогда не совала в них палки. Или ты что колесами называешь? – уточнила я.
– Ты просто так не можешь… – продолжал твердить Слива. – Тебе особые отношения нужны… и эти отношения могу дать тебе только я…
Ну-у-у, я так не играю… (я превратилась в обиженного Карлсона и надула губы). Почему, почему спектакли в театре абсурда такие частые и затяжные? Почему этот третий слева пупырышек на теле у слона никак не успокоится? И как он смеет рассуждать обо мне, о моем муже и о нашей семейной жизни!
Пузырьки шампанского пожали плечами и по одному полетели на волю…
– Слива, оглянись вокруг… – прошептала я, позволяя правой ноге поймать и изрядно придавить ногу Бережкова. – Мы же не в Стране Твоего Маразма, правда? – Левая нога повторила подвиг правой.
– А! – коротко издал Слива, уже опасливо поглядывая на меня.
– Еще одно гаденькое словечко про меня и моего мужа, и твои колеса покатятся по этому полу, как…