Все впереди...
ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Она отбросила с его лица капюшон:
- Это ты?.. - жрица не ожидала увидеть его. В первый момент её взяла оторопь: но... как же это?.. И - озарение! Она все вспомнила. Да, Он. Помощник Верховного Жреца не может не быть магом, чародеем, кудесником, звездочетом, колдуном... Колдуном! Это Он! Смягчившиеся черты, новый взгляд темно-карих глаз. Как бы другой, но - Он! У него много имен - тысяча или больше. Но это неважно. - Это ты... - выдохнула она, обессилев, словно долго-долго, до изнеможения, карабкалась на неприступную скалу и вдруг, совершенно неожиданно, рука ее нащупала спасительный уступ, и готовое упасть в пропасть тело последним рывком вкатилось в расщелину. Последний приют... Больше не будет... Это - последний...
Он поднял руки к небу и воздал хвалу богам. Падая к его ногам, жрица закричала, словно избавилась от непосильного бремени, камнем лежавшего на плечах. Колдун опустился на колени и обнял ее. Словно в хмельном бреду, покачиваясь, с мутным взглядом, женщина взглянула в его глаза и уронила голову на закрытое черной хламидой плечо Помощника Верховного Жреца, своего вечного попутчика, который постоянно был рядом и которого она никогда не узнавала. В этом была ее беда. В этом состояло их проклятье...
Колдун прижался щекой к разметавшимся, без крылатой короны, золотым волосам и закрыл глаза со словами:
- Здравствуй, Танрэй...
- Я так ждала тебя...
И Рената повернула голову на подушке. Ник спал почти на животе, аккуратно положив руку на ее талию. Она вздохнула и потянулась: ей все казалось, что где-то что-то разрешилось, и ей было легко. Потом она поняла, что все - сон... Все было сном. И, всхлипнув, рывком свернулась змеей. Рука Гроссмана при этом скатилась на постель, но он не проснулся.
Рената дернулась именно из-за того, что вспомнила с отчетливой ясностью позавчерашний день... Вспомнила два взгляда Ромальцева - и сердце заколотилось, словно осатаневший метроном безумного музыканта.
Это все ерунда! Что бы она там ни нафантазировала - ерунда. Искушение темных сил, которые за что-то возненавидели ее и теперь доканывают не одним, так другим способом...
Но этот взгляд, этот неповторимый взгляд, который, как ей казалось, она знала тысячу лет... Влад все время был в темных очках, однако кому, как не ей, знать причину таких взглядов, которые чувствуешь, как раскаленное шило, воткнутое в свод черепа - в том самом месте, где он сочленяется с позвоночником...
Только-только светает, но ей уже не уснуть. Рената должна раз и навсегда решить для себя этот вопрос...
Во-первых, почему он так смотрел на нее - причем с самого первого дня встречи, когда Рената по ошибке, еще не до конца выздоровев после рождения Сашки, бросилась к нему в стихийном порыве с именем, которое редко срывалось у нее с губ, но ни на минуту не шло из головы?! Разум отказывается верить... А тогда, в ателье? В затылке кололо и жгло сильнее обычного, дыхание заходилось от предчувствия чего-то... чего-то... лишь протянуть руку и взять... но... Но - нет!
А во-вторых, если все же допустить такую вещь, просто сойти с ума и допустить - то КАК?! Как он сделал это? С этим надо заканчивать. Теперь - или никогда. И не оглядывайся.
Рената быстро и тихо оделась, чтобы выскользнуть за дверь. Сашкин еще спит: он любит спать. Ник... впрочем, почему нет? Ей нужно уладить внутренний конфликт - и все. При чем тут Ник? Захочет - поймет. Ей нет никакой разницы.
"Ну, держись!" - почему-то подумала она и вылетела из дома, а ноги сами привели ее к "Бенну" зданию, на фронтоне которого раскинула крылья стилизованная египетская птица в короне, увенчанной солнечной ладьей. Сердце вновь бешено заколотилось. Это просто совпадение, исключительно совпадение. И при чем здесь, черт возьми, вся та чепуха, которая набилась ей в голову?! Все так материально, что это видит глаз, может коснуться рука, а душа молчит. Под карнизом пролегла небольшая трещина, пересекающая угол дома и уходящая на торец. И что в этом возвышенного, необычайного, я тебя спрашиваю?! Ты просто сошла с ума... Хотя... Надо же, удивила! Ты в него и не возвращалась...
Чтобы окончательно убедиться в своей ошибке, Рената коснулась холодного камня. Кое-где облицовка уже облупилась, и сквозь нее проглядывает кирпичная кладка. Издалека этого не заметно, здание фирмы выглядит почти новым и кажется игрушкой, занимательной и симпатичной. Но, если приглядеться, в глаза уже бросается и трещина, и разъедающая гранитное покрытие плинтусов пыль, и слабые потеки от недавних ливней...
Захотелось плакать. Так она плакала, когда ей исполнилось четырнадцать и когда она поняла, что мир - это что-то другое, нежели она представляла в безмятежном детстве. Она плакала, когда ушли все гости, плакала безутешно, навзрыд. Ей было очень плохо. Как сейчас...
Было светло, но солнце до сих пор еще не встало. Время будто задумалось и не спешило вперед...
И Рената пошла к перекрестку, загадав по пути: если придет троллейбус, она отправится на работу, а если трамвай - домой. И еще жутко хочется есть. А на самом деле - умереть...
Она даже вздрогнула, когда из-за угла вынырнул знакомый "Паджеро". Не заметив ее среди густо цветущих вишневых деревьев и сирени, Влад остановился у крыльца здания, отстегнул ремешок и повернул ключ в замке зажигания.
Рената круто развернулась и, подлетев к его машине, бесцеремонно плюхнулась в кресло слева.
- Поехали! - сказала она, краем глаза замечая крайнюю степень изумления Ромальцева. Он даже выпустил ключи, и они упали ему под ноги. Была не была, Владик... Потерпи. Ведь все знают, что я дура, вот и тебе представился шанс убедиться в этом... Может быть, он решил, что она перепутала его джип с такси? Рената повернула голову и посмотрела на него. Он выглядел растерянным, как пес, до которого не дошел смысл приказа хозяина. Тогда она повторила: - Ну, поехали же!
Влад наклонился и нащупал на резиновом коврике свои ключи.
- Куда? - еще не выпрямившись, уточнил он.
- Пока - прямо.
Кажется, он справился с собой. Машина вновь завелась и тронулась с места. Рената уставилась на дорогу. Влад сглотнул и постучал пальцами по баранке руля. "Паджеро" выкатился на перекресток и притормозил у мигавшего желтым светофора.
- Дальше?
- Прямо.
- Там знак.
- Тогда направо. Мне без разницы.
Влад перекрутил руль, и послушная махина, вывернув колеса, двинулась направо. Тогда Ромальцев поинтересовался:
- А куда вы стремитесь, Рената? Это не секрет?
- Во-первых, доброе утро.
Он кивнул в ответ.
- Во-вторых, куда глаза глядят. Ведь на работу никто из нас двоих не опаздывает? - и тут на верхушках деревьев и зданий разлился нежно-персиковый свет зари; в этот момент Ренату осенило: - А вот вы держите курс туда, где взойдет солнце!
Вопросов он больше не задавал. Наверное, понял, что с чокнутыми лучше не препираться... Верно, Владик, верно. А на обратном пути завезешь меня в дом для душевнобольных...
И Ромальцев привез ее в место, как нельзя лучше подходящее для разговора, намеченного Ренатой. Этим местом был берег озера, поросший скорбными ивами, ветви которых плавали в воде, словно девичьи косы. Румяная заря уже царила на каменных грядах у обрыва. А вдалеке, за холмами, всходило солнце в золотой ладье...
Рената вышла из машины и посмотрела на горизонт, а затем оглянулась на Влада. Тот в задумчивости сидел в своем кресле и не двигался. Что-то мелькнуло у нее в душе. Еще чуть-чуть - и она совсем догадалась бы, почему так тяжело ему быть в этом месте. Еще чуть-чуть... И тогда Рената заговорила:
- Ты помнишь? "Заря, свет которой отливал на боках белоснежных шаров зданий... Мы с тобой любили смотреть на нее"...
Ромальцев сочувственно посмотрел на нее, вышел наружу и огляделся по сторонам. Ей показалось, будто он втайне надеется, что сейчас им кто-нибудь помешает.
- Это ничего не напоминает тебе? А это: "Твой покровитель бог-звезда... душа твоя переправилась, твое тело обрело силу... Двери сокрытой земли распахнуты перед тобой... Осирис, покоритель миллионов лет, приходит к тебе"***...
*** "Тексты Пирамид"
Влад кашлянул, повел бровями и в ожидании развязки положил руки в карманы брюк. И вот тут уж Ренате стало невыносимо смешно. Ду-у-ура! Она прикрылась ладонью и тихонько застонала от неудержимого смеха.
- И что? - уточнил Владислав. - Приходит - и что дальше?
Рената не заметила, что его интонацию можно было интерпретировать двояко: не то он хотел объяснить, что её представление уже утомляет, не то решил стать экзаменатором и вытянуть из заядлого "двоечника" хоть какие-то знания. А не заметила она именно от того, что сотрясалась от смеха. Едва слышно пискнув, молодая женщина замахала на него рукой. Наконец приступ прошел.
- Извините меня ради бога, Влад! Я понимаю, что выглядело все это в высшей степени по-идиотски, но мне надо было выяснить... - она села в машину.
- Выяснить что?
- Извините меня ради бога, Влад! Я понимаю, что выглядело все это в высшей степени по-идиотски, но мне надо было выяснить... - она села в машину.
- Выяснить что?
- Ничего. Все, что я хотела, я выяснила. Извините меня...
- Да нет, в общем-то не страшно... - пожав плечами, сказал Ромальцев таким тоном, каким обычно произносят присловье "бывает хуже, но реже".
- Можно, я не буду оправдываться?
- Да пожалуйста. Приходите еще, - он то и дело взглядывал на часы, а "Паджеро" спортивно скакал по ухабам.
- Отвезите меня в дурдом, Влад...
Ромальцев с опаской покосился на нее:
- А быть может, вам еще туда рано?
- Нет, по-моему, в самый раз.
- Но вы все-таки потерпите, и если ничего не изменится в лучшую сторону, то я к вашим услугам...
Она натянуто рассмеялась:
- Вы умеете утешить. Хорошо, я объясню, чтобы вы не считали меня совсем уж законченной идиоткой... Помните, при первой встрече с вами я обозналась?
Влад нахмурил брови, поднатужился, пришпорил память и разочарованно покачал головой:
- Честно говоря, нет.
- В ресторане, почти четыре года назад, летом... Хотя о чем это я?! За четыре года вы столько перебывали в различных ресторанах, что вряд ли вспомните тот короткий эпизод...
- Это точно, - согласился он.
- Но поверьте тогда на слово. Состояние у меня тогда было ужасное. Так бывает со многими женщинами, врачи называют это послеродовой депрессией... Самое странное, что эта "депрессия" лично у меня длится все это время... Вы напомнили мне тогда одного человека... очень мне дорогого...
Ромальцев помолчал и наконец спросил:
- И я... по-прежнему напоминаю вам этого человека?..
- Иногда - да. Иногда - нет... Но чаще всего - да... - она растирала замерзшие от волнения пальцы, унизанные изящными золотыми колечками под цвет волос; Влад покосился на ее шею, где среди завитушек локонов поблескивала золотая же цепочка с маленькой подвеской, покоящейся в яремной впадинке. И опустил глаза, словно что-то отметив про себя.
- Странно... - проговорил он и усмехнулся: - всегда считал, что я один такой - единственный и неповторимый...
- Дело не в том. Он был похож на вас не внешне, вот в чем дело...
- Был?
- Я ведь не сказала... Да, был: его не стало несколько лет назад, той осенью... - она сжала кулаки, и голос ее не дрогнул и не изменился.
- Гм... действительно... Может, вам действительно... к врачу... Как насчет этого?
- Думаю, что это неизлечимо... Тут что-то глубже. Простите за избитое сравнение, но это как если плывешь-плывешь и думаешь, что опустишь ногу и коснешься дна... А когда оказывается, что до этого самого дна и не донырнуть, начинаешь захлебываться от страха. Особенно ночью и в незнакомом месте. С вами такого не бывало?
Влад неопределенно пожал плечами. Рената зажмурилась. Оставалось последнее: сказать все. Если это Он, то, возможно, он поймет, почувствует ее состояние, подставит плечо, прикроет, как всегда, собой, прогонит опасность... Если нет... Ну что ж, с женщинами по-всякому бывает... Не всем же быть таким воплощением благовоспитанности и сдержанности, как его Ася...
- Я почему-то уверена, что он где-то рядом. Может быть, он просто не может меня найти. Может, думает, что я забыла его, что рана зажила и не стоит ее теребить. Тогда он ошибается. Если бы он... если бы сейчас он только поманил меня рукой, я бросила бы все...
Он в упор посмотрел на нее:
- И вашего сына? - в тоне Ромальцева прозвучали выжидательные нотки.
- Не знаю... - упавшим голосом пробормотала она и взялась за виски. - Дайте сигарету, если есть... - Рената подкурила; Влад положил зажигалку на приборную панель. - Это его сын... Как бы я бросила одного ради другого, если... Я НЕ ЗНАЮ!!! она сделала короткую и быструю затяжку, кашлянула, затянулась еще и еще. Пока она курила, Ромальцев молчал. Они уже остановились у "Бенну", но продолжали сидеть в машине. Улица заплывала прохожими, обочина - припаркованными автомобилями.
- Для чего вы мне сказали об этом? - не глядя в ее сторону, наконец спросил Влад.
- Потому что у меня не все дома... - буркнула она. - Я вас совсем не знаю, а уже столько раз зарекомендовала себя как идиотка. Теперь вот лезу зачем-то в вашу жизнь... Наверняка ведь вы подумали, что я вешаюсь вам на шею...
Влад ответил после продолжительной паузы:
- Нет, я так не подумал.
- Все равно извините меня... - она уже поняла, что ошиблась. Если бы это был Саша, он уже давно взял бы ее за руки, успокоил, сделал бы все, чтобы ей было хорошо и легко.
- Ничего, переживу.
- Платье для Аси будет готово в среду. Можете приезжать за ним...
Он растянул губы в вежливой улыбке, но лишь на несколько мгновений. Затем ободряюще коснулся ее плеча:
- Я приеду. Спасибо.
- Не за что... Всего доброго.
- Подождите. Может быть, я подвезу вас?
- Нет. Я и так отняла у вас слишком много времени. Еще раз простите.
Влад проводил ее взглядом до поворота. Не разбирая дороги, она понуро плелась по тротуару, словно душу выдернули из нее. Судорожно переведя дух, он отклонился на подголовник кресла и закрыл глаза.
- Няня Люда, ты ведь обещала мне рассказать свой сон! вдруг ни с того ни с сего вспомнил Сашкин.
Разрумяненный от беготни, с озорным огоньком в глазах, мальчик подсел к ней на скамейку и деликатно отодвинул книгу, которую она читала. Надо же, какая память у ребенка! И на что на обещание рассказать о каком-то сне! Ведь в парке сейчас столько интересного - вон там малышей катают на крошечном черном пони, который покорно кивает мягкой черной гривой и цокает копытцами по асфальту, неся на себе очередного наездника. Девочка-сопровождающая с видом полного безразличия ведет его под уздцы и ей скучно. А вон там, на полянке, ребятня затеяла игру в "войнушки"... А Саше нужен ее сон.
- Может, поиграешь? - с тоской спросила Люда: именно сегодня у нее было скверное настроение и разговаривать совсем не хотелось. Тем более, с ребенком, которому все равно не понять ее огорчений. Домашние проблемы Людмила старалась не выносить на люди, подруги у нее были только в школе, да и те потом все куда-то сплыли - кто-то выскочил замуж, кто-то уехал... Пожаловаться на судьбу было абсолютно некому. Ясное дело, что для матери она была обузой - не столько в материальном аспекте, сколько в моральном... Что ж поделать, так они обе устроены...
- Ну, пожалуйста! - ласково попросил Саша и положил теплую ладошку на ее руку.
Знает же, что так ему не откажут... Людмила вздохнула.
- Сон как сон... - зря она заикнулась про него при впечатлительном мальчишке: теперь придется рассказывать, отвечать на всякие вопросы... - Мне снилось, что мы сидим в твоей комнате...
- В моей? У нас дома?
- Ну да. Не перебивай, а слушай. Потом спросишь. Мы с тобой как будто играли, а потом ты что-то сказал и начал летать. Я хотела тебя поймать - и вдруг раз! отрываюсь от пола и лечу за тобой. И вроде так просто у нас с тобой все это получилось... Летаем, как наяву... И неожиданно прям из-под ковра начинает расти дерево, и быстро-быстро растет... большое такое... Проросло в потолок, а мы с тобой уселись на ветках, как две птички, и растем вместе с этим деревом. А потом я проснулась. Всё.
Саша задумался и решил:
- Теть Люд... неинтересный у тебя сон...
Она засмеялась. Что ж, зато честно. Детская непосредственность.
- Ну уж какой приснился.
- Мне лучше снятся.
- Ты еще маленький, ты растешь. Тебе все должно быть интересно.
- Мы с тобой мало полетали, - объяснил Саша. - А я люблю долго...
Тут на другом краю их скамейки примостился какой-то мужчина с мальчиком.
- Горе ты моё! - приговаривал незнакомец, подкатывая штанину на правой ноге ребенка и разглядывая небольшую ссадину на коленке. - Ну, надо было, а!
Мальчишка безучастно, словно речь шла вовсе не о его ноге, вывернул голову и поглядел на Люду и Сашу заметно косящими глазами. Несмотря на этот дефект, мальчуган был симпатичным, только, как показалось няне, каким-то потерянным.
- Не вертись, горе, не вертись! - увещевал его мужчина.
- Да пусти меня! Не хочу! - огрызнулся тот, выскользнул у него из-под руки и убежал на площадку к визжащим детям.
- Никакого с ним сладу - чистое наказание! - незнакомец слегка улыбнулся Люде и прикрыл рот ладонью (видимо, был он очень стеснительным человеком). - Что ты будешь с ним делать! То перемажется с ног до головы, как поросенок, то коленки себе расквасит... Вам, поди, это знакомо, с вашим-то карапузом...
- Бывает... - согласилась Люда, почему-то завороженная странноватым видом этого субъекта. Он не представлял из себя ничего выдающегося, и в то же время в нем было что-то, что притягивало внимание и уже не давало забыть, где, когда и при каких обстоятельствах ты его встречал.
- А я, знаете, не мастак в этом деле... Он, как положено, раньше все с матерью да с матерью, а теперь вот никуда не денешься: поехала маманя наша в командировку. Пацан-то вроде и большой, а без присмотра пока еще рано...
- Конечно. Не такой уж он и большой - наверное, еще и в школу не ходит?