– Алекс, что случилось? Почему ты один? – спросил Джерри ещё сонного друга.
– Я сбежал, – хохотнул тот.
– Как сбежал? От кого?
– От них всех. Надоело выслушивать нравоучения, как мне жить.
– Но что ты собираешься делать дальше?
– У меня есть идея. Забронируй два билета на десятичасовой рейс до Вашингтона и два номера в отеле.
– Но у меня работа…
– Тогда я полечу один… – как ребёнок обиделся Алекс.
– Хорошо, хорошо, я что-нибудь придумаю.
Кое-как договорившись с начальством, Джерри выполнил все поручения Алекса и обналичил чек на пятьсот долларов. Больше денег у них не было.
– Эл, я тебе удивляюсь. Как ты мог пуститься в такое путешествие без наличности.
– Да как-то не подумал, не до этого было. Я привык, что рядом всегда находиться кто-то из ребят. А тут получился цейт-нот. Кстати, мне надо написать письмо.
– Кому?
– Президенту.
– Кому!?
– Ты слышал. Я напишу, а ты, уж будь добр, проверь, а то сам знаешь, какое у меня образование.
«Уважаемый господин президент, писал Алекс – прежде всего, позвольте представиться., я Алекс Престон. Я восхищаюсь Вами и глубоко уважаю Ваш пост…Я не ищу ни титулов, ни должностей, однако думаю, что смогу сделать много хорошего, если стану федеральным агентом…»
Джерри прочитал письмо, но менять ничего не стал. Искреннее, немного детское, оно поражало непосредственностью и какой-то открытостью.
– Алекс, ничего исправлять не нужно. Оставим, всё как есть.
– Замечательно. Как тебя зовут, приятель? – последние слова относились к солдату сидевшему рядом. Салон самолёта был забит военными, летящими домой из Вьетнама.
…– Джерри, эй, Джерри!
Тот с трудом оторвался от книги.
– Сколько у нас денег?
– Пятьсот долларов, но это всё, что есть.
– Дай их сюда.
– Алекс, нам нечем будет расплачиваться, ты не можешь…
– Этот человек едет домой на побывку. Давай же скрасим Рождество ему и его близким.
– У нас ничего не останется.
– Джерри, парень только что из Вьетнама. Представляешь, какой ад он пережил?
Джерри, вздохнув, отдал деньги Алексу.
– Держи, приятель, порадуй своих близких в светлый праздник Рождества Христова.
– Но, Алекс, я не могу взять их, – солдат был смущён и обескуражен.
Певец в ответ снял кольцо с пальца и протянул его молодому человеку.
– А это подарок лично от меня.
– Спасибо, но это уж слишком.
– Не переживай, у меня ещё есть, – рассмеялся Алекс и отвернулся к иллюминатору.
Самолёт приземлился ранним утром, кто-то сунул Алексу коробку шоколадных конфет, и тот, нервничая, тут же стал поглощать их. Джерри не успел остановить его. Увидев, как в мгновение ока у того стало отекать лицо, Джерри, вздохнув, позвонил администратору отеля с просьбой вызвать врача.
– Ну что, в отель?
– Нет, сначала, в Белый дом.
– Но, Алекс, сейчас раннее утро, давай заедем в отель, встретимся с доктором, приведём себя в порядок…
– Чёрт побери, Джерри, мы едем в Белый дом и сейчас же.
… Автомобиль затормозил у ворот Белого дома.
– Сэр! – Алекс протянул конверт охраннику. Тот не обратил внимания на раннего визитёра.
«Да уж, видок, наверное, у меня ещё тот.»
– О, понимаю, – снова обратился он к стражу – дело в том, что я Алекс Престон и у меня личное послание президенту.
Охранник щёлкнул каблуками, извинился и пообещал, что письмо будет передано Никсону.
… Наконец они приехали в отель. Доктор их уже ждал. После его ухода Джерри осмелился спросить шефа:
– Алекс, можно я позвоню в Мемфис? Ты пропал надвое суток, там, наверное, все с ума сходят, да и на работу мне пора возвращаться. Пусть Сонни меня заменит.
– Позвони, только не говори, где я. И задержись в отеле, дождись звонка президента.
– А ты?
– Съезжу в офис шефа ФБР.
– Алекс, что ты задумал? Неужели ты серьёзно хочешь стать агентом?
– Да, серьёзно. Может, и я в чём-то пригожусь. Я хочу приносить пользу своей стране.
Поездка к шефу ФБР ничего не дала. Заместитель директора Джон Финлейтор отказался от щедрого пожертвования и ответил Алексу, что ничем не может помочь ему.
– А если я обращусь к президенту?
– Как раз личное распоряжение президента и требуется в таких случаях.
Позвонив Джерри, Алекс посетовал, что у него ничего не получилось, но тот обрадовал его, сказав, что Никсон ожидает Алекса через сорок пять минут в Белом доме. Президент тепло его встретил, они обменялись дежурными любезностями и перешли к делу. Никсон, вникнув в суть просьбы певца, выдал распоряжение, а в ответ Алекс подарил ему инкрустированный револьвер.
Алекс вернулся в штаб-квартиру ФБР и снова встретился там с Финлейтором. Тот более лояльно отнёсся к певцу, чем в первую встречу.
– Мистер Финлейтор, я вижу, что Америку разрывают на части эти все антивоенные настроения, и многие музыканты, пользуясь своим влиянием на умы молодёжи, пытаются разжечь огонь протеста.
– Да, да, Вы правы, но что конкретно Вы можете предложить?
Алекс назвал фамилии нескольких представителей шоу-бизнеса.
– Приглядитесь к ним. Честно говоря, я сам не сторонник военных конфликтов, в которых гибнут наши ребята, но я не могу спокойно смотреть, как те, кто должен поднимать престиж Соединённых Штатов сталкивают нашу страну в бездну политических противоречий. Вы же понимаете, что у меня большие возможности. Ко мне часто подходят те или иные лица из группы внутри и за пределами индустрии развлечений, чьи мотивы и цели, я убеждён в этом, направлены против интересов США, и они периодически хотят использовать моё имя в своей сомнительной деятельности. Я хочу сообщать в Бюро о таких встречах и поставлять информацию, когда буду сталкиваться с подобным. Всегда рассчитывайте на мою помощь. Я буду с нетерпением ждать Вашего решения, мистер Финлейтор.
Заместитель директора ФБР распорядился, чтобы Алексу устроили экскурсию по бюро, пока шло оформление документов, и, передав необычного посетителя агенту Джонсу, вернулся к своим делам.
Через некоторое время, когда Алекс уже был в Роузленде, он получил письмо от шефа Бюро федеральных расследований:
«Прошу Вас простить меня, – писал Эдгар Гувер, – что не смог встретиться с Вами во время Вашего пребывания в Бюро. Ваше любезное мнение о ФБР мы высоко оценили, и я заверяю Вас, что мы постоянно помним Ваше предложение о сотрудничестве с нами. Искренне Ваш Эдгар Гувер. https://yadi.sk/d/jx2NjJ23mX3DC… Дома его ждал скандал.
– Алекс, что за выходки! Уехал, никому ничего не сказал! – кричала Памела.
– Извини, надо было принимать решение очень быстро, не было времени отвлекаться на всякие мелочи.
– Значит мы для тебя всего лишь мелочи?
– Не цепляйся к словам. Я же попросил прощения. Мне нужно было встретиться с президентом.
– С кем? Но зачем?
– Я получил значок федерального агента. Теперь я на службе у государства.
– Зачем тебе нужен этот значок? Зачем они тебе все нужны?
Тонкой рукой она указала на его коллекцию.
– Я хочу помочь правительству искоренить коммунистическую заразу, она уже как плесень просочилась везде. Вспомни, убийство Кеннеди… Да и наркотики… Скольких людей погубила эта дрянь, коснулось даже моей семьи.
– Стэнли не твоя семья…
– Моя, милая, моя. Все, кто живёт под одной крышей со мной – моя семья. Я хочу хоть что-то сделать для своей страны.
– Ты и так много делаешь, платишь огромные налоги в казну, благодаря тебе американскую музыку слушают все. Неужели ты не понимаешь насколько велико твоё влияние на подрастающее поколение?
– Вот, ты и сама ответила на свой вопрос. И с помощью этого влияния я хочу помочь обществу. Я, – сменил он тон, – так люблю, когда ты злишься, ты становишься чертовски сексуальной.
Он подошёл к ней, расстегнул молнию на её платье, с тихим шелестом оно упало к ногам молодой женщины. Под ним ничего не было.
– О! – вскинул брови Алекс – А ты, я смотрю, совершенно раскрепостилась!
– Хочу тебе нравиться.
– Мне не нравятся распущенные женщины. Оденься! – брезгливо сказал он и вышел из спальни.
Он был одержим этой женщиной, её мнимая чистота, в которую он когда-то поверил, возбуждала его, а откровенность падшей женщины доводила до исступления желанием сделать ей больно, растоптать, унизить, но Алекс никогда не давал волю таким низменным страстям.
«Господи, на ком я женился!»
Вспомнив о том, что хотел с ней поговорить об её отлучках, он вернулся в спальню.
Памела сидела на кровати, сжимая в руках платье, и всхлипывала. На ней был простенький наряд, но Алекс догадывался о его стоимости.
– Не надо плакать, – строго обратился он к ней, – ты прекрасно знаешь, что мне всегда нравились скромные женщины, распущенности мне хватает и с поклонницами. Некоторые просто поражают своей развратностью.
– Ты так ведёшь себя на сцене, целуешь их, и мне казалось, что, и я буду больше нравиться тебе такой.
– Ты так ведёшь себя на сцене, целуешь их, и мне казалось, что, и я буду больше нравиться тебе такой.
Он подсел к ней, обнял.
– Ты моя жена и не имеешь права выглядеть, как проститутка с улицы.
– Но так одевается весь высший свет.
– Я не приемлю такую моду. Я не прошу, чтобы ты одевалась в рубище, но, будь добра, носи под одеждой нижнее бельё, хорошо? Кстати, ты ничего не хочешь мне сказать?
– Ты о чём?
– Где ты пропадаешь по вечерам, когда меня нет дома?
– Ну ты же знаешь, у меня много занятий: танцы, каратэ, я стала брать уроки моделирования…
– Об этом мне всё известно, – он посмотрел на неё тяжёлым взглядом – ты что-то не договариваешь.
– Ты мне не доверяешь?
– А что я должен думать, когда ты уходишь из дома, никого не предупредив, не взяв никого из ребят.
– В отличие от тебя я могу обходиться без них.
– Ты подвергаешь себя опасности.
– У тебя паранойя.
– Да как же ты не понимаешь! Через тебя могут мстить мне.
– Мстить? За что?
– Да мало ли за что! Некоторым и причин не нужно. Как у тебя дела с каратэ? Как Майк? Доволен тобой?
Памела смутилась. Это не укрылось от внимательного взгляда Алекса.
– Всё в порядке, скоро получение пояса.
– Поздравляю!
Молодая женщина расслабилась.
«Кажется, ничего не знает.»
И тут Алекс произнёс:
– Если я узнаю, что ты мне изменяешь, пеняй на себя. Этого я никогда не смогу простить.
– То есть тебе можно…
– Я – мужчина, музыкант, мне нужна смена эмоций, адреналин. А тебя я выбрал, надеясь на то, что ты будешь образцовой женой. Занимайся, чем хочешь, что нравится, но никаких мужчин. Ты меня поняла?
– Да.
– Вот и хорошо. Не хочешь прогуляться?
– Я уже думала, ты никогда мне этого не предложишь.
– Я прекрасно понимаю, как тяжело целыми днями сидеть дома. Собирайся, сходим куда-нибудь, поужинаем.
Алекс заранее снял ресторан недалеко от дома, договорился с ребятами. Через полчаса, они выехали за ворота Роузленда. Когда Памела увидела, что в зале ресторана никого нет кроме них, у неё испортилось настроение.
– Дорогая, я опять сделал что-то не так?
– Почему ты так боишься людей?
– Я не боюсь. Просто не люблю привлекать к себе излишнее внимание.
– Но в одиночестве мы могли поужинать и дома.
– Да ты тщеславна! – рассмеялся Алекс – Тебе мало того, что журналисты ходят за нами по пятам?
– Да при чём тут журналисты!
– Да при том! – разозлился Алекс – Что если бы меня увидели посетители, здесь начался переполох, и была бы куча прессы.
– Не преувеличивай. Многие звёзды появляются в общественных местах, и ничего из ряда вон выходящего не происходит.
– Потому что другие любят давать интервью и выставлять свою жизнь напоказ. Журналисты спят и видят, как пробраться в мою спальню, узнать, чем занимается на досуге Алекс Престон, вдруг чем-то предосудительным. Как же, рок-идол! Я хочу, чтобы все меня оставили в покое! – в отчаянии выкрикнул он.
– Но зачем тогда ты пошёл в шоу-бизнес? Неужели не догадывался, что тебя ждёт?
– Был молод и наивен. Я всегда любил тишину.
– Остановись. И тогда тебя не будут так преследовать. Ты заработал достаточно и слава такая, что вряд ли кто-то достигнет таких высот.
– Нет! Этого никогда не будет. Я певец. Мой смысл жизни заключается в том, чтобы приносить людям радость. И давай закончим этот разговор. Ты никогда меня не понимала, не пытайся понять сейчас.
– Да, не понимала. Твоя музыка всегда была для тебя на первом месте, твои поклонники, для них ты готов на всё.
– Для меня семья прежде всего.
– Не обманывай сам себя. Если бы это было так, ты бы больше времени проводил дома, с нами, а мы тебя видим от силы несколько дней в месяц.
Алекс погладил жену по руке.
– Мне так не хватает тебя на гастролях, поехали со мной в предстоящее турне.
– Просто мне надоело слушать визги женщин, сходящих от тебя с ума. И к тому же, я думаю, по ночам тебе не дают скучать. Выбор у тебя огромный.
– Не надо ревности, Пэм, я твой, пока ты этого хочешь.
Они вышли на улицу, взялись за руки, как молодожёны, и медленно пошли вниз по улице.
– Отпусти ребят, давай хоть какое-то время побудем наедине друг с другом.
– Парни, езжайте домой, мы немного погуляем.
– Это опасно, – сказал Рэд.
– Ничего не случится.
– Ну, ладно, если ты так считаешь…
– Вот мы и одни. И что будем делать?
– Давай снимем номер в каком-нибудь мотеле.
– В мотеле?
– А что тебя смущает? Или великий Алекс Престон, привыкнув в люксам, брезгует маленькими гостиницами?
– Не говори глупости. Сделаем, как скажешь.
Едва они переступили порог номера, Алекс прижал жену к стене, впился в её ждущий рот губами и стал стаскивать с неё одежду.
– Осторожнее, милый, это платье стоит бешеных денег.
– Плевать, я куплю тебе лучше. – прорычал Алекс.
Он бросил её на кровать и навалился сверху.
…– Что с тобой? Ты вёл себя как подросток. Такая страсть!
– Извини, не удержался.
– Тебе не за что извиняться. Всё было просто замечательно.
– Ну, что надо собираться домой.
Памела вздохнула.
– Не волнуйся, как-нибудь ещё совершим такую прогулку. Я люблю тебя.
– Повторим?
– Боюсь, я ещё не готов.
– Я всё сделаю сама.
Его уроки не прошли даром. Жена стала опытной искусительницей.
– Остановись!
Но она продолжала его ласкать, пока из его сжатых губ не вырвался протяжный стон.
– Вот теперь можно ехать домой, – удовлетворённо произнесла Памела.
В номер постучали.
– Кто это может быть? – удивился Алекс и открыл дверь.
На пороге стоял взволнованный Рэд.
– Босс, на улице полно журналистов.
– Проклятье! – выругался Алекс – Как они узнали?
– Скорее всего, с подачи хозяина гостиницы. Выходите с чёрного хода.
– Хорошо. Подгоняйте машину.
– Уже сделано.
Парни обступили их плотной стеной, только в салоне авто они смогли выдохнуть.
– Вот о чём я тебя предупреждал. – накинулся Алекс на Памелу. – Эти вездесущие писаки найдут меня везде, где бы я ни прятался.
– Но в этом нет ничего страшного… – пыталась оправдываться жена.
– Для тебя может и ничего страшного, но мне вся эта суета уже порядком надоела.
– Как вы нас нашли? – спросил Алекс Джо, когда они уже были дома.
– А ты думал, что мы сразу же уехали?
– Хорошо, что вы оказались рядом.
– Мы всегда будем рядом, пока тебе это нужно.
– Спасибо, приятель. Приятно слышать.
– Мы ведь все твои друзья, помнишь?
– Разве вы дадите забыть! – отшутился растроганный Алекс.
– Как отдыхалось в придорожном мотеле?
– Ты знаешь, прекрасно. Вспомнилась бурная молодость. Ладно, отбой!
На утро газеты пестрели заголовками:
«Король проводит ночь в дешёвом мотеле с незнакомкой!»
Алекс с Памелой хохотали как безумные, читая эти статьи.
– Что ж, дорогой, побуду незнакомкой. Ты знаешь, приятное ощущение.
– Я рад, что тебе нравится эта ситуация, но в следующий раз мы должны быть осторожнее. Неизвестно, что они ещё могут понаписать.
– Алекс, почему ты так боишься?
– Потому что я должен думать о своей репутации и не давать повода для грязных инсинуаций.
– Им не нужен повод. Вспомни пятидесятые…
– Вот именно. Поэтому надо стараться поменьше попадаться им на глаза, и не выставлять нашу с тобой интимную жизнь напоказ. Ты понимаешь, о чём я?
Алекс внимательно посмотрел в её глаза, пытаясь проникнуть в мысли жены. Памела опустила ресницы.
– Да, понимаю, всё будет хорошо.
– Я надеюсь.
… Я очень рано узнал в своей жизни, что без песни не может закончиться день. Без песни у человека нет друга. Без песни ему не покорится жизненный путь… Без песни… Поэтому я буду продолжать петь.
Я выступаю против любой музыки, проповедующей употребление наркотиков или неуважение к нашему флагу. Задача артиста в том, чтобы делать людей счастливыми.
Такую речь Алекс произнёс на молитвенном завтраке, когда ему присудили первую, за всю его музыкальную карьеру, премию «Грэмми» за альбом госпелов. Журналистов обескуражило, что артиста, совершившего переворот в музыке соизволили оценить в семидесятые и не за рок-н-ролл, а за церковные песнопения. Но Алекс всё равно был счастлив: он перестал быть изгоем, наконец-то он добился официального признания того, что его музыка объединила все слои так любимой им страны.
На его концертах теперь бывали не только тинейджеры, но и пожилые люди, украдкой вытирающие слёзы, когда Король прославлял Бога. В глазах Алекса появлялся священный огонь, а по щекам текли слёзы, в такие минуты он оставался с Господом один на один, и любовь настолько переполняла его сердце, что в груди становилось горячо и больно. В этом году шоу Алекса стали открываться темой «Так говорил Заратустра», а на плечах лежал плащ, который он в конце выступления распахивал перед зрителями, падая на одно колено. Его всегда провожали стоя, оглушительными овациями, и долго потом, после его ухода со сцены, скандировали: