Зрение Дао-дво потихоньку восстанавливалось, слух стал улавливать более тихие звуки, обоняние — более тонкие запахи. Неожиданное открытие, сероглазую переместили не куда-нибудь, а прямиком в зал приема, к костяному трону императора под ясные очи высшего вампира. Как и говорил отец, годы на этом уроде не сказываются. Молодое лицо с глазами старца, надменный взгляд, величественная осанка, белые с синим оттенком волосы и брови, дымящаяся корона и неизменная трость в руке. Присущая кровопийцам влюбленность в эту палку в каждом отдельно взятом представителе отражается поразному. Герцог, например, собирал старые набалдашники, Авур — наконечники, их же до блеска и натирал, но только у высшего любовь к тонкому и длинному была сравнима с психозом. У Его Императорского Величества коллекция палок, украшенных набалдашником и наконечником, насчитывала девять тысяч экземпляров, и та трость, что он сейчас бережно и неподвижно держал в руках, одна из самых любимых.
— Гер, что происходит? — заволновалась Сумерька и чуть отстранилась от многоликого, чтобы выглянуть из-за его плеча.
— Ничего хорошего. Не высовывайся, — попросил шепотом и вернул худышку на место, то бишь попросту притиснул к себе. Да, прижимая ее и ощущая под рукой пусть и скрытую костюмом, почти поясницу, хотелось думать, о чем угодно другом, а не о предстоящих разборках с клыкастым отродьем. Бесспорно, подсказку куки Авур не заметить не мог, как и особую одаренность девчонки. Иначе, с чего бы ее с арены перемещали сюда и не своим голосом отвечали на замечание высшего о тщетности проверки.
Эти слова покоробили тренера имперцев.
— Но вы же видели, что произошло на каменном плато! И как все обернулось у врат в Преисподнею!
— Видел. — Голос императора становится холодным и опасным, предупреждающим. — И даже больше чем вы. Но не могу назвать их привязанность друг к другу нарушением правил.
— Простите, — повинился Авур за свой всплеск и уже спокойнее заметил: — Но они не любовники. Меж ними нет отношений… нормальных для пары.
Девчонка за спиной дрогнула и накрыла ладонь Гера рукой. Боится формулировки, а зря. Если Тиши о сложностях не предупредил, их и не будет. И в подтверждение этого высший саркастически усмехнулся:
— Поэтому Дао-дво, лишенный статуса опекающего, так легко нашел девушку?
Напугал весь городок порывом ревности? Избил вас, Дельгато и собственного брата?..
— Кузена, — поправил кровопийца, стушевался под хмурым взглядом и молча дослушал остальные аргументы.
— …не смог убить ее фантома? А саму невесту до сих пор не отпустил? — между тем продолжил говорить сильнейший вампир империи.
Это замечание не было лишено смысла. Однако, Герберт Дао-дво напрягся, заметив, как сверкнули глаза Авура. И не зря, потому что урод заявил:
— Но их половой акт был без проникновения!
— Извращенцы, что с них взять? — небрежно отмахнулся император и лукаво посмотрел на Дао-дво, за чьей спиной Сумерька пропищала:
— Чего?
— Тихо. — Нашла время для восклицаний!
Отрастив хвост, многоликий скрутил им сероглазую и закрыл ей рот. Правда, тут же получив болезненный укус и уверился в глупости своего маневра. Но сетью ее скручивать не принялся, еще не хватало подтвердить их общую любовь "к острым ощущениям". И так стали причиной для насмешки над Авуром, который, судя по всему, своей неуемной разведывательной деятельностью достал не только имперцев, но и Высшего.
— Хорошо, если вы не верите в то, что они притворцы…
— Не верю, — кивнул император, — и девушку к играм допускаю.
— А силы? Вы видели уровень ее сил? — воспротивился старый поклонник Амидд. — Для простой человечки это…
— Вполне вероятно. Вам стоит вспомнить Сули.
— Однако вы вряд ли опровергнете тот факт, что возле пропасти его кука пришла девчонке на помощь! — сквозь зубы заметил клыкастый и тростью указал на стоящего в паре шагов Дао-дво. И правильно меньше бы распускал руки, не пришлось бы за них переживать.
— Кука, какая кука? — полюбопытствовал император, сложив пальцы домиком. — Случаем, не одна из тех, что была выведена в лабораторных условиях, ложно отбракована вами и преподнесена некоей Дульгерии Дарремии в подарок?
— Она о ней заботилась, — попытался реабилитироваться Авур.
— Да, морила голодом, — кивнул высший.
Девчонка, услышав это, опять решительно рванулась из захвата многоликого, но даже на миллиметр не сдвинулась. Еще не хватало, чтобы она скандал подняла из-за Симпатяшки и условий ее голодного служения у Дульки. Тут и так накал страстей, вотвот один родственник убьет взглядом другого. Хотя, как сказать родственник — троюродный пра-пра-пра-праплемянничек по линии матери — это десятая вода на киселе.
И Авур о никчемности своего родства знает, потому и побелел сильнее обычного.
— В довершение ко всему, вы не уследили за теневой тогда, а теперь лично допустили на игровое поле. Это позор мой дорогой племянник, несмываемый, — произнес император и, сверкнув глазами, пообещал: — Мы еще вернемся к данному вопросу. Но вначале проведем обряд присвоения заемной жизни. — И улыбнулся, обнажая клыки: — В кои-то веки мне будет интересно за смертниками понаблюдать.
"Ах ты, гад!" — чуть не завопила рвущаяся на свободу сероглазка, но своего не добилась. За что и укусила многоликого повторно.
— Мы не разочаруем, — сквозь зубы ответил Гер.
— Постарайтесь.
А дальше… Вспышка.
Глава 14
После всего пережитого за какой-то час с лишним, я была готова к чему угодно, но только не к заявлению, что мы с рыжим не пара. И это нам говорят здесь, в невероятно красивом зале с отделкой из серого камня и белых костей, удивительно тонкая резьба, ненавязчивая позолота и зеркала, зеркала, зеркала… В отражении одного из них с трудом узнала сгорбившегося Авура, в другом разглядела противоположную стену и трон, белый костяной, абсолютно пустой. То есть там ни мышки не сидит, ни мотылька, ни ящерки, ничего живого. И вот этой пустоте бордоволосый кровопийца заявил, что я и Дао-дво не пара.
Как не пара? Что значит не любовники?! И это он сообщает после нашей с Гером инсценировки при свечах? В той самой, где ведущей была я? Вот гад, вот сволочь! Н-да, видимо Амидд во время драки его совсем не пожалела и растрясла последние мозги, иначе его слова не объяснить. Да мы так отыграли, что половина аудитории, со слов Симпатяшки, прослезилась, вторая половина стала ретивыми поклонницами. И что говорить, если записи с кристаллов еще не раз и не два будут пересмотрены самками нетопырей, и привлеченными к слежке теневыми. Не знаю, как Дао-дво, а мне обидно стало. Очень. В порыве ободрить и приободриться самой, накрыла его руку своей ладошкой, и вдруг слышу, что Графитового и без того защищают. Да так, что невольно веришь: Гер любит глубоко и страстно, ревнует, тоскует, чувствует суженную на расстоянии, и причина этого отнюдь не в связи и ответственности перед родом. И совсем не игра.
Едва расслабилась и новый удар. Мы извращенцы… Кто это сказал так насмешливо и небрежно? Покажите мне этого увальня. Гер, пусти, я сейчас…
А он, гад, не пустил! Вот как есть, гад! Хвост отрастил, обвил меня им вокруг талии и рот закрыл. И досадно так стало, что я крепко вцепилась в него зубами. Думала — отпустит, не тут то было, безмолвно выслушал все издевки и нападки, даже преданную куку не защитил и в завершение всего заверил: "Мы не разочаруем".
Он в своем уме?
Вспышку, очередное перемещение, новую обстановку и вздох облегчения многоликого я, сжигаемая злостью, даже не заметила, едва оказалась свободна решилась высказать рыжему все, что наболело, а он неожиданно резко развернулся ко мне лицом и рыкнул:
— Ты меня укусила.
— А ты меня связал! Не дал ни невидимке по голове настучать, ни Авура наградить зубодером, — сказала и стушевалась под его тяжелым взглядом. — А вот нечего так смотреть, будто бы я укусила тебя, это был всего лишь ремень твоего костюма. Ты сам говорил, там ремень.
— Он отвалился, — напомнил метаморф глухо.
Милостивый Боже, страшно представить, что было в моих зубах.
— Так я, получается, кусала тебя за… — И мои глаза стали в два раза больше.
— За пряжку, — ответил рыжий ехидно и заявил обвинительно, — но это не значит, что я не почувствовал укуса на собственной шкур-р-ре. А что до невидимки, вряд ли император позволил бы настучать по голове себе, а тем более нанести вред своему родственнику.
Он желал сказать что-то еще, но нас оборвали:
— Эй, вы из какой команды?
— 389К Д-У, — не отрывая от меня взгляда, ответил Гер. И хотел уже продолжить свою мысль, но его оборвали повторно.
— А… та самая команда запасников, возглавляемая внебрачным сыном короля Дао-уно не наследным принцем Равэссом.
И вот что удивительно, на это замечание, приправленное высокомерием и ехидством, мы с Дао-дво отреагировали одинаково. Оба развернулись к говорившему и зло прищурились:
— И что?
Вампир не нашелся что ответить, зато мы не промолчали.
— Внебрачный, значит, не бракованный, — рыкнул рыжий.
— Не наследный, значит, за собой еще не наследил, — хмыкнула я. — То ли дело его сводный брат Тэннон.
— Или ваш правитель Увард, — многозначительно заметил Графитовый и этим, кажется, забил последний гвоздь в поднятую тему. Тощий вампир в белом одеянии выпростал руки и пошел на попятную.
— Ладно-ладно, остыньте, голубки.
— Мы не голубки! — вспыхнула сердито.
— Еще какие, — заявил Гер и прижал меня к себе, не дав осмотреться, когда рядом с нами стали появляться всполохи голубого огня. И вот же паразит, повернул так, чтобы я не увидела, кто еще явился на церемонию.
— Рыжий?
— Стой смирно, я просто не хочу напрягаться, поднимать тебя с пола и приводить в чувства пощечинами.
— Они страшные такие? — спросила я о явившихся на вручение смертниках, но внятного ответа не получила. Стою, дышу в шею Гера, ничего толком не вижу и не понимаю, с чего вдруг он так поступил. За меня боялся, за других? И хотя, особой помпезностью награждение не отличалось и сводилось к тому, что вампиры в белых одеяниях просто закрепили на браслетах смертников по одной белой бусине, все равно мне было обидно и досадно, особенно, когда над нами что-то дважды взорвалось, а я и этого не увидела.
Осталось довольствоваться лишь крепкими объятиями твердокаменного Дао-дво и голосом того самого императора-невидимки:
— Доброй игры вам, идущие на Смерть!
Вспышка.
Временно ослепнув из-за полыхнувшего рядом голубого пламени, я не спешила отодвинуться от Гера, а он не желал отпускать меня. Так и стояли, пока вокруг нас возмущались чем-то недовольные смертники. Парни императора поносили с поправкой на меня, то бишь, нежно, но развернуто.
— Попадись мне этот… я ему все клыки обломаю и в… куда надо запихну! — это был Хан, шумно что-то глотающий.
— … И крылья в узел, — согласился с ним Канцлер, — чтоб от боли три дня писа… писать письма не мог…
— Чтоб писать не мог, ему пальцы нужно засунуть до самых клыков! — поделился своими знаниями Бруг и обратился к Равэссу. — Высочество, а ты что, не скажешь ничего?
— Скажу, как только пойму смысл тех звуков.
— Взрывов? — спросила я, поворачиваясь в руках многоликого.
— Для тебя тот звук может и взрыв, а для нас роковой гонг, — пояснил мне в макушку Гер отклонился назад и подул на мои припухшие веки: — Не три, сейчас пройдет.
И мне стало так уютно и приятно от заботы, прозвучавшей в голосе рыжего, что я невольно нахмурилась, когда идиллию момента прервал высокородный метаморф.
— Графитовый… Дао-дво… Гер! Я правильно понял, это был сигнал с арены, и мы отнюдь не в первом туре.
— Во втором, — подтвердил рыжий и дунул на мою челку. Даже жаль стало от него отстраняться, но пришлось. Отступив в сторону от Графитового, наконец-то начала различать на синем фоне неба темные силуэты сломанных деревьев, сгорбленные фигуры наших парней, затем тяжелый взгляд Гера, к которому с вопросом обратился Кардинал.
— И с чего вдруг такая снисходительность?
Удивительно, но после жуткого боя на этом самом скалистом уступе смертники, хорошо избитые друг другом, вели себя отнюдь не как враги.
— А ты смотрел куда-либо помимо декольте той оборотницы? — многоликий вкинул бровь.
— Там было, на что посмотреть и… — парировал оборотень, но был перебит.
— И благодаря этому ты не заметил даже рваной раны на ее лице, — хмыкнул Герцог, а затем добавил назидательным тоном: — Треть команд уже направлены в лекарские, у еще трети вид более потрепанный, чем у мертвяков, с которыми мы столкнулись в самом начале.
— И что с того? — не понял Бруг и его поддержало еще несколько голосов. — Как по мне, теперь-то борьба за приз будет менее жаркой.
Я тоже так понадеялась, но слово взял Гер, и все надежды разлетелись как испуганные пташки.
— Вы упускаете главное, — Дао-дво обвел нас взглядом и сосредоточил все свое внимание на мне, — своей выходкой император не столько ослабил, сколько обозлил игроков. Теперь никто из смертников не будет ждать третьего тура для кардинальных мер Все развернется на втором, — и с досадой, — в самое ближайшее время.
— Уже, — потерянным голосом сообщил скиф и указал в сторону видневшегося вдалеке темного леса. — На нас несутся жаброги…
— Проклятье! — единодушно постановила команда.
— Мамочки, — шепнула я и ступила ближе к рыжему, который уже уверенно раздавал спец указания:
— Уходим по двое, часть через белую равнину, часть по воздуху. Собираемся у красной скалы. Нас с Сумерькой не ждите, можем опоздать. — Рукой схватил меня под грудью, прижал к себе и, шепнув тихо: "Только не ори", — побежал в сторону ближайших кустов, вернее в сторону обрыва, с которого и сорвался вниз.
— Куда? — пискнула встревожено, прежде чем меня сжали до хруста костей. Прошлось понятливо замолчать.
А где-то наверху звучит рваная команда Равэсса:
— Силы не тратить. В чудовищ империи не оборачиваться. Сумерьку к себе не подпускать. — И уже совсем тихо. — Гера тоже…
Мы долго падали в неизвестность, иначе и не сказать. Темно хоть глаз выколи, и холодно, так, что зуб на зуб не попадает, а еще влажно. И я будучи без шлема и маски прямо-таки чувствую, как капельки воды разбиваются о кожу. Но жто не страшно, меня куда больше напрягают слова принца.
— Почему? Почему его Высочество сказал нас с тобой не подпускать? — это было первое, что я, стуча зубами, спросила у метаморфа, когда мы достигли "дна", вернее, когда он наконец-то прекратил падение или же спуск и замер вертикально вверх, а затем очень аккуратно отпустил на твердь меня.
Ощутив под ногами плотную поверхность, я радостно улыбнулась, попрыгала даже, подула на замерзшие руки, прикоснулась к обледеневшим щекам и вопрос повторила. А рыжий молчит, прислушивается и глубоко вдыхает холодный воздух ущелья. Да так, что с каждым мгновением его дыхание становится все тише и тише, еще тише и через минуту вовсе исчезает.
— Гер? — позвала с дрожью в голосе, едва скрывая тревогу. Милостивый Боже, я же темноты с детства боюсь, особенно вот такой тихой, как в могиле. А вдруг многоликий ушел? Или потерялся? Может, оставил меня как приманку для нежити, а сам притаился в засаде? В последнее верилось с трудом, и в то же время, чего не сделаешь ради спасения команды.
— Нас просканировали повторно, — раздалось совсем рядом. — И могут теперь сыграть не только на моей слабости, но и на твоей.
— Что? — я не поверила услышанному. А вместо пояснений на мою голову нахлобучили неподходящий по размеру шлем, талию и грудь обернули невесть откуда взявшимся теплым платком, а с рук стянули перчатки от Октована Кворга.
— За платок спасибо, — поблагодарила я, понятия не имея, откуда он его вытащил. — Но вот перчатки лучше верни…
— Тш-ш! — рывок и вот уже я сижу поверх какой-то горячей шерстяной, подвижной и бугрящейся мышцами зверюги. И пушистый хвост, заставляет меня сжать руки на горячей холке перевоплотившегося многоликого и наклониться ниже к его спине.
Попрыгав на месте, Гер проверил мою цепкость — заставил с вскриком прижаться к хребту, сжать ноги и прикусить язык, как в прямом, так и в переносном смысле. И после проверки наездницы и ее хватки, довольно муркнув, побежал и попрыгал по отвесным скалам. Мамочки! Лучше бы мы все еще летели, шли, ползли, плыли… только не перескакивали с одного каменного выступа на другой в абсолютной темноте и тишине, изредка прерываемой тихим шипением потревоженной нежити, скрежетом ее когтей, хлопаньем крыльев и шепотком:
— Быстрей…
— Еще быстрей!
— Дя не беги ты, лети!
— Симпатяшка?! — я не могла сдержать возглас радости и допустила промах.
— Тш-ш-ш-ш-ш! — раздалось предупреждающее со всех сторон. А ближайшие камни засияли красными знаками, а я с ужасом вцепилась в Гера сильнее и зажмурилась с надеждой исчезнуть здесь и сейчас или провалиться под землю. Хотя куда уж ниже? Мы и так находимся близ грани между жизнью и смертью, а именно в пропасти врат преисподней.
И Гер, услышав меня, помчался еще быстрей, но был предупрежден задумчивым:
— Н-дя! Хозь-зяин, не гони. Поздно. Нас уже заметили… — и с сожалением: — все-таки нужно было ей конфетку дать.
Кому? Мне?
— Нет, — не понятно с чем не согласился многоликий, и заверил, срывающимся от бега голосом: — Прорвемся.
— Врь-ряд ли. Поверь, й-я знаю, о чем говорю, — резюмировала лопоухая ехидинка. — Суди сам, красные всполохи уже появились…
И действительно, от символов на камнях стали отрываться маленькие огоньки. Они ярко вспыхивали и, кружась, разворачивались вначале в перышки, затем в миниатюрные охранные знаки. И их света вскоре стало хватать на то, чтобы я начала различать вначале скальные глыбы, по которым многоликий легко перескакивал в ипостаси черного крогха и хмурую Симпатяшку, обвившую мое правое запястье. Правда, из-за скорости, развитой Гером и слез застилавших глаза я не сразу увидела, что знаки не просто провожают наш путь, а летят впереди и собираются в нечто подвижное, объемное и усмехающееся.