Пещера, начинавшая сразу за поворотом, тоже могла похвастаться гладким полом, но была шире той, где они нашли первую группу. В ней стояло с десяток каменных гробов. Величественные каменные прямоугольники, накрытые плитами. Макс даже попытался сдвинуть одну из них, но не преуспел. На этот раз не бутафория, а настоящий камень.
На массивных надгробиях было выбито одно и то же изображение — равносторонний крест с утолщениями к краям перекладин.
— Вот что мне это напоминало, — удовлетворенно сказал Макс, и мысль, так долго зудевшая в голове, наконец, вышла на свет. — Тот знак на скале.
— Ну, ты даешь, — фыркнул Игрок. — Да этот крест во всех учебника по истории нарисован. Сравнил, блин, каракули разбойников со знаком воинов Керифонта.
Грош посмотрел на ряды саркофагов. Десять гробов и одиннадцатый в центре, внешне ни чем не выделявшийся из остальных. Но вонь, шедшая от гроба, не дала псионнику ошибиться. Там лежали кости того, кто до сих пор так и не мог умереть.
Парни подошли ближе. От захоронения расходился прелый запах прошлогодней листвы, не очень приятный, но и не очень отталкивающий, напоминающий о костре и о подгоревшем хлебе.
Макс не решился даже дотронуться — до того необычными были ощущения. Не было отвращения, было чувство узнавания, будто этого призрака он знал при жизни. Только жизнь эта проходила много лет назад.
— Невозможно, — прошептал он. — Столько веков прошло. Он давно должен был умереть. Тут даже имени нет. Кто его может помнить? За счет кого он существует?
— За счет всех, — Игрок одернул руки от плиты, словно коснулся чего-то священного. — Кого помнят все? Кого благодарят из поколения в поколение? Кто спас людей от призраков? Не одного человека, а всю расу?
— Прекрати! — вскрикнула Настя.
— Керифонт, — ответил Макс.
— Нет! — Лиса подошла к саркофагу. — Захоронение старое, я не спорю. Но Керифонт лежит в Императорском бункере. Мы же ходили на экскурсию на первом курсе, мы все видели урну с его прахом. Это кто-то другой.
— Кого могут помнить столько времени? — спросил Игрок. — Для меня, что мертвые века, что беспокойные годы[1] — один фиг. Кому люди еще могли дать столько силы?
— Да кому угодно, — вскрикнула девушка. — Мы ничего не знаем! Не знаем, какой бедолага забрел сюда год-два назад и умер! О нем горюют родные и ждут — от этого и фон.
— Забрел, лег в гроб и сам плитой накрылся, — хмыкнул Игрок.
— Вы не ученые, вы всего лишь студенты!
— Мы, — спокойно сказал Макс, и выключил фонарь. — Мы всего лишь студенты. Ты в том числе.
— Ты… ты, — беспомощно повторила она.
Грош почувствовал легкое, словно перышко, прикосновение во тьме.
— Почему это так важно для тебя? Не для истории, а именно для тебя? — Игрок чиркнул спичкой.
Макс увидел перед собой исхудавшее лицо Насти с упрямо сжатыми губами.
— Ты, — повторила она, будто не слыша вопроса Лехи, не замечая его присутствия, — ты.
Прозвучало растерянно. Он не понял, кто сделал первое движение. Она слишком устала, он был зол. Она дернула его за форму, он позволил ей это сделать. Ей и себе. Позволил на миг прижаться к теплым сухим губам, почувствовать ее дыхание. Даже не поцелуй, а случайное касание, от которого они оба отпрянули, будто коснулись чего-то запретного или недостойного.
— Пойду-ка я займу Самарского умным разговором, — пробормотал Леха, гася спичку и отступая назад.
Макс положил руки на крышку саркофага, до которого еще совсем недавно не решался дотронуться. Фамилия отличника упала между ними и нанесла не меньше вреда, чем сорвавшийся камень.
— Думаю, я должна объяснить, — пробормотала она, когда шаги Игрока стихли.
— Нет.
— Макс, я понимаю, ты расстроен, но хотя бы выслушай, почему я так поступила с тобой.
— Ни к чему. Считай, что я выслушал и понял.
Несколько секунд тишины, очередной шорох совсем рядом.
— Тогда ты должен…
— Что? — он повернулся, как никогда остро чувствуя ее присутствие рядом с собой. — Когда я успел тебе задолжать, Лисицына? Когда ты подставила меня под кражу?
— Макс, я правда могу все объяснить, — узкая ладонь скользнула ему на плечо.
— Самарскому будешь объяснять, — ответил он, сбрасывая руку. — И позаботься, чтобы объяснение было убедительным, иначе он снимет тебя с пьедестала, на который поставил, и взглянет с высоты своего роста.
Она чуть шевельнулась. И он вдруг представил, как девушка улыбается во тьме, как, отбросив притворство, вдруг рассмеется. Потому что такой Насте он бы поверил, настоящей Насте, а не слезливым оправданиям. Макс сам умел врать и изворачиваться, но если не выходило, то спокойно принимал последствия: гнев, обиду, карцер. Они были (по большей части) ему безразличны. Может, в этом все дело? Ей не безразлично, что он подумает? Девушке из древнего рода псионников не все равно, что подумает безродный студент вроде него? А в сказки вы верите? В фею-крестную?
— Настя! — позвал голос из темноты.
Макс включил фонарь, к ним подбежала Вика Першина. Впервые с того момента, как они спустились в пещеру, он увидел на ее лице улыбку.
— Настя, там твой брат, он нас вытащит!
— Калес? — не поверила девушка, бросаясь обратно в каменный коридор.
Макс провел лучом фонаря от одной могилы к другой. Кто эти воины? Почему призрак одного из них еще жив, если можно так выразиться? Об этом думать было легче, чем о девушке, которая убежала. О двуличной девушке, обманщице. Как тут устоять?
В пещере с обвалившимся потолком царил радостный хаос. Первым, что бросилось в глаза, было то, что дыра стала больше, а часть горной породы осыпалась вниз. В воздухе стояло плотное облако пыли. Самарский стоял, задрав голову к небу, Игрок помогал подняться Чуфаровскому, на Вику опирался Трифонов, с ног до головы осыпанный камешками. Ильин внимательно осматривал стену, видимо, пытаясь понять, где заканчивается известняк и начинается торф.
— Калес! — закричала Лиса. В дыру тут же заглянул молодой человек, карие глаза нашли Настю и в них проступило явное облегчение.
Он обрушил часть потолка, каким-то образом умудрившись не свалиться внутрь и не пополнить их ряды.
— Сейчас спущу веревку, — крикнул Лисицын и исчез.
Самарский передал пропитанный кровью моток Ильину, и тот деловито убрал его в вещмешок. Макс остановился под проломом и негромко спросил:
— Это брат Лисы?
— Точно, — ответил Артем. — Калес, он в гвардии служит.
— Это он.
— Что?
— Это он был в лесу, он уложил головореза, не дав выстрелить.
— Он? — не поверил Самарский. — Ты что, его не узнал?
— Извини, отличник, она нас не знакомила.
Парни посмотрели наверх, в проломе снова появилась голова Настиного брата. Он, несколько раз качнувшись, проверил на прочность породу и рискнул сесть.
— Тогда почему он шел за нами, а не вместе? Зачем прятался? — Самарский оглянулся на Настю. — У него сестра пропала. Ему достаточно было только попросить, я бы все сделал. Почему?
— Сделай одолжение: задай ему эти вопросы после того, как он нас вытащит.
Веревка свернутым в кольцо концом упала на пол, и Вика, не в силах больше сдерживаться, первая бросилась к ней. Ухватилась за шнур, подтянулась. Веревка врезалась в край потолка, на пол упал очередной пласт породы, но потом шнур уперся во что-то твердое. Но девушка, вскрикнув, разжала руки и снова оказалась на земле.
— Так не пойдет, — сказал Калес. — Эй, ты! — позвал он Игрока, — Не ранен? — Леха оглядел себя, оглянулся на стоящую позади Лису, пожал плечами и выставил вперед перевязанную грязной тряпкой ладонь. Об остальных ранах на голове и предплечье он не распространялся. — Не против быть первым? Поможешь мне потом девчонок и увечных вытаскивать?
— Легко, — Игроков ухватился за веревку и споро полез вверх.
Снова посыпался мусор, девчонки вскрикнули, но Алексей не стал останавливаться, взбираясь все выше и выше. Остальные смотрели, Вика снова начала плакать, на этот раз от радости.
Почему же Максу так тревожно, словно вот-вот должно произойти что-то нехорошее.
— Ильин тоже не ранен, — тихо пробормотал он, — как и Трифонов.
Но Пашка услышал и невесело ответил:
— Игрок легче по весу.
Вроде бы логично, но все равно что-то не нравилось Грошеву. Леха достиг края дыры, Калес подал ему руку и помог выбраться. Потолок выдержал.
Через минуту Лисицын выглянул вновь и скомандовал:
— Настя.
И Вика, не сводившая своего взгляда с веревки, сделала шаг назад. Лиса была легче Игрокова, и особой помощи ей не потребовалось, хотя снизу ее страховал отличник. С его рукой только девушек и ловить. Лиса достигла пролома и исчезла из вида. Томительная минута передышки, во время которой никто не решался подойти к веревке.
Настя выглянула из-за края, на грязном лице застыло озабоченное выражение.
— Максим, — она посмотрела на Грошева, — тебя зовет Алексей.
— Что случилось? — спросил Артем.
— Я не знаю, — она посмотрела куда-то в сторону и закусила губу.
— Макс, — раздался напряженный голос Игрокова, — поднимись, нужна твоя помощь.
— Ну, что еще? — простонала Першина.
Грош ухватился за веревку и полез наверх. В метрах трех над землей трос качнулся, обламывая очередной пласт породы, который едва не угодил в голову Чуфаровскому.
Парень перевалился через край, оказавшийся на удивление твердым и крепким, под слоем торфа кое-где был камень. Он поднял голову и обнаружил, что смотрит прямо в дуло направленного в лоб пистолета.
— Руби веревку, — Калес подтолкнул ему ногой нож.
Чуть дальше стоял Игроков, руки сцеплены в замок над головой. Громоздкий револьвер старого образца в тонких пальцах девушки смотрелся слишком чужеродно.
— Нет, — дернулся Леха. — Вы полные психи. Они же сдохнут там.
— Заткни его, — не оборачиваясь, приказал Лисицын. — Режь!
— Не хочу, — Макс посмотрел мимо парня на Настю, жалея только об одном, что трофейный пистолет так и остался у отличника. — Выстрелишь? Вряд ли, не знаю зачем, но я вам нужен.
— Да. А он — не особо, — он посмотрел на Игрокова. — С проводником проще, но дойдем и так. Настя!
Девушка уперла оружие Лехе в шею, позволив себе один взгляд, в котором Макс разглядел страх. И решимость. Она взвела курок.
— Верность семье, — улыбнулся Калес. — Судя по твоей, ты не знаешь, что это такое. Режь!
— Давай, Грошев, — добавила Настя. — Мы не психи и не преступники.
— По вам не скажешь, — вставил Игрок.
— Что там? — раздался крик Самарского. — Леха? Макс? Настя?
— Нам надо… — Лисицын предупреждающе поднял руку, и девушка не стала уточнять, — сделать одно дело. Сразу после этого я сообщу спасателям, где наши. Сразу, Макс, обещаю. Пару дней они продержатся.
— Хватит, — потерял терпение Калес. — Режь! Или она отстрелит ему башку. Если и это тебя не вразумит, там, — он указал на дыру, — много мишеней. Как думаешь, на каком по счету трупе ты начнешь слушаться?
Грош поднял нож, выкидное лезвие сверкнуло на солнце. Ему потребовалось всего два движения, чтобы перерезать трос, перерезать путь наверх тем, кто остался внизу. Веревка с едва слышным шуршанием упала. Громко закричала Вика.
[1] Беспокойные годы — период в истории Империи камней с 1730 по 1780 годы, ознаменованный стихийными бедствиями, борьбой за трон и тяжелейшим государственным кризисом. (История Империи камней. Учебник рекомендован для школьной программы 7 класса Имперским образовательным корпусом).
Урок тринадцатый — Этикет
Тема: Правила гостеприимства— Берешь Лису, я — гвардейца, — прошептал Макс Игроку, тот обернулся на стоящих неподалеку Лисицыных.
От провала, где остались сокурсники, их отделяли два часа хода под дулом пистолета и с десяток километров.
— Почему не наоборот? — Леха усмехнулся. — Думаешь, дашь слабину, если дотронешься?
— Думаю, не сдержусь и врежу, а меня мама учила, что бить девочек нехорошо.
— Меня тоже, — Игроков смотрел, как Настя, сказав что-то брату, достала из его рюкзака плитку шоколада, откусила и закатила глаза от удовольствия. У него требовательно заурчало в животе. — Заметано, — проговорил он и громко спросил: — Так куда маршируем, господа конвоиры? К черту на куличики или в светлое будущее?
Лисицын дернул щекой, отпил из фляги, забрал у Насти рюкзак, вытащил сложенную вчетверо карту и протянул Игрокову.
— Какая прелесть, — умилился Леха, глядя на фиолетовый штамп с цифрой одиннадцать. — Сестренка сделала копии?
— Два маршрута — две копии, — протянул Макс. — Одну прислали мне. Ты постарался? — парень посмотрел на Калеса, — чтобы подтолкнуть к действиям?
Гвардеец не стал ни отрицать, ни соглашаться. Он промолчал, ожидая, пока Леха развернет карту.
— Все бункеры находятся на одной прямой, — он провел пальцем линию.
— В какой мы идем на экскурсию?
— В Императорский, — сказала Настя, комкая серебристую обертку.
— И дальше что? Придем, поцелуем священную дверь и по домам? — Игрок, хмурясь, рассматривал карту. — Вход по спецпропускам, хотя ваша семейка вполне могла их устроить, но по спецпропускам для пси. Только для псионников! Через накопитель по одному. Это вам не наш склад призраков. Что-то подсказывает мне, что старший братик вряд ли планирует подождать нас снаружи.
Калес подцепил пальцем цепочку и вытащил из-под рубашки пластиковый кристалл, на который у него не было права.
— Кад-арт Соболева, — Макс вспомнил, как Сенька лишился кристалла, и коснулся рукой затылка. — Давно мечтал познакомиться с любителем ударов по головам, — он посмотрел на гвардейца. — Как же я раньше не понял. Ты меня оглушил, а ты, — он повернулся к Насте, — привязала призрака. Семейный подряд?
— Это не твоя забота, — ответила Настя Игроку, проигнорировав Грошева. — Твоя задача — привести нас к бункеру, — и ткнула пальцем в бумагу.
Леха схватил ее за руку и дернул на себя, сминая карту. Девушка вскрикнула, когда парень вывернул ей кисть и подставил подножку, опрокидывая на землю. Макс ударил Калеса по руке, выбивая пистолет, и тут же в грудь, лишая дыхания. Лисицын согнулся, оружие отлетело в траву. Грош, не мешкая, съездил локтем по основанию шеи. Гвардеец должен был упасть, но вместо этого всего лишь припал на одно колено и вдруг рванулся в сторону. Он врезался плечом Грошу в живот и опрокинул обоих на землю.
Закричала Настя, послышался звук удара. Макс упал на спину, Калес навалился сверху. Грош согнул колено, метя Лисицыну в бок. Гвардеец всхрапнул и пропустил второй удар — на этот раз в живот. Но вместо того, чтобы озаботиться дыханием, Калес боднул Макса лбом в челюсть. Зубы клацнули, едва не прикусив язык, удар отдался вибрацией во всем черепе. Грошев выгнулся, пытаясь сбросить с себя гвардейца. Тот зарычал, сжимая руки в кулаки.
Вечернюю тишину гор вспорол выстрел, как острый клинок грубую ткань. Звук эхом разошелся по округе, вспугнув стайку воробьев с деревьев.
Макс замер, просто ничего не мог с собой поделать. Кто кого? Настя или Игрок? Любой вариант плох.
Калес выпрямился, мгновенно забывая о Грошеве и даже об упавшем оружии. Игрок прижимал Настю к земле, в ее руках был пистолет, из разбитой губы текла кровь. Они тоже замерли друг напротив друга, не решаясь двинуться. Карие глаза Лисы изумленно смотрели в голубые.
Все пришло в движение как-то разом. Гвардеец схватил Леху за волосы и дернул, стаскивая с сестры. Девушка часто-часто заморгала, когда другой рукой братец выхватил у нее оружие.
— Боги, ты, даже стреляя в упор, умудряешься промахнуться, — пробормотал он, глядя на Настю.
Макс поднялся. Ошарашенный Леха пытался осмотреть себя на предмет лишних дырок, но гвардеец приставил к голове пистолет, не позволив отвлекаться на такие глупости.
— Я думал, обойдемся малой кровью, но нет, с псионниками никогда не бывает просто. Они любят все усложнять.
Грош подался вперед.
— Не советую, — предупредил гвардеец и скомандовал: — Настя!
Девушка встала и, сложив ладони лодочкой, чуть шевельнула кистями. У Макса пересохло во рту, трупный запах ударил в нос, сила описала в воздухе невидимую петлю и вытащила из ниоткуда призрака. У Лисы на осмысленной петле сидел блуждающий.
Зачем она вызвала его? Единственный, кто уязвим для атак, это ее брат, да и то условно. Он не был знаком с призраком при жизни, так что гвардеец вне зоны поражения. Псионники уязвимы лишь для одной модификации…
Грошев встретился глазами с Игроком, и тот все понял. Леха напрягся, Калес вдавил дуло ему в висок.
— Пулю я могу всадить прямо сейчас. Блуждающий — это отсрочка, — Лисицын не сводил взгляда с Макса.
Настя взяла Игрока за руку и провела пальцами по коже в дикой пародии на ласку. Энергия, следуя за ее движением, обернулась вокруг плоти. Девушка отстранилась, и нить, соединяющая блуждающего и Игрокова, налилась вонью ярости мертвого. Она подарила ему контакт, привязала блуждающего к тому, кто чувствителен к пси-энергии. То же самое он проделала с Грошевым в доме художника, но с одним отличием — тот призрак был почти мертв, а разум Макса не пострадал. Этот вернувшийся был на пике активности. Грош был готов держать пари на его личность — пропавший из бункера Лукин.
— Следи, чтобы не перерезал, — скомандовал Калес сестре, не давая Игрокову пошевелиться.
— Вы ходите его убить? — спросил Макс.
— Хочу устранить недопонимание, — ответил гвардеец. — Мне не улыбается драться с вами на каждом привале. Предлагаю сделку.