– Следующий? – Жаклин испуганно моргнула, словно я застал ее за каким-то предосудительным занятием, но все-таки сделала шаг вперед. – Жаклин! – сказал я, делая вид, будто сейчас ее заметил. – Снова американо или сегодня что-нибудь другое?
Я помнил, какой кофе она заказала в прошлый раз, и это ее удивило. А я бы с радостью занес в свой каталог все, что ей нравилось и что не нравилось. Каждую мелочь: от любимого напитка до того, как ее целовать и как прикасаться к ней, чтобы по всему ее телу пробегала дрожь.
Она кивнула. Я взял стакан и маркер, но вместо того, чтобы просто принять заказ, сам подошел к кофейной машине. Ив покосилась на меня, изогнув бровь, украшенную двойным пирсингом. Эта особа видела всех насквозь.
– Раздаешь свои координаты «сестричкам»? – пробурчала она. – Отстой!
– Все когда-нибудь бывает в первый раз.
Протерев кран и залив двойную порцию кофе в большую чашку, Ив покачала головой:
– Нет, не все.
Я пожал плечами:
– Ну хорошо. А если она не из «сестричек», ты одобришь?
Губы моей напарницы сжались, и мне показалось, что она не без труда подавила улыбку.
– Нет. Но буду меньше не одобрять.
Мы с Ив вернулись к кассовым аппаратам и продолжили борьбу с очередью. Я запретил себе смотреть, как Жаклин переходит к другой стойке за тремя упаковками сахара и каплей молока. Каждую секунду я точно знал, где она, но не поднимал глаз, пока она не вышла, и вот тогда уже не смог оторвать взгляд от двери.
– О боже мой! Кого-то прихватило не по-детски! – рассмеялась моя напарница. Парень, стоявший перед ней, улыбнулся. На нем была футболка с надписью «Pike»[12]. – Чего? – рявкнула Ив, смерив «братишку» колючим взглядом.
Его улыбка тут же испарилась.
– Ничего, – сказал он, выставляя вперед ладони, – мне просто понравилось, как вы смеетесь. Вот и все.
Ив проигнорировала его ответ и, закатив глаза, отвернулась, чтобы взять новый пакет соевого молока. Парень посмотрел на меня, вопросительно подняв белобрысые брови. Я пожал плечами. История этой девушки была мне неизвестна, и я точно знал, что пересекать черту, которой она себя окружила, грозило бедой. Временами Ив разговаривала со мной почти по-человечески – и на том спасибо. Я ей нравился.
Глава 12
Лэндон
Когда начался весенний семестр, я очутился на биологии в обществе Мелоди Доувер и Перл Фрэнк, которая раньше звалась Перл Торрес и вместе со мной сидела в столовой за столом для лузеров. Тогда я был в восьмом классе, а она – в седьмом. С тех пор ее мать вышла замуж за доктора Томаса Фрэнка, известного местного хирурга. В городке его считали плейбоем и закоренелым холостяком, пока он не встретил Эсмеральду Торрес, мечтавшую о бриллиантовом кольце для себя и о надежном будущем для дочери.
Оба ее желания исполнились.
Я знал Перл в образе несуразного синего чулка. Однако за прошлое лето она экстерном сдала программу девятого класса, сменила прикид, накупив себе тонну дорогущей одежды, и осенью пришла в десятый класс похорошевшей и разбогатевшей.
Мелоди, не теряя времени даром, сделала ее своей новой лучшей подругой.
Когда их посадили писать лабораторную за наш с Уинном стол (свободных мест больше не было), они переглянулись и, мягко говоря, не пришли в восторг.
– Чего это вы вдруг заявились на четвертый урок? – спросил Бойс. – Вытурили за то, что глазки строили?
Они закатили глаза, а я покачал головой и, сдерживая улыбку, уставился на исцарапанную черную столешницу. Бойс запал на Перл еще в сентябре, как только увидел ее в коридоре. К несчастью, он не обращал на нее внимания в средних классах, когда с ней никто не общался. Теперь она платила ему тем же.
– Да нет же, придурок! – фыркнула Мелоди, склонив голову набок. – В прошлом семестре мы ходили на пятый урок, а теперь на это время поставили репетицию группы поддержки, и нам пришлось перейти. Повезло, ничего не скажешь!
Она окинула меня быстрым взглядом, отметив и татуировки, видневшиеся из-под рукавов, и «гвоздик» в ухе, и «штангу» в брови. На долю секунды мы встретились глазами, и она резко отвернулась.
– Боже мой, Доувер, зачем так резко? – усмехнулся Уинн.
Она метнула в него сердитый взгляд: ей не нравилось, когда ее называли по фамилии, особенно если это делал Бойс (он сказал мне, что всю начальную школу дразнил Мелоди Роувер-Доувер[13]). Мой друг с детства сжигал за собой мосты, и только в моем случае его замечательный талант наживать врагов почему-то не сработал.
Наш стол стоял в конце класса. Мы с Бойсом сидели, откинувшись на задних ножках стульев и прислонившись спиной к стене. Вообще-то, так делать не разрешалось, но мистер Квинн то ли не замечал, то ли просто не хотел с нами связываться. Чтобы видеть происходящее в классе, Мелоди и Перл то и дело приходилось оборачиваться, оставляя сумки и тетради без присмотра. Когда девчонки в очередной раз отвернулись от стола, Бойс придвинул к себе блокнот, в котором они переписывались, и принялся читать.
– Брось, – шепотом сказал я. – Какого черта?!
Я хотел вернуть блокнот на место, но Уинн помешал мне, выставив локоть. Вытаращив глаза, он ткнул пальцем в девичьи каракули – это был почерк Мелоди. Я покачал головой.
– Нет, серьезно, ты только погляди! – прошипел Бойс, подняв брови.
Я бросил взгляд на страницу и увидел: «Это со мной что-то не так или Лэндон Максфилд в этом году офигенно крут??? Охренеть!!!» – «Но у тебя же КЛАРК!» – ответила Перл. Ниже было написано: «Что, на других уже и поглядеть нельзя? :-( Пересядь на мое место. Хочу сидеть напротив него».
Я посмотрел на Мелоди: шелковистые светлые волосы тяжелым гладким потоком ложились ей на спину, касаясь края стола. Закрывая уши, они прятали ее лицо. Она по-прежнему сидела от меня наискосок.
Когда девчонки вели эту переписку, Перл в какой-то момент нахмурилась и покачала головой. Наверное, как раз вот здесь. На предложение поменяться местами в блокноте ответа не было. Дальше снова шла реплика Мелоди: «Черт! Какая же ты после этого подруга?» – «Такая, что помешает тебе сделать большую ошибку!» – отписала Перл.
Я развернул блокнот и оттолкнул его на место, пытаясь собраться с мыслями. Уинн жестом показал, будто расстегивает ширинку, и изобразил на лице полный экстаз, дав понять, что дрочка – единственный выход из моего положения. Я ткнул Бойса кулаком в плечо, и он, потеряв равновесие, свалился на пол. Мы тут же оказались в центре внимания. Вскочив, Бойс попытался дать мне сдачи, но я ему помешал, вернув свой стул в вертикальное положение и наклонившись в сторону.
– Мистер Уинн решил продемонстрировать нам, что будет, если нарушить правило, согласно которому все четыре ножки стула должны стоять на полу, – шумно вздохнул мистер Квинн.
Бойс сел на место, отвечая на усмешки хмурыми взглядами.
– Чертов клоун! – пробормотала Мелоди.
Инцидент можно было бы считать исчерпанным, но биолог не унимался. Ему хотелось насладиться моментом всеобщего оживления, столь нетипичным для его уроков.
– Надеюсь, мистер Уинн, вы больше не будете откидываться назад.
– С моим задом все в порядке, мистер Квинн, сэр. И с другими важными частями тела тоже. Здесь просто офигительно жарко. Охренеть!
Класс грохнул со смеху. Пока мистер Квинн пытался восстановить порядок, Мелоди уставилась на Бойса, сощурив светлые глаза. Вдруг они чуть не вылезли из орбит: до нее дошло, в чем дело. Резко переведя взгляд на меня, она приоткрыла рот и вспыхнула. Я посмотрел на ее блестящие розовые губы, а потом снова на глаза. Мелоди захлопнула блокнот и, схватив его, повернулась к нам спиной.
Я опять толкнул Бойса, Бойс снова упал, и мистер Квинн отправил нас к директрисе с желтыми листками, которые грозили нам обоим несколькими лишними часами в школе после уроков. Как только мы оказались за дверью, я буркнул, откидывая волосы со лба:
– На фига ты все это устроил, Уинн?
– А разве ты не хотел узнать, что о тебе думает твоя любимая кукла?
Я развернулся и припер его к стене. Он поднял руки:
– Эй! Не надо так заводиться из-за этой девчонки…
– А чем от нее отличается Перл Фрэнк? – парировал я и зашагал к директорскому кабинету, догадываясь, что Ингрэм будет несказанно рада нас видеть.
Бойс вздохнул и потопал за мной. Наши шаги гулко разносились по пустому коридору.
– Старик, я реалист. Просто хочу ее трахнуть, а больше мне ничего не надо.
Я закатил глаза:
– А трахнуть ее – это, конечно, реалистичная цель?
Он усмехнулся:
– А то! Я же обалденный Бойс Уинн! Возможно все!
Открывая дверь директорской приемной, я не выдержал и рассмеялся. Интересно, сам-то он себя слышал? Ведь по его собственным словам выходило, что для девчонок вроде Мелоди и Перл мы только повод обалдеть, а с другой стороны – что ничего невозможного нет.
– А то! Я же обалденный Бойс Уинн! Возможно все!
Открывая дверь директорской приемной, я не выдержал и рассмеялся. Интересно, сам-то он себя слышал? Ведь по его собственным словам выходило, что для девчонок вроде Мелоди и Перл мы только повод обалдеть, а с другой стороны – что ничего невозможного нет.
Последнее обнадеживало.
* * *– Тебе ведь шестнадцать стукнет? – спросил дед накануне дня моего рождения.
– Да… – ответил я, насторожившись.
Дедушка никогда не задавал подобных вопросов просто так.
– Не знаю – может, ты ждешь в подарок розовое платьице в кружавчиках, чтобы подошло к твоей серьге?
Он усмехнулся собственной шутке. Я изобразил улыбку:
– Спасибо, но розовый – не мой цвет.
Разговор происходил на кухне. Дед делился со мной своим секретным оружием: показывал, как приготовить «брауни»[14] из магазинной смеси так, чтобы они получились тягучими (добавить на одно яйцо меньше).
– Твоя бабушка никак не могла сообразить, почему у меня они выходят лучше.
Я рассмеялся:
– Ты от нее скрывал?
Моя бабушка с отцовской стороны умерла, когда папа заканчивал школу. Я ее не застал.
– Черт! Еще как! Что она только не делала, чтобы вытянуть из меня мой секрет, мир ее праху! – Его глаза повлажнели от нахлынувших воспоминаний. Чтобы не смущать его, я уставился в миску и принялся тщательно перемешивать ингредиенты. Он подошел ко мне ближе и сказал: – Женщины любят шоколад. Не забывай об этом, парень. Лучше всего угощать их сластями домашнего приготовления. Помяни мое слово: мой секрет всегда поможет тебе добиться, чего ты хочешь.
– Дедушка, но у нас ведь не совсем домашние «брауни»…
Он фыркнул:
– Почти.
Я выложил жидковатое тесто в форму, которую дед предварительно заставил меня промазать голыми руками, что выглядело не совсем эстетично. «Масло сделает корочку хрустящей. Пролезь в каждый уголок», – велел он.
После того как мы поставили «брауни» в духовку, дед вернулся к своему вопросу.
– Так о чем мы с тобой говорили? Да, тебе шестнадцать – старость не радость! – Он хохотнул, а я, как только он отвернулся, закатил глаза, по-прежнему ожидая подвоха. – Я тут решил, что завтра мы можем посадить тебя за руль. – Я разинул рот. Не дождавшись ответа, дед добавил: – Или ты не хочешь научиться?
– Хочу! – встрепенулся я. – Просто… я не думал, что вы с папой…
– Особо не радуйся! Крутую тачку тебе никто не предлагает. Будешь ездить на моем «форде», когда он мне не нужен. Может, на свидание соберешься и все такое… Только не с этим Бойсом Уинном – найди себе кого посимпатичнее.
Дед снова захохотал. На этот раз я тоже засмеялся, тряхнув головой:
– Спасибо, дедушка! Будет здорово!
Он прошаркал на другой конец кухни и открыл выдвижной ящик. Сегодня мой дед был сама таинственность. Достав руководство по вождению, он положил его передо мной:
– Начинай учить правила, а я пока предупрежу народ, чтобы в выходные никто не совался на дорогу.
Усмехнувшись, он похлопал меня по плечу и вышел из кухни. Я удалился в свою кладовку, плюхнулся на кровать и, открыв книгу, стал ждать, когда прозвенит таймер духовки.
* * *Мистер Квинн ходил от стола к столу, раздавая задания:
– Каждая группа будет изучать определенное заболевание. Нужно выяснить, чем оно бывает вызвано: наследственностью, вирусом, бактериями, ядом и так далее. Кроме того, я хочу знать, в чем заключаются меры по профилактике этой болезни, каковы общепринятые или экспериментальные способы ее лечения и является ли она заразной.
Соседнему столу досталась сибирская язва, нам – непереносимость лактозы.
– Что за фигня!
– Мистер Уинн, будьте добры следить за выражениями.
– Но, мистер Квинн! Непереносимость лактозы – это разве болезнь? Люди начинают пердеть, как выпьют молока!
Класс покатился со смеху. Мелоди смерила Бойса убийственным взглядом, а Перл вздохнула и, облокотившись на стол, прикрыла глаза рукой. Физиономию биолога перекосило от возмущения. Но, как и следовало ожидать, моего друга это не остановило:
– Не пей молоко – вот и вся проблема! Дайте нам лучше, ну, не знаю, эболу какую-нибудь…
Прозвенел звонок, Квинн вернулся к своему столу.
– Начинайте работать и завтра будьте готовы обсудить результаты своих коллективных изысканий! – прокричал он поверх всеобщей возни: класс заспешил на обед.
– Как ты можешь дружить с таким идиотом? – спросила Мелоди, когда мы проталкивались к выходу.
Я пожал плечами и улыбнулся:
– С ним весело.
Я придержал для нее дверь.
– Наверное, если тебя веселит полный идиотизм, – кивнула она.
Улыбка Мелоди испарилась, как только ее приобнял Кларк Ричардс. Он почти всегда ждал свою девушку после занятий, стоя прямо у входа в класс.
– Привет, детка! – сказал он и, переведя взгляд на меня, добавил: – Привет, эмо-извращенец! Член себе еще не проколол?
– Кларк! – негодующе выдохнула Мелоди.
Мы влились в поток старшеклассников, большинству из которых не терпелось на полчаса смыться из кампуса.
– И давно тебя интересует мой член? – спросил я.
Он повернулся в мою сторону и глянул мне за плечо: позади, как я знал, шел Бойс.
– Пошел ты, извращенец! – огрызнулся Ричардс, уводя Мелоди по коридору, ведущему на парковку.
– Ему пора сменить репертуар, – сказал я, провожая их взглядом.
Мелоди вышагивала, покачивая бедрами, а рука Кларка покоилась у нее на шее, как воротник.
– А? – Бойс изогнул бровь. – Ты знаешь, кстати, что он отоваривается у Томпсона?
Я рассмеялся:
– Здорово! Значит, он не только отморозок, но и лицемер!
– Ха! Я бы тебе это еще много лет назад сказал! – Он поздоровался с приятелем, стукнувшись с ним кулаком над головами двух проходивших мимо девчонок. Мелоди с Ричардсом дошли до конца коридора и исчезли в дверном проеме. – Я говорил тебе, что он хотел еще раз мне заплатить, чтобы я тебя отделал?
Я резко затормозил, и какой-то девятиклассник, налетев на меня, отскочил и хлопнулся на задницу. Я наклонился, схватил его за руку и рывком помог встать. Похоже, в рюкзаке у него было полбиблиотеки: он оказался в два раза тяжелее, чем выглядел.
– И что ты ему сказал? – спросил я Бойса.
Девятиклассник пробормотал «спасибо» и убежал.
– Послал его, конечно, – осклабился Бойс, приподняв одну бровь.
Лукас
Жаклин не звонила и не писала мне, из чего я заключил, что она либо не заметила моего номера, написанного на чашке, либо заметила, но не захотела со мной разговаривать.
Так или иначе, ей вряд ли было совсем уж на меня наплевать, ведь она сама назвала свое имя и спросила мое.
Лэндону она написала письмо, но оно касалось только экономики. Во всяком случае, на первый взгляд. Она упомянула о том, что в субботу ездила с подругами в клуб, и я ввернул в свой ответ: «Надеюсь, вам было весело». Я прекрасно знал, как там было, и понимал, что Лэндону она об этом не расскажет… но очень хотел, чтобы рассказала. С каждым письмом яма, которую я себе рыл, делалась все глубже, но я не мог остановиться.
Я извинился за свое первое сообщение, в котором написал, будто не хочу знать обстоятельств ее разрыва с кавалером. Объяснил, что не хотел ее обидеть. А мысленно добавил: «Поделись со мной!» – хотя, конечно, не надеялся, что она выполнит эту невысказанную просьбу, раскрывшись передо мной во всей уязвимости.
Жаклин все выложила в одном параграфе: они встречались три года, она поехала за ним в этот колледж, вместо того чтобы поступить в консерваторию, и теперь ругала только себя. За то, что «была дурой». За то, что переоценила его.
Из-за того ошибочного решения она чувствовала себя застрявшей не на своем месте.
Я не верил в судьбу и прочие высшие силы, пусть даже мне этого и хотелось. Я считал, что человек сам несет ответственность за происходящее с ним и его близкими. Жаклин, очевидно, разделяла это убеждение. И все-таки я не видел ее вины в том, что она последовала за человеком, которого три года любила. Просто она умеет быть преданной, хоть и не хвалит себя за это. Если она считает, что ответственность за ее жизнь лежит на ней, то лучше всего ей было бы снова взять ситуацию под контроль. Принимать решения самостоятельно и не отрекаться от них, а стараться оборачивать их во благо.
Примерно так я ей и написал.
* * *В среду Жаклин пришла на лекцию рано, и я поддался порыву (иначе у меня с ней не получалось), подсев рядом и назвав ее по имени. Подняв глаза, она чуть заметно вздрогнула: наверно, ожидала увидеть того парня, который обычно сидел подле нее. Во всяком случае, она не отодвинулась.