— Не понимаю, что тебе в нем не нравится? — пропищала графиня. При своей комплекции она обладала на удивление визгливым голосом. — И на скилса не похож — хвоста нет, чешуи тоже, разве что воняет, ну так все смерды этим страдают.
Вот гадина. На секунду я потерял самообладание и, сжав кулаки, хрустнул костяшкам. Вернув подобающий слуге вид, я вновь взмолился, чтобы ни один из «благородных» не услышал этого звука. Еще одной порки мне не пережить.
— А сынок дело говорит, — встрял хозяин замка. — Отребью уже пятнадцать, выгоднее будет запечатать другого, а этого через декаду продадим на рудники.
— Спасибо, отец! — радостно вскрикнул Ози и, промокнув губы салфеткой, с ненормальной для своей комплекции скоростью выбежал вон.
Меня бросило в дрожь. Всего неделя! Это рушит все планы. Хотя — тут я слегка улыбнулся — терять мне все равно нечего. Положение личного слуги ничем не лучше рабства. По сути, оно им и является. Просто по законам Империи — одного из государств мира Ангадор, куда меня забросила судьба, — это самое рабство вроде как запрещено, но умные люди найдутся всегда. Теперь любой маг, вернее, не любой, а специальной квалификации, мог наложить на разумного Печать Верности, обрекая того на вечное служение господину телом и душой. Единственная загвоздка состояла в том, что это колдовство закреплялось лишь при обоюдном согласии слуги и господина. Но и эту букву закона можно обойти: всего-то надо подыскать глупенького деревенского паренька и пообещать ему золотые горы. А кто откажется? Не отказался и молодой Ройс, утянув за собой старшую сестру. Самое обидное — ему уже все равно, а вот у меня уже целый год сплошные проблемы.
Трапеза закончилась, и тучная семейная пара выползла из-за длиннющего дубового стола. Тут же засуетились слуги. Кто-то подметал пол. Мне это казалось совершенно глупым занятием, все равно вечером здесь состоится очередная тусовка и на следующее утро мусора будет ровно такое же количество. Не умели здешние вести себя, но об этом позже. Мне же, чтобы опять не оказаться в руках десятника, полагалось носить посуду на кухню. Схватив в руки два серебряных подноса и поставив на них три золотых кубка, я стрелой понесся в противоположное крыло. По дороге, рассматривая искусно выполненные витражи, дорогие гобелены, жадно цепляясь взглядом за магические светильники, я в который раз вспоминал все, что со мной произошло, и просчитывал то, что должно произойти.
Год назад я очнулся в палате здешнего лекаря, точнее, заштатного травника, окончившего лишь первый курс магического универа. Когда солнце резануло по глазам, я — на мгновение для данного мира и на целых четырнадцать лет для себя — выпал из реальности. В голове пронеслись все воспоминания молодого сироты по имени Ройс. Жил этот паренек со своей сестрой в деревушке Чистые Ключи на окраине графства. С восьми лет пахал и сеял, охотился, иногда подрабатывал в трактире. Но, несмотря на столь тяжелые условия, паренек никогда не унывал, он жил только ради своей сестренки. Жейла была старше мальчугана на четыре года и занималась работой по дому. После смерти родителей, которых забрала лихорадка, она мало выходила на улицу. В сердце девушки поселился страх, она до жути боялась так же слечь и погибнуть в мучениях.
Так они и жили. Но наступила десятая для Ройса зима, принесшая с собой ужасные заморозки. Промерзшая земля не дала вообще никакого урожая, отложенные деньги быстро закончились, а трактир разнесла гуляющая дружина графа. Дети оказались на грани смерти, но и тут Ройс не сплоховал, во всяком случае так казалось ему самому. Собрав нехитрые пожитки и кое-как вытащив Жейлу из хибарки, он отправился в замок. Там его встретил Ози, показавшийся тогда парнем очень добродушным и понимающим. Маленький крестьянин даже и представить не мог, что это обычная маска, которую молодой граф нацепил, чтобы добиться расположения Жейлы, той еще красавицы. Уже в четырнадцать лет она могла дать фору многим дворянкам. Коса толщиной с кулак, тоненькая талия, длинные ноги, пышная грудь и удивительно нежная кожа. Графский сынок возжелал эту красотку с первых секунд встречи, именно поэтому он приютил парочку в замке. И через сезон Ройс получил печать личного слуги, не подозревая о том, что превратился в раба. Впрочем, обращались с ним на удивление хорошо. И однажды мальчуган узнал причину этой доброты.
Возвращаясь с работ из конюшни, он заметил, как четыре пьяных дворянина домогаются его сестренки. Главным среди подонков был сам Ози. Я уважаю Ройса, хоть и сам его убил: будучи еще ребенком, он не испугался и, схватив подсвечник, ринулся на защиту сестренки. Увы, печать спасла дворянского ублюдка от смерти. Пьяный Ози поведал своему рабу, почему с ним так хорошо обращались на протяжении трех лет. За спокойствие мальчугана Жейла расплачивалась своим телом. И тогда Ройс вспомнил все слезы сестренки, ее синяки и ссадины. Не имея возможности что-либо сделать, он только лежал, придавленный магическими путами, и плакал. А его сестренка улыбнулась и, попросив не волноваться, ушла в спальню с графским сынком и его приятелями. Ройс лежал до самого рассвета, слушая крики и стоны, захлебываясь собственными рыданиями. Через два дня Жейла перерезала себе горло. И я не мог ее винить за это. Жизнь на Ангадоре страшнее и жестче, чем на Земле, и нетрудно представить, что с девушкой сделали за ночь четыре парня, которым в мозг ударили гормоны и алкоголь.
После этого случая жизнь личного слуги превратилась в ад, и он решился на страшный шаг. Пошел на речку и попытался утопиться, но печать не позволила совершить самоубийство без дозволения хозяина. Ройс выжил, а по пути подцепил меня. Сейчас я вижу некоторую связь между происшествием на набережной и тем фактом, что я подселился к пареньку в реке. Собственно, эту связь только идиот не заметит.
Едва в голове, тогда еще не моей, уложились воспоминания о двух жизнях, пришло время драки, драки за тело. Очень сложно подобрать слова, чтобы описать, что же произошло. По сути, мы сражались где-то глубоко внутри общего сознания. Мы рвали, резали и сжигали друг друга, но в итоге выжил я. Возможно, благодаря тому, что жить я хотел куда сильнее этого разбитого жизнью паренька. А возможно, потому что моих воспоминаний оказалось больше, ведь жил я на целых семь лет дольше. Но итог один — Ройс погиб, а я выжил и уже год пребываю в теле этого парня.
Через сезон (здешний год делится на четырнадцать сезонов, в каждом из которых двадцать четыре дня) я вырыл ямку на поле и, положив туда гребешок, подаренный Ройсу сестрой, соорудил небольшую могилку. Так я пытался хоть как-то успокоить тогда еще живую совесть. Впрочем, совсем скоро это ненужное чувство полностью отмерло. Этот мир жесток, и в нем все решает сила. И пусть тот, кто станет утверждать обратное, проглотит свой лживый язык. Можно, конечно, покопаться и что-то вякнуть насчет денег, власти и прочей ерунды, но если упростить, то получим силу. И я стал искать ее в себе. Увы, безуспешно: пока существует печать, свободы мне не видать.
Хотя лазейка была. Печать влияла на душу и на тело, но душа заменилась, как и сознание. Теперь я могу делать то, что посчитаю нужным, заклинание не помешает. Но отследить меня по нему все еще удастся, поэтому бежать можно лишь после смерти Ози. Это знание о некоторой свободе действий дорого мне обошлось. Когда я два раза якобы случайно оцарапал этому подонку лицо, мне всыпали по десять плетей. До сих пор в ушах стоит свист падающего кнута и преследует ощущение, словно со спины снимают кожу вместе с мускулами. На третий раз мне сломали восемь ребер. Это случилось полгода назад, и только две декады, как я восстановился. Но время не было потрачено зря, эти семь сезонов я учился. Подсматривая из окна комнаты для слуг за тренировками воинов, я пытался повторять их действия. Увы, пришлось бросить это бесполезное занятие. Нарастить мышцы я не мог — мешали срастающиеся ребра, поэтому глупо было пытаться размахивать ножкой стула, заменившей меч.
Учитывая все эти факторы, я пришел к простому выводу: где не взять мечом, обычно берут ядом. Две попытки отравить молодого графа закончились смертью двух служанок и полным крахом для меня. К этому времени я забыл, что такое совесть и забота о ближнем. Моя цель проста — убить засранца и бежать. О том, чем буду заниматься потом, я пока не думал, но скорее всего вступлю в армию императора. Там меня обучат владению мечом, а также я смогу немного подзаработать. Геройствовать я не собирался, а уж как-нибудь отлежаться на поле боя, так чтобы не растерять свои кишки и чтобы начальство не распознало дезертира, я сумею.
Пораскинув мозгами, на работу которых никогда не жаловался, я взял в руки старый кинжал, подобранный на плацу, и стал учиться. Каждую свободную минутку, почти без сна и отдыха, я тренировал владение этим оружием, попутно развивая тело. И раз уж физические нагрузки противопоказаны, я стал заниматься растяжкой и координацией. И в этом мне помогла память, ставшая единственным бонусом, полученным благодаря такому перемещению. С серым веществом в черепе что-то произошло… не знаю, может, там тумблеры какие переключились, но теперь я помнил почти все из прошлой жизни. Исключение составляли такие детали, как запахи и ощущения. Также я не запоминал, например, сколько листьев на дереве, но вот все остальное… В общем, спасибо земным паркуристам и гимнастам, выкладывающим свои ролики в Интернет. Нет, за несколько сезонов я даже близко не подобрался к их уровню, но получил хоть приблизительное представление о том, какие надо выполнять упражнения. Кстати, сейчас я дико сожалел о том, что почти не прочел учебников или другой полезной литературы. Сейчас, возможно, пошел бы по стопам других попаданцев и занялся прогрессорством, но, увы и ах, все мои познания в узкоспециализированных областях начинались с поваренной книги и заканчивались брошюркой «Раскладка палатки для чайников».
— Не зевай! — крикнула повариха, и я еле увернулся от черпака, летящего в мою физиономию.
— Шина, да ты совсем из ума выжила! — обиделся я. — Чуть не убила.
— А тебе какая разница, — пожала плечами она. — Все равно через сезон подохнешь. В каменоломнях долго не живут.
И с этим нельзя не согласиться. В демоновых каменоломнях, по слухам, битые жизнью мужики больше года не тянут, что уж говорить о том организме, который достался мне.
Махнув рукой, я схватил яблоко, увернулся от скалки и побежал работать. Сейчас нельзя позволить кому-то прознать о моих планах, следовательно, стоит поддерживать игру еще пять дней. Этого времени хватит на подготовку, а там либо я, либо меня. Желательно, чтобы первое. К вечеру я полностью выбился из сил. Лишь благодаря упорству и какому-то внутреннему стержню выполнил получасовую тренировку и мешком рухнул на каменный пол, где и заснул.
На следующее утро, сжав зубы, я спустился в конюшню и, схватив пару тычков от конюха, принялся вычищать стойла. Сегодня пройдет первый этап, и от него зависит успех всей кампании. Взяв ведро и лопату, я отправился выгребать навоз из первого загона. Там стояла пятнистая кобылка очень спокойного нрава и с добрыми глазами. Старина Ройс частенько наведывался к ней, используя животное в качестве жилетки, и винить его в этом я не мог. Единственная проблема заключалась в том, что кобыла любила паренька, и это замечали все слуги, а вот ко мне относилась пренебрежительно, будто чувствовала, что я — не он. Так что сейчас, накладывая пахучие экскременты в проржавевшее ведро, я краем глаза следил за животиной, дабы быть готовым к любой ее выходке.
В прошлый раз, прозевав момент, я был вынужден целый час отмываться. Кобыла тюкнула по ведру, опрокинув на меня продукты своей жизнедеятельности. Мне до сих пор иногда чудится отвратительное зловоние. Но сегодня без ее помощи не обойтись. Целых два сезона я мучил это создание, и теперь каждое утро меня ждала какая-нибудь пакость от когда-то тихой лошадки. Сделано это было для того, дабы все поверили, что пятнистая кобыла реально может зашибить меня.
Достав из кармана холщовых штанов длинную спицу, я с расстояния четыре шага сделал точный бросок. Железка угодила прямо в круп животного. Лошадь протяжно заржала и встала на дыбы. Конюшенные сбежались на шум, и как раз вовремя. Кобыла вдруг развернулась. В ее налившихся кровью глазах читалась моя смерть. Перехватив древко лопаты поудобнее, я приготовился к самому страшному. Противница, фыркнув, подражая быку, ринулась в лобовую атаку. Я не сделал ни шага в сторону.
— Беги, засранец! Беги! — надрывался главный конюх.
Время замедлилось. Я видел, как вылетает земля из-под ног кобылы, заметил, как перепрыгивают через барьер мужики. Если в лекарской палате очнусь позже, чем надо, то второго такого шанса не будет. Как-то неудобно оставлять свою судьбу на волю случая, но я теперь уже не отличал первое от второго, и поэтому, сделав шаг назад, якобы споткнулся и выронил лопату. Возникшее ощущение в области грудной клетки напомнило мне о несчастном случае, произошедшем в другом мире. Разве что в этот раз удар был в десятки раз слабее. Вот только сознание я удержать так и не смог…
Добряк— Твою ж мать! — выругался убийца.
Сегодня последний день, когда еще можно откупорить «бутылочку». Но поставщик в последний момент сменил цель, и теперь вместо пузатенькой «бутылки» придется ковырять меньшую емкость. Поднеся к глазам дорогущий артефакт с заклинанием «соколиный взор», Добряк осмотрел замок. Крепкая стена высотой под четыре метра и шириной около двух. Для осады не предназначена, стоит лишь для виду. Оно и понятно: если уж враг доберется до сердца Империи, то никакие стены не остановят такого противника. Это только в приграничье можно встретить крепости-гиганты, а здесь таких нет. И это не могло не радовать Тень-одиночку. Взглянув на небо, где ярко горела алая звезда Харты, старый убийца произвел нехитрый обряд — облил изогнутые кинжалы кровью и прочитал молитву. Теперь можно идти на дело.
— Аркх! — согнулся он в приступе кашля.
В очередной раз грязно выругавшись, Тень снял с пояса маленькую емкость, похожую на пробирку алхимиков, и залпом проглотил оранжевое зелье. Добряк был уже стар, в свои семьдесят он держался на одних эликсирах, иногда тратя на них целых две трети гонорара. И сегодня он пойдет на дело в последний раз. Трех тысяч вполне хватит, чтобы исполнить волю его рода, согласно которой он должен передать свое искусство потомку. Отсутствие детей Тень не смущало — за сезон он найдет себе достойного ученика и усыновит его. Такая практика весьма распространена среди убийц из его рода. Мало кто рисковал заводить семью да и вообще обзаводиться какими-либо связями. Слишком уж это опасно.
На стене моргнул факел, и между зубцами вновь воцарилась тьма.
«Смена караула», — подумалось убийце.
По полю заскользил одинокий силуэт. Добряк был перестраховщиком, он мог и в полдень спрятаться на площади, но в этот раз старику захотелось сделать все честь по чести, чтобы не оставалось ни единого шанса провалить дело. Впрочем, первый же внимательный осмотр стены заставил усмехнуться «любителя выпить». По таким трещинам и выбоинам даже тяжелый пехотинец в полном доспехе поднимется. Зажав старший кинжал в зубах, Добряк стал взбираться. Но даже эта кажущаяся легкой стена не заставила его утратить бдительность. В любой момент он был готов затаиться и замедлить ритм сердца. И один раз ему пришлось так поступить. Какому-то стражнику, пришедшему слишком рано на смену, взбрело в голову отлить, и он решил сделать это прямо со стены. Слава Харте, ни одна капля не попала на плащ Тени. Иначе вояка так просто бы не умер.
Загоняя лезвие в основание черепа, убийца уверился в том, что расслабляться нельзя никогда. Две декады наблюдений, составление графиков смены караула и передвижения слуг — и вот дело чуть не загубил шут-случай. Звеня бубенчикам и показывая язык, выкинул нехитрый финт. В замке шла пирушка, и хозяину взбрело в голову выкатить во двор несколько бочек с дерьмовым вином. В итоге пьяные стражники и слуги сновали туда-сюда, а около ворот скопилось немалое количество карет. Дворяне спешили на вечеринку, вернее они торопились пожрать на халяву, заключить пару-тройку союзов, организовать несколько заговоров, помахаться на дуэли, повалять чужих служанок (свои-то приелись уже), ну и найти подходящую партию своим чадам.
Аккуратно уложив еще теплое тело на карниз, Добряк начал вести отсчет. Караул меняется каждые сорок минут, а убийца уже промотал целых полторы. Обругав себя самыми последними словами, потомок сгинувшего рода нашел глазами лестницу и так же незаметно спустился вниз и скрылся в тени стены. Перед взором незваного гостя предстал сам замок. Пять шпилей говорили о том, что это сооружение рассчитано на три тысячи жителей, вот только не было видно дополнительных казарм, а в конюшнях стояло лишь несколько животин. Добряк усмехнулся. Хозяин явно не имеет никакого отношения к воинскому делу. И скорее всего даже не посылает свою дружину на ратные подвиги, просто передает в канцелярию нужную сумму — имеет право.
Наверняка от этого страдают окрестные деревеньки. Тень не сомневался, что туда часто наведываются эти солдатики. Сплюнув, Добряк, застывая при каждом шорохе и таясь, заспешил к западному крылу. Там на третьем уровне находилось окно, ведущее в покои «младшей бутылочки». Подойдя вплотную к крылу, убийца расслышал далекие голоса. В зале все еще гремели здравицы, а вот по комнаткам уже расползались парочки.
«Самое время», — подумал Добряк.
Стены замка оказались в таком же состоянии, что и крепостные. Уже через пять минут он оказался в покоях паренька по имени Ози. В большой комнате помимо огромной кровати стояли пустой книжный шкаф и столик, заставленный разнообразными склянками и флакончиками. Убийцу передернуло. Немудрено, если клиент окажется презренным мужеложцем: такое количество парфюма не у всякой леди увидишь. Еще раз окинув взглядом помещение, Тень стал выбирать позицию. По его подсчетам, всего через пару минут здесь окажется цель, причем не одна.
В первую очередь Добряк заинтересовался балдахином, но с виду крепкая площадка почему-то не вызывала у профессионала доверия. Так что недолго думая Тень завернулся в свой артефактный плащ и затаился в восточном углу, самом темном. Привычно замедлив биение сердца и ослабив дыхание, смертельно опасный посетитель стал ждать.
ТимКак и было задумано, очнулся я в палате лекаря. За окном уже сгущались сумерки, а в распахнутые ворота въезжали кареты. Именно по этим нехитрым средствам передвижения любой знающий человек сможет многое сказать о владельце. Вот, например, сейчас лакеи побежали к карете. Она небольшая, но размерами легко обмануться. Дверцы обиты бархатом, поверх которого виднеются золотые накладки, рессоры — из восточного дерева. В нашем (мать его, я уже «в нашем» говорю — верный признак того, что пора делать ноги) замке было всего одно креслице из того же материала, и, по слухам, его стоимость превышала месячное содержание всего гарнизона, а это около двух сотен, если не больше. Один быстрый взгляд на лошадок, четырех породистых жеребцов, — и я уже понимаю, что к нам заявился кто-то из виконтов. Скорее всего сынок одного из безземельных герцогов.