И все-таки он снял двух. Выбрал момент перебежки. Стрелял только наверняка. И его самого чуть не сняли. Скорее всего свои же. Они стреляли по бандитам. Очередями. Две пули угодили в ствол дерева, к которому Сохно прислонился. Если менты на одной линии с чеченцами, то для ментов он тоже на одной с ними линии. А они его не видят. Стрелять не перестают. Тоже двоих уложили.
Но вот бандиты и прибыли. Они прямо против котельной. И поняли наконец, что помощи им ждать неоткуда. Нет второй половины их отряда. Еще до того, как они начали действовать, Сохно понял, что произойдет. Он хорошо знал, что такое бандиты. И просчитал их ходы. Высокий и сутулый, в мохнатой шапке, крикнул что-то. И все четверо оставшихся ринулись в ближайший дом. Обычная для чеченцев тактика – взять заложников. Прикрываться юбками, как Басаев в Буденовске. А ближайший к котельной дом стоит напротив. Тот самый дом, где живет Глаша.
Капитан отбросил «винторез» и схватил автомат. Он успел дать очередь, кажется, кого-то задел. По крайней мере, один споткнулся и упал на колено, но его подтащили за локти. И они скрылись в доме.
Он подбежал туда, сначала прячась за деревьями, потом совсем не прячась. Менты и казаки уже заняли позицию. Они не стреляли. Не стреляли и чеченцы. Двое ушли в дом. Один остался в дверях, показывая всем Глашу, которую взял на руки. Пистолет был наставлен девочке под подбородок. Даже если и попробовать снять ему голову точным выстрелом, где гарантия, что он в судороге не нажмет на спусковой крючок. Четвертый – сейчас Сохно рассмотрел его лучше – тот самый сутулый, с длинной бородой клином, не поднялся даже на крыльцо.
Он положил на землю автомат и поднял руку.
– С кем говорить будем?
Голос смелый и наглый, надменный голос, презрительный. Когда в руках заложники, бандиты всегда становятся смелыми и наглыми.
Вышел начальник райотдела милиции. Но Сохно отодвинул его в сторону. Положил на землю автомат. Шагнул к штакетнику. Чеченец в ответ шагнул ему навстречу. Они смотрели глаза в глаза. Чеченец, казалось, готов был рассмеяться. Он чувствовал себя победителем. А капитан был зол. Он давно уже не злился по-настоящему. До сегодняшнего дня.
– Папа... Папочка... – заплакала Глаша.
– Я бы на твоем месте сдался, – сказал Сохно.
– Где люди, которые пошли сюда, в котельную? – спросил чеченец.
– Я убил их.
– Ты – один?
– Нет, со мной был помощник. Сильно пьяный. Он убил одного. Потом убили его.
– Ты один застрелил пятнадцать человек? – смеясь, спросил бородатый чеченец.
– Нет, – так же, смеясь, ответил Толик. – Четверых я зарезал. Пятнадцать застрелил.
Взгляд бородатого изменился. В глазах промелькнул ужас. Он поверил.
– Ты – капитан?
– Да. Я – капитан.
Чеченец задумался. В это время за спиной послышался звук автомобильного двигателя. По улице прошел «уазик». Прошел мимо и скрылся. Сохно, честно говоря, ждал из машины выстрелов себе в спину. Но оттуда не стреляли. И в машину никто стрелять не стал.
– Капитан, – чеченец опять стал смелым и наглым. – Подгоните нам машину. Мы уедем. Иначе мы убьем девочку и ее бабушку. Я обещаю, что сам сделаю это. Сам отрежу девочке голову. – Он показал на длинный нож, болтающийся на поясе.
Сохно обернулся. В двух шагах за его спиной стоял начальник райотдела милиции.
– Где их «Нива»?
– Недалеко поставили, – отозвался из-за кустов казак. – Подогнать?
– Подгоняй.
– Капитан, на себя берешь? – спросил мент.
– Беру.
– Ну-ну...
Согласно инструкции все переговоры с захватившими заложников террористами должны вести представители местных органов власти. В данном случае глава районной администрации или начальник райотдела. Но глава администрации в отъезде. Начальник райотдела здесь, однако на него полагаться трудно. Может дров наломать.
– Какие твои условия? – спросил Сохно.
– Ты убираешь своих людей. Мы садимся в машину. И уезжаем с заложниками. На границе мы их отпустим.
– Я тебе не верю. Ты не отпустишь заложников.
– Я могу тебе дать слово мужчины.
– Я не верю твоему слову. Ты – не мужчина.
Глаза чеченца блеснули.
– Зря ты так сказал.
– Я сам тебе ставлю условия. Я убираю людей. Ты отпускаешь заложников. Я остаюсь вместо них. И вместе мы доезжаем до границы.
Чеченец опешил.
– Ты сам сдаешься нам?
– Да.
– Я согласен, – сказал тот так поспешно, что капитан сразу понял – бандит уже увидел перед собой большую кучу долларов.
– Сейчас подойдет машина. И мы поедем.
– Но ты поедешь без оружия.
– Конечно.
Сохно отошел в сторону, медленно снял с себя и передал одному из казаков все свое вооружение. И незаметно для бандитов сдернул с пояса казака гранату, которую подсунул себе под бронежилет.
Он, конечно же, понимал, что чеченцы никогда не захотят его отпустить. Не для того они прибыли в станицу. Но граната, если они не найдут ее, будет у него в руках, и он надеялся воспользоваться ею при случае. А если найдут, то останется надеяться только на свои руки.
Машина подошла.
– Муса! – крикнул бородатый. – Проверь транспорт.
Из дома выскочил молодой чеченец. Забрался в машину и несколько минут обыскивал и проверял ее.
– Чисто.
– Капитан, убирай людей.
Сохно махнул рукой. Не опуская стволов, менты и казаки стали отходить.
– Выводи заложников.
Чеченец что-то крикнул по-своему. Вывели бабушку и Глашу. Но тут же приставили пистолет к затылку капитана. Можно было бы попробовать вырваться. Он сумел бы. Он быстрее и подготовленнее их. Но бабушка с внучкой – не сообразили – задержались рядом, провожая его. Их могли бы сразу застрелить.
– Прости нас, – сказала бабушка. – И прощай. Пусть господь с тобой будет.
– Он всегда со мной.
Сохно под стволами сел на заднее сиденье «Нивы». Рядом пристроился раненый и с другой стороны еще один бандит. Выпрыгнуть из машины всего с двумя боковыми дверьми невозможно. Значит, надо ждать момент. На переднее сиденье справа сел бородатый. За руль тот, которого назвали Муса.
Только машина тронулась, как бородатый захохотал в голос, обернулся и достал наручники. Сохно протянул руки, и браслеты надежно защелкнулись. С наручниками неудобно доставать гранату. Но все-таки можно. Надо только выбрать момент и сделать это незаметно.
– Вот теперь ты, капитан, в моих руках. Как дав-но я ждал этого... Как давно...
– Значит, ты не собирался отпускать меня.
– Я не враг своему народу.
– Но ты не собирался отпускать и старуху с девочкой. Я видел это по твоему лицу.
– Я тебе давал слово мужчины.
– Мне ты тоже давал слово.
– А-а... Что с тобой говорить... Вот приедем, ты не просто говорить будешь. Ты кричать начнешь. Ой, как громко кричать начнешь. И маму будешь звать.
– Мне тебя жалко, – сказал Толик. – Если бы ты был честным, я бы тебя простил. Но ты сам себя приговорил.
Граната была уже у него в руках. Осталось сделать лишь одно движение и потом диктовать чеченцам условия. И он был уверен: они сойдутся в цене. Сохно большим пальцем легко сдернул кольцо. Начал продумывать не линию своего поведения, а фразы, которые он произнесет, – артистическая натура взыграла!
Подъехали к мосту. Уже достаточно рассвело. В стороне, в кустах у реки, Сохно заметил угол брезентовой крыши другой машины. Чеченцы этого не заметили. Значит, та машина не чеченская. И это именно она проезжала по станице во время переговоров. Может, пограничники? Как бы не подстрелили вместе с бандитами и его... Такие случаи бывали.
Выезд с моста. Сохно увидел вдруг, как что-то непонятное перегородило дорогу на уровне фар. Муса инстинктивно резко ударил по тормозам. Застонал и сказал что-то по-своему раненый справа от Толика. И в тот же момент темные пятна закрыли видимость сбоку. Загремели выстрелы, зазвенели стекла. Все четыре чеченца были застрелены в одну секунду. Машина продолжала двигаться, но рука человека, прыгнувшего на подножку, держала руль. Наконец «Нива» замерла. Открылись дверцы. Чеченцев с переднего сиденья выбросили наружу.
– Выходи, капитан.
Голос показался подозрительно знакомым. Даже сердце дрогнуло – до того знакомым. Сохно ногами толкнул переднее сиденье и, согнувшись, вылез из объятий двух трупов. Рядом с машиной стояли и смеялись бывший командир отдельной мобильной группы подполковник Игорь Согрин и шифровальщик группы, а потом командир группы ликвидаторов, в которую входил и Сохно, майор Афанасьев, по прозвищу Кордебалет.
– Какого хрена вы здесь делаете? – улыбаясь во все широкое грубое лицо, спросил Толик.
– За мной должок, – невинно ответил Кордебалет. – Я был в заложниках, ты меня вытащил. Теперь моя очередь. Поквитались!
– Нет, серьезно...
– К тебе приехали. И погоны тебе привезли. Уже майорские. Поздравляю, старина, – Согрин хлопнул Толика по плечу. – Мобильная группа восстановлена.
– А Макар?
– Он пока самостоятельно работает. В Югославии. А мы будем втроем.
– А Макар?
– Он пока самостоятельно работает. В Югославии. А мы будем втроем.
– Где?
– Здесь.
– Что здесь делать? Только по границе разве что... – Сохно понимал, что работать на территории Чечни нынешняя политическая обстановка не позволяет. – Или же без прикрытия. Как я работаю.
– Всю Чечню перевернуть надо, а кое-кого найти. Это по твоему профилю.
– И, конечно, без прикрытия, – добавил Кордебалет. – Как мы здесь в войну с тобой работали.
В войну, если бы они завалились, от них бы просто отказались. Впрочем, ликвидаторы везде работают так.
– Годится, – сразу согласился Сохно. – А как вы машину остановили? Что это было?
– Нитка. Нитку поперек моста натянули. Обыкновенную. Командир с собой захватил – пуговицы пришивать, – объяснил Кордебалет.
Толик знал, что нитка в свете фар кажется бревном.
– А вообще-то, я и сам мог бы освободиться.
– Как? – поинтересовался Согрин, но по голосу было видно, что он легко поверил.
Сохно показал зажатую в руках гранату. Кольцо было уже сорвано. Осталось только разжать ладонь и...
Согрин осторожно вытащил гранату и, сильно размахнувшись, забросил ее подальше в реку. Грохнул взрыв.
– Наручники, может, снимете...
Кордебалет пристроил руки Сохно на перила моста и разрубил их одним ударом мачете.
– У тебя учился.
Сохно точно так же разрубал однажды чеченские наручники на руках Кордебалета.
Послышался шум двигателя машины на мосту. Подъехал «уазик». Вышел человек в гражданской одежде с автоматом Калашникова в руках.
– Полковник Нефедов. Наш нынешний шеф, – представил вышедшего Согрин.
– Ну, спецназ, – сказал полковник. – Даете...
– А что, – Сохно остался невозмутим. – Даем...
– Сколько ты там, в станице, их положил?
– Человек девятнадцать, кажется...
– Все бы так воевали. А мы вот еле успели. Хорошо еще, подполковник вовремя сориентировался. Понял, что чеченцы будут тебя вывозить. И не тормознул машину. А ты нам очень нужен. Именно ты, со своим опытом...
Толик посмотрел на автомат полковника. Рожок широкий. Для патронов калибра 7,62. Понял, что они тоже слегка повоевали.
Глава 7
КОМАНДА МАКАРАДЖИЧА. ГРУППА ТАРХАНОВА
СВОБОДНЫЙ ПОИСК
В горах красивые рассветы. Впрочем, Слава знавал рассветы во многих странах, и везде они казались красивыми, если светило солнце. Потому что солнечный рассвет обещает что-то новое, будит надежды. Так было даже в Саудовской Аравии, где солнце не тепло дарит, а испепеление. Но и тогда оно привлекало к себе, оно навевало мысли о других странах, о доме...
Сейчас свои надежды он связывал с расширением поиска. Сразу после беседы с российскими спецназовцами он связался с Мате Ратковичем и получил полное одобрение. Для ускорения с основной базы «Команды теней» вызвал в помощь еще две группы по десять человек. Одна из них, по замыслу Славы, должна постоянно находиться вблизи границы. Не сидеть, естественно, на месте, а курсировать в районе, не давать покоя албанским боевикам и постоянно быть готовой к переходу в Македонию. Вдруг понадобится помощь Тарханову. Другой группе определил конкретный участок. Раткович обещал с подкреплением подослать и подробную карту с анализом событий при наступлении и отступлении сербских частей. Более того, чтобы не терять драгоценное время – и так уже потеряно его немало, Раткович обещал выделить вертолет.
Натовские самолеты гадили в основном по ночам. Поэтому с наступлением рассвета Слава ожидал прилета парней на заранее обговоренном участке, рядом с дорогой. А уже вечером он узнал, что оказался пророком. Позвонил Тарханов и попросил помощи. У него двое пленных американских спецназовцев, которые напали на французского журналиста, задающего слишком много неудобных вопросов относительно психотронного оружия. Он их допросил, кое-что выудил, но все это под присмотром француза. Применять более жесткие меры воздействия не решился, чтобы не расшифровывать себя. Договорились о встрече через два часа после рассвета недалеко от границы. Переходить ее самому Тарханову Слава не рекомендовал. Надо знать проходы среди минных полей.
Пришлось еще раз созваниваться с Ратковичем и уточнять, когда прибудет вертолет, чтобы не заставлять российскую группу ждать долго в опасной близости границы. И вообще хорошо бы пленных отправить сразу после жесткого допроса в тылы.
– На пяток часов задержать «вертушку» можно? – попросил Слава.
– Зачем? – поинтересовался полковник.
– Будут пленные американцы.
– Мне что, американские уши солить? – Раткович так шутил. – А почему сразу не можешь отослать?
– Надо допросить. Боюсь, это затянется.
– Нет, вертолетом я рисковать не могу. Мне и так его еле-еле дали. Места там слишком опасные. Рядом самолетов много. Лучше отправь пленных с первым попутным транспортом. С любого блокпоста позвони и отправь.
– Пленные с той стороны.
– Что? – Полковник чуть не потерял дар речи. – Ты уже и туда добрался? Неужели не понимаешь, чем это может грозить? Это же международный скандал.
– Я на этой стороне. Мне их передадут через границу парни из македонской разведки.
– Кто?
– Военная тайна. Информаторы – собственность агента, – вдохновенно врал Слава. – Эти парни как раз из той команды, которую мы разыскиваем.
Полковник задумался.
– Знаешь что... Не лучше ли будет, если ты сам их допросишь. А сюда их тащить не следует. Это уже грозит осложнениями. Похищение людей из сопредельного государства. Международный терроризм. Представляешь, какой скандал поднимется, если об этом узнают журналисты. Лучше пусть вообще в Македонии останутся. В любом виде.
– Понятно, – согласился Слава и мысленно покрыл матом незнакомого французского репортера, который и в самом деле может поднять скандал. Хорошо бы было и его самого прихватить вместе с американцами на эту сторону. – Высылай группу точно в срок. Мне надо будет встретиться с македонцами. Боюсь опоздать.
– Договорились.
Ночью сирены выли по всей Югославии. От этого, казалось, шевелились волосы и по всему телу под кожей пробегала противная, морозящая дрожь. Такое же ощущение Слава переживал еще в детстве, когда с дедом ехал зимней ночью на санях через поле и издали слышал вой волков. Здесь же сирены предупреждали о появлении волков воздушных. Наглых и лицемерных. Каждый городок, каждое селение старалось предупредить всех о налете авиации НАТО. Даже в лесу спать было трудно. Вой доносился издалека и, казалось, отовсюду. Был он всепроникающим, бесконечным, утомляющим. В прошлую ночь было потише. Хорошо еще, что до пяти утра не беспокоил телефон. В пять Раткович сообщил, что вертолет вылетел.
Слава поднял свою группу – а подъем занимает два десятка секунд – и быстрым маршем двинул к месту встречи. Пересекая перевал, они оглянулись на запад и увидели вдали, в рассветном небе дым. Восток был чище. На востоке всходило солнце. Там была еще надежда.
Через два перевала – напрямую, потом через лес по склону горы. Карту Макаров помнил наизусть и точно провел группу между двумя минными полями, приготовленными на случай вторжения натовских войск. Дальше путь лежал по проселочной дороге, которая была заминирована только в непосредственной близости от границы. На официальных картах этой дороги не было, хотя у натовцев, возможно, и приготовлены карты с космической съемки. Но сербы надеялись использовать проселок для своих возможных перемещений в случае начала сухопутной операции. Известное дело, натовские вояки любят передвигаться и жить с комфортом. Они даже передвижные модерновые сортиры с собой возят. Тут же проехать можно только на танке. Особенно по весенней распутице.
Еще Гитлер, планируя войну с Россией, не учел качество дорог и потому завяз, не смог продвигаться в соответствии с планом. В Югославии данные разведки говорили, что сейчас войска НАТО тоже сильно рассчитывают прокатиться по асфальту. Все их планы ориентированы на это. Только в случае наступления асфальта уже не будет. Громадное количество мин и фугасов уже заложено. А множество проселочных дорог станут удобными направляющими для фланговых атак и рассечения вторгшихся частей.
Макаров шел в середине небольшой своей колонны и размышлял о том, как все же поведет себя Россия в конфликте. Первая мировая война началась отсюда. За полвека до этого отсюда началась русско-турецкая война. К большим стратегам и политикам Слава себя не относил. Но он считал, что НАТО эту войну проиграет как раз тогда, когда начнет наземную операцию. Да, у сербов старовата система противовоздушной обороны. Но когда дело дойдет до войны наземной, американцы с союзниками увязнут в нее полностью. По уши увязнут. До могилы. Потому что каждое дерево здесь будет стрелять, каждый камень. И он сам вместе со своими ребятами станет этим деревом, этим камнем, который стреляет точно и убивает.