И вот смотрел себе в прицел наш парень, наблюдал и вдруг с отчетливой ясностью представил себе, что так, как сейчас омоновцы с чеченкой, кто-то мог бы поступить и с его ненаглядной. И, крякнув смущенно, решил для себя: «Ладно… Ежели по животу бить станут или, не дай боже, драть пристроятся — шумну. Не хрен баловать, вояки фуевы…»
Однако вмешательство не потребовалось. Закончив обыск, омоновцы отдали чеченке верхнюю одежду и вернулись к деду, который к тому моменту успел несколько прийти в себя и подняться на ноги. О чем они разговаривали, Антон, сами понимаете, слышать не мог, но по тому, как энергично Колян размахивал перед носом у старика изъятым ножом и производил отмашки в сторону райцентра, легко можно было догадаться, о чем идет речь. Деда наверняка стращали сказочной перспективой провести ближайшие тридцать суток на «фильтре» за сопротивление сотрудникам при личном досмотре и незаконное ношение холодного оружия. Разумеется, имело место форменное придирательство и нездоровый кураж властей предержащих: все до единого чеченские мужики таскают с собой ножи — бзик у их такой, понимаешь ли, так что можно сразу выводить всю Ичкерию мужеска пола на дорогу и строевым шагом конвоировать на «фильтр». А сопротивление — вполне нормальная реакция на хамское обращение с беременной дамой. Антон, искушенный в подобных вопросах, ожидал, что дед, еще не совсем оправившийся от удара, пошлет нахалов подальше и укатит восвояси. Но старик то ли воспринял все всерьез, то ли решил просто не испытывать судьбу, но в итоге полез в папаху, поковырялся, достал что-то и протянул Коляну.
— Взятка при исполнении, — прокомментировал Антон. — Если ничего не изменилось за последние три года, статья 290, часть четвертая — с вымогательством. Нехорошо! А папаху, между прочим, плохо досмотрели — не обнаружили ничего…
Получив мзду, Колян с подручными тотчас же утратили интерес к чеченским гражданам и вернулись к «притертому», который уже устал зазывно махать рукой и потрясать шампуром с шашлыком, намекая, что все готово и давно пора бросить к чертовой матери этих неурочно свалившихся на их головы «чехов».
— Ну и ладушки, — резюмировал Антон, проводив взглядом удаляющуюся к опушке леса чеченскую «таблетку». — Теперь можно и картошки поесть — как раз пропеклась… А ну, обормоты, — к машине! Если вы прямо сейчас начнете укладывать дрова в прицеп, я не буду иметь ничего против. А кто начнет задавать дурные вопросы, тот домой пешком пойдет…
— Нуу-у-у! — обиженно протянул Сашко. — Прям и не спроси…
— А тут и пешедралом недалече, — рассудительно заметил Серьга, надевая верхонки и направляясь к куче дров. — А чо там было-то? Крик какой-то был… Ась?
— А ничего особенного, — прошамкал Антон с набитым ртом, поедая ароматную пропеченную картошку — не чищенную, а просто разломанную на четверти — и запивая ее остатками молока. — М-м-м — прелесть! Вот ведь опыт-то — это вам не сырую, горелую жрать, тут торопиться нельзя…
— Так чо тама? — нетерпеливо напомнил Серьга.
— «Духи» на «таблетке» — как я и говорил, — равнодушно ответил Антон. — Полтора десятка. Омоновцев наших прижучили: троих завалили, двоих живьем взяли. Сейчас пытают.
— Да ну!!! — в один голос воскликнули казачата и, переглянувшись, синхронно хмыкнули, явно выражая недоверие к такой не правдоподобной сказке, состряпанной на скорую руку.
— А чо тада стрельботни не было? — хитро прищурился Серьга, а практичный Сашко тут же решил развенчать батькину трепологию:
— А дай карабин — гляну?
— А неча глазеть, — в тон ответствовал Антон. — Нас оттуда не видно, вот и не высовывайтесь. Давай — марш, марш работать. Надо побыстрее укладываться да сваливать отсюда. А то «духи» доедят шашлык, тех двоих допросят, расстреляют и сюда попрутся. Можем не успеть…
Со стороны брода раздался отчаянный крик, затем сочной трещоткой шарахнула длинная очередь — в полмагазина, не меньше.
Лица мальчишек от удивления вытянулись — разинув рты, они уставились на Антона.
— Сам не понял… — растерянно пробормотал Антон, чувствуя, как в груди нехорошо заныло: ох и не похоже это на идиотские шалости, только присели хлопцы, не успели еще укушаться до потребной кондиции!
— А ну — сели, где стоите — сейчас посмотрю, — бросил пацанам, подхватывая карабин и ползком взбираясь на пресловутый штабель.
Пока лез да пристраивался поудобнее с оптикой, от брода еще дважды стрекотнуло: короткие бестолковые очереди почти без промежутка — кто-то то ли для острастки палил в воздух, то ли на ходу огрызался назад, не целясь.
— Ох ты, как нехорошо! — огорченно выдохнул Антон, наскоро обозрев перспективу. — Вояки фуевы, мать вашу!
«Площадка для пикника» представляла собой удручающее зрелище. До недавнего времени (а конкретнее — до перехода федеральных сил через Терек) литовские станичники выставляли здесь дозор: нагромождение камней, густые кусты, некоторая приподнятость над берегом — очень удобное место для наряда, любой, кто рискнул бы преодолеть брод, неизбежно попадал в сектор кинжального огня засевших за камнями казаков. Как раз та позиция, о которой говорят: посади толкового пулеметчика с группой прикрытия, полдня будет батальон держать.
Так вот, это распрекрасное местечко уникально защищенным и прикрытым было лишь со стороны супостата. На нашем же берегу, сразу за камнями, простиралась утыканная чахлыми кустиками лужайка. Аккурат до самой опушки леса, который отстоял от позиции метрах в трехстах. Нет, упрекать казаков в легкомыслии и недальновидности не стоит: на самой позиции были вырыты окопы полного профиля, надежно укрывавшие нарядчиков в том случае, если бы враг изловчился вдруг переправиться в другом месте и обойти дозор с тыла. Но окопы давненько никто не обслуживал по причине отсутствия надобности, бруствер смыло осадками на дно, и теперь там зияли неглубокие рытвины, полные жидкой грязи.
В этой грязи, увязнув в буквальном смысле по грудь, сидели двое «старожилов» — «притертый» и его водила. На лужайке, рядом с костром, лежали двое новичков — судя по габаритам, Колян и один из его подручных.
Колян признаков жизни не подавал, а подручный скреб землю руками и характерно подтягивал колени к груди, как это обычно делает человек, получивший пулю в живот.
Третий активно боролся за жизнь — волоча автомат по грязи, он неровными рывками полз к окопам, уткнув голову в землю и судорожно вскидывая руками. От штабеля до брода было немногим более полукилометра, и Антон не мог рассмотреть в прицел, тянется ли за третьим кровавый след, но по манере движения было очевидно, что боец серьезно ранен. И хотя костер с мангалом и окопы разделяло всего лишь два десятка метров, надежды на то, что третий успеет доползти, было очень мало…
— Раз… Два… Три… — насчитал Антон характерные шлепки-всплески в грязи, догонявшие ползущего, и, не выдержав, воскликнул:
— Да прикройте же вы, мать вашу!
Увы, насчет «прикрыть» дела обстояли из рук вон. Враг работал откуда-то с опушки, держал лужайку под полным контролем и — ввиду использования ПББС[9] либо какой-нибудь прибамбасины аналогичного свойства — был невидим и неслышим для засевших в окопе «старожилов». Кроме того, с точки зрения нормального индивида, который превыше всего ценит свою жизнь и не успел в полной мере заразиться неизлечимой бациллой боевого братства, «старожилы» все делали правильно. Товарищество — это, конечно, сильно звучит… Но высунешь башку из окопа, тебе ее тут же и продырявят. Лучше уж в грязи полежать — несколько некомфортно и непочетно, но относительно безопасно.
Третьему между тем посчастливилось напороться на крохотную складочку, подарившую ему полтора метра перекрытого пространства, не простреливаемого с опушки. Обострившимся чутьем раненого зверя он вычислил этот бугорок, затаился за ним, вжавшись в грязь всем телом — два запоздалых фонтанчика обозначили габариты ставшего невидимым для снайпера тела, возвращая надежду на счастливый исход неравного поединка.
Но полтора метра явно недостаточно для человека нормального роста — и враг тотчас же взялся это доказать. Антон непроизвольно поморщился, наблюдая, как резко отбросило в сторону левую ногу раненого. Раздался хриплый вскрик, человек за бугорком дернулся, как будто получил мощный электрический разряд, и тотчас же свернулся калачиком, втаскивая ноги в безопасную зону.
— Пизд…ц ступне, — машинально констатировал Антон. — Пизд…ц пацану. Куда там его до этого зацепило, неясно, но даже если только по конечностям — кровью истечет. Если в ближайшие десять минут помощь не окажут…
«Старожилы», затаившиеся в «грязевой ванне», по всей видимости, тоже объективно оценили положение раненого товарища: заворочались, закопошились, водила подлез к краю окопа и изготовился к броску — до раненого каких-нибудь семь-восемь метров, можно решить проблему одним хорошим рывком. «Притертый», собираясь прикрывать огнем, выдернул автомат из грязи, выставил над бруствером, повел стволом в сторону опушки, на ощупь пытаясь выдержать правильный угол.
Но полтора метра явно недостаточно для человека нормального роста — и враг тотчас же взялся это доказать. Антон непроизвольно поморщился, наблюдая, как резко отбросило в сторону левую ногу раненого. Раздался хриплый вскрик, человек за бугорком дернулся, как будто получил мощный электрический разряд, и тотчас же свернулся калачиком, втаскивая ноги в безопасную зону.
— Пизд…ц ступне, — машинально констатировал Антон. — Пизд…ц пацану. Куда там его до этого зацепило, неясно, но даже если только по конечностям — кровью истечет. Если в ближайшие десять минут помощь не окажут…
«Старожилы», затаившиеся в «грязевой ванне», по всей видимости, тоже объективно оценили положение раненого товарища: заворочались, закопошились, водила подлез к краю окопа и изготовился к броску — до раненого каких-нибудь семь-восемь метров, можно решить проблему одним хорошим рывком. «Притертый», собираясь прикрывать огнем, выдернул автомат из грязи, выставил над бруствером, повел стволом в сторону опушки, на ощупь пытаясь выдержать правильный угол.
Водила грузно метнулся из окопа, буксуя по грязи, бросился было к раненому — одновременно «слепой» ствол «притертого» единожды изрыгнул язычок пламени и тотчас же заглох. Ну естественно! Дурное правило, известное каждому нерадивому солдату: выкупал автомат в грязи — заполучи утыкание. Хорошо, что АКСМ — был бы АКС, почти наверняка вспучило бы ствол.
— Вот это ты прикрыл, урод! — буркнул Антон. — Да где же вас этому учат?!
Спасатель, быстро сообразив, что отчаянная попытка спасти товарища сорвалась, шмякнулся на землю и задом поерзал обратно в окоп.
Шлеп! Куртка на правом плече водилы лопнула кровавым розбрызгом, заметным даже с места сидения Антона. Человек дико крикнул, рухнул в окоп и отчаянно заблажил с подвывом.
— Нормально! — зло процедил Антон, сползая со штабеля и семимильными прыжками припуская к «Ниве». — Без Сыча, значит, никак! Ох и достали вы, вояки фуевы…
Достав из багажника второй карабин и боезапас, Антон вручил оружие Сашко, с барского плеча отвалил три запасных магазина — остальные распихал по карманам и снабдил приемышей исчерпывающим назиданием:
— Сидеть за штабелем, не высовываться. Я пойду поработаю. Если оглянусь и увижу ваши любопытствующие черепа — жопы на лоскуты распущу. Бывайте…
Забросив карабин за спину, наш парень минуты три путешествовал на карачках промеж штабелей, стараясь двигаться как можно быстрее и незаметнее — от его расторопности и скрытности целиком и полностью зависела жизнь троих недотеп, в настоящий момент оказавшихся волею случая в совершенно беспомощном состоянии.
Крайний штабель, отстоявший от опушки метрах в двухстах, наблюдательным пунктом можно было назвать с большой натяжкой, а на высокое звание снайперского гнезда он и вовсе не тянул. Однако приходилось довольствоваться тем, что дали — более в обозримой видимости ничего подходящего не имелось. Осторожно выставив верхнюю четверть головы за правый габарит, Антон озадаченно хмыкнул и беззвучно выругался.
Сразу за поворотом, на раскисшей дороге стояла «таблетка», самую малость прикрытая от наблюдателей у брода лысой заволокой придорожных кустов. В том, что это была та самая машина, которую десять минут назад обыскивали у брода омоновцы, сомневаться не приходилось — рядом торчал давешний чеченский дед, малость двинутый по черепу, мирно курил сигарету и, приложив ладонь козырьком к бровям, любовался в сторону брода, выглядывая из-за «таблетки» в пол-лица. Машина располагалась по отношению к Антону анфас навыворот — иначе говоря, кормой к штабелю. Снайпер сидел внутри, то ли в отсеке для транспортировки лежачих, то ли в кабине, определить было затруднительно — и с комфортом работал. За то время, что наш парень любовался обстановкой, стрелок выпустил две пули: вспышек и шлепков Антон не наблюдал, но азартный дед, прятавшийся за машиной, всякий раз неодобрительно качал башкой и нелицеприятно бросал в приоткрытую боковую дверь отсека для транспортировки фразы явно критического характера. Типа — плохой охотник, целиться надо получше!
— Точно, плохой охотник, — буркнул Антон, осматривая местность и примериваясь, как будет действовать. — Слишком эмоциональный — этак патронов не напасешься…
Судя по всему, «таблетку» в лесу поджидал какой-то немирный чечен, обладающий довольно посредственными стрелковыми навыками. Почему посредственными? Извольте: работал с близкого расстояния по ничего не подозревающим «новичкам», имел как минимум десять — пятнадцать секунд нормального человечьего шока и не воспользовался. Когда ты готовишь шашлык, а твой начальник, сидящий рядом, ни с того ни с сего падает с простреленной башкой, ты обязательно на некоторое время рухнешь в ступор — потому что только-только прикатил с асфальта на войну и ранее начальников вокруг тебя пачками не валили, тем более из бесшумного оружия. «Притертый» с водилой, успевшие хлебнуть «горячего», в ступор не впали — как только Колян рухнул, сразу же шмыгнули в окопы и даже оружие с собой прихватили. А разинувших рты новичков снайпер качественно «слепить» не сумел: одного ранил в живот, второго как-то не правильно продырявил и позволил ему заползти за укрытие. Антон в такой ситуации да из аналогичного оружия сумел бы наповал уложить всех пятерых — важно лишь предварительно понаблюдать за противником и правильно определить очередность целей. Разумеется, начинать нужно было с «притертого» и водилы — они как раз и сидели в куче.
В общем, не профи: никакого планирования, тактика отсутствует начисто — неврастеник какой-то, посредственный стрелок, коему в руки угодило по странному стечению обстоятельств хорошее оружие, из которого при соответствующей подготовке можно работать просто филигранно. Предположить же, что он таким вот корявым образом развлекается, — абсурд. Этот тип, если он только не полный идиот и совсем неместный, наверняка должен учитывать, что автоматные очереди в станице слышали и минут через пятнадцать сюда подскочит ГБР (группа быстрого реагирования) числом до трех десятков стволов. А посему ему сейчас нужно оперативно всех «зачистить» и сваливать отселе как можно шустрее.
Итак, нервный стрелок через границу ехать на «таблетке» постеснялся, дал поверху круг пешим порядком и соединился с горячо любимой супружницей уже на «мирной» территории. А может, и не с супружницей вовсе, а специально был кем-то поглавнее посажен в лесу для контроля за перемещением «таблетки»: если беременная барышня — жена кого-то большого и страшного, такая постановка вопроса вполне логична. А теперь можно всем вместе катить дальше — до самого райцентра нет ни одного блокпоста. Сейчас вот добьет вредных омоновских хамов — и вперед. Патронов у него навалом, не экономит. Роженица, видимо, пожалилась на грубость Коляна, или сам из лесу наблюдал, вот и взыграло молодецкое. Единственная несуразица — если это действительно обычный телохранитель или озабоченный сродственник, откуда у него такая игрушка? Тут более уместен был бы милый сердцу каждого «духа» «Калашников», а не эта профессиональная хлопушка.
— Откель у тя тако ружжо, чайник? — проворчал Антон, смещаясь на левую сторону штабеля, — Везешь кому или где?
Впрочем, обстоятельно рассуждать о несуразностях подобного рода было некогда — от брода послышался очередной отчаянный вскрик, дед возле «таблетки» одобрительно забормотал, принялся оживленно размахивать руками и подпрыгивать на месте, нахваливая горе-снайпера.
Смена позиции позволила спасателю рассмотреть объект приложения усилий под другим углом и определить местонахождение цели. Да, с местонахождением было все в порядке: из какого-то окна по левому борту «таблетки» торчал ствол. В салоне сидел снайпер или в кабине, особой роли не играло — 7, 62-мм пуля, выпущенная из карабина с такого расстояния, прошибет навылет три аналогичные машины, поставленные в ряд, — главное не попасть в двигатель или раму. Смущало одно обстоятельство: с левой руки прикладываться для снайперской стрельбы ну очень неудобно, а в «таблетке», помимо объекта, находились двое посторонних. Работать нужно было очень аккуратно, чтобы не задеть ненароком «трехсотого», лежавшего в отсеке для транспортировки, и беременную горянку, которая наверняка осталась на своем месте в кабине.
— Спасибо, что с левого борта пристроился, — мимоходом поблагодарил Антон, вылущивая из запасного магазина два патрона и плотно затыкая уши — до неприятной рези в слуховых проходах. Подвел «двойку» прицела под черную щетинку ствола, чужеродным элементом торчавшую из левого бока «таблетки». — Хотя, по-другому, в общем-то, и не мог — диспозиция такая…
Врезаясь в левую грань «таблетки», Антон сместил риску прицела на два деления вправо, медленно стравил воздух сквозь стиснутые зубы, замер на выдохе и плавно надавил на спусковой крючок.