— Возможно, — ответил Филимон, с аппетитом наворачивая огурец.
Василий посмотрел на него и повёл недовольно усами:
— На тебя противно смотреть — кот, пожирающий огурцы! Что может быть омерзительней! Вот дожили. Тебя совсем испортили… — он хотел сказать ещё что-то, но только промычал и испуганно замотал головой.
— Ты чего? — не понял Филимон, с хрустом откусывая огурец.
Недовольство друга не испортило его аппетита.
Василий отчаянно замахал лапами и нервно забил кончиком хвоста о кресло, изо рта его продолжали нестись непонятные звуки, глаза выпучились.
— Что случилось? — не понимал Филимон.
Василий сунул ему под нос пакет из-под молока. Он понюхал и определил:
— Клей козеиновый. А было молоко. Наверно, Кеша постарался.
Под диваном раздался дружный хохот тараканов.
— Ничего, сейчас мы тебе рот раскроем, — утешил хозяин.
Филимон помчался в ванную, подключил к крану шланг и, приказав закрыть гостю глаза, ударил мощной струёй по его зубам. Голова Василия прыгала под напором воды, как мячик, а зубы под струёй издавали тонкий выбрирующий звук, так и казалось, что поблизости пилят дрова. Но он выдержал процедуру стойко, и рот у него вскоре расклеился.
Как раз в этот момент на пороге появилась белоснежная кошечка Пушка и, увидев на полу огромную лужу, всплеснула лапками.
— Ой! У вас наводнение.
— Нет, это мы для Кеши море сделали. Он мечтает стать капитаном дальнего плавания, — тут же придумал Филимон. — Пусть учится плавать.
— А я вам принесла билеты на концерт. Пойдёте?
— Конечно.
— Только прошу надеть парадные костюмы, — предупредила Пушка. — Там будет культурная публика.
* * *Звериного народу на лесной опушке собралось превеликое множество. Все пни и ветки кустов были заняты. Наша троица не пробиралась, а продиралась на свои места сквозь ряды зрителей, перешагивая через чьи-то ноги и головы.
Место Василия занял толстый жёлтый хомяк, но дворовый кот не стал с ним церемониться, а подняв его за шиворот, посадил медведю между ушами (кстати, тот этого даже не заметил) и заботливо сообщил:
— Здесь тебе и теплее будет, и видно всё лучше, — а повернувшись к Пушке, высокомерно бросил: — Ходит тут мелочь всякая.
Хомяк услышал и обиделся.
— Я не мелочь, а постарше тебя буду. Мне два года и два месяца, а тебе полтора года.
Все в ближайшем окружении рассмеялись на такое замечание.
— Смотрите — это наш долгожитель! — похвалилась Пушка, указывая на чёрного кота, сидевшего впереди. — Ему уже целых семь лет. Он у нас во дворе живёт. Гроза крыс и собак.
На сцене появился конферансье — дрозд и объявил:
— Сейчас, дорогие друзья, вы услышите третий каприс Моцарта.
Хорошенькая Пушка воздела глаза к небу и томно произнесла:
— Фу, у меня этих капризов — тысяча. Я каждый день закатываю такие капризы, что моя хозяйка из дома сбегает.
В следующий раз конферансье объявил:
— А сейчас вы услышите камерный концерт.
Филимон наклонился к соседке и доверительно зашептал ей на ухо:
— Недавно я тоже задал камерный концерт на славу. Меня Кеша и Макеша заперли в камере. Я так камерно орал, все пауки разбежались.
Из его левого кармана праздничного пиджака неожиданно появились сначала усы, а потом и голова Кеши. Он подпёр голову передними лапками и стал внимательно слушать музыку. Таракана никто не заметил, все смотрели на сцену, и поэтому он чувствовал себя спокойно в чужом кармане.
Желая привлечь внимание хорошенькой Пушки к себе, Василий тоже решил прихвастнуть и, важно напыжившись, сообщил:
— А я сегодня отведал козеинового клея.
— Он что — из коз делается? — спросила Пушка.
— Да, — подтвердил Василий, хотя совершенно не был в этом уверен.
— Наверно, это очень вкусно? — уточнила кошечка.
— Ничего особенного. У меня только зубы склеились.
— Ой, как это страшно! — Пушка в ужасе схватилась за голову. — Представляю — хочется мяукнуть — и не получается. И как же потом?
— Да ничего, промыл рот водой и он расклеился. Жизнь то одна — будешь за неё бороться. Но зато будет что перед смертью вспоминать.
Василий кротко опустил глаза и вдруг увидел на груди друга таракана, беспечно свесившего ноги из кармана и с наслаждением слушавшего камерный концерт, да притом бесплатно.
В груди его пробудилась ярость к виновнику его недавних страданий. Он размахнулся и, что было силы, ударил по Кеше, но тот успел нырнуть в карман и удар полностью пришёлся по Филимону. Тот кувыркнулся назад вниз головой и, не поняв, в чём дело, завопил душераздирающе на всё концертное пространство:
— Мяу! Ты чего?
— Выведите хулигана, — потребовала курица, сидевшая сзади. — Не дают слушать, а у моего петуха — первая скрипка.
Долго не разбирая, кто прав, а кто виноват, медведь, так и не почувствовавший, что на нём сидит хомяк, увидел сзади себя торчащие кверху лапы, схватил за них и метнул нарушителя через головы зрителей.
В тот же момент кот Василий почувствовал, что какая-то неземная сила рванула его за хвост с места, и он полетел вслед за другом почти по одной траектории.
— И ты летишь? — удивился Филимон, увидев поблизости от себя знакомую толстую физиономию друга.
— Лечу, — уныло подтвердил тот. — И не хочу, а лечу. Только где приземлимся, неизвестно.
Он не успел договорить, как оба рухнули на чей-то стол, заполненный вкусными блюдами. Праздновали чьё-то день рождение. Гости взвизгнули и бросились врассыпную. Но кто-то очень смелый заорал: — «Бей вора!» — хотя ещё ничего не было украдено.
И Василий понял, что задерживаться на этом приятном столе не желательно, иначе будешь бит. Он крикнул другу:
— Спасайся! — и стремглав бросился со стола на землю, не заметив, как прихватил с собой жареную утку и пару сосисок, одну из которых держал во рту, а другую засунул в утку.
Дальше он бежал без оглядки и остановился у самого дома. Только тут, оглянувшись, он увидел Филимона, распластавшегося на земле, как яичница на сковородке.
— Кто это тебя с ног сшиб? — удивился он. — Кажется, вокруг никого.
Кряхтя и держась за спину, Филимон поднялся и простонал:
— Не знаю. Всю дорогу меня кто-то за хвост волочил. Все камни по дороге зубами пересчитал.
Василий задумчиво почесал сосиской затылок и признался:
— Ты знаешь, и меня всю дорогу кто-то за хвост дергал.
Они разом посмотрели на свои хвосты и увидели, что те связаны морским узлом.
— Вот, опять морской узел, — огорчился Филимон. — Значит, это проделки Кеши.
Василий тихо зашептал:
— Он у тебя в кармане. Тащи его за усы.
Филимон сунул лапу в карман и дотянулся до самой пятки, после чего сообщил:
— В кармане — дыра. Убежал, негодник! А что это у тебя за спиной?
— Да это на память о чужом дне рождения оставил. Кто-то сунул в лапы, я и не заметил, а отказываться не стал, — и он вынул из-за спины утку.
Они вернулись домой и уселись за стол, с аппетитом принявшись за птицу и сосиски. Когда всё было съедено, Василий собрал кости в кучу и предупредил:
— Заберу с собой на чёрный день. Посмотрю кино и заберу.
Они включили телевизор. Выступала симпатичная кошечка с большими голубыми глазами. Василий взглянул сначала на неё, потом — на друга и спросил:
— Ты хочешь, чтобы у тебя глаза были голубыми? Знаю одно народное средство.
— Зачем? Мне и жёлтые хороши.
— Говорят, чтобы глаза стали голубыми, надо морковь есть. Тебе это легко сделать — ты ведь огурцы уже ешь.
— Чепуха твой рецепт. Кролики тонны моркови съедают, а ты видел хоть одного голубоглазого?
— Нет. Только с красными глазами.
— Вот видишь, это всё — бабушкины сказки.
— Да, хотят совсем сделать нас травоядными.
Прибежала Пушка вся запыхавшаяся и взволнованная.
— Ой, ой! — заойкала она. — Куда же вы исчезли? Такой концерт чудненький был. Так хлопали, что все листья на деревьях осыпались.
— Мы вспомнили, что у нас срочные дела, — ответил хмуро Филимон, вспоминая свой полёт в неизвестность. — А концерт и самим закатить можно. Напиши объявление, Вася: «В четверг в восемь часов вечера состоится очень интересный концерт. После него всем будет петушок на палочке». Мы покажем — на что способны.
— А зачем «петушок на палочке»? — не поняла Пушка.
— Это приманка для жадных, — пояснил Филимон. — Здесь политика нужна.
— А как пишется «читверг» или «четверг»? — уточнил не особенно грамотный дворовый кот.
— Не помню, склероз, — не захотел признаваться в своей малограмотности и домашний кот. — Посмотри в словаре.
— Пиши «четверг». Я это хорошо помню, — подсказала Пушка. — У меня хозяин по четвергам в баню ходит. У него каждый чистый четверг баня, поэтому я запомнила.
Через несколько минут Василий протянул Филимону написанное, и тот с важностью зачитал:
— «Очень хороший концерт будет в пятницу за день до субботы и за час до передачи „Спокойной ночи малыши“». Ты что это написал? — изумился Филимон. — Я же тебе сказал как.
— И совсем непонятно, — подтвердила Пушка. — Я же тоже тебе сказала, как писать.
— А я чужим словам не верю. Решил заглянуть в словарь, проверить, как пишется «четверг». А там только четыре слова на одну букву «в».
— Какие? — сразу же полюбопытствовала Пушка.
Василий замялся, потом смущённо произнёс:
— «Василий всегда врёт всласть», — и сразу же возмутился. — Это твои тараканы словарь испортили — все листы съели, один оставили. Безобразие! Ты их совсем распустил. Дай каждому по швабре и пусть в наказание полы до блеска натирают.
Пушка подошла к столу и, указав на кости от утки, аккуратно сложенные кучкой, спросила:
— Это всё, что осталось от птицы?
— Да. Это Филины тараканы порезвились, — не моргнув глазом, соврал Василий.
Пушка понюхала косточки и заметила:
— Как вкусно пахнет. Я бы тоже от кусочка не отказалась.
Из-за двери хихикнул Кеша:
— Нужна нам ваша птица! Словарь был куда вкуснее.
Филимон тотчас метнул в него разряд статического электричества, но Кеша нашустрился уворачиваться от него, и разряд ударил в палас на полу. Он вспыхнул. Началась суматоха. Кое-как пожар удалось потушить, но на паласе образовалась дыра.
— Ты сюда тапочек положи, никто и не заметит, — посоветовал Василий. — А я, пожалуй, пойду готовиться к концерту, буду выступать первым. Приму огонь на себя. А ты тоже подготовь номер.
— А я пойду, выберу себе для концерта новое платье, — объявила Пушка. — Может я тоже спою арию. Я два месяца в музыкальной школе училась.
Филимон проводил друзей до забора, как полагается порядочному хозяину, и, вернувшись в комнату, застал Кешу, спокойно сидящего в кресле у стола.
— А-а, вылез всё-таки на свет божий. Совесть заела, — с укоризной протянул Филимон.
— Вылез, да, — согласился Кеша. — Вот сижу, а совесть меня мучает. Ты это видишь? Она меня скоро насмерть загрызёт. Ты бы за мои муки угостил меня чем-нибудь. Чего за пустым столом сидеть!
Он непринуждённо закинул две пары ног за две другие ноги и уставился на кости выжидательно.
— Да ты и без того всё, что плохо лежит, съел.
— Осуждаешь? Конечно, сытый голодного всегда осуждает, — нервно задвигал таракан своими усами. — А ты бы вот сам попробовал на моём месте. Легко ли? Заработная плата у нас маленькая. Не позаимствуешь чужого — не проживёшь. А пользы ты от нас, брат, по слепоте своей и не видишь.
— Какая ж от тебя польза? — удивился Филимон, но слово «брат» обдало сердце приятным теплом.
— Ты вот ешь, а крошки на пол падают. Накрошишь, намусоришь, а я со своими друзьями всё подберу — тебе и подметать не надо. Получается — мы у тебя вместо дворников работаем. А ты нам одними крошками платишь. А организм требует и чего-нибудь ещё, повесомее.
— Если бы вы ещё и пыль ели, я бы платил чем-нибудь повкуснее.
— Смеёшься! У тебя язык длиннее. Лапы свои лижешь — заодно и пыль бы слизал. Ты вот — счастливчик и этого не понимаешь. Другие в рубашках родятся, а ты ухитрился — в шубе. Ты же живёшь на всём готовом, и хозяин у тебя не зверь. А каково мне? Ни рубашки, ни шубы, потому к теплу меня и тянет.
— Вас не только к теплу, но и к припасам моим тянет. Кто у меня на прошлой неделе все газеты съел? А тут ещё оказалось — и словарь исчез в ваших животах. Они у вас, как бездонная бочка.
— Бочка, бочка, — недовольно повторил Кеша, — У меня просто желудок хорошо всё переваривает: не успеешь проглотить — всё, уже переварено.
— Газет — целая пачка была. Я собирался их в утильсырье сдать и получить рыбную жвачку, а всё исчезло.
— Опять ты за своё! — отмахнулся от него сразу шестью лапками таракан. — Что старое вспоминать. Газетки всё тощенькие. И газетную бумагу люди экономят. Я вот удивляюсь — кот ты грамотный, а журналами не интересуешься. А там, между прочим, краска очень вкусная. Ты бы хоть какой-нибудь посолиднее выписал. И тебе хорошо, и нам аппетитно.
— Конечно, траться тут! А вы всё съедите — и обложки не оставите. — Кеша виновато развёл лапками, мол, вынужден есть в силу жизненных обстоятельств, чтобы не умереть с голода, а домашний кот продолжал взывать к его совести: — Уж если вы моим добром пользуетесь, так вели бы себя поскромнее, а то наглеете с каждым днём всё больше и больше.
— Стоит ли быть вежливым, если за нахальство больше платят. Как говорит народная мудрость, «кто смел, тот и съел», — заверил Кеша. — Очень верно сказано.
Последнее заявление Кеши, говорило Филимону о том, что его постоянно в этом доме будут объедать более наглые. Ему ужасно захотелось избавиться от тараканов, нарушающих его покой, и, поймав Кешу на слове, он хитро предложил:
— Если ты так мечтаешь о большом окладе за свою работу, могу устроить тебя сторожем в гараж. Ты же всё равно ночью не спишь. И мне будет спокойно без вас, и вам — без меня. Заодно ребяток своих там устроишь. А если будете работать в трёх гаражах сразу, то заработная плата вырастет втрое. Не жизнь, а малина будет.
— Не нужен мне оклад, а дайте мне склад, — с жаром воскликнул таракан. — На складе я и без оклада проживу.
— Нет на складе у меня знакомых нет. Чего не смогу, того не смогу, — развёл лапами Филимон.
— Вижу, что с тобой каши не сваришь, — вздохнул Кеша. — Ладно, придём на ваше представление посмотреть. Интересно, на что вы способны.
— Только не хулиганить, — предупредил Филимон.
— За кого ты нас принимаешь. Музыку мы обожаем. Ждите.
* * *В назначенный вечер во дворе кота Василия состоялся концерт. Выступление проходило возле большого деревянного сарая. Вместо подмостей приспособили таз, перевернув его вверх дном, вместо лавок разложили в два ряда огурцы для оригинальности. Но кроме трёх тараканов и Пушки да случайного воробья никто не пришёл.
Василий осмотрел недовольно малочисленную публику, почесал затылок и предположил:
— Или все безграмотные и не прочли объявление, или глупые: прочли, но ничего не поняли. Однако они много потеряют. — Он взобрался на таз и объявил: — Дорогие зрители, сейчас вы увидите смертельный номер.
Зрители оживились и с напряжением уставились на сцену. Пушка испуганно прижала лапки к груди.
Артист на время исчез в сарае. Вернулся он на сцену с мышкой в лапке, встал в позу, обвёл зрителей жутким взглядом, затем сделал неуклюжий кувырок через голову и, издав страшный вопль, проглотил мышь. После этого хитро усмехнулся и пояснил:
— Смертельный номер для мышки.
Малочисленные зрители в восторге захлопали в ладоши. Кеша даже засвистел в знак одобрения. А воробей просто не понял, куда исчезла мышь.
После Василия на сцену взобрался Филимон и объявил:
— Я сыграю на чёрствых пышках. Они высохли и гремят лучше, чем деревянные ложки.
Он ударил сначала пышку о пышку, потом захлопал ими о дно таза и поднял такой невероятный грохот, что сначала из-за забора в них полетели консервные банки, а затем примчался соседский Тузик, очень нервный пёс, и с лаем набросился на выступающих.
Увидев перед собой разъяренную пасть, Филимон запустил в неё своими музыкальными пышками. Они застряли у пса в горле. Он подавился, закашлялся, пытаясь проглотить их. Но, несмотря на помехи, Тузик успел ухватить не очень поворотливого толстого Василия за шиворот и хорошо встряхнул его.
Не растерявшаяся Пушка выхватила из-под себя огурец, на котором сидела, и запустила им псу в морду.
Кеша, Макеша и Гриша, чувствуя, что враг у них сейчас один на шестерых, превратили свои усы в рогатки и принялись обстреливать Тузика с трёх сторон всем, что попадало им под лапы, а попадали в основном огурцы. Они посыпались на пса, как град на цветы.
Филимон поднял таз, на котором недавно стоял, и с оглушительным грохотом опустил на голову неприятеля.
Тузик взвизгнул и выпустил свою жертву, но наступил лапой на усы Гриши. Тот беспомощно задрыгал лапками.
Увидев, что рядом с Тузиком находятся качели, Филимон отвёл деревянное сиденье назад, затем с силой толкнул вперёд. Просвистев в воздухе, она врезалась в пса с такой силой, что он взвился в воздух, сделал три кувырка в воздухе и со всего размаха шлёпнулся в бочку с водой. На своё счастье он умел плавать, поэтому тут же вынырнул. Но зрители и артисты не стали ждать, когда он выберется из бочки, а со всех ног бросились к спасительному забору: коты перелетели через него вместе с воробьём, как птицы, тараканы пролезли в щели деревянного забора, а разъяренный мокрый Тузик, громко лая, остался за оградой. Концерт закончился бурно и очень быстро.