— А-а-а!!!
Ну да, и был крик его громок. В смысле, Перца крик.
Доминикус успокоился и окончательно сдулся до своих нормальных размеров, однако клыки размыкать не спешил. Видимо, заклинило. И Перец почему-то не мог вниз спуститься. Видимо, примерз.
И я едва не примерз, вися под мостом. Так можно и гайморит какой-нибудь схватить, отек Квинке, короче. Решив перестать висеть, я рывком выскочил на мост.
Картина, открывшаяся моему взору, была достойна затвора фотохудожника. Зима, мороз, мост, фонари, на одном фонаре — доблестный герой, а в мягкое место ему впился кот. Я достал аппарат и запечатлел. Перец со столба скрипнул зубами.
— Пожалуй, я назову свою новую работу так: «Навеки вместе». — Я запечатлел Перца еще. — Да-да, очень хорошо.
— Убь-бью… — проскрипел со столба Перец.
— А может, оставить вас? — раздумывал вслух я. — Вот так и оставить, в высоком единении? А как потверже станете, я серебрянку напылю. Художественно будет…
— Убь-бью… — снова предупредил Перец.
— Однообразный репертуарчик, — хмыкнул я.
После чего свистнул.
Жду три минуты…
Нет, они управились за полторы. Видимо, где-то рядом были. Двое зависли над нами, Щек опустился на мост.
Облить Перца антифризом, сунуть пару таблеток внутрь — отлип бы как миленький. Но жалко мне было антифриза на эту сволочь. И я сделал так.
— А ну-ка, — кивнул на столб, — давай плюнь легонько, пыхни. Только начальство не поджарь. Понятно?
Щек кивнул. Осторожно набрал воздуха.
— И кошку не спали. Мы из нее шапку еще делать будем, — напомнил я.
Щек осторожно выдохнул. Пламя получилось небольшое, лизнуло фонарь.
— Свободен! — велел я, и Щек отвалил.
Где-то через полминуты Перец вместе с висящим на нем котом сполз вниз. Перец шевелился и даже мог ходить. Доминикус ходить не мог. Он вообще ничего не мог, болтался, как хвост. Перец попытался снять его с себя, однако не получилось — челюсти и в самом деле заклинило.
— Ты так и ходи, — посоветовал я. — Оч-чень оригинально… Биодизайн! Знаешь, это может стать новым направлением в моде…
Перец оглянулся через плечо.
— Можно, конечно, вырезать, — продолжил я задумчиво. — Он ведь только в штаны вцепился?
Судя по зверскому взгляду Перца, Доминикус вцепился не только в штаны. Вырезание, значит, отменялось.
— Или челюсти разжать, — предложил я. — Ножом.
— Каким ножом? — возмутился Перец. — Ты же зубы ему поломаешь!
Я пожал плечами. Отошел подальше, оглядел Перца.
— Да не, правда нормально выглядит. Живопись просто. Пашка Пикассо в молодости, очень похоже. Жаль, что не увидит никто. Разве что Тытырин…
Перец попытался оторвать Доминикуса еще раз, но тщетно, только поморщился.
— Да, Тытырин увидит, и твой вид ему послужит вдохновением. Он ужо сочинит… Я даже боюсь представить название, которое он даст своему произведению…
— Давай, разжимай, — простонал Перец.
Я выхватил супербулат. Для начала треснул Доминикуса по затылку рукояткой, что, впрочем, воздействия не возымело. Тогда сунул лезвие ему в зубы и разжал челюсти.
Сломал, правда, пару зубов и язык чуть не отрезал. По мелочам, короче, обошлось. Доминикус не отреагировал, пребывал в жесточайшем отрубе. Но, судя по свирепым глазам, членовредительства он мне не забудет, будет мстить до тех пор, пока мой изуродованный труп не ляжет в сыру землю, пока рыжие муравьи не выедят мою селезенку… Как обычно и бывает в таких случаях.
— Можно и осторожнее было, — буркнул Перец.
Он положил кошку на плечо и потихоньку поковылял к норе. Я за ним. Настроение немного улучшилось.
В глубине пещеры Перец оттаял окончательно и сразу же приступил ко мне:
— Ну, теперь ты. Будем лечиться.
— Может, завтра?
— Сегодня. Нечего время терять.
И он потряс перед моим носом заветным пузырьком.
— А я не буду! — Я кивнул на Доминикуса. — Не впаду в неадекватность?
— Ну, если только ненадолго совсем, — заверил Перец, — на пару часиков. Зато потом никаких рыбок — рыбки с драконом просто несовместимы. Так что давай!
Глотать слезы дракона мне не очень хотелось, но, видимо, выхода другого не было. Памятуя о Доминикусе, я связался. Вернее, Перец мне помог — привязал меня к большому сталагмиту. Крепко так, чтобы я не мог пошевелиться.
После чего я выпил слезы дракона. По вкусу похоже на соленую воду. На хорошую минералку.
Было больно.
Глава 8
Переход
Я стащил перчатку, размотал бинт. Рука была красной. Не просто красной — огненно-красной, точно сварили ее. Такого никогда не случалось. Похоже на рожу, только вряд ли можно было ее здесь подхватить — насколько я успел разобраться с местными болезнями, инфекционными они не бывали. Хотя… Хотя это вполне мог быть какой-нибудь местный недуг. Тогда лечить вообще бесполезно, тогда остается только ждать.
А еще рука болела. Сильно болела, без перерыва. Так, что я даже не мог ничего взять — на ладони почти сразу возникали горячие пятна, которые терпеть было вообще сложно. Пришлось мне даже ладонь перебинтовать.
Можно проконсультироваться у Перца, он наверняка в подобных вещах знаток, но связываться с ним мне совершенно не хотелось. Свяжешься с Перцем — и выслушаешь целую гору ослоумия. Болит правая рука? А ты знаешь, отчего такое бывает? Не надо злоупотреблять… Ну и так далее.
Бинт помогал, револьвер держать я мог, правда, боль не прекращалась. Впрочем, обращать внимание на такие мелочи… Поболит и перестанет.
Я вернул перчатку на место и оглянулся — не заметил ли Перец моих манипуляций?
Перец сидел на самом краю моста, как раз над вечно вмороженным водяным. Сидел, полировал меч. Я стоял у него за спиной. Довольно холодно, как обычно холодно, а одеты мы были совсем не по-зимнему. Перец достал откуда-то свою героическую броню, напялил ее и стал похож на рыцаря. И как-то сразу набрался наглости и спеси.
Меня он заставил надеть бронежилет, боевой шлем (даже подключить велел), пристегнуть супербулат и обязательно взять револьверы. А что хуже всего — ботинки. Армейские дешевые тупые ботинки. Они мгновенно простыли, так что, кажется, обморожений не избежать, придется дышать на пальцы, придется глотать антифриз. А лучше так — когда вернемся, я возьму у Перца Доминикуса. Кошки отлично помогают против обморожений. Надо просто вскрыть толстое кошачье брюхо и засунуть в него пальцы ног. Старый чукотский способ.
— Раньше я думал, что здесь все можно устроить, — рассказывал Перец. — Пытался помочь всем, кто сюда попадал. Доставал то, что они хотели — оружие, машины, даже танк. Да вообще почти все. Шатался туда-сюда, осчастливливал разных психов. Знаешь, я тогда чуть ли не каждый день мог туда выходить. А потом все тяжелее и тяжелее становилось, теперь вообще очень… тяжело. Надо мощно концентрироваться, сильно устаешь…
Не знаю, подумал я, в последнее время Перец часто пропадал. Еще чаще, чем раньше. Надо бы за ним проследить… Хотя и следить не надо, я подозревал, где он ошивается. И даже знал.
В нашем северном городе полно ангаров. Не знаю почему, но тут они везде. Много их. Перец выбрал тот, что за стадионом, возле аэропорта. Я летал медведя с телемачты снимать. Летали его снимать, и как раз увидел, как Перец к этому ангару ковыляет, впряженный в саночки. А на саночках баллон газовый. Что-то мастерил, что-то там он делал — в темноте вспыхивала сварка. Но что конкретно — не знаю, меня он в ангар не пускал, а с вышки даже в бинокль недосмотришься. Мне вообще-то его таинственные дела, само собой, не нравились, но ничего не попишешь — начальство.
Все равно ничего не скажет. Темный тип. Что ни спросишь — все потом, все в свое время… Я даже спрашивать бросил, когда наступит то самое «свое время».
— Я вот что думаю… — продолжал он. — Может, Ван Холла подорвать? Найти все-таки бомбу и ему подкинуть?
Я равнодушно промолчал.
— Ты прав, нельзя, — покивал Перец. — Народцу много погибнет. Нет, мы его по-другому придавим. Я им такое придумал…
— Мы отправляемся за горыном? — спросил я напрямую.
— С чего ты взял? — насторожился Перец. — При чем здесь горын?
— А в аэропорту ты голубятню строишь? — усмехнулся я.
Перец хихикнул.
— Зачем тебе еще один горын? — спросил я. — Сам же говорил, что они никуда не годятся, что ни один не выстоит против штурмовика…
— Смотря чем кормить, — обронил Перец.
— Что это значит?
— Ничего, — в своем репертуаре ответил он. — А про горына ты верно догадался. Надо сходить за горыном.
— Зачем? С этими-то не знаем что делать. Развели какой-то питомник, честное слово, хоть соли их. Драконов больше, чем людей. И пещеры у нас нормальной нет толком, да и вообще… Зачем?
— Потому что он последний, — ответил Перец. — Во всяком случае, из известных мне.
— Потому что он последний, — ответил Перец. — Во всяком случае, из известных мне.
— Последний?
— Да. Нет больше их.
— И что?
Но Перец на вопрос мой не ответил, напротив, спросил сам:
— Ты готов?
Я ответил кивком.
— И будет нести он смерть… — задумчиво произнес Перец.
Про кого он, интересно?
— Может, в тундру отойдем? — предложил я. — Подальше от строений?
Не улыбалось мне с моста сигать. Мне вообще в последнее время прыгать не хотелось. Я не кенгуру, не в Австралии живу.
— Нет, будем отсюда прыгать. — Перец поднялся на ноги.
— А если промажем?
— Не промажем, — заверил Перец. — Ну, метров на тридцать разве… Я всегда попадаю туда, куда хочу, в том-то самая и гадость…
— Почему гадость?
— Лара…
Он мне, разумеется, не ответил. Заговорил о другом. Мне кажется, она там, куда мы собираемся.
— С чего ты взял?
Перец перестал полировать меч, спрятал его в ножны.
— Я же говорю, мне так кажется. А просто так мне ничего не кажется.
Он скрипнул зубами, даже по коже морознуло.
— А если она даже и там, то что?
— Видишь ли… — Перец поежился. — Понимаешь… Ну, короче…
— Сердечные раны? — усмехнулся я.
— Да нет, просто… — Перец маялся. — Ну, мне самому… Короче, может быть оказано сопротивление…
Понятно. Перец неровно дышит в сторону Лары, сам ее треснуть не может, поэтому ему понадобился я. Миссия, достойная всяческого уважения. Ну что ж, треснуть так треснуть, полезно бывает иногда.
А вообще посмотрим, путешествие может интересным получиться. Посмотрим, так ли она на Сирень похожа, как тогда мне показалось. Я неоднократно, кстати, у Перца этот вопрос пытался прояснить — ну, про странную нашу всеобщую схожесть, но он отказался говорить. Заведет обычное: всему свое время, все в свое время… типа, сам еще до конца не разобрался…
Ага, а с бабами воевать мне.
— Понимаешь, я не хочу туда один, я чувствую… — Перец помялся. — Видишь ли, может быть оказано сопротивление, и ты должен меня подстраховать. Подстраховать, понятно?
— Понятно. Что тут непонятного?
Перец посмотрел на меня пристальнее.
— Дай-ка сюда, кстати, оружие.
— Зачем?
Не люблю, когда посторонние трогают мое оружие.
Перец дернул щекой. Я хмыкнул, передал ему револьверы. Он взял их довольно ловко, повертел на пальцах, сунул Берту под мышку, а Дырокол неожиданно разрядил.
Я проследил за падающими патронами. Те звонко отскочили ото льда, запрыгали по глади.
— Ну и зачем? — поинтересовался я. — Они, между прочим, с обедненным ураном, не дешевые…
Перец разрядил Берту. Еще шесть зарядов вывалились на лед.
— А то еще пристрелишь там кого-нибудь… На, возьми лучше эти.
Перец вытащил из полушубка коробку с патронами, кинул мне.
— Резиновые, — поморщился я. — Мы ж не на медведей охотиться идем. А вдруг опасность будет не резиновая? Ты, значит, сабелькой булатной будешь отмахиваться, а я… Лучше бы тогда пистолетики с присосками выдал, из них я бы точно никого не прибил.
— Не хочешь — как хочешь…
Перец потянулся за патронами, но я не отдал, стал заряжаться. Какое-никакое, а все же оружие.
— Ты бы рассказал поподробнее: что, куда, зачем…
— Хорошо. Там такая, значит, система, — принялся объяснять Перец. — Мелкий городишко. Ну, не совсем мелкий, но не мегаполис. Фабрика, аэропорт, кадетский корпус. То, что нас интересует, находится на складе, это в центре. Проникаем спокойно, берем спокойно, без лишнего насилия. Ты понял?
— Чего непонятного…
— Стрелять только в самом крайнем случае. И вообще, ничего не делай без моего приказа. Ясно?
— Ясно. Я вообще ничего делать не буду, стоять буду просто. Только одного вот не пойму…
Перец сделал знак рукой, и я замолчал. Да я и так замолчал бы, поскольку увидел, что воздух изменился. Он задрожал. Так дрожит полдень над горячим асфальтом, так происходит в пустыне перед тем, как появится мираж.
Я понял, что Перец начал переход. Мог бы и предупредить. Всегда он так.
Реки больше не было видно, перед нами клубилось… Это трудно описать. Как будто воду кипятят в стеклянной посуде. Но только тут не воду кипятили, а воздух. И он менялся, становился прозрачнее и прозрачнее, и были видны все мелкие трещинки в породе, выступавшей на противоположном берегу, чахлые кустики, какие-то покореженные рельсы, другой металлолом.
Затем пространство лопнуло, выгнулось выпуклой линзой, остановилось в метре от нас. День плавился, сгущался и синел. Я хотел отодвинуться, но Перец схватил меня за руку. Неожиданно линза резко вытянулась к нам, мы влипли в нее, как в жидкое холодное стекло, увязли, и она выдернула нас с моста. Что-то вроде аттракциона «рогатка» получилось.
Я думал, что будет какой-то туннель. Обычно, чтобы попасть в другой мир, надо в туннель провалиться. Так во всех фильмах показывают. И в Перцевом рескрипте было написано — посредством «переброски длинным путем». Впрочем, ванхолловская установка работала тоже не как туннель. Она как мясорубка работала.
Но туннеля не было. Я начал задыхаться в этом поганом обволакивающем стекле, меня затошнило, и кожа стала мерзко отслаиваться от мяса. Я попробовал заорать, но не успел, поскольку вывалился в какое-то темное пыльное помещение. Прямо из-под потолка — и об пол, даже сгруппироваться толком не успел. Только на бок повернулся, а потом на спину. Башкой о бетон — шлеп! Хорошо, что шлем…
Перец лежал рядом. Мне показалось, что он стукнулся посильнее, чем я. Шуму, во всяком случае, было больше, будто в большую алюминиевую кастрюлю просыпались алюминиевые же кружки. А нечего в железяки обряжаться!
Я лежал почти две минуты, успел до девяноста досчитать. Перец, видимо, решил, что я в отключке, принялся поливать меня из фляги.
— Не надо воды, — сказал я, — и так тошнит. Сейчас сблевану, честное слово…
— Всегда так. — Перец спрятал фляжку. — Что ты хочешь, человек не предназначен для… Это из-за перепадов давления. Давление скачет, поэтому и тошнит. Как в космосе. Потом привыкнешь.
— Спасибо уж, мне и так… Знаешь, когда я жил в приюте, нас кормили творожной запеканкой, и с тех пор мне лишний раз блевать не хочется…
Не хочется, а получится, тошнит здорово. Помимо того, вокруг полно пыли, и гремело так, будто внизу строители работают. Ночь еще. Сверху дыра в потолке, а через нее кран какой-то виден, и веревка с него свисает.
И кто-то в этом пустом помещении был, я чувствовал это. Можно, конечно, включить сенсоры шлема, но я не включал. Пусть Перец разбирается. Он сказал, что у него предчувствия. Мое дело — по шее всем, кого встречу. По шее всему живому.
Что ж тут так пыльно-то? Странно. Странно, что именно в таком месте хранится горын. Я думал, место будет повеличественней. Готический замок, Гранд-каньон, Капова пещера какая-нибудь… А тут простой склад. Бочки вокруг, строительные леса, какие-то ящики, трубы. Полумрак.
Мне надоело озираться, и я спросил:
— И что? Мы опоздали? Она уже тю-тю, наверное?
Перец покачал головой.
— Она нас явно опередила, — сказал я. — Плохо дело, Пашка, у нас все время что-то не так. Теперь даже девчонки нас опережают…
— Я не мог раньше, раньше дела были.
— А теперь все осложняется. Сколько у нас времени?
— Часа два, — ответил Перец. — Потом… потом мы застрянем здесь надолго.
— Успеем найти?
— Нет. Я не знаю, где она живет, только город знаю.
— Откуда?
— Агентурная сеть. Работаем помаленьку. В каждом нужном городе.
— А как ты определяешь нужные города?
— Просто. Есть у меня один знакомый картограф, он отошел от дел, но иногда оказывает мне услуги. Окидывает внутренним взором ойкумену…
— Настоящий Коровин, что ли?
— Он. И многие-многие другие, преданные идеалам Владиперского Деспотата.
Я расхохотался. И Перец расхохотался. Мы вместе расхохотались. Хотя я прекрасно понимал, что ничего смешного нет. Что Перец ведет себя так, будто знает: сейчас за нами кто-то обязательно наблюдает. Работает на публику, короче. Я подыгрывал.
Перец продолжил дурацким голосом:
— Я знаю, что она здесь, знаю, что горын будет здесь еще два дня — выставка-то разъездная. Совпадение. Нет, не совпадение, конечно, совпадений не бывает…
— Судьба, — хихикнул я. — Ваше любимое слово.
«Ваше» не в смысле «ваше величество», а в смысле обитателей Страны Мечты.
Перец промолчал. Сделал вид, что задумался. А когда он задумывался, всегда производил одно и то же. Перец вытащил из-за спины меч своего кашалота в обнимку с драконом, принялся задумчиво поглаживать лезвие. Хотя полировал совсем недавно, буквально десять минут назад.
— Ты думаешь, все-таки она?
— Конечно, она. — Перец кивнул на веревку. — По-другому просто не может быть. Почувствовала горына — неосознанно, но почувствовала, — заволновалась. Она мимо никогда ведь не пройдет…