Вторая мысль — «Своих не задел?». Вроде нет. Третья мысль — «Все наши (в смысле попаданцы) живы?»
Саня
Немцы возле грузовиков огня открыть не успели, я их срезал длинной очередью. Но два первых грузовика оказались с водителями и рванули мимо меня. Начал я башню разворачивать, но чувствую — не успею — уйдут, а тут как раз отступающие из леса показались, ну остаток пулеметной ленты я на них потратил. Только после этого до меня дошло, что как стрелять из пушки я не разобрался… Каково же было мое удивление, когда я вылез из люка после боя — два удиравших грузовика не ушли далеко — один стоял, уткнувшись носом в кювет, метрах в пятидесяти позади моего броневика, второй — чуть ближе по середине дороги визжал на высоких оборотах. Нога трупа, сидевшего за рулем продолжала жать на газ, несмотря на то, что передачу он как-то выключил.
Ника
Я запрыгнула на броневичок Сани. Все ж удобнее передвигаться не на своих. Да и не набегаю я много. Все-таки расстояние до машин приличное — это если напрямую… Но Букварь рванул влево и так хорошо их обошел, что мило-дорого. Я на полдороги спрыгнула и скатилась в кювет, так чтобы оказаться сзади и подстраховать. Броневичек-то хорош, жалко его будет терять.
Тут Саня и дал очередь. Как раз по задней машине. Вот досада. Не мог уж подождать чуток. Мне бы еще метров пятьдесят и я бы разобралась с водилами. Машины рванули, и я как дура оказалась у них как раз на дороге. Мосинка с такого расстояния бьет даже без оптики. Что ж, пробуем… надеюсь, не зря учили не бояться машин… когда каскадировала на Довженко.
Главное забыть, что она движется… А она, блин движется! И еще как быстро!
— Бл……. — я как дурная ору и жму на спуск.
Откат. Винтовку в сторону и выхватываю пистолеты. Вторая машина тормозит, чтобы не въехать в зад первой. Я стреляю и не могу остановиться. Все, кажется, что пули уходят мимо…
Когда он остановился? Когда я кончила стрелять? В голове туман. Адреналин зашкаливает так, что бьет в виски. Обоймы пусты. Машина стоит.
……… — опять маты. А как же без них? Я падаю на колени посреди дороги и ругаюсь. Руки не разжимаются. Даже чтобы перезарядить. — Мальчики, — шепчу, — я же никогда не каскадировала с грузовиками. Я же по легковушкам. Я же… не умею….
Степан
Со стороны дороги донеслись выстрелы и рев двигателя. Наши!!! Немцы замешкались и почти прекратили огонь. Ну!!!
— В атаку. Ур-а-а-а!! — кто сказал? Неважно. Вперёд!!! Бежать, бежать, чувствуя, что уже подхватила неясная сила. Бежать, видя, что немцы бестолково мечутся под перекрёстным огнём с танков!
Первый!!! Выстрел, валится. Страшный удар сбоку, выстрел, удар, темнота.
Док
Попав под обстрел, немцы залегли. Ближайшую группу я срезал быстро, потом они сориентировались, и мне сразу стало очень неуютно. Надо бы сменить позицию, но уж больно удобна эта. Потерплю чуток. Глядишь и пронесёт. Ага, пронесло, как же. Немцы взялись за меня всерьёз. Я понял, что северная лиса если ещё не пришла, то уже очень близко и начал отползать назад. Потом подключился пулемётный 26-й, работал он где-то слева от меня и немцы на какое-то время оставили меня в покое. Возможно, посчитали, что пулемёт успокоен, а может… Не знаю, но я воспользовался передышкой и взял ещё чуть-чуть правее, туда, где до боя видел Змея. Позиция была что надо, немцы начали откатываться к дороге. Потом, перекрывая звуки боя, кто-то закричал:
— В атаку! Ур-а-а-а! — И все рванули вперёд. Я тоже побежал. Впереди, между деревьями уже видна была дорога, когда слева по набегающей пехоте огрызнулся пулемёт. Оказывается, в азарте атаки я взял слишком вправо, и немецкий пулемётчик оказался между мной и остальным отрядом. Немец бил во фланг нашей цепи, но видно услышал, как я ломился через лес и оглянулся, проверяя свои тылы, но поздно. Я открыл огонь, поддерживая МГ за сошки. «Ну, сбылась мечта идиота, блин, Рембо самозваный» — мысль крутилась в голове, а я всё стоял в нескольких метрах от мёртвого немца, нажимая на курок и не соображая, что лента кончилась и патронов в коробе нет.
Фаланге
Для меня бой запомнился как мешанина стрельбы по немца из-за укрытий, стучание «Сереги — салаги» по кумполу, чтобы не дергался без команды, а значит, не ловил пули и перебежек от дерева к дереву. Даже довелось кинуть одну гранату, немцы больно близко подобрались и кучно. Результат удачного кидка — 3 трупа и 2 подранка туже кем-то дострелянных. А когда пехота ломанулась в рукопашную мне еле удалось удержаться от того же. И пришлось удерживать милиционера доблестного, повалив и рухнув сверху. «Серега-салага» уже был достаточно «дисциплинировался» и не рыпался.
В общем, для меня бой прошел без потерь и ран, если не считать расцарапанной отлетевшими щепками морды лица, когда пулеметчик полоснул по дереву за коим я лежал с «Серегой-салагой». А потом все кончилось как-то неожиданно и мне как самому «вменяемому» и пришлось организовывать пехоту на помощь раненым. И только после этого я смог дойти до поляны и устало сесть на подножку полуторки. От адреналина потряхивало, но конечно уже не так как когда немца грыз. А еще я подумал, что нафиг такое удовольствие — я сапер-подрывник! А не пехотинец! В крайнем случае — танкист. От этого и буду плясать стараться…
Олег
После того как началась рукопашная, мы двинулись на соединение со вторым танком. Поскольку для нас на данном этапе бой окончился. Не стрелять же в кучу. Можно и своих положить. И ведь почти добрались. Внезапный удар.
— Мать васу! Фто это? — прошепелявил я, поскольку от удара язык прикусил.
Одновременно с этим танк повело вправо, и я быстренько его заглушил. Пулеметник же лупанул длинной куда-то в нашу сторону. Потом еще раз и пошел к нам. Подойдя поближе, остановился, закрыв нас от фрицев.
— Офмотреть мафыну! — рявкнул я
Осмотр показал, что нам дико повезло. Будь ганс поточнее, могло быть и хуже. В смысле кинь он гранату не под гусянку, а на движок, например и не противопехотную, а противотанковую. А так только гусеницу порвало. Вылезли мы с народом из танка и стали гусянку чинить. Несколько траков пришлось выкинуть, хорошо хоть запасные были. Ивана я с пулеметом отправил нас стеречь, да и второй танк рядом оставил. Все равно в свалке ему не место.
Да… Нет ничего хуже, чем натягивать гусеницу под обстрелом. Нет, по нам никто не стрелял специально, но иногда посвистывало. Ну, вроде справились. В скоростном режиме. Даже бой еще не кончился.
— По коням! — скомандовал я и полез в танк.
Ззынннььь… Услышал я, залазя в люк и голову припекло.
Сел за рычаги. Тронулись. Двинулись к дороге.
«Что ж так жарко то? По спине так и течет…» — подумал я.
— Вань — позвал я — тряпочку дай, а то взмок я чего-то…
— Товарищ командир, как вы?! — крикнул Ваня — у вас голова в крови.
Посигналил 26-ому, чтоб прикрыл и стал. Посреди поляны. Ваня посмотрел, что там со мной, оказалось, что вскользь задело. Перемотал он мне башку наскоро, и мы снова к дороге двинули. Но пока суть да дело, бой закончился. Как у нас, так и на дороге. Мы вообще после ремонта ни разу не выстрелили. Пулеметник куда то раз отстрелялся.
На дороге тоже без нас разобрались, и я скомандовал двигать в лагерь.
Доехали мы, туда выключил я движок, люк открыл, а вылезти не могу — сил не хватает.
Саня
— Собирайте раненых, убитых и пленных. Грузовики в лес перегоним. Там пушка у вас цела осталась? Немцев на ходу расспросим, кого и зачем искали. Собрать все оружие и боеприпасы, Ты и ты — помогите набить ленты в бронике. Олег, посмотри надписи, куда нажать надо, чтоб пушка заработала? Я так и не понял.
— Не может он сейчас — влез Костренко — ранен он. Ему врач нужен, а не пушка.
— Бойцы, кто по-немецки говорит? или хотя бы читает? Нету? Хреново. Придется в угадайку играть.
Тем временем, Тенгу пару немцев, прикинувшихся убитыми, поднял с земли легким покусыванием выдающихся мягких частей тела.
Глядя на него, я подумал, что стоит прокатиться по окрестностям, пока ребята собираются.
Ника
Сколько я стояла так посреди дороги, уставившись в одну точку — боги ведают… Где-то на краю сознания слышала выстрелы, крики. Кажется, дрались уже в рукопашную. Чего мне туда лесть? Встала, пошатываясь. Первая мысль была о мосинке. Хороша… Жалко, если испортилась. Бросила ж ее, как палку… Оптика, опять же… Нашла. Лежит себе в кювете. Что с ней будет? Прижала к груди, так детей прижимают. Иду…
Крики доносятся как через вату. Дошла до броневичка. Уткнулась лбом в горячее железо. Стою, и отдышаться не могу… сердце успокоить.
— Все! Ника, молодец! — слышу, как кричит Саня, — Молодец, слышишь!
Крики доносятся как через вату. Дошла до броневичка. Уткнулась лбом в горячее железо. Стою, и отдышаться не могу… сердце успокоить.
— Все! Ника, молодец! — слышу, как кричит Саня, — Молодец, слышишь!
Слышу-слышу, а ответить не могу. Подожди, Букварик, сейчас…
Букварь стянул меня с брони. Не то, чтоб я снова впала в ступор, как при первом бое, но лишний раз двигаться не хотелось. Думать, кстати, тоже. Хотелось почему-то есть, о чем я тут же и сказала.
— Мужики, я жрать хочу!
Олег
— Ну, можно и пожрать — согласился я. — Хотя скорее выпить… Да и пустят ли меня к столу в таком виде?
Что и говорить видок у меня был еще тот — морда в крови. Башка перетянута, какой то окровавленной тряпкой. Руки в мазуте и земле (а как вы думали — траки менять и чистеньким остаться?). Форма в крови и земле с мазутом вперемешку… Дополняла сию картину сигарета, торчавшая у меня в зубах.
Док
Сколько я простоял в этом ступоре — не знаю. Может пару минут, может больше. И тишина… Потом постепенно стали пробиваться звуки. Я с удивлением оглядел себя, МГ в руках вдруг показался очень тяжёлым. Я отложил его в сторону, подошёл к немцу — того отбросило от пулемёта, и немец лежал, уставившись мёртвым взглядом куда-то вверх.
«Отвоевался один». Потом проверил его МГ — внешних повреждений не было. Ещё один пулемёт — это хорошо. Один повесил на шею, второй взвалил на плечо и, пошатываясь под весом двух МГов, побрёл в сторону лагеря.
Фалагер
А я, отсидевшись немного на подножке, встряхнулся и стал командовать. Всех наших раненых снесли на поляну, и оказалось «трехсотых» удивительно мало — всего восемь человек. Правда двое — «тяжелые» и потенциальные «двухсотые». Пуля в живот и пробитое легкое в полевых условиях без госпиталя не лечатся, знаете — ли…
«Двухсотых» оказалось пятеро. Эти без вариантов, скомандовал копать могилу братскую.
Потом по моей команде тщательно «шмонали» поле боя и окрестности, немецких «двухсотых» грабили по моему приказу дочиста. Особенно оружие и прочую снарягу, документы. Перевязочные средства и шнапс отдавали выделившимся «медикам» для помощи нашим раненым. «Шнапсом» промывали раны, «внутрь» я его строжайше запретил принимать без разрешения моего личного.
Потом прикатили пушку противотанковую и притащили её боекомплект. Типичнейшая Pak-35/36, иного впрочем, ожидать было бы глупо. Но наличие противотанковой пушки да еще с хорошими по теперешним временам снарядами не могло не радовать. Сразу появилась мысль сделать самоходку ПТО. Но без мастерской стационарной нормальной, наверное, придется вспоминать «Абхазский Опыт» и ставить её в кузов грузовика. Да и честно говоря «пилить» целый Т-26 двух башенный при наличии под него экипажа стало как-то жалко…
А потом начали подтягиваться и остальные товарищи, а Петрович полез в ПАРМ и что-то там «разбирал». Судя по его состояния это «что-то» вполне было способно отправить этот ПАРМ на Луну. Правда, частями. Но я лезть не стал, он сделал он же и разберет свое творение.
Для раненых сооружались носилки. Среди них оказался и Степан, которого нашли предпоследним. Правда, судя по всему, у него была легкая контузия, но кроме пары царапин и синяков ничего серьезного. Жаль, не было времени перегрузиться на трофейные грузовики, потом пришлось выбирать два получше, а остальные грабить дочиста. Тенты — запаски, инструменты — бензин — аккумуляторы — лампочки уже традиционно и прочее что можно быстро оторвать — отломать — открутить. Потом их поспихивали с дороги, в лес сбивая в кучу, так чтобы они были видны, если присмотреться.
И я занялся минированием. Схема минной ловушки была простой. В каждый грузовик под двигатель брусок тротила, потом в центре «кучи грузовиков» — «концентратор», брусок от которого к брускам под двигателями протянут детшнур. А центральный брусок должен «заводится» от двух «растяжек». Пол бруска тротила, запал от гранаты и кусок детшнура до «концентратора». При срабатывании любой из растяжек волна детонации от неё доходит до «концентратора» по детшнуру и по нему-же разбегается к зарядам под двигателями. В результате машины — металлолом. Не говоря уже о том, что приведшие в действие ловушку — тоже трупы.
На один из трофейных грузовиков грузили раненых, а ко второму прицепили пушку и в кузов погрузили снаряды. С прицелом пока пушку таскать и пехоту возить, а потом сделать самоходную ПТО с этой самой пушкой…
Док
А дальше… дальше мне пришлось вспомнить о своей гражданской специальности. Не успел я дойти до лагеря, как ко мне подскочил Саня и не хм… церемонясь, поинтересовался, где меня носит, когда есть раненые.
— Да… Вопрос, надо понимать, символический — пробормотал я, бросая один МГ на землю и снимая второй.
— Видами окрестностей любуюсь — ответил Сане — и не ори. Где-где. Там же где и все. Много бы один «Максим» навоевал?
— Ладно, извини — адреналин после боя играет. Но раненых хватает. Олег какой-то осколок поймал, и Степана чем-то приложило…
— Пошли, глянем.
Раненых разместили не далеко, в тени деревьев. Олег, с перебинтованной головой был там же.
— Ну-с, на что жалуемся? — я присел возле него.
— Да вот, бандитская пуля задела… — Я раскрутил тряпку, которой его перевязали — рана так себе. Чиркнуло хорошо, до кости. По правильному — её шить надо. Да и прививку от столбняка не помешало бы.
— Ну, жить будешь. Правда, шрам будет — ничего не попишешь. От столбняка прививку, когда делал?
— Не помню уже…
— Это плохо. Антибиотиков, опять же, нет. Хоть бы, какой-никакой стрептоцид… Ладно, будем, наедятся, пронесет. А вообще как? Не тошнит? Зрение не двоится? Нет? Ну и то хорошо.
— Жить будет — сказал я Сане — Где Степан?
— Да вон лежит.
Так, этот посложнее. Степан уже пришёл в себя, но взгляд… Взгляд мутный, блуждающий… Ну, видимых повреждений не видно. Вероятно, контузило.
— Саня, тут похоже контузия. Точно не скажу, сам понимаешь, нифига нет. Давай его на носилки. Придётся ему попутешествовать лёжа. И поспрашивай там солдат — может кто санинструктор или ещё что. А то я сам зашьюсь.
Я пошёл дальше, осматривая раненых. Ох, не хотелось мне примерять на себя личину военврача — провести всю войну в медсанбате… нет уж, увольте. Но выбора не было. Вообще, на удивление раненых было меньше, чем я ожидал. Бронежилетов-то нет, касок тоже. Вероятно, нам повезло, что бой был в лесу, иначе 4 немецких пулемёта и орудие осложнили нам жизнь куда как серьёзнее. Но и с имевшимися ранеными было много возни. «Пятеро — лёгкие, осколочно-пулевые ранения мягких тканей конечностей» — отметил я про себя — Стёпа средний. Контузия. Пару дней займёт ему отойти — если ничего посерьезней не выплывет до тех пор. А вот двое… Один поймал пулю в лёгкое. Пневмоторакс, мать его. Были бы у меня инструменты, и я бы его вытянул. Пару минут работы, трокар, герметизация входного отверстия и постельный режим. Но ведь нет нифига. И мне не оставалось ничего делать, кроме как бессильно наблюдать, как молодой парень умирает. Слава Богу, он был без сознания. Второй был и вовсе плох. Проникающее в живот. Спасти его могла только немедленная операция, но это было из разряда фантастики. Он был в сознании и всё просил воды… Я глянул на Фалангера, стоящего рядом и покачал головой.
Ника
Кто-то открыл банку с тушенкой и сунул мне. Вторую такую же, кажется, сунули Олегу. Сидим мы — едим. Мужики, те которых мы освободили, ходят кругами — косятся. Наши все заняты, а Букварь снова смотался. Двужильный он, что ли? После такого боя еще в разведку умотать! Олежек весь в крови, голова в бинтах — страшный как черт, сидит лыбится, тоже на меня поглядывает. Наверно надеется, что меня стошнит от его вида. При всех показать ему средний палец как-то неудобно. Кто его знает, что этот жест в 41-вом означал? Поэтому просто скрутила дулю. Так оно как-то междуисторично, что ли?
Олег чуть не подавился от хохота. Дернулся и тут же схватился за голову.
— Извини, — пробормотала.
— Да, ладно, — попробовал улыбнуться он.
— Хреновый из меня командир, — я вздохнула. — Вон, все знают, что делать, а я — нет. Товарищ Иванова — просто дура.
От еды мысли появляются. Иногда даже дельные. Правда, не вовремя.
— Олег, — позвала я
Он оторвался от еды и посмотрел на меня.
— Слышь, а мы в их стереотипы не вписываемся…
— В чьи? — не понял он. — В какие стереотипы?
— В психосоциальные.
Нда, это только раненому в голову человеку сейчас до моих рассуждений! Но меня уже понесло.
— Понимаешь, они привыкли к стереотипам. В общении, в поведении. Если военный — должна быть субординация. А мы — все по именам, а то и вообще по никам с форума. Без всяких там «товарищ лейтенант, разрешите обратиться». Для них — это шок. Они нас не могут вписать в свой «табель о рангах». Если мы военные — должны ходить строем и бегать по приказу. Если гражданские — тут их тоже клинит. Не могут гражданские так воевать. И еще это своеволие в передвижениях и командовании. Каждый делает что хочет. Для нашего времени — это норма, а они про креатив еще лет 60 слышать не будут. В общем, либо мы меняем их, либо меняемся мы. А оно не получится. Меняться. Мы все делаем индивидуально, реализуя одну цель. А в этом времени все делают однотипно, реализуя только свою часть приказа. А дальше — всё! И мы — всё! Чует мои нижние 96, что на этом мы и попалимся. На неумении ходить строем и козырять на каждую фуражку.