– Точно! У тебя такие цветы красивые, ты так любишь за ними ухаживать. Это – твое дело всей жизни, ты можешь стать флористом!
– Как ты сразу мыслишь… в перспективе. Мне пока просто нравится с ними возиться. Ведь они живые, чувствуют мое к ним отношение…
– Тогда это не дело всей твоей жизни, а хобби.
– А разве плохо иметь хобби? Даже если я не стану флористом, я ведь не перестану любить возиться с цветами?
– Конечно… – неопределенно согласилась Ленка.
– Я тут еще подумала… Ты не совсем права со своей нелюбовью к моде. – Оля подошла к ней и обняла. – Только не обижайся…
– Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась Ленка.
– Читать модные журналы – это неплохо. Разбираться в одежде, найти свой стиль, развивать вкус… – сказала Оля после паузы. – И если, как ты, смотреть в перспективе, то можно стать дизайнером. А можно и не стать. Просто всю жизнь красиво одеваться и хорошо выглядеть. Не для того, чтобы Сивцева одобрила. А так, для себя… Что тут такого?
– Ну, может, и ничего… – поразмыслив, согласилась Ленка.
– Ну вот, – неожиданно рассмеялась Оля, – опять какие-то серьезные разговоры! А я ведь хотела с тобой про Гришку Ярцева поговорить. Рассказать, как мы вчера танцевали…
– Валяй, рассказывай, Джульетта Батьковна!
Оля поняла, что Ленка больше не сердится и готова выслушать ее сердечные излияния, а потому удобно устроилась на диване рядом с ней и кратенько, часа за два, рассказала ей, как ходила вчера с Сивцевой на дискотеку и видела Ярцева.
– Представляешь, он – сам!!! – пригласил меня танцевать?! – через два часа, разволновавшись, она уже не сидела, а бегала по комнате, размахивая руками.
– А потом?
– А потом дискотека закончилась, и мы с Сивцевой пошли домой. И Ярцев, и ее Звягинцев куда-то запропали. И я всю обратную дорогу слушала ругань Гальки в адрес парней. А мне так хорошо было. Все-таки он меня пригласил…
– Так что – ты рада?! Ты же так хотела, чтобы он тебя пригласил!
– Так в том-то и дело! – взвыла Оля, заламывая руки. – Я не знаю… Я рада, конечно. Но почему он не спросил у меня телефон? Почему не проводил? Не попытался поцеловать?
– Может, не все сразу? Он только еще внимание на тебя обратил. Ты-то давно по нему страдаешь. Ты уже привыкла к нему. Сделала свой выбор. Приняла решение, что хочешь с ним отношений. Теперь ему нужно подумать. Подожди – и все получится.
– Подожди? Я с начала года ждала! Я не могу больше ждать! И не хочу. Я хочу все и сразу, – Оля немного вышла из себя.
– Ты его на самом деле так любишь?
– Любишь! А что такое любовь?.. Нет, правда, это не риторический вопрос. Скажи мне: что такое любовь?
– Моя бабушка говорит, что любовь – это когда тебе хочется сделать другому человеку что-то хорошее… – Ленка задумалась. – Это, наверное, когда ты перестаешь думать только о себе. Когда тебе хочется всем, что у тебя есть, поделиться.
Теперь озадачилась Оля:
– А что у меня есть?
– Я то же самое спросила. А бабушка сказала: «У тебя есть ты. Твое время. Ты же можешь чем-то помочь – потратить свое время на другого человека».
– Здорово! – обрадовалась Оля, но сразу же спохватилась: – А он не просит о помощи!
Тут встала в тупик Ленка.
– Да, ты права… – задумчиво произнесла она. – Мальчик сам первый должен проявить инициативу. Нельзя ему навязываться… Надо ждать.
– А вдруг он никогда меня ни о чем не попросит?
– Тогда, тогда… – Ленка не нашлась, что сказать, и обе подружки задумались.
– Ладно, – попыталась подытожить все высказанное Оля. – Пусть Ярцев подумает недельку. Как ты говоришь, примет решение. И на следующей дискотеке предложит мне с ним встречаться!
– Слушай, – Ленке все-таки надоело говорить о Ярцеве, и она решила сменить тему: – А своди-ка ты меня в детский садик, а? Познакомь со своими неформальными друзьями. Посмотрю на этого твоего зеленоволосого Никиту, на остальных. Я ведь тоже… музыкант.
– Хорошо, – согласилась Оля: делать долгими зимними вечерами было нечего, а новые знакомые – это новые впечатления, – пойдем. Хоть завтра.
На том и порешили.
Едва ушла Ленка, как тут же позвонила… Сивцева. Оля даже глазам своим не поверила, увидав ее имя на дисплее своего мобильного телефона: ей звонит самая крутая девчонка класса! Которая все утро сбрасывала ее звонки. Сивцева тоном, не терпящим возражений, напросилась в гости. Да Оля и не думала ей отказывать! «Ага, сама ищет моей дружбы!» – радостно подумала она.
– А ниче, нормально ты устроилась, – похвалила Сивцева, внимательно осмотрев Олину комнату. – Только обои какие-то старушечьи. И компьютер у тебя староват… – Она свободно расселась на диване.
– Галя, что такое любовь? – не выдержала, сразу в лоб спросила Оля.
– Как – что? – озадачилась та. – Когда тебя любят – это приятно. Это так красиво: тебе дарят цветы, приглашают в кафе, водят в кино, дарят подарки… А потом можно и поцеловаться по-настоящему… – Сивцева мечтательно закатила глазки.
– А ты уже целовалась со Звягинцевым?
– Естественно.
– А у вас с ним что? А почему он вчера не пошел тебя провожать?
Сивцева тут же помрачнела и спросила:
– А ты никому не скажешь?
Оля аж с дивана чуть не свалилась: они стали настоящими подругами! Галька хочет доверить ей свой секрет!
– Конечно, не скажу! Никому! Честное слово.
– Знаешь, мне кажется… только никому не говори… у него кто-то еще есть. Мы познакомились в начале лета. Встретились в супермаркете… – и Сивцева пустилась в долгий рассказ об истории их отношений.
Сначала Оле откровенность новой подруги польстила. Потом она начала запутываться в событиях. Потом ей захотелось есть. Потом она подумала, как здорово, что у Ленки нет никаких отношений и ей, Оле, не приходится часами выслушивать рассказы о них.
– Он сначала сам меня добивался! А теперь, когда я поняла, что он мне подходит, он стал как-то… убегать, – наконец резюмировала Сивцева.
Оля вздохнула с облегчением.
– А у меня представляешь что случилось? Я…
Но Сивцева не представляла и представлять не собиралась. Она ждала горячего обсуждения своей истории.
– Что мне делать со Звягинцевым? – перебила она Олю.
– В смысле?
– В этом самом смысле. Я прихожу на дискотеку, он со мной общается. Он мне не звонит уже две недели! Только я ему звонила. А он сказал, что занят и перезвонит. И не перезвонил! Что это за безответственность?
Оля, которая еще ни с кем не встречалась так долго, не знала, что сказать. Поэтому спросила:
– А он тебе цветы дарил?
– Дарил! В октябре. Розу.
– Значит, любит.
– Но сейчас-то не дарит! Почему все парни такие безответственные? Они такие подлые. Увлекут, а потом… Заводят другую.
Все это Оля прослушала еще вчера по дороге домой: жили они с Сивцевой, как и с Ленкой, в одном дворе. Ей стало скучно.
– Я знаю, что нужно сделать, – продолжала разговаривать сама с собой Сивцева. – Нужно прийти на дискотеку с другим парнем. Чтобы Звягинцев приревновал. Понял бы, что может меня потерять. Я ведь любого из класса могу позвать – все от меня без ума. Так ведь?
Оля автоматически кивнула.
– А ты так ни с кем и не встречаешься? – вдруг спросила Галька.
Оля растерялась:
– Не-ет…
– Я видела, Ярцев тебя приглашал… Телефон спросил?
– Нет.
– Это плохо. Но ничего, может, в следующий раз спросит.
– Знаешь, Галя, я всю ночь не спала – все о нем думала… – Оле тоже захотелось раскрыть ей все свои секреты. – Я ведь…
– Ой, извини, мне пора, – вдруг всплеснула руками Сивцева. – Я побегу домой.
И она ушла.
Оля закрыла за ней дверь, вернулась в свою комнату и закончила фразу:
– …никогда ни в кого не влюблялась. И не знаю, как это должно быть.
Но какой он все-таки замечательный – Гриша Ярцев! Пункту 7 из списка Сивцевой соответствует на двести процентов!
Живот бурчал, требуя ужина, и Оля отправилась на кухню в поисках еды. Там активно грохала кастрюлями мама.
– Мама, а что такое любовь?
– Любовь для женщины – это желание иметь семью, детей. Мужчина может быть счастлив на работе, с друзьями, а женщина – только если у нее есть семья.
– Мама, а ты любишь папу?
– Твой папа – хороший человек. Таких еще поискать надо. А почему ты спрашиваешь?
– Я поняла, что хочу любви, а сама не могу объяснить, что это такое.
– Объяснить она хочет! Ты что – самая умная? Никто не знает, что такое любовь.
Оле стало очень грустно и обидно. Она подогрела себе в микроволновке котлету с макаронами, взяла вилку и кусок хлеба и отправилась ужинать в свою комнату. Может, она и не самая умная, но она обязательно узнает, что такое любовь.
Глава 7
And my heart will
go on and on
В понедельник весь день была удивительная погода. Было тепло – всего минус три. Безветренно. С неба падал большими хлопьями снег. Он спокойно, кружась, ложился на землю. Когда Оля с Ленкой выбрались на поиски садика, где собираются музыканты, уже было темно. В свете фонарей все – улицы, деревья, строения – выглядело каким-то удивительным и волшебным. Оля волновалась.
Глава 7
And my heart will
go on and on
В понедельник весь день была удивительная погода. Было тепло – всего минус три. Безветренно. С неба падал большими хлопьями снег. Он спокойно, кружась, ложился на землю. Когда Оля с Ленкой выбрались на поиски садика, где собираются музыканты, уже было темно. В свете фонарей все – улицы, деревья, строения – выглядело каким-то удивительным и волшебным. Оля волновалась.
– А вдруг их там не будет? А вдруг они нам не обрадуются? А вдруг нас не пустят? А вдруг там какие-нибудь другие охранники, и они вызовут милицию? А вдруг там не будет Вилли, чтобы мы могли соврать, будто пришли к ней? – она фонтанировала самыми разными предположениями.
– Оля, ты же понимаешь, что ответов на эти вопросы нет? Зачем себя накручивать? Еще ничего плохого не случилось, – успокаивала ее верная Ленка. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Давай, – обрадовалась Оля. – Я давно хочу спросить тебя: почему ты так вырядилась? Ты где взяла эти шмотки?
Ленка и вправду оделась немного не так, как всегда. На ней были потертые джинсы клеш, черное полупальто, которое украшали разноцветная шапочка и шарф.
– Это мои вещи. И я очень люблю эти джинсы, яркую шапку. Я раньше только так и ходила. А у вас в школе все такие цивильные. Вот я и не хотела выбиваться… А потом и сама подумала: а вдруг я все-таки не хиппи, вдруг все это не мое? И стала одеваться обычно.
– А сейчас вдруг поняла, что ты – хиппи?
– Да нет… Просто… Ты же сама обвинила меня, что я одеваюсь кое-как. Вот я и решила поискать свой стиль. А потом, мы же идем к неформалам. Надо выглядеть так же, как они…
Оля, которая снова вырядилась, словно на дискотеку, даже остановилась:
– Подожди, подожди… А почему же ты мне не сказала, как надо одеться? Они ведь опять на меня будут смотреть, как на… не знаю, как на пугало. Хотя пугалы – это они!
– А что бы ты надела?
– У меня есть кенгуруха!
– Ага. Только розовая и вся в сердечках.
– И что? Почему ее нельзя надеть?
– Можно, но…
Оля хотела ответить, но вдруг увидела знакомый дом буквой «Н» со светящимися окнами.
– Вот он! Вон садик!
Они подошли к служебному входу и остановились в нерешительности. Из-за двери доносились звуки музыки. Громче всех звучал саксофон.
– Ну что? По крайней мере, этот сторож, Сакс, на месте, – резюмировала Ленка. – Давай, стучись.
Оле снова стало не по себе.
– Я боюсь!
Ленка пожала плечами и бодро затарабанила в дверь. Их, естественно, никто не услышал. Оля стояла ни жива ни мертва:
– Это знак. Нам не следовало сюда приходить! Мы – не неформалы.
– Какой знак?! Это просто нереально что-нибудь услышать, когда такой шум внутри. Пошли, – и она бойко повела подружку к окнам актового зала.
Свет горел. В актовом зале кто-то играл на рояле. Но никого – никаких силуэтов – видно не было. Ленка слепила снежок и ловко метнула его в окна на второй этаж.
Оля уже пожалела, что пришла сюда. Все-таки у нее была своя жизнь, а у них – своя. Может, и правда, у них нет никаких точек соприкосновения? К тому же ей никогда не приходилось втираться в чужую компанию. Да и своей, положа руку на сердце, у нее никогда не было.
В окне возникла Вилли. И махнула им, чтобы шли к входу.
– А, это ты! – обрадовалась Вилли, как будто целенаправленно ждала Олю весь день.
– А я – Лена, – представилась Ленка, потому что Оля как будто дар речи потеряла.
– Проходите, – позвала Вилли.
Они поднялись в актовый зал. Вилли снова села за инструмент. Крутанулась на стульчике и остановила его, оказавшись спиной к фортепиано и лицом к подружкам.
– Как с предками? Вернулась домой? – поинтересовалась она у Оли.
– Да, нормально. А у вас тут как? Мы тут… мимо проходили. Видим – свет, музыка. Ну и зашли, – Оля уже приходила в себя.
– Ну и правильно! Ребята разбрелись по группам, играют. А меня выгнали – говорят, отвлекаю. Вот я сижу и сочиняю музыку. А что? Может, я на композитора пойду в училище!
– Ты сама сочиняешь музыку? – удивилась Оля.
– А ты в окно посмотри! – подскочила со стульчика Вилли и подошла к окну. – Смотри, красота какая! Сегодня удивительный вечер. Снег. Кажется, ну чего необычного – снег? А он каждый день разный. Сегодня хлопья – как рваная бумага. Как будто кто-то написал роман со множеством героев, а потом передумал и порвал все на мелкие клочки…
Оля и Ленка тоже подошли к окну и, прислонившись к стеклу лбами, уставились в темень, кое-где освещенную фонарями.
– А ты – поэт, – сказала Ленка после некоторого молчания.
– Не-а, все-таки мне проще выразить все это через музыку.
– Сыграй, а?..
– Ай, не буду… Ничего хорошего еще не сочинилось…
Но тем не менее она села за рояль и начала наигрывать что-то сначала одной рукой, а потом – и двумя… Оля с Ленкой уселись на пол. Оля была рада, что Вилли так легко встретила их. Как будто старых знакомых. Все-таки здесь, в садике, было так уютно, так спокойно… Оля уже не жалела, что они пришли. Под звуки музыки она легко унеслась куда-то в свои мечты. В мечтах они с Ярцевым…
Очнулась она от бодрого тычка Вилли:
– Ты что, заснула?
За инструментом уже сидела Ленка, а Вилли тащила второй стул.
– Я буду играть волшебные аккорды, а ты можешь при этом наигрывать все, что угодно, но только по черным клавишам, – предложила Ленка.
И они лихо забряцали в четыре руки. Ленка играла аккомпанемент и держала ритм, а Вилли импровизировала. Аккорды были мажорные, и поэтому выходило очень бодро и весело.
– А еще под эти дурацкие аккорды можно петь всякую ерунду, – пояснила Ленка, продолжая играть, – например «У попа была собака».
Она прокашлялась и запела:
У попа была собака,
Он ее любил.
Вилли подхватила:
Она съела кусок мяса —
Он ее убил.
Ла-ла-ла-ла-ла!
Выходило очень смешно.
– А еще можно петь из Винни-Пуха! – когда они спели про попа, подсказала Ленка:
Если б мишки были пчелами…
То они бы нипочем, —
подхватила Вилли.
Ни за что бы не придумали…
тут уже и Оля не выдержала, подошла и запела вместе с ними: – Так высоко строить дом!
Спели несколько стишков Агнии Барто из серии «Уронили Мишку на пол» и Маяковского:
В синем небе звезд до черта,
на земле огней до неба,
если б я поэтом не был,
я бы стал бы звездочетом.
И уставшие и довольные остановились передохнуть.
– Здорово, – похвалила Вилли и обратилась к Ленке: – А ты играешь на фортепиано?
– Я в детстве в музыкальную школу ходила, на скрипке играла. А на фоно – так, от нечего делать.
– Подожди! – вдруг замерла Вилли. – Мне кажется, на эти наши дурацкие аккорды отлично ляжет песня из «Титаника». Ну эта… самая известная…
Вилли передвинулась на Ленкино место и наиграла ее аккорды. И запела:
Every night in my dreams
I see you, I feel you
That is how I know you go on.
У Оли все внутри оборвалось: это была ее любимая песня. Самая трогательная и нежная песня о любви…
– Far across the distance
And spaces between us
You have come to show you go on, —
пела Вилли.
Она пела ее слишком мажорно, слишком быстро, слишком весело. Что называется, «прикалываясь». Но от этого песня не становилась хуже. Она звучала как-то отчаянно… Как бы Оле хотелось вот так сильно, навсегда полюбить кого-нибудь! Она набрала в легкие воздуха и вступила:
Near, far, wherever you are
I believe that the heart does go on.
Once more, you opened the door
And you’re here in my heart,
And my heart will go on and on.
– Я тоже знаю слова! – во время проигрыша похвасталась Ленка, и второй куплет они затянули втроем:
Love can touch us one time
And last for a lifetime
And never let go till we’re gone.
Love was when I loved you,
One true time to hold on to
In my life we’ll always go on.
– Форте! – прикрикнула Вилли, и они грянули:
Near, far, wherever you are…
Тут дверь незаметно открылась, и в актовый зал всунулась голова изумленного… Никиты.
Первая его заметила Ленка и испуганно умолкла.
I believe that the heart does go on. —
Вилли его не видела, но на этих словах закашлялась, и…
И последние слова всем сердцем Оля вывела одна. Она тоже уже заметила Никиту. Покраснела до корней волос – она совсем не считала себя великой певицей, – но почему-то допела до конца:
Once more, you opened the door
And you’re here in my heart,
And my heart will go on and on.
Под конец Вилли грохнула по клавишам так, что несчастный инструмент подпрыгнул.
– Что это у вас? – рассмеялся Никита. – Сбор фанаток «Титаника»?