О Боже, думал Мэтью, о Боже. Ну зачем ему знать об этих горячих, простодушных чувствах молоденькой девушки? Ужасный парадокс заключается в том, что молодые люди так примитивны и так бесформенны именно в то время, когда они чувствуют, что их жизнь доверху наполнена смыслом. Как можно объявить им эту жестокую правду – что все это попросту неинтересно. Он отодвинулся от нее, от ее длинных жарких розово-коричневых ног, от свежего яблочного аромата ее платья.
– Как раз сейчас я уезжаю, может быть, потом…
– И еще одно. Я хочу, чтобы ты взял себе бабушкин дом.
– Бабушкин дом?
– Да, чтобы ты там поселился. Сколько можно ютиться в отеле? Дом стоит пустой, ты знаешь, и, на мой взгляд, ты очень к нему подходишь. Тебе не придется вносить никакой платы. К тому же надо где-то разместить коллекцию, а в Лондоне сейчас столько воров. Живи там все лето, весь год, вообще сколько захочешь. Ведь мы с Людвигом поселимся в Оксфорде.
– Нет-нет…
– Ну хотя бы пока будешь подыскивать постоянное жилье. Живи в этом доме, я буду так рада! Завтра же и переселяйся.
Мэтью увидел себя в Вилле, в тишине, за надежно закрытыми дверями.
Большой рыжий охотничий пес стоял в охотничьей стойке рядом с одной из фей.
– Бедный старый Жестяной Колокольчик, – рассмеялась Грейс. – Ты веришь в фей, Мэтью?
– Да. – Боги умерли, подумал он, но срединная магия осталась нерушимой, прекрасная, маленькая, пугающая, жестокая.
Мэтью увидел безумное, полузакрытое волосами лицо Мэвис, оно вновь явилось перед ним, колдовское, искусительное, и в то время как ее прозрачное одеяние проплыло через сцену, утки крякнули, и залаяли псы, и озерная вода загорелась аметистово под плакучими ивами, и самолет, идущий на посадку, прогудел вдали, как пчела. Мэтью отворил дверь Виллы, и Мэвис вошла в дом.
– Я подумаю, – сказал он.
* * *– Людвиг!
– Что, пчелка?
– Попробуй шоколада, дуся.
– Спасибо, ангелочек.
– Людвиг.
– Что, моя крошка?
– Сейчас я тебе скажу что-то плохое.
– О Господи, неужели…
– Да нет, не такое уж страшное. Просто мама и папа не едут к Одморам на уик-энд.
– Вот так подарок!
– Какие они несносные, правда?
– Нет, с меня хватит…
– Что ты!.. Нет! Мы должны спуститься, коктейль сейчас начнется, нас ждут, начнут искать, и Мэтью придет специально, чтобы с тобой познакомиться.
– К черту Мэтью!
– Людвиг, что ты делаешь? Дверь не запирается, ты же знаешь…
– Кресло придвинем…
– Осторожней, поломаешь… Ой, смотри, поднос!.. И зачем только я тебе сказала!
– Иди ко мне, – торопил Людвиг, – раздевайся. – Он сбросил пиджак и начал развязывать галстук.
– Нет, нет, я не могу так вдруг, нет.
– Именно так. Вдруг. – Он расстегнул пояс и снял брюки. В тесной мансарде было душно от полуденного солнца.
– Людвиг, я не вынесу, если папа и мама придут… а они точно придут…
– Снимай платье.
– У меня нет этого…
– У меня есть. Скорее.
Людвиг снял туфли, потом носки, кальсоны и наконец рубашку. Он стоял перед ней голый, потный, волосатый, возбужденный. Грейс, все еще в кремовом нарядном платье, прижимала руки к груди. Она выдвинула узкое белое ложе из-под полки и сдернула покрывало.
– Людвиг… Я еще никогда этого не делала… никогда еще не видела…
– Я делал, но это не имеет значения. Прости меня. – Он весь дрожал. Представлял, как отвратительно выглядит в ее глазах, весь мокрый, пахнущий потом и спермой. Еще никогда прежде она не казалась ему такой нежной, желанной и недосягаемой. Еще ни разу в жизни он не занимался любовью с девственницей. Как все будет? Сможет ли он не вызвать в ней отвращение? Он видел ее отвращение и страх, мелькнула мысль, не одеться ли. Но если он оденется, между ними возникнет еще одна преграда, все станет вдвойне трудней. Тем временем невыносимое желание охватило его, он едва держался на ногах.
– Грейс, любимая, прошу… Помоги мне… Сними. Все правильно.
Грейс расстегнула платье. Одежки одна за другой упали на пол. Ее взгляд от страха стал блуждающим. Она дрожала, зубы у нее стучали, и когда Людвиг коснулся ее груди и привлек к себе, была холодной и скованной, хотя он чувствовал, как бьется ее сердце. Он прижал ее к себе, скованную, холодную, дрожащую от прикосновения его распаленного, липкого тела.
– Боже мой, – прошептал Людвиг. – Скорее! Скорее!
Она неловко легла на постель и застыла, а он изогнулся и упал на нее. Слезы покатились из-под ее сомкнутых век.
* * *– Где же наши детки?
– Щебечут наверху, в мансарде, как всегда.
– Кто прибудет первым, как ты думаешь?
– Пинки, ты согласен, что надо помочь Лотти?
– Ну а как же иначе, она без нас пропадет!
– Остин все время берет и берет взаймы у Людвига.
– Предложим ему занять у нас?
– Немного.
– Конечно, он откажется.
– Ты так считаешь? Ну и слава Богу.
– Остин придет?
– Придет только ради Грейс, не сможет пропустить «первый бал Наташи».
– Мэвис и Дорину ты, конечно, не приглашала?
– Мэвис чем-то отговорилась. Я не настаивала.
– Вот и первый гость. Эстер.
– Эстер, душка, ты первая!
– Вот так со мной всегда случается.
– Где Чарльз, где Себастьян?
– Чарльз приедет прямо со службы, а у Себастьяна какие-то неотложные дела, мне очень жаль, и я прошу прощения.
– Слышала, что учудила Грейс? Сдала Мэтью дом на все лето.
– О, Пенни, привет. Клер, пришла Пенни!
– Клер мне как раз рассказывала, что Грейс сдала Мэтью дом.
– Какая печальная новость.
– О, привет, Чарльз, Молли, Джеффри!
– Слышали, что сделала Грейс?
– Пинки, скажи швейцару, пусть не сообщает о прибытии гостей.
– Где же Грейс?
– Наверху с… О, мистер Инстон, как мило…
– А Мэтью придет?
– Надеемся… О, Оливер, прекрасно. Твоя мама как раз пришла.
– Я слышала, что Карен бросила искусство.
– Доктор Селдон, как любезно с вашей стороны…
– А Карен будет?
– Безвыездно сидит в деревне, превращается в пастушку…
– В кого?
– Ну и народу. Привет, Энни.
– Джеффри переключился на свиней.
– Энни, милочка, ты прелестно выглядишь…
– Грейс отдала дом Мэтью.
– Пинки, кто этот молодой человек у двери?
– В бирюзовом, ты хочешь сказать?
– Позвольте представиться. Эндрю Хилтон.
– А, мистер Хилтон, как приятно… мистер Хилтон, мистер Инстон. Пинки, у господина Инстона кончилось горючее в бокале…
– Где же Грейс? Мне казалось, что все это…
– Говорят, Грейс выходит за немца?
– Тс-с, не за немца, а за американца.
– Случайно, не он вот там стоит?
– Слишком молоденький для жениха, хотя в наше время легко ошибиться.
– О, Ричард, рад тебя видеть.
– Молли Арбатнот открыла бутик в Челси.
– Пенни, ты знакома с Ричардом Парджетером, не так ли?
– Чем вы занимаетесь, мистер Хилтон?
– Преподаю латынь и греческий. А вы, мистер Инстон?
– А я, увы, священник.
– Энн Колиндейл выглядит потрясающе.
– А Мэтью здесь?
– По всей видимости, нет, Оливер.
– Пинки, где же Грейс и Людвиг?
– Я слышал, сын Остина вернулся.
– Он наркоман.
– Сейчас они все такие.
– Пенни Сейс так сдала.
– Ты бы тоже, если бы твой муж умер от рака.
– Бедняжка… О, Энн, сколько лет сколько зим!
– Мартин умер, Оливер – гей, и Генриетта какая-то странная.
– Ричард, давай договоримся о ленче.
– Привет, Энни. Извини, но мне как раз…
– Ричард, привет… Увы, Карен не пришла.
– Где Грейс?
– Лотти, дорогая, ты пришла, как прекрасно. Пенни, вот Шарлотта… Пинки, дай Шарлотте выпить ее любимое. Лотти, милая, садись, устраивайся поудобней.
– Оливер Стоун разрешает своей сестре водить спортивный автомобиль, а ей всего десять лет!
– Молли в своем бутике будет продавать вещи исключительно белого цвета.
– Ричард снова развелся, представляешь?
– Пинки, сходи наверх и позови Грейс и Людвига, этих безобразников.
– Оливер зашибает хорошие деньги на продаже антикварных книг.
– Умираю, так хочу наконец увидеть этого немецкого жениха Грейс.
– А Себастьян здесь?
– Ну что ты.
– Себастьян изучает аудит.
– Это Шарлотта Ледгард?
– Я слышала, она куда-то уехала, к морю.
– Да нет, всего лишь в один из здешних отелей.
– О, Мэтью! Смотрите, Мэтью пришел! Мэтью, помнишь Пенни… Джеффри, иди сюда… Мэтью, замечательно…
– Мне кажется, я нахожу знакомые лица.
– Пусть и постаревшие.
– Клер, не могла бы ты… О, Мэтью, привет!
– Мэтью!
– Мне казалось, наступит многозначительная тишина.
– Мэтью похож на свадебного генерала.
– Все выздоровели.
– Клер, наших голубков наверху, кажется, нет. Звал, но там тихо.
– Карен теперь ухаживает за свиньями.
– А Мэтью постарел, располнел.
– Да и мы тоже.
– Это и в самом деле сэр Мэтью Гибсон Грей?
– Клер, мы все хотим наконец увидеть Грейс!
– Я слышала, Мэтью постригся в монахи.
– Все выздоровели.
– Клер, наших голубков наверху, кажется, нет. Звал, но там тихо.
– Карен теперь ухаживает за свиньями.
– А Мэтью постарел, располнел.
– Да и мы тоже.
– Это и в самом деле сэр Мэтью Гибсон Грей?
– Клер, мы все хотим наконец увидеть Грейс!
– Я слышала, Мэтью постригся в монахи.
– Может, и постригся, в наше время все может быть.
– Пенни верит в спасение путем бриджа.
– Пинки, ты уверен, что Грейс и Людвиг…
– Моя латынь, к сожалению, потускнела. Читаю Евангелие на греческом.
– Ричард, как насчет ленча?
– Чарльз и Джеффри увлеклись обсуждением кризиса.
– Позвольте вам еще налить.
– Благодарю, дорогуша.
– Генриетта выиграла детские соревнования по бриджу.
– А Дорина пришла?
– Не говори глупостей.
– Доктор Селдон обсуждает с Джеффри печеночную нематоду.
– Я бы не приглашала врачей на праздники, они все портят.
– Тебе не кажется, что швейцара наняли только что, для вечеринки?
– О, только что! А Ричард принял его за настоящего!
– Мэтью и Оливер увлеклись разговором об Оскаре Уайльде.
– А вот и Остин… Пинки, Остин наконец пришел…
– Это кто? Неужели и в самом деле Остин Гибсон Грей?
– Похож на поэта.
– Ну где же Грейс?
– Вон то жених Грейс?
– Нет, милая, это жених Энн.
– А у меня нет, увы, никакой способности к языкам.
– Ричард задумал купить яхту.
– Вон тот молодой человек в бирюзовом, он жених Грейс?
– Остин, извини, еще не нашел для тебя места, но…
– Ради Бога, Джордж, не трать зря времени.
– Я хочу сказать, если тебе понадобится, мы могли бы…
– Спасибо, Джордж. Наличные мне и в самом деле очень нужны, сколько же ты сможешь одолжить?
– Э-э… мне тут… Клер что-то хочет сказать, извини, извини… несомненно, Остин, мы что-то придумаем… прошу прощения…
– Мэтью выглядит как настоящий бизнесмен.
– Дорогуша, но ведь он и есть бизнесмен.
– Лотти, милая, сидишь, как всегда, скромненько в уголке.
– Ты же знаешь, не люблю приемов.
– И куда это вас несет, Ричард Торопыга?
– Извини, всего лишь хотел подойти к Мэтью.
– Пенни, лапочка, Эстер только что рассказала мне о бутике Молли, что там будут продавать только белое.
– У Джеффри свиньи заразились печеночной нематодой.
– Клер, Остин с восторгом согласился принять деньги.
– Пинки, не пугайся, я, кажется, совсем пьяная.
– Клер, у вас сегодня просто потрясающе.
– Клер, ну где же Грейс?
– Пинки, прошу тебя, сходи поищи их.
– Привет, Остин.
– Привет, Мэтью.
– Вы занимаетесь таким интересным делом, мистер Инстон.
– Остин, не пойти ли нам куда-нибудь выпить в ближайшее время?
– Извини, Мэтью, но я скоро уезжаю.
– Вон тот юноша в кружевном жабо – Людвиг?
– Нет, это Оливер Сейс.
– Эстер, мы так жалели, что Себастьян не смог…
– Смотри, Остин и Мэтью так мило беседуют друг с другом.
– Ошибаешься, Остин беседует с Шарлоттой.
– Самое время к этому приступить.
– Только бы удалось с Оксфордом.
– Остин пьяный.
– И я тоже.
– И Молли.
– Куда же подевались Грейс и Людвиг?
– Карен заразилась печеночной нематодой.
– Остин совсем пьяный.
– Побрел в туалет.
– Где туалет?
– Лотти, мне надо с тобой поговорить…
– Мистер Инстон и юноша в бирюзовом до смерти заговорили друг друга, к тому же у них давным-давно пустые рюмки.
– Ах, какой стыд, Лотти, я никудышная хозяйка.
– Да, Оксфорд – это чудесное место.
– Мистер Инстон, разрешите вам представить леди Одмор, она очень интересуется литургией. Мистер Хилтон, разрешите вам представить Оливера Сейса, занимающегося продажей антикварных книг.
– Рад познакомиться.
– Взаимно.
– Я вне себя от радости.
– Весь вечер думаю и все никак не могу понять, кто вы?
– Лотти, дорогая, послушай, переедешь к нам, все уже решено, места у нас предостаточно, и нам больно видеть тебя бесприютной, можешь спать в кабинете Джорджа, а потом, когда Грейс уедет, переселишься в ее комнату, в конце недели пришлем машину и заберем твои вещи, нам будет очень хорошо вместе, значит, мы все решили…
– Ты так добра, Клер…
– Ну что ты, мы так о тебе беспокоимся…
– Я тебе очень благодарна, Клер, но у меня другие планы.
– Но тебе нельзя оставаться в отеле…
– Я перееду в квартиру Остина, мы уже договорились, плата будет небольшая. Мне хочется иметь собственный угол.
– Лотти, ты собираешься поселиться… у Остина?
– Но он там жить не будет.
– Грейс и Людвиг слишком много себе позволяют.
– Мэтью собирается уходить.
– Остин заперся в туалете.
– Послушайте все, Мэтью уходит.
– Оливер с тем юношей в бирюзовом пошли в паб.
– Мэтью только что ушел.
– Эстер, тебе с Себастьяном надо…
– Спасибо, дорогая Молли…
– Нам тоже пора уходить…
– Клер, все было чудесно…
– Джеффри меня подвезет.
– Передайте от нас привет Карен.
– И Себастьяну.
– И Генриетте.
– И Ральфу.
– Всего наилучшего… О, глядите, вот и они!
– Грейс и Людвиг, явились, когда все уходят!
– Грейс и Людвиг, изумительно смотритесь!
– Как два юных божества!
– Постойте, минутку, Грейс и Людвиг…
– Грейс и Людвиг!
– Ура-а!
* * *«Дорогой Джордж!
Вы поступили очень благородно, предлагая мне взять в долг, но я считаю, что обойдусь без Вашей помощи.
Ваш Остин».
«Дорогая Карен!
Спасибо за великолепный ленч, который благодаря твоей великодушной помощи ничего мне не стоил; прости, что письмо такое короткое, но у меня как раз экзамены.
Целую.
Себастьян».
«Милый Людвиг!
Приходи ко мне, прошу, все в порядке, не бойся, и больше написать нечего. Обнимаю.
Дорина».
«Дорогой братец Остин!
Живу сейчас в Вилле, по утрам всегда дома и очень хочу с тобой поговорить. Когда позвонишь?
Твой любящий брат Мэтью».
«Ливингстон советует объяснить отказ от службы моральными принципами. Письмо уже в пути.
Леферье».
«Дорогой Патрик!
Нет времени писать. Занята. Людвиг все время. Прости.
Всегда любящая Грейс».
«Дорогая моя Эстер!
Я страшно рада, что ты приедешь в Миллхауз, изнываем от тоски по тебе, а также по Чарльзу и Себастьяну. Я еще позвоню, чтобы уточнить время. Карен шлет поцелуй.
Целую.
Молли».
«Дорогой Людвиг!
Ты был на приеме? Я там чудесно провел время, особенно поближе к окончанию. Приезжай, поищем тебе жилье.
Твой друг Эндрю».
«Мой дорогой Себастьян!
Твое невообразимое послание получила, жди меня во вторник в шесть, Кинг Арме Слоан-сквер. Еще позвоню.
Твоя раненая птица К.
P.S. И посети, пожалуйста, Миллхауз, хотя бы ради родителей».
«Дорогие мои мистер и миссис Леферье!
Спешу сообщить, что мы здесь все страшно рады обручению нашей любимой дочери с вашим сыном. Они будут очень счастливы, я уверена. Мы с мужем надеемся, что вы приедете на свадьбу и остановитесь у нас. Вскоре я сообщу вам дату бракосочетания. Шлем вам самые добрые пожелания.
Искренне Ваша Клер Тисборн».
«Дорогой Людвиг!
Я перебрался в Степни и хочу с тобой поскорей увидеться. По причинам туманным и не очень важным пребываю в депрессии.
Твой Гарс».
«Любимый муж мой!
Надеюсь, ты нашел работу. У меня нет настроения писать, но чувствую себя хорошо и жду встречи с тобой, пусть не сейчас, но вскоре.
Твоя вечно любящая жена Дорина».
«Милая Грейс!
Спасибо и за такое письмо. Мне очень плохо, но понимаю, что тебе не до того.
Твой горестный брат Тисборн».
«Дорогой отец!
Спасибо за сообщение, но боюсь, из этого ничего не получится, и все же жду твоего письма.
Твой любящий сын Людвиг.
P.S. Только что узнал, что невеста моя очень богата. Должность в Оксфорде получена».
«Милая Дорина!
В нескольких словах хочу сообщить, что мы с огромным нетерпением ждем твоего приезда, это будет полезно для всех.
Обнимаю.
Клер Тисборн».
«Уважаемый мистер Сиком-Хьюз!
Я рассчитываю, что Вы как можно быстрее переведете мне некоторую сумму денег, потому что у меня начинаются финансовые трудности. Прошу прощения, что прибегаю к письму, но в конторе мне очень неловко заговаривать на эту тему, еще раз прошу извинить.
Искренне преданная Митци Рикардо.
P.S. У меня уже накопилось шесть ваших векселей».
«Любимая!
Не писал два дня, знаю, я такой мерзкий, у меня нет работы. Вскоре напишу нормальное письмо. О Боже, как же я тебя люблю.
О.
P.S. Не выходи никуда ни с кем даже на минуту».
«Дорогая Шарлотта!
Спасибо за твой звонок. Да, навести нас, скажем, завтра. Дорине срочно требуется нормальное общение, а мне нужен совет.