Из всего собранного материала было ясно, что командование Красной армии готовится к нанесению ответного удара севернее Дона. Главный удар должен был быть нанесен в районе Серафимовича, то есть в сторону линии фронта 3-й румынской армии. В ответ на срочные донесения армии и группы армий Адольф Гитлер выразил свое мнение, сказав, что русское наступление, если оно вообще состоится, будет проходить не на участке 3-й румынской армии, а западнее, в направлении фронта 8-й итальянской армии.
У 4-й танковой армии были такие же сомнения, как и у 6-й армии, – ее очень беспокоил открытый восточный фланг, так как здесь не было никакого резерва.
Рота радиоразведки прослушивала передатчики русских о наступлении советских войск, поэтому была хорошо информирована как о русских потерях, так и об их положении с горючим и боеприпасами, о количестве паромов, возможностях снабжения и комплектования.
Здесь донесения армии также передавались командованию сухопутных войск в виде сводного материала, но и в этом случае не было никакой ответной реакции, которая соответствовала бы сложившейся обстановке.
Следует заметить, что противнику было известно о сосредоточении немецких частей вокруг Сталинграда и что удачный прорыв через Серафимович на юг при совместном наступлении южнее Сталинграда должен был сосредоточить силы армии на узком участке, в то время как наступление через Миллерово на Ростов обещало быть успешным лишь в том случае, если район под Сталинградом одновременно будет окружен и блокирован.
Таким образом, общая ситуация была более чем безрадостной, поскольку перспективы для обороны почти не было, не говоря уже о наступлении.
– Я не знаю, какими силами мне еще можно воевать, – сказал генерал Паулюс вечером 18 ноября на командном пункте 384-й пехотной дивизии военному корреспонденту своей армии.
Эти слова означали больше чем печальное подтверждение безнадежности ситуации в армии.
В то же самое время в сводке Верховного главнокомандования вермахта говорилось:
«На территории Сталинграда продолжаются тяжелые уличные бои».
Вечером того же дня министр иностранных дел Великой Германской империи фон Риббентроп произнес великие слова:
– Освобождение громадного укрепленного района является тактическим вопросом, который приобретает второстепенное значение после того, как принято стратегическое решение.
Накануне битвыСобытия, происходившие на самом деле, являлись результатом противоположных точек зрения у немецкого командования на местах и Верховного главнокомандования.
3-я румынская армия так и не получила поддержки со стороны немецких частей. По настоятельному требованию группы армий «Б» Гитлер, правда, 16 ноября дал свое согласие на перемещение 22-й танковой дивизии в тыл румынской армии, но кому известны те трудности, с которыми пришлось столкнуться танковой дивизии во время марша по снегу и льду, не может не согласиться с тем, что ее прибытие 19 ноября, в день, на который было назначено наступление, оказалось слишком поздним. По приказу Гитлера было также запрещено прекращать бои за Сталинград, так что все дивизии 6-й армии были вынуждены подчиняться данному приказу.
Таким образом, группа армий «Б» за день до начала русского наступления оказалась в таком положении, которое само по себе обрекало немецкие войска на гибель. Все меры, принятые командующим группой армий «Б», оказались неэффективными, так как были просто недостаточны. Все, что могло последовать после этого, можно было назвать лишь латанием дыр.
Положение войск противника представляло собой 18 ноября следующую картину.
2-й немецкой армии в Курске противостояла 4-я советская армия, которая входила в состав группы армий Воронежского фронта.
Противником 2-й венгерской армии была 6-я советская армия.
Противником 8-й итальянской армии была 1-я советская гвардейская армия.
Самое тяжелое положение было на участке 3-й румынской и 6-й немецкой армий.
Под командованием русской группы армий Юго-Западного и Сталинградского фронтов находились 5-я танковая армия, 21, 65, 24, 66-я армии, а в самом Сталинграде – 62-я армия.
4-й немецкой танковой армии предстояло вступить в бой с 51-й советской армией.
Таким образом, пяти немецким и союзническим армиям противостояли тринадцать советских армий. В районе боевых действий под Сталинградом соотношение сил было три к восьми.
Боеспособность армий союзниковСейчас, вероятно, было бы уместным сказать несколько слов о боевых качествах армий союзников Германии, которым была доверена оборона Донского фронта протяженностью более трехсот километров. Боеспособность этих частей подробно обсуждалась немецким Верховным главнокомандованием, но, несмотря на это, для немецких командиров на местах подразделения войск союзников представляли довольно большую проблему.
Было бы ошибочно и несправедливо просто обвинять армии союзников в отсутствии или недостатке боевого духа, так как, например, румынские дивизии, имея энергичных командиров, проявили в не очень сложных боевых условиях боеготовность, заслуживающую положительной оценки. Следует отметить, что именно только румыны «серьезно относились к делу», и то, что Бессарабия являлась непосредственным соседом Советского Союза, способствовало как раз тому, что они воспринимали войну на Востоке как свою войну.
Для венгров и в особенности для итальянцев вторжение на территорию России с ее лютой зимой оставалось делом немцев.
Поэтому здесь присутствуют этико-моральные причины для оценки боеспособности армий союзников, передислоцированных и переданных в подчинение командованию группы армий вопреки его воле и желанию.
С военной точки зрения следует добавить, что все три контингента были недостаточно вооружены и оснащены, уровень их подготовки, по крайней мере по понятиям немецких военных специалистов, был очень низким, а высшее командование этих армий не обладало теми военными навыками, которых требовало от них тогда ведение боя, выходившего далеко за рамки учебных маневров. Разумеется, здесь также были исключения: так, например, командующий 3-й румынской армией был замечательным солдатом, разбиравшимся в тактической и оперативной обстановке, энергичным командиром, искренне преданным общему делу, а командир одной из его дивизий, генерал Ласкар, не уступал своим немецким товарищам в храбрости, осторожности и решительности. То, что из рук обоих ударами советской армии был выбит тот «инструмент», с которым им предстояло «работать», была не их вина. Следует также сказать о том, что ни венгры, ни румыны, ни тем более итальянцы по своему национальному характеру не способны были вести бои в тех тяжелых условиях, в которых они оказались.
В случаях, когда им противостоял более сильный противник и они сталкивались с высоким боевым духом вражеских частей, уже через несколько часов они были не способны оказывать серьезное сопротивление.
Командованию группы армий «Б», в подчинении которого румынские, венгерские и итальянские части находились с 1941 года, были известны эти обстоятельства, еще более обострившиеся в офицерской среде в результате внутриполитических противоречий, и командующий группой армий с большой озабоченностью встретил распоряжение ставки фюрера, согласно которому войскам союзников необходимо было предоставить самостоятельность в ведении боевых действий. Несмотря на это, вся операция 1942 года находилась в прямой зависимости от использования армий союзников, поскольку за счет этого немецкие части (и без того недостаточно укомплектованные) могли быть высвобождены для участия в основных наступательных действиях.
Первые планы командования группы армий предусматривали, что 2-я венгерская армия будет принимать участие в наступлении в районе Курска вместе с ее левым соседом – 2-й немецкой армией, после чего ей будет поручена оборона абсолютно безопасного участка по обеим сторонам Острогорска. Итальянцы и румыны, подъезжавшие через Днепропетровск, должны были присоединиться к наступлению 6-й армии в районе излучины Дона, и, поскольку румыны и венгры не могли иметь точек соприкосновения, им предстояло действовать таким образом, чтобы итальянская армия захватила участок Дона, примыкая к венграм, а 3-я румынская армия – участок Дона, примыкая к итальянцам.
Первоначально целью наступления 6-й немецкой армии был участок Дона приблизительно между Потемкинской и Клетской, поэтому командование группы армий надеялось задержать достаточное количество немецких сил и оставить их позади фронтов армий союзников.
Осуществить этот план не удалось, так как, согласно приказу фюрера о захвате Сталинграда, основные силы 6-й армии были брошены в круговорот боевых действий между Доном и Волгой. Итальянцы и румыны оказались в целом предоставлены самим себе, и случилось так, что группа армий «Б» 19 ноября приняла на себя мощный удар русского наступления, а после прорыва русских дивизий фронт на северном фланге 8-й итальянской армии был разорван.
Наступление 19 ноября не было неожиданностью для группы армий, но оно было неправильно оценено немецким Верховным командованием, которое все еще полагало, что силы противника иссякли, но катастрофа под Сталинградом показала истинное положение вещей.
19 ноябряНочью началась метель.
Температура снизилась до шести градусов ниже нуля, видимости практически не было никакой. Погода была отвратительной, и казалось, что госпожа зима была явно на стороне Красной армии.
Земля на участке от Клетской до Серафимовича вся обледенела, верхний ее слой принял причудливые формы – тысячи больших и мелких холмов протянулись от извилистого течения Волги в сторону темнеющих на горизонте лесов.
Солдаты немецких и румынских дивизий сидели в бункерах. Существует много бункеров, но тех бункеров, о которых здесь идет речь, было больше всего: это были безымянные бункера в безымянных окопах, в которых сидели безымянные солдаты в тягостном ожидании того, что должно было произойти. Сами они были бессильны что-либо предпринять и изменить.
Сидя между промерзшими насквозь стенами, солдаты подтягивали колени к туловищу, накрывали себя одеялами с головой и курили свои сигареты.
Некоторые сигареты в ту ночь не были докурены до конца.
Сигнал горна возвестил о начале боевых действий, после чего раздались громовые раскаты «бога войны» – так Сталин называл артиллерию. Восемьсот орудий и минометов в течение четырех часов поливали огнем и сталью немецкие и румынские позиции.
Четыре часа бушевал огненный вихрь с востока, направленный на запад. В тех местах, где огонь вгрызался в землю, взлетали в воздух тучи песка, доски и балки, рушились, как карточные домики, любые убежища, а комья земли разлетались в разные стороны, словно фонтанные брызги. Огненный шквал огня орудий, минометов и огнеметов пронесся над всей местностью.
Весь лунный ландшафт представлял собой месиво, состоявшее из кружившихся в воздухе веток.
Все смешалось на фоне лунного ландшафта: перекатывавшиеся по земле ветки, припорошенные снегом ноги, балки, тела, куски металла, оружие, комья земли, целые группы людей, отряды, роты, полки.
Полоса земли шириной три километра была похожа на громадное жерло печи.
В восемь часов подошли танки.
Воздух наполнился грохотом моторов, лязгом железа и стали, возвещавшими о приближении смерти.
Серая пелена тумана оживилась.
Русские танки проходили группами, словно на учебном плацу. Противотанковые гранаты выводили танки из строя. Сотни танков остались на поле, испуская вверх столбы дыма, сотни танков подорвались на минах и были взорваны связками ручных гранат, но все это создавало лишь небольшие прорехи во всей танковой лавине, не более.
На танках плотными группами сидели солдаты: плечи высоко подняты, головы наклонены вперед, в руках – автоматы, а в карманах – ручные гранаты.
Уцелевшие немецкие и румынские батареи вели огонь как только могли: прицельно, вслепую, одиночными выстрелами и залпами.
В первой половине дня командующий армией, обращаясь к генералу Гейцу, командиру 8-го корпуса, спросил:
– Как долго ваши дивизии смогут выдержать массированный натиск русских? – на что тот ответил:
– В каждой сильной цепи есть слабое звено.
Этим слабым звеном в цепи оказались румыны, позиции которых были расколоты и разбиты танками и ударными частями русских.
3-я румынская армия практически сразу была выведена из строя: части восточного фланга были разбиты, а весь западный фланг в течение нескольких часов отброшен к верхнему Чиру.
Почему румыны оказались слабым звеном? Ведь на передовой они имели четыре дивизии, за которыми в боевой готовности стоял 48-й танковый корпус.
Правда, из четырех дивизий, стоявших на переднем крае, две дивизии под командованием генерала Ласкара бились до последнего солдата и были буквально полностью уничтожены – против танков они оказались бессильны.
И уж коль скоро зашла об этом речь, следует также сказать, что командующий 3-й румынской армией генерал-полковник Димитреску, когда уже было ясно, что катастрофа неизбежна, вел себя как храбрый и честный солдат.
Кроме 37-миллиметровых противотанковых пушек на конной тяге, румынская армия (если не говорить о полевой артиллерии) не имела ни тяжелого крупнокалиберного оружия, ни противотанкового оружия дальнего действия.
В течение нескольких недель румыны просили о тяжелом оружии, что было отражено в многочисленных оперативных сводках. Маршал Антонеску подавал срочные донесения в Голубинскую и непосредственно Гитлеру. Ему все было обещано, но ничего не сделано, чтобы поддержать Румынский фронт.
– К сожалению, ваш фюрер не воспринимает всерьез ни нашу озабоченность, ни наши пожелания, – сказал командующий румынской армией еще за несколько дней генералу Гейму, когда тот обсуждал с румынами ситуацию и возможность участия в боевых действиях его корпуса в случае наступления русских.
Да, к сожалению, так оно и было.
Таким образом, 4-й пехотной дивизии не удалось предотвратить прорыв трех танковых корпусов и трех кавалерийских корпусов советской группы армий «Дон».
Танковый корпус Гейма также находился в боевой готовности, но что на самом деле означала данная готовность?
В состав корпуса входила 22-я танковая дивизия, но, как уже было сказано ранее, по приказу Гитлера 16 ноября дивизия была переведена в тыл румынской армии. К тому времени она располагалась в ста пятидесяти километрах севернее от своего района боевого использования. Что же это вообще была за дивизия?
В сентябре она захватила северо-западный район боевых действий под Сталинградом с населенными пунктами Плецкая и Енцы. Бригады Родта и полковника Михалика продвинулись далее на север в район Переполни и Песковатки.
1-й танковый батальон дивизии, находясь в составе 71-й пехотной дивизии, поддерживал наступательные бои под Калачом, 2-й танковый батальон вместе с 76-й пехотной дивизией вел бои под Вертячим.
Когда стало ясно, что Сталинградская операция проходила не так, как было запланировано, понадобились свежие, мобильные силы, но их не было. В этой связи по приказу командования группы армий бригада «Михалик» была выведена из состава 22-й танковой дивизии.
На основе бригады «Михалик» была сформирована новая 27-я танковая дивизия. Генерал Родт, назначенный командующим 22-й танковой дивизией, скрепя сердце расстался со своей испытанной в боях бригадой. Что касается 27-й танковой дивизии, то о ней речь пойдет позже.
Теперь 22-я танковая дивизия находилась в подчинении 48-го танкового корпуса в качестве ударного резерва. Как уже упоминалось, это произошло за четыре дня до наступления. В тот же день командир дивизии просил командование группы армий о поставке новых танков как минимум для двух рот. Помимо этого, ему срочно были необходимы еще мотопехотный батальон и две роты на бронетранспортерах.
Просьба осталась без ответа, к тому же было непонятно, откуда могли взяться танки.
Как только поступил приказ об объявлении тревоги, дивизия отправилась в путь: ночью, в полной темноте, по бездорожью через степь, имея недостаточное количество горючего. 18 ноября передовые части дивизии подошли к исходным позициям. В распоряжении дивизии находились в полной боевой готовности тридцать один легкий и тринадцать средних танков, около тридцати средних танков были к тому времени разбросаны по различным пехотным дивизиям.
Таково было состояние 22-й танковой дивизии.
Кроме того, была еще 1-я румынская танковая дивизия, представлявшая собой на самом деле мотопехотную дивизию, в состав которой входили танки, а именно французские и чешские трофейные танки.
Солдаты этой дивизии еще находились в стадии военной подготовки и до этого еще ни разу не участвовали в боевых действиях.
Такова была ситуация в 48-м танковом корпусе.
В немецких частях положение не было таким безнадежным. Ситуация на левом фланге 11-го армейского корпуса была, правда, неопределенной, но 376-я мотопехотная дивизия сумела без особых потерь переправиться через Дон, прорваться на восток и соединиться с частями 384-й и 44-й пехотных дивизий и остатками 1-й румынской кавалерийской дивизии северо-западнее Вертячего. Через несколько часов дивизии были окружены, но 20 ноября все-таки прорвались на юго-восток и переправились через Дон. Силы прикрытия 384-й пехотной дивизии создали плацдарм в районе Акимовского.
На основе ситуации, возникшей в течение нескольких утренних часов, у командования группы армий «Б» возникли следующие соображения:
1. Один из главных ударов наступления противника проходил южнее Серафимовича и имел своей целью достичь устья Чира. 19 ноября в этом районе еще можно было рассчитывать на какие-либо действия со стороны 6-й армии, которая должна была, по крайней мере, попытаться временно задержать наступление русских войск южнее Клетской и освободить себе путь на юго-запад. У командующего группой армий не вызывало никаких сомнений, что в сложившейся обстановке эффективной могла быть только ответная операция, а именно наступление 6-й армии на запад и юго-запад.