Вскоре нашелся и такой человек. Звали его Петя Варвар, было ему двадцать лет, но его уже не раз перекупали различные периодические издания. Несмотря на свои крайне молодые годы, красивый, двадцатилетний антиглобалист Петя мог изуродовать человека одним нажатием пальца на спусковой крючок фотоаппарата.
- Только не подходи близко к директору Веселухе, - предупредил Самецкий. - Снимай издали.
Петя кивнул и, перебирая ножками в белых сандаликах, подкрался к фирме поближе. "Амарант" располагался в здании бывшей швейной фабрики во дворах близ Сенной; видок у дома был жуткий, вокруг когда-то был асфальт, а теперь кое-где уже буйно прорастал репейник и бурьян. Окинув взглядом обстановку, Петя заметил полуголого мужика лет сорока в рваных штанах, который тащил через двор тяжелую коробку.
- Эй! - подозвал его Петя. - Хочешь сто долларов?
- Хочу, конечно, - сказал мужик.
- Тогда подсади меня вон на то дерево.
И Петя указал бомжу на обтерханный, перекрученный старый тополь, который впивался корнями в твердую землю неподалеку от них.
Мужик кивнул, подставил спину, и легкий Петя без труда вскарабкался на дерево, уцепившись за нижнюю ветку. Дальше ветки шли чаще, и Петя, перелезая с одной на другую, быстро добрался до самой вершины. Здесь он вытащил свой навороченный фотоаппарат и направил его прямо на "Амарант". Видимо, угол зрения был выбран удачно, потому что Петя замурчал от удовольствия. Но тут кайф ему спортили.
- Эй! - крикнул ему мужик снизу, стукнув по стволу тополя. - Деньги давай, у меня работа стоит!
Петя возмутился и надменно ответил:
- Моя работа важнее, ничего, подождешь.
Сто долларов, думал Петя, ему его месячный оклад, небось, предлагают, а он тут выеживается, тоже мне! И Петя беззаботно взлез еще чуть выше, сел в позу лотоса на тоненькой веточке и опять стал примериваться. Но проклятый мужик ждать не желал:
- Слушай, я последний раз говорю, давай деньги, а то я тебя оттуда скину!
- Интересно знать, как? - спросил Петя, не отрываясь от фотоаппарата.
- А вот так, - сказал мужик и пнул тополь ногой.
Огромное дерево надрывно затрещало, по всей длине образовалась продольная щель, и тополь стал со стоном и шелестом падать. Петя Варвар, обремененный фотоаппаратом на шее, ухватился за ту из веток, что была пониже, и завизжал, пытаясь слезть, но это ему не удавалось. Что-то хрустнуло, и Петя полетел вперед, прямо в стену "Амаранта". Папарацци зажмурился, вытянул руки (глупее ничего нельзя придумать, когда падаешь) и с воплем влетел в пусконаладку, приземлившись на новый прибор.
- Здрасьте, - недовольно сказал наладчик дядя Витя. - Это вы тут деревья ломаете?
Петя Варвар сидел на полу и хлопал глазами.
- Это я, - сказал, входя, тот самый мужик.
- Зачем, Михаил Николаич? - удивился дядя Витя.
- Да вот этого стряхнуть хотел, - указал Рябинин на Петю. - Думаю, что за фрукт на тополе висит?
- От осинки не родятся апельсинки, - пошутил дядя Витя.
Петя к этому моменту успел понять, что от его организма ничего не отвалилось. Он осторожно встал и потопал к двери, но Рябинин ухватил его за плечо:
- А сто долларов?
Когда Самецкий узнал, как позорно загремел Петя Варвар, он только плюнул:
- Эх, щенок! Но и мне впредь наука: "не гонялся бы ты, поп, за дешевизной". В этих делах нужен тонкий подход. Найму-ка я Койотову, она хороший профессионал.
Юлии Койотовой было, наверное, лет двадцать восемь. Ее тонкий носик чуял ветер. По сторонам смуглого личика болтались выбеленные, выкрученные волосы. Мимо-юбка, голая кофта, каблуки, болтами прикрученные к длинным ногам. Одно время она работала журналисткой, да продала статейку сразу в две газеты, и ее поперли. Тогда Юлечка занялась промышленным шпионажем. Дело это для России новое, и гонорары у Юлии были... впрочем, какие - этого никто не знал.
- Ф-фу, - Койотова выпустила дым и положила ножку на ножку: конечности у нее были гладкие, как хвост у крысы. - Н-ну?
- Да тут, - буркнул Самецкий. - Надо тут про одного товарища проведать. Веселуха Ян Владиславович, фирма "Амарант".
- А-а, - хихикнула Койотова. - Я про него что-то слышала. Профессор... Новые хавы всякие...
- Он мне не конкурент, - прервал ее Самецкий, - это я так, на всякий случай.
- Не конкурент? - засмеялась Койотова ядовито. - Просто у вас большая доля рынка. А приборы у Веселухи с вашими ни в какое сравнение. Если у него цена будет ненамного выше вашей, то возьмут его прибор - это точно.
- Ерунда, - махнул рукой Самецкий. - Все тендеры простым откатом решаются, при чем тут, к бесу, цена и качество?
- При том, - Койотова потерла спинку, - что это вузы, а не подряд на дорогу и не размещение облигаций. Во-первых, они нищие. Во-вторых, они умные. У вас престиж - это так, прибамбас. А у вуза престиж - это бизнес. Поэтому они хотят прибор как можно лучше и как можно дешевле.
Самецкий подумал ровно одну секундочку и пропел:
- Ла-адно...
На следующее утро Койотова поднялась рано. Выбеленные волосики были спрятаны под огненно-рыжий парик. Шпионка надела балахон, отвинтила каблуки, влезла в шлепки и постучалась у дверей ЗАО НПО "Амарант".
- Туунт ваанм перевоончица не нужнаа? - нежным сопливым голосом спросила она.
- Нужна! - гаркнул Рябинин, распахивая дверь. - Ох, как нужна! Проходите, нужный вы наш человек!
Прожженная Койотова, у которой нервы были, как стальные тросы, якобы затрепетала и прислонилась к стеночке:
- Ох, вы меня так напугали, - призналась она доверительно. - Аж прям.
- Ничего, - ободрил Рябинин, волоча Койотову за руку на второй этаж, наш директор вам понравится. Он у нас душка.
Койотова вертела головой по сторонам: обстановка тут у них просто нищая, как в собесе, даже хуже. Мать моя, подумала Койотова, умники несчастные, как их до сих пор не схавал какой-нибудь настоящий человек, ну, хоть тот же Самецкий? Лакомый кусок! Новые хавы в руках у абсолютных...
Дверь кабинета закрылась: Койотова очутилась посреди темной комнаты. Пылинки крутились в сером луче света, проникавшем сбоку из-за штор. Навстречу ей вышел сам директор Веселуха.
- Добрый день, - сказал он ласково. - Вы наша новая переводчица? Какие языки знаете?
Койотова облизнула губы. Голос у подлого профессора был густой, такого приятного вишневого цвета, - Койотова перестала понимать, где заканчивается она и начинается воздух.
- Я не переводчица, - сказала она хрипло, - я шпионка.
"А-а-а!" - завопил кто-то внутри нее и сдох.
- Очень хорошо, - одобрил Веселуха. - Откровенность - это я люблю. То есть вы хотите на меня кому-то нашпионить? - уточнил он.
Койотова качнулась.
- Так, сядьте в кресло, - захлопотал Веселуха, - я щас.
Койотова услышала, как Веселуха раздвигает шторы: в комнату влился серый свет, запахло травой и землей неожиданно сильно.
- Водички, - ах, от вас током бьет, пардон, как вас зовут, я ужасно...
- Ада, - проговорила Койотова. - Не надо воды.
- Правильно, - подхватил директор откуда-то сзади (Койотовой казалось, что он обвевает ее крыльями), - чаю с бальзамом и печеньем.
Что-то мигом забулькало, и через долю секунды Веселуха уже сидел напротив нее, а на столе круглились две чашки из фарфора с радужными переливами, и из чашек испарялся чай с бальзамом. Койотова схватила чашку и отхлебнула, но хотя она работала журналисткой, а эти дамы умеют пить горячее, язык так и обожгло.
- Пейте... как я, - вполголоса приказал Веселуха.
Он наклонил свою чашку, отставил - и, взяв блюдце, бесшумно отхлебнул из него, как купчиха, не сводя глаз с Койотовой. Та последовала его примеру, и мир вновь стал реальным. Койотова ужаснулась. А этот тип посмотрел на нее - теперь, на свету, стало видно, что глаза у него яркого и красивого серого цвета, а волосы - светлые с металлическим отливом - и сказал учтиво:
- Вообще-то ваше прошлое меня не касается, и я заранее прошу прощения за любопытство. Но мне ужасно интересно: кому такая очаровательная женщина хотела на меня нашпионить?
Из горла Койотовой вырвалось хищное фырканье, и она стащила с головы парик. Глаза Веселухи изумленно округлились:
- Но у вас же превосходные волосы, зачем, в такую жару... из-за меня, да?
Койотова хотела опять фыркнуть, но вместо этого произнесла трагическим тоном:
- Да, из-за вас... жестокий мучитель моего сердца! Я хотела нашпионить на вас Самецкому, главе холдинга "Лилит".
И странное дело: произнося эти слова, Койотова не испытывала больше никакого помрачения духа. Она говорила их вполне сознательно, а этот гад по ту сторону стола откинулся в кресле... у Койотовой засвербело во всех укромных местах, по телу разлилась теплая волна, но самое идиотское - губы ее растянулись в пленительную улыбку. А Веселуха, казалось, не испытал при этом известии никакой печали, он только сказал рассудительно:
- Ну и ладно, все равно это дело прошлое.
"Сволочь!" - подумала Койотова, собрала в кулак всю свою волю и спросила как могла жестко:
- Почему - прошлое?
Веселуха пожал плечами:
- Потому что нам действительно очень нужна переводчица.
Узнав о новой неудаче, Самецкий взвыл, растоптал ногами пять новых телефонов и изорвал в клочки свой платок из валансьенских кружев.
- Сука! - рычал он. - Ну, все, Веселуха, ты у меня поплачешь!
С этими словами он придвинул к себе старый телефон, лакированный и бордовый, с крутящимся диском, и стал набирать по нему номер своего человека из правительства Санкт-Петербурга. Номер начинался с цифры "три". Когда Самецкий понял, что случилось, он немедленно взял себя в руки, дождался, когда к телефону подойдут, и сказал:
- Алло, это 333-33-33? Вызовите, пожалуйста, неотложку, у меня палец в телефоне застрял.
Долго ли, коротко, в конце концов Самецкий вызвонил своего человека, объяснил ему в общих чертах, что нужно сделать с Веселухой и его фирмой, и вздохнул свободно: эти люди шутить не любили.
На следующий день, как только солнце заиграло на черной воде Фонтанки, а над тополями поднялась плавная пыль, в "Амарант" нагрянула Комплексная Проверка.
Многие считают инспекторов, осуществляющих такие проверки, ужасными людьми. В свое время правительство, обеспокоенное мнением о них, учредило конкурс литературных произведений на тему "Положительный образ налогового инспектора". Первое место по праву заняла старая мудрая Книга, в которой в качестве второстепенных героев фигурируют многочисленные раскаявшиеся мытари. Так вот: те люди, что нагрянули в "Амарант" прекрасным летним днем, тоже были в душе очень хорошими. А уж на вид! Дешевые хлопчатобумажные рубашечки, белые брюки, босоножки из ремешков - и прочее - госпожа Денежкина сразу умилилась и сказала им:
- Мы давно вас ждали.
- А мы хотели сделать вам сюрприз, - слегка расстроился один из проверяльщиков.
Наталья Борисовна порозовела, вышла за дверь и шепнула Веселухе:
- Этим гостям надо угодить получше!
Но Веселуха был не такой человек, угождать людям, которые ему не по душе, он никогда не стал бы.
- А где у вас тут огнетушитель?
- Ну, где бы вы его повесили? - любезно поинтересовался Ян Владиславович. - Где он был бы наиболее уместен?
- Хоть бы вот в этом углу.
- Извольте.
Инспектор протер глаза: в углу действительно висел новенький огнетушитель последней модели.
- Но ведь его там не было, - уточнил он.
- Что такое "не было"? - прикинулся Веселуха. - Понимаю, что вам, в силу вашей профессии, время кажется набором дискретный точек: первый, второй квартал, наконец, "отчетный период". Я готов уважать вашу модель, но ведь в ее рамках достаточно трудно определить, висел ли здесь этот огнетушитель до того, как вы обратили на него внимание?
Мытарь прибалдел, и они отправились в бухгалтерию, где его товарищ тряс бухгалтера Розу Львовну. За плечами Розы стоял финансовый директор Лукин, улыбался и мигал голубенькими глазками. Вообще Роза Львовна и Лукин довольно справно дружили между собой - в деловом плане. Веселуха давно это видел, и неоднократно прямо отмечал, что они "спелись", но ничего не предпринимал.
- Э-э... у вас туут неко-орые нарушения, - сказал мытарь, скосив глаза на Веселуху.
- Нарушения! - взвилась Роза Львовна. - Покажите!
У нее росли усики, она носила эффектные костюмы ярких цветов.
- Этого не может быть, Роза Львовна - золотая женщина, - Лукин подскочил к мытарю.
Бухгалтер раскрыла пухлые губы.
- Золотая? - недоверчиво протянул мытарь.
- Да, - подтвердил директор Веселуха. - Ну... не золотая, а позолоченная местами,
(Роза Львовна возмущенно остолбенела и закачала сережками)
- ...но зато вся хрустальная! - заключил Веселуха.
И на этих его словах Роза Львовна обратилась в огромную вазу - руки в боки, расписанную золотым, красным, сиреневым и черным. По верху еще шел зеленый ободок. Впрочем, "обратилась" - это не точное слово, Веселуха сказал бы иначе: Роза Львовна всегда была ваза - руки в боки, а момент прозрения окружающих объясняется тем, что солнце впустило три приветливых луча в комнату.
- Но мне все-таки кажется, что-то она скрывает, - нахмурился мытарь. Тут дело нечисто. Там, в вазе, наверное, золото.
- Так это легко проверить, - улыбнулся Веселуха. - Попробуйте заглянуть в вазу!
- А если там золото? - мытарям показалось, что Веселуха хочет дать им взятку.
- Оно ваше, - посулил коварный директор.
Мытарь перегнулись через горлышко, второй, обуянный жадностью, не пожелал от него отстать, и в следующий миг сильные руки Яна Владиславовича склонили их за штаны внутрь.
- У-у-у-у! - загудела ваза на два голоса.
- Кто кричит громче, чем кот, застрявший в горшке из-под сметаны? комментировал Веселуха. - Два кота, застрявшие в горшке из-под сметаны...
- Мы каемся! - воззвали мытари. - Мы хорошие! Мы не то, что эти фарисеи, лицемеры! Между прочим, пока все ларьки облазаешь, устаешь страшно! А тут еще все норовят подвергнуть запрещенным Конституцией жестоким и необычным наказаниям!
Веселуха притворно всхлипнул, обмахнулся платочком и велел:
- Доставить вазу с содержимым господину Самецкому, у меня духу не хватает распиливать такую красоту.
Отметим, что у Самецкого также не хватило духу; так и сидели мытари в тесной вазе, и быт их был суров.
- Эта фирма, - бормотал Самецкий, бегая по комнате кругами, - она держится исключительно на директоре. Как только с Веселухой что-нибудь случится...
Здесь Самецкий остановился и посмотрел на календарь. Первая цифра года на нем показывала "2"; девяностые годы прошли безвозвратно. Это Самецкого не остановило:
- ...Что-нибудь случится, - отчетливо и холодно повторил он, "Амарант" лопнет. И уж по крайней мере - никакого тендера!
Вечером Веселуха со своей юной женой возвращались из театра через большой сад. Все кругом было тихо. С одной стороны сада высился музей, с другой была перекопанная улица, на которой шел ремонт, с третьей стояли полуразрушенные необитаемые домики из тех, что строили немцы после войны. Далеко у стены сидели влюбленные, еще дальше, совсем за деревьями, шел собачник с собакой, а больше в саду никого не было.
- ...современность - это хорошо, - говорила мадам Веселуха, - но нельзя же так переигрывать!
На щеках у нее были красные пятна от долгого сидения в духоте. Светло-зеленое платье, оживленный взгляд, грудь и шея белеют в находящем сумраке, - Веселуха смотрел только на жену, и, наконец, остановился и стал ее целовать, сначала в губки, а потом во все места. Мадам Веселуха ахала и радостно барахталась в его объятиях.
Тут из мохнатых лопухов послышался легкий хлопок, - Ян Владиславович беззвучно расцепил руки и повалился к корням высокого дуба, орошая тропинку и траву густыми каплями крови. Мадам Веселуха бросилась в кусты, и там, лежа, вытянула из сумки мобильник.
- Алло! - зашептала она, прижимаясь к грязи. - Убийство!
Вспомнила про жену генерала Лохрина, обвиненную в убийстве мужа, и спешно добавила:
- Это честно не я!
- Эй, мать! - крикнул Веселуха от дерева. - Ты какой телефон набрала?
- Ноль два, - ответила перепуганная мадам Веселуха. - А что?
- Набери еще ноль три, - посоветовал Ян Владиславович и отключился.
Ну, тут понаехало товарищей с мигалками, понатоптали вокруг, как смогли, нашли оружие, нашли тепленькое место, где лежал киллер, но самого его, конечно же, там уже не было. Потом приехали Рябинин и Лукин; врач не стал скрывать от них всей серьезности положения, а наоборот, как это у них заведено, брякнул что-то вроде этого:
- Очень мне удивительно, что он сразу не помер! Ну, ничего, не бойтесь, еще помрет.
Лукин заверил врача, что он не боится, а мадам Веселуха заплакала: ей вовсе не хотелось оставаться молодой вдовой.
- Ну, не реви, - сурово сказал ей Рябинин, засучив рукава. - Вот если бы ты за него по любви замуж выходила, можно было бы и пореветь. А так реветь нечего; да он и не помрет.
Эта уверенность Михаила Николаевича в том, что шеф останется жив, придала духу и всем остальным; мадам Веселуха решительно вытерла слезы и отправилась спать у стеночки и раздавать деньги врачам, а Лукин многозначительно вздохнул и шепнул Рябинину:
- Это из-за тендера. Я говорил ему, что не стоит ввязываться в это дело. Теперь-то он, наверное, понял, да поздно.
Рябинин в ответ только сложил губки: что-де тут размовлять.
- Я мстить, как бандюки в детективах, не умею, - сварливо сказал он. Я технарь, а не "новый русский". Пусть милиция разбирается.
"Амарант" без Веселухи опустел и помрачнел. Сборщики в особенности ходили, как замороженные, да и вообще работалось плохо, руки опускались, один Рябинин вселял во всех уверенность.
- Нефиг рассупониваться! - кричал он властно. - Работать! Все будет хорошо с вашим шефом!
Наталья Борисовна Денежкина плакала, а руки ее так и мелькали - она, как многие женщины, умела одновременно горевать и работать, это хорошо описано у Некрасова.
На третий день из больницы позвонили и сказали, что Веселуха пришел в себя и желает дать некоторые распоряжения насчет стратегического развития фирмы, - и добавили, что компаньонам следует поторопиться.