И Федор понял, что источники будут задействованы все, не только открытые. Отправил эсэмэску Тарасову и, выяснив, что тот еще не спит, позвонил. Ему не терпелось поделиться новостью.
– Черт знает что! – воскликнул режиссер, выслушав его короткий рассказ. – Теперь еще какая-то студентка. Просто невероятно. Не знаю, как ты, а я уже запутался.
– И в чем ты мог запутаться? У нас все равно слишком мало информации, – Федор, в отличие от напарника, чувствовал необыкновенный прилив энергии.
– Ты постоянно об этом говоришь. Мало информации, мало информации! Я делаю все возможное.
– А ты возьми и сделай что-нибудь невозможное, – посоветовал Федор. – В качестве прорыва. Вот, например, проработай самую мутную записку. Попытайся выяснить, почему Забеленская бросила Зубова и переметнулась к Актюбенко.
– Потому что Актюбенко моложе и красивее, – сварливо ответил Тарасов. – Ну а если серьезно, я полагаю, она каким-то образом узнала о том, что Зубов женат. Устроила скандал и ушла к Актюбенко.
– Но почему именно к Актюбенко?
– Может быть, он сделал ей особо удачный комплимент или подарил букетик маргариток, и это ее дико растрогало. У женщин в голове карамель вперемешку с мелкими камушками. Это я тебе как эксперт говорю.
– Слушай, вообще я не очень хорошо понимаю, что там происходит у Зубова с Марьяной. Она возвращается в Москву, Зубов приглашает ее на роль. Начинаются репетиции… И все это время Зубов на глазах у своей жены крутит романы? Что это – дымовая завеса?
– Понятия не имею. Да уж. Вот если бы убили Зубова, в его смерти можно было бы заподозрить какую-нибудь из его женщин. Но Зубов жив, и жена его жива.
– Здесь могут быть подводные камни, – уперся Федор. – Еще эта Забеленская…
– Так кого мы сейчас подозреваем? Марьяну или Забеленскую? – воскликнул Тарасов. – Я ставлю на Марьяну. Еще не факт, что браслет Лернер действительно пропал во время премьеры. Может, Марьяна сама его свистнула. И толкнула кому-нибудь.
– Стоп! – неожиданно воскликнул Федор. – Я только сейчас сообразил… Как я сразу не понял? На второй день после премьеры «Узницы короля» две убитые девушки вместе ушли из театра! Первый и единственный раз! Тебе ничего не приходит в голову? В связи с происшествием в Орловском переулке?
Тарасову потребовалось лишь несколько секунд, для того чтобы сообразить, отчего Федор так раскричался.
– Думаешь, это они переехали какую-то несчастную студентку? – с сомнением в голосе спросил он. – И потому тряслись и читали криминальную хронику, пытаясь понять, вышла полиция на их след или нет?
– Андрей, мы, кажется, что-то нащупали. – Прижимая телефон к уху, Федор принялся бегать по комнате, нарезая беспорядочные круги, словно игрушечный автомобиль с перекрученным заводом.
– Не знаю, может, ты чего и нащупал, а лично у меня в руках ничего нет.
– Только не выдавай эту информацию Зимину раньше времени, понял? – предупредил Федор.
– Я?! – Тарасов так изумился, что некоторое время просто гневно дышал в трубку. – Да за кого ты меня принимаешь?!
– А ты думаешь, добрый дядя следователь просто так слил тебе информацию о том, что Зубов женат на Марьяне Гурьевой?
– Он случайно проговорился, – неуверенно сказал Тарасов.
– Ха! Ты был пьяный и потому плохо соображал. Но сейчас-то включи мозги. Зимин наверняка узнал, что ты шастаешь по театру, задаешь всем вопросы, собираешь записки, вынюхиваешь, высматриваешь… Он решил, что гораздо полезнее использовать тебя, нежели пытаться запретить вести самодеятельное расследование. Дал тебе понюхать чужой носок и пустил по следу. Дождется, когда ты узнаешь что-нибудь стоящее, а потом прижмет к ногтю.
– Вот гад, – процедил Тарасов. – И что делать?
– Ничего. Просто держи рот на замке. Попробуй поговорить с Забеленской и не пропусти момент, когда в театре появится Возницын. Я просто жажду поговорить с этим дедом.
– Все равно я не понимаю, как пропажа старинного браслета из гримерки Марьяны может быть связана с гибелью неизвестной студентки, – Тарасов ужасно расстроился из-за того, что Зимин обвел его вокруг пальца, это было ясно по его голосу. – Девчонки что, сначала украли браслет, а потом задавили эту Оксану? Тогда, может быть, их убили из мести? Но ведь полиция не узнала, что виноваты они. И вряд ли кто другой узнал. Кто тогда им мстил?
– Ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответов, – проворчал Федор. – Нужны еще факты. Например, следует выяснить, обе ли актрисы водили машину. И если обе, то на каких автомобилях ездили и где сейчас эти автомобили. Тарасов, я чувствую, что мы на верном пути! Так что соберись и действуй.
– Вот только высплюсь и сразу начну, – пробурчал тот и отключился.
Положив трубку, Федор схватил блокнот и принялся записывать все, что на сегодняшний день они с Тарасовым сумели узнать. Пока что он никак не систематизировал свои мысли и просто вываливал на бумагу все подряд. Вдруг мелькнет какой-нибудь фактик, который они упустили из виду?
Каждую новую запись он делал с красной строки и в конце концов понял, что лесенка из абзацев получается слишком длинной. Тогда он нарисовал несколько кругов, и в центр каждого круга вписал имя. В этих кругах оказались все, кто попал в поле зрения Федора и Тарасова в ходе расследования. Конечно, в штате театра множество людей, которых лично Федор не видел и о которых даже не слышал, и он отдавал себе отчет, что, возможно, убийца скрывается среди них. И тогда Зимин поймает его первым. Ну и ладно. Ведь это не соревнование интеллектов. Пусть поймает. Федору останется лишь доказать, что смерть Виктора на совести того же ублюдка.
* * *Утром позвонил Василий и усталым голосом сказал:
– В общем, так. Оксана Полоз оказалась дочкой высокопоставленного чиновника из Министерства обороны. Как только ее нашли, поднялся дикий кипеж. Ну, ты можешь себе представить. Менты носом землю роют, арестовали парочку ее дружков, но потом отпустили. Девчонка была отличницей, окончила школу экстерном, в институт поступила с первого захода.
Федор выразительно хмыкнул.
– Но самое главное, – продолжал Василий, – она была беременна. Вот это уже закрытая информация.
– А кто отец ребенка, конечно, неизвестно, – задумчиво прокомментировал Федор.
– Это уж я не знаю, таких подробностей в Сети не найдешь. Если только не взламывать личную переписку или какие-нибудь уже совсем страшные системы безопасности… А я с государственной машиной в рулетку не играю. Я послал тебе на мыло все, что удалось накопать.
– Спасибо, Вася, я твой должник, – Федор откючил связь и немедленно полез в почту.
В сущности, Василий сказал ему на словах все самое важное. Итак, Оксана Полоз. Студентка юридического факультета, через две недели ей должно было исполниться восемнадцать лет. Поздно вечером двадцать первого апреля она оказалась в Верхнем Орловском переулке. Никто не знает, что она там делала в такое время. Судя по всему, неизвестный автомобиль сначала стукнул ее, отбросив к тротуару, а потом дал задний ход и раздавил. Девушка умерла еще до того, как ее нашла компания подвыпивших менеджеров, возвращавшихся с офисной вечеринки. «Наверное, менеджерам пришлось несладко, – пронеслось в голове Федора. – Тот, кто ведет розыск преступника, должен быть беспощаден. Интересно, а сами следователи в курсе, что рядом с местом преступления, в театре, убивают молоденьких актрис? Координируется хоть как-то подобная информация? Можно, конечно, спросить у Зимина, но тогда он вцепится в меня как доберман, выведает всю информацию, а потом просто турнет из театра. Запретит впускать внутрь, например. И тогда – привет, расследование! Нет, я обещал Марине докопаться до правды, и докопаюсь. Давай, Федя, шевели мозгами».
Федор еще час просидел над своей схемой, но так ни до чего и не додумался. Даже если что-то и казалось ему важным, связи между событиями он не видел. Правда ускользала, и Федор злился. Когда он в очередной раз сердито бросил ручку на стол, позвонил Тарасов.
– Слушай, я в театре, – заговорил он возбужденно. – Выяснилось, что Валерьяныч, на которого мы с тобой возлагали большие надежды, уже сутки к телефону не подходит. Аделаида дала мне ключ от его квартиры, чтобы я поехал и проверил, все ли с ним в порядке. Может, дед – того? Загнулся, а никто не знает.
– Аделаида? Это та самая, которая показывала мне лорнеты и веера из театральной коллекции? Очки, пучки, воротнички? А с чего вдруг ключ от своей квартиры реквизитор дал ей? – удивился Федор. – У них какие-то глубоко личные отношения?
– Не смеши мои подмётки, – отрезал Тарасов. – Просто Аделаида в театре все равно что староста класса, понимаешь? Ей все доверяют. Один техник мне сказал: «У этой женщины не душа, а хрустальный родник». Во как! Валерьяныч один как перст. Наверное, подстраховался. Ты со мной поедешь?
– Поезжай сам, – ответил Федор, – я сейчас занят.
– Понял, – ответил Тарасов. – Тогда я поехал. Чао.
– И тебе чао, – проворчал Федор, отключаясь. – Тоже мне, балагур.
Не прошло и пяти минут, как телефон зазвонил снова. Номер оказался незнакомым, и Федор быстро ответил. Возможно, это новый клиент, который хочет продать библиотеку или приобрести редкую книгу. Молодой женский голос зазвенел у него в ухе.
– Федор? Здравствуйте, это Наташа Верескова. Из театра.
– А! Наташа! Рад вас слышать.
Перед мысленным взором Федора мгновенно возникла маленькая гримерша. Действительно, он дал ей свой номер – на всякий случай. Вероятно, этот случай настал. Или гримерше просто захотелось с ним поболтать.
– Вы просили звонить, если вдруг произойдут какие-то события, – нервно сказала Наталья, которой не очень понравился тон Федора. Возможно, ей хотелось, чтобы в его голосе было больше тепла.
– Спасибо, что не забыли про меня, – исправился тот, решив стать на время в два раза добрее.
В конце концов, он сам раздавал ей авансы до тех пор, пока не понял, что она самая обыкновенная охотница за скальпами. Хотя и не мог объяснить, в какой момент пришло прозрение.
– Тут Петр Валерьянович приехал…
– Реквизитор? – мгновенно вскинулся Федор.
– Ну да. Выглядит ужасно, бродил по коридорам, что-то бормотал. Аделаида его чаем отпаивает.
«Ну вот, – подумал Федор. – А Тарасов отправился к деду на квартиру. Надо ему срочно звонить, возвращать. Или Аделаида уже сама позвонила?»
– Ох, спасибо, Наталья. А то мне с вашим реквизитором очень нужно поговорить. Пожалуй, я прямо сейчас приеду.
– И еще наш художественный руководитель вызвал к себе Актюбенко. Они заперлись в кабинете и, кажется, сильно ссорятся. Световики уверяют, что дерутся.
– Я скоро приеду, – повторил Федор уже совершенно иным, деловым, тоном, как будто был главой спасательной команды, способной справиться с любыми происшествиями и даже с бытовыми скандалами.
Он вспомнил Актюбенко, похожего на веселого молодого пирата – первое впечатление было таким, будто тот жил на полную катушку, жадно любил женщин и мчался по жизни без тормозов, развив бешеную, до свиста в ушах, скорость. Скорее всего, Зубов и Актюбенко поссорились из-за той брюнетки, которая бегала по коридору в комбинации, Забеленской. Хотя для главного режиссера это мелко и несолидно. Вот вышвырнуть Актюбенко из театра под каким-нибудь предлогом… А драться с ним в кабинете? Очень все это странно. Театр после убийства двух актрис напоминает кипящий чайник, который булькает, плюется паром и подпрыгивает на огне. Или у них там всегда так?
Из машины он позвонил Тарасову, но тот оказался недоступен. «На метро, что ли, он поехал?» – подумал Федор. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, город стоял в пробках, и собственный автомобиль через полчаса уже напоминал Федору корабль, скованный льдами Антарктики. Он решил, что быстрее доберется до театра пешком. Припарковавшись перед щитом с номером стоянки, Федор минут десять бегал по окрестностям в поисках паркомата, но не нашел его. Тогда он стал отсылать эсэмэски на номер, написанный на том же самом щите. В ответ ему прислали сообщение, что на его телефоне недостаточно денег, чтобы оплатить стоянку. Чертыхаясь, Федор помчался искать место, где можно было бы пополнить телефонный счет, потерял кучу времени и снова отправил эсэмэску.
Парковка оплачиваться не хотела ни за какие коврижки. Ответное сообщение гласило, что платеж не может быть принят. Вероятно, Федор что-то делал неправильно. Чтобы позвонить в службу поддержки, ему потребовалось бы время, а времени не было. Тогда он плюнул на все и широким шагом направился в сторону театра. Пусть присылают штраф. Вероятно, кто-то злонамеренно придумал парковки, за которые заплатить так же сложно, как пройти какой-нибудь заумный квест с призом в миллион.
Без сопровождения Тарасова Федор неожиданно почувствовал себя в театре самозванцем. Впрочем, у него был пропуск, выданный по распоряжению Зубова, и охранник пропустил его без звука. Поднявшись на второй этаж, Федор сразу же направился по коридору к знакомой металлической двери. Проходя мимо кабинета Зубова, он убедился, что тот заперт. Из-за двери не доносилось ни звука. Ясное дело, ссора давно закончилась, и Федор надеялся узнать у Натальи, чем именно. Впрочем, перво-наперво он попросит ее разыскать реквизитора. Судя по рассказам, старикан тот еще фрукт, и Федор понятия не имел, удастся ли раскрутить его на разговор. Может быть, с незнакомым человеком Возницын будет вежлив?
Однако добраться до пункта назначения без приключений ему не удалось. Он как раз проходил мимо места для курения, когда позади него, вдалеке, послышались сердитые голоса. Двое мужчин поднимались по лестнице, горячо друг с другом споря. Повинуясь импульсу, Федор сделал шаг в сторону и нырнул за высокий металлический шкаф, в котором хранилось противопожарное оборудование. Вряд ли его здесь обнаружат, зато он сможет услышать что-нибудь полезное. Когда люди ссорятся, они в сердцах говорят много лишнего – того, что ни за какие деньги не ляпнули бы вслух в обычной ситуации.
Спрятался он вовремя, потому что спорщики уже появились в коридоре.
– Да я так и думал, что ты любишь театр не больше, чем кот помидоры, – Федор изо всех сил пытался понять, кто произнес эту фразу.
– А тебе какое дело? – Второй голос оказался очень узнаваемым, в нем рокотала сила и бурлила самоуверенность. Ну как же! Сударев собственной персоной.
– Да мне никакого дела. Только не прикидывайся щедрым барином. Когда на самом деле ты пошлый волокита!
– Это слова из какой-то роли? – фыркнул Сударев. – Восемнадцатый век?
– Иди к черту! Еще раз сунешься к Анне, морду начищу.
– Это ты-то?
– Это я-то.
Федор медленно-медленно вытянул шею и выглянул из-за шкафа. Спорщики остановились неподалеку, чуть наискось, их было отлично видно. Тем, кто собирался начистить морду Судареву, оказался Николай Актюбенко. «Так-так, – Федор мысленно потер руки. – Интересное дело! Ребятки стакнулись из-за женщины. Анна… Забеленская, точно».
– А мне чхать на твои запреты, ясно? Мне никто не указ! Что хочу, то и делаю. За кем хочу, за тем и охочусь. Бабы, видишь ли, не против.
– Конечно, – злобно протянул Актюбенко, – мы же короли! Носим итальянские костюмчики по фигуре, раскатываем на серебристых «Мерседесах», жрем икру в антрактах…
– Как ты думаешь, что выберет нормальная женщина? Красивую жизнь или смазливую морду? – презрительно бросил Сударев. – Я любую могу купить.
– Так вот ты что на своих курсах преподаешь, свиное рыло!
Федор еще раз быстро выглянул и успел увидеть, как Актюбенко бросился на Сударева и замахнулся, но тот парировал удар, схватил противника за грудки и швырнул в стену. Раздался глухой звук, и немедленно откуда-то из конца коридора высокий женский голос вопросил:
– Что здесь происходит, молодые люди?!
– Деремся, Аделаида Степановна, – громко ответил Актюбенко, поднимаясь с пола и прижимая к разбитой губе тыльную сторону ладони. – Молодая кровь кипит, ничего страшного.
– Немедленно прекратите это безобразие! – учительским тоном приказала Аделаида Степановна. Федор наконец увидел ее – на щеках женщины горели круглые алые пятна. – Как же так, Дмитрий? – обратилась она к Судареву. – Кому, как не вам, проявлять мудрость и выдержку? Я была о вас лучшего мнения!
– А я нет, – буркнул Актюбенко, криво улыбаясь.
Было ясно, что подраться всласть ему не дадут, и он отступил в сторону, отряхивая руки.
– Аделаида Степановна, дорогая моя, это просто недоразумение, – заворковал Сударев и обнял женщину за плечи. – Чистой воды недоразумение.
Он куда-то повел ее, делая вид, что в упор не видит своего недавнего противника. Актюбенко тоже довольно быстро исчез, и через пару минут в коридоре воцарилась тишина. Федор собирался уже было выбраться из своего укрытия, когда внезапно в поле его зрения появился парень в рабочем комбинезоне. Был он высоким, худым, белобрысым и отчаянно конопатым. Воровато оглядевшись по сторонам, парень достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, приложил его к доске объявлений и, коротко размахнувшись, пришпилил к ней дротиком.
«Зорро собственной персоной!» – пронеслась в голове Федора восторженная мысль. А в следующую секунду он уже летел вперед, вытянув руки и нацелившись во что бы то ни стало изловить анонима, наводнившего театр записками. Тот не ожидал нападения и перепугался почти до обморока. Кровь отхлынула от его лица, когда Федор навалился на него и прижал к стене.
– Ага! – воскликнул он торжествующе. – Попался, поганец! А ну, говори, кто ты такой!
– Корабельников я, – выдавил из себя пленник. – Дмитрий Корабельников, рабочий сцены.
– Ну, вот что, рабочий сцены Корабельников, – сказал Федор, отдышавшись и выпустив парня из железного захвата. Встал напротив и уставился на него суровым взглядом. – Пойдем-ка со мной, расскажешь, зачем ты по всему театру записки разбрасываешь.