Однако его развитие носило крайне неравномерный, очаговый характер, как в отраслевом, так и в территориальном плане, а наряду с капиталистическими отношениями продолжал существовать и полукрепостнический уклад, представленный помещичьим отработочным хозяйством в деревне, старой горнозаводской промышленностью Урала. Мелкотоварный (крестьянское хозяйство, связанное с рынком), патриархальный (натуральный) уклад сохранялся, и даже не только на окраинах империи.
«Машинный» прогресс в Западной Европе заставил Россию активно насаждать индустриальные порядки, и это определило специфику модернизации России. Наше государство, выборочно заимствуя с Запада технико-организационные элементы, одновременно консервировало традиционные структуры, и это привело в дальнейшем к социальным потрясениям.
Иначе говоря, власть вынужденно начала индустриализацию, но не смогла справиться с её последствиями.
Всё это было весьма болезненным для широких народных масс, и способствовало обострению социальных антагонизмов.
Для революций в России быстро создались объективные предпосылки, что можно показать даже статистически. Например, был чрезвычайно велик разрыв между высшими слоями и основной массой населения, — и он увеличивался. Взаимное отчуждение и противостояние двух «народов», бедного и богатого, как раз и окончилось их столкновением в период стремительного рывка страны вперёд, в ходе модернизации России, когда рушилась старая сословная структура и возрастала социальная активность широких слоёв населения.
При Николае II столкнулись две концепции развития страны. Всем было ясно, что будущее за капитализмом; но как его внедрять — медленно и с оглядкой, или быстро и решительно?
Видные царские сановники В. К. Плеве и К. П. Победоносцев считали, что капитализм в России нужно внедрять так, чтобы он вписался в систему традиционных духовных ценностей русского народа. В. К. Плеве утверждал: «Россия имеет свою отдельную историю и специальный строй».
С другой стороны, министр финансов (с 1892) С. Ю. Витте настаивал на необходимости и возможности быстрого превращения России в индустриальную страну, — чтобы преодолеть экономическое отставание от стран Запада и завоевать прочные позиции на рынках Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Однако быстрое внедрение капитализма по западному образцу требовало не менее быстрого слома духовных традиций народа.
Традиции русской жизни формировались в течение веков, и они отторгали стяжательство, индивидуализм, «голый» практически расчёт — и вы вскоре увидите, что для этого были вполне конкретные экономические основания. На Западе протестантская этика, наоборот, провозглашала критериями истинности личный успех и богатство, а православным россиянам такой подход был чужд; если коротко, суть противостояния русской традиции и западной этики — в соотношении общинного и индивидуального в сознании народа.
Развитие капитализма пошло по планам С. Ю. Витте, и его реформы разрушили устойчивость всей системы. А ведь мы знаем уже (на примере быстрых и непоследовательных реформ Александра II), что если начать выкатывать социальную систему из стабильного состояния в нестабильное, то система начнёт сопротивляться.
Что и произошло.
Так посмотрим же на суть реформ и на их результаты.
Для решения основной задачи — быстрого превращения России в индустриальную страну, С. Ю. Витте предложил применить сразу все тактические средства и методы, известные тогдашней экономической науке. Среди них: жёсткая регламентация сверху, и одновременно полная свобода частной инициативы; протекционизм (таможенное ограждение русской промышленности от иностранной конкуренции), и привлечение иностранных капиталов; поощрение русского экспорта, и накопление внутренних ресурсов с помощью казённой винной монополии и усиления косвенного налогообложения.
Результатом стала первая русская революция 1905–1907 годов.
Наиболее удачным делом С. Ю. Витте можно считать постройку Транссибирской магистрали.
Мысль о соединении Европейской России и Сибири удобным транспортным путём высказывалась задолго до него. Большинство проектов предусматривало строительство не сплошного пути, а отдельных дорог, которые связали бы между собой различные местности Сибири. Предлагалось построить шоссе, конно-рельсовый путь, узкоколейную железную дорогу и т. п. Выдвигались также альтернативные варианты: например, канал между Обью и Енисеем и расчистка русла Ангары от порогов могли бы обеспечить сплошной водный путь по Сибири. В этом случае надо было проложить всего 18 вёрст железной дороги на перевале через Яблоновый хребет.
И. А. Вышнеградский, предшественник С. Ю. Витте на посту министра финансов, стоял на том, что строительство железнодорожного пути протяжённостью в несколько тысяч вёрст будет разорительным для казны. Когда было принято решение о Транссибирской магистрали, он не советовал объявлять об этом публично, чтобы не вызвать падения курса государственных бумаг.
Но Витте считал иначе. В записке, составленной в 1892 году, он признавал, что в ближайшие десятилетия вряд ли удастся вернуть средства, затраченные на строительство. Однако сплошная через всю Сибирь железная дорога — предприятие государственное в широком смысле слова, и с этой точки зрения сооружение Сибирской магистрали не только имеет полное оправдание, но должно быть признано задачей первостепенного значения.
Если даже не учитывать отдалённые местности, отмечал Витте, а считать, что экономическое оживление коснётся только стовёрстной полосы по обе стороны дороги, то и в этом случае в хозяйственный оборот будут вовлечены территории, равные по площади Австро-Венгрии, Бельгии, Германии, Голландии и Дании, вместе взятых. Появление дороги вызовет спрос на продукцию металлургических и металлообрабатывающих заводов; по рельсам можно доставлять тяжёлые механизмы на золотые прииски, быстро и дёшево вывозить местные товары. По замыслу Витте, железнодорожная магистраль должна была превратиться в становой хребет сибирской промышленности.
Одновременно с укладкой рельсов Витте проектировал заложить десятки промышленных предприятий вблизи узловых станций.
Но главная мысль, которую он неустанно подчёркивал: Транссибирская магистраль откроет Европе ворота на Азиатский Восток, и Россия, стоя на страже у этих ворот, воспользуется всеми преимуществами посредника. Именно по этой причине Витте называл строительство дороги событием, каким начинаются новые эпохи в истории народов, и которые вызывают нередко коренной переворот установившихся экономических отношений между государствами.
Надо заметить, что относительно этого последнего тезиса его справедливо критиковали те, что считал, что дорога должна служить освоению территории России, а не допуску чужих товаров в страну. К сожалению, не понимая особенностей России, министр финансов и все остальные реформы проводил в пользу западного производителя.
По неполным подсчётам, возведение дороги обошлось России почти в миллиард рублей. Смета была чудовищно превышена. Конечно, часть перерасхода можно отнести на недобросовестность подрядчиков и махинации вокруг заказов. Однако даже самые непримиримые критики не могли поставить эти злоупотребления в один ряд с Панамским скандалом, который разразился как раз в это самое время. Вопреки стойкой репутации российских чиновников как сплошных взяточников, Комитету Сибирской дороги удалось свести хищения до минимума: потери от различного рода злоупотреблений составили чуть более 4 млн. рублей. Основная же причина гигантского перерасхода сметы была вызвана тем, что предварительное обследование трассы было проведено небрежно, и строители дороги сразу столкнулись с непредвиденными трудностями. Впрочем, в случае более тщательных изысканий правительство, наверное, вообще не решилось бы начать строительство.
Но если Транссибирская магистраль — несомненное достижение Витте, — хотя кое в чём проявившееся вопреки его идеям, — то введение в России золотого денежного обращения стало наиболее спорным его деянием.
По Указу от 29 августа 1897 года в России была установлена денежная система в золоте, по которой:
«Государственные кредитные билеты выпускаются Государственным Банком в размере строго ограниченном настоятельными потребностями денежного обращения, под обеспечение золотом; сумма золота, обеспечивающего билеты, должна быть не менее половины общей суммы выпущенных в обращение кредитных билетов, когда последняя не превышает 600 миллионов рублей. Кредитные билеты, находящиеся в обращении свыше 600 миллионов рублей, должны быть обеспечены золотом, по крайней мере, рубль за рубль, так, что каждым 15 рублям в кредитных билетах, соответствовало обеспечение золотом на сумму не менее одного империала».
Первый «прокол» произошёл, когда при переходе на золото Россия перевела на новый золотой рубль и все свои прежние долговые обязательства, заключённые в серебряных рублях. Один только наш государственный долг по внутренним займам, перешедший большей частью в руки заграничных банкиров, составлял в 1897 году 3 млрд. рублей, — в весе слитков серебра это 70 312 тонн. Переводя же этот трёхмиллиардный долг на новый золотой рубль без оговорки, его вес в серебре увеличили на 25 304 тонны.
Казалось бы, правительство имело полное нравственное право при переходе на новую валюту учесть изменение стоимости рубля в серебре. Владельцам обязательств, — банкирам, это было бы не выгодно, но было бы выгодно стране! Но этого не сделали, и с введением золотой валюты Россия увеличила всю свою прежнюю задолженность без малого на 50 %. На те же 50 % произошло и увеличение ежегодного платежа процентов по этой задолженности.
Но это ещё не всё! Россия немедленно, — и не в первый раз, — столкнулась с недостатком драгоценного металла. У нас ежегодно добывалось золота на сумму от 40 до 46 миллионов рублей. Это очень мало, при более чем миллиардном бюджете страны. Был и другой источник его пополнения — внешняя торговля. За пятилетие 1897–1901 годов Россия имела положительный торговый платёжный баланс, за исключением лишь 1899 года. Но за счёт уплаты процентов по заграничным займам, уплаты процентов на иностранные капиталы, вложенные в промышленные предприятия, и с учётом сумм, расходуемых гражданами, а также военным и морским ведомствами за границей, общий баланс за пятилетие составил миллиард с четвертью рублей не в пользу России.
Сторонники реформы говорят, что переход на золотой рубль привлёк в Россию иностранные капиталы. Это правда, но лишь наполовину. Иностранных капиталов, вложенных в российские предприятия, к 1 января 1902 года было чуть больше, чем на миллиард рублей. Но и доходы с этих капиталов вывозили из страны тоже в золоте, и такой ввоз скорее уменьшал золото в стране, а не увеличивал.
По данным А. Д. Нечволодова, за двадцать лет Россия уплатила процентов и срочного погашения на иностранные капиталы, вложенные в государственные и частнопромышленные бумаги, на сумму почти в 4,4 млрд. рублей. Если к этому добавить расходы русских за границей, составившие за те же 20 лет 1,370 млрд. рублей, то окажется, что Россия за период с 1882 до 1901 год перевела на Запад без малого 6 миллиардов рублей, и не абы в чём, а в золоте!
Как же это было возможно? А только через полное разорение значительной части сельского населения страны.
1898, 1–2 марта. — Съезд Российской социал-демократической рабочей партии (далее — РСДРП).
1898, март. — Русско-китайский Договор об аренде Ляодунского полуострова и города Люйшунь (Порт-Артур). Положение о государственном промысловом налоге, открывшее возможность для занятия предпринимательской деятельностью любому человеку и лишившее прежней значимости принадлежность к купеческой гильдии.
1899, февраль. — Всероссийская студенческая забастовка. Начало международного экономического кризиса.
1900, ноябрь. — Образование консервативно-монархической организации «Русское собрание».
Ограниченность количества денежных знаков в стране всегда влияет на её экономическое развитие. Так, на 1 января 1899 года, денежных знаков в России было всего по 10 рублей на каждого жителя. В том же году в остальных государствах денежных знаков на каждого жителя приходилось (в пересчёте на франки):
• В России (10 руб.) — 25 франков;
• в Австрии — 50 франков;
• в Италии — 51 франк;
• в Германии — 112 франков;
• в США — 115 франков;
• в Англии — 136 франков;
• во Франции — 218 франков.
В провинциях, при казначействах и отделениях Государственного Банка с 1884 года, при учреждениях почтово-телеграфного ведомства, фабриках и заводах с 1889-го, а при станциях железных дорог с 1900 года были созданы государственные сберегательные кассы. Сохранившиеся документы этих учреждений позволяют сделать вывод, что сбережения нашего населения были минимальными, по сравнению с другими странами. В России в 1908 году на одного жителя приходилось 9 руб. 84 коп. вкладов, а во Франции (в пересчёте) 45 руб., в Австрии 67 руб., в Германии 87 руб., в Дании 158 руб.
Провинциям открытие правительственных сберкасс не только не принесло пользы, но напротив, усилило их безденежье и ухудшило условия кредита; из провинциальных касс народные сбережения пересылались в центральное казначейство и здесь тратились финансовым ведомством не на местные, а на общегосударственные потребности, а именно на покрытие золотой задолженности.
В конечном итоге разрекламированное как большой успех привлечение иностранного капитала свелось к тому, что произошёл временный прилив золота в нашу страну, а затем в течение длинного ряда лет было высосано из России, в виде дивидендов на затраченный капитал, значительно больше золота.
Но что дало это «изобилие» инвестиций нашей экономике?
С начала 1880-х и до начала 1890-х годов, за несколько лет до денежных реформ Витте, создание новых капиталов шло медленно, но довольно равномерно. В среднем ежегодно возникало новых промышленных паевых и акционерных предприятий на сумму 37,5 млн. рублей. С 1893 года капиталисты усилили помещение денег в предприятия. В следующие шесть лет из-за введения золотого рубля ежегодный прирост капиталов сразу поднялся до 322 млн., прежде всего за счёт роста иностранных инвестиций; суммарно же за 1893–1903 годы из полутора миллиардов рублей, вложенных в промышленность, до девятисот миллионов принадлежало иностранцам.
Привлечь инвестиции удалось, но быстрый рост промышленности совсем не вызвал роста благосостояния населения, и в результате увеличение производства не было покрыто ростом спроса и потребления, а кое-как держалось на казённых заказах и субсидиях (преимущественно по железнодорожному строительству).
Безнаказанно такое мнимое процветание капитализма пройти не могло: быстро обнаружились признаки промышленного кризиса, который и разразился в 1899 году. Миллиард ценностей, котировавшихся на бирже, сразу упал до 611 млн., — капиталисты потеряли 40 % своего капитала. Правительство пыталось поддержать биржу и промышленные предприятия, затратив на эту поддержку до 170 млн. рублей, что только затянуло кризис на четыре года и помешало сразу переоценить предприятия по их действительной, а не дутой доходности.
После этого краха новых предприятий возникало ежегодно всего на 40 млн., то есть почти на столько же, что и до феерического расцвета промышленности в 1890-х годах. Но эти крахи надежд, разумеется, подстегнули общественную активность народа.
1902, январь. — Образование партии социалистов-революционеров (эсеров).
1902, 2 апрель. — Убийство министра внутренних дел С. Д. Сипягина. Назначение новым министром внутренних дел В.К. фон Плеве.
1902, июнь. — Начало издания за границей журнала либеральной оппозиции «Освобождение».
1902, сентябрь. — Создание охранных пунктов, переименованных позднее в охранные отделения.
1904, январь. — Учредительный съезд нелегальной организации либеральной оппозиции «Союз Освобождения». 27 января. — Начало русско-японской войны. 15 июля. — Убийство министра внутренних дел В.К. фон Плеве; новым министром назначен князь П. Д. Святополк-Мирской. Начало «либеральной весны»; отмена телесных наказаний для крестьян, солдат, матросов и других категорий населения. Осень. — Конференция революционных и оппозиционных партий в Париже, решение об объединении сил в борьбе против самодержавия.
В 1904 году потребовались деньги на войну с Японией, и наши военные неудачи и внутренние неурядицы совершенно расшатали кредит. В бюджете немедленно появился дефицит. Пришлось устранять недостачи в расчётном балансе ежегодными невыгодными внешними займами, которые в основном так и оставались в карманах заграничных поставщиков и комиссионеров.
Наконец, стало ясным, что единственный путь для укрепления финансов — в усилении производительных сил населения, без которых нельзя повысить и его покупную и платежную силу. Но было поздно: население качнулось к революции, — свержению власти.
Не оправдалась также политика С. Ю. Витте по завоеванию новых рынков и расширению старых.