В этом я сомневался.
Здесь была территория Релвея.
Этот дьявол самолично вышел к нам. Мне пришлось повторить основные пункты. Тем временем Мишень со товарищи просочились наружу.
Я заканчивал свой печальный рассказ, когда прибыли заключенные, трое мужчин и женщина.
– Крысюки разбежались, как крысы, босс, – провозгласил Мишень, гордясь своим остроумием. – Их пугает даже близость нашего заведения.
– Они были серые, – напомнил я Релвею. – Не подчиненные Джона Растяжки.
Кустистые брови маленького мерзавца взлетели вверх.
– Да?
Он явно ожидал услышать признание.
– Мне нужно, чтобы кто-то передал сообщение Пулар Паленой.
Кажется, это был способ не признаваться в связях с нежелательными элементами.
– Разумеется. Мишень, займись этим. Хеления, дай мистеру Гаррету все необходимое для письма. – Он подавил самодовольную ухмылку. Потом набросился на пленников, выделив мужчину и женщину: – Вы двое. Я думал, что вчера ясно выразился.
Тут я наконец распознал великолепно замаскированного Престона Уомбла. Значит, женщина была его привычной спутницей, Элоной Мьюриэт, одетой бездомным беженцем. Тряпье скрывало ее истинный облик. На оживленной улице она бы не привлекла внимания.
Почему же она не оправдала своей репутации неуловимой?
Эта мысль пробудила во мне любопытство, каким образом людям удавалось с такой легкостью следить за мной.
Итак. Друзьям Уомблу и Мьюриэт незаметно прицепили хвост, когда поймали в прошлый раз. Я тоже обзавелся хвостом, возможно, не одним, после того как мы со Страфой впервые посетили особняк Метательницы Теней.
Подобралась ли Маленькая Блондинка достаточно близко? Нет. Крошка Му? Она дважды на меня налетала, но Метательница Теней утверждала, что девчонка не имеет отношения к турниру. Я посмотрел на собак, тихо державшихся поблизости. Обвинить Каштанку тоже не удастся.
Когда или как, значения не имело. Нейтрализации будет достаточно.
Хеления отвела меня туда, где я смог набросать записку Паленой, в которую наверняка засунет нос Мишень. Я перечислил факты. Неизвестные крысюки преследовали меня. Серые и, судя по всему, недружественные.
Джону Растяжке будет интересно. За мной шпионили не его люди. Следовательно, кто-то рискнул вызвать его гнев.
Джону Растяжке не бросали вызов с тех пор, как он стал главным. Крысюкам нравились его методы.
Лунная Гниль продолжала помалкивать, но пристально смотрела на Релвея. Ее довольная улыбка говорила всем и каждому, что начальник был открытой книгой. Сам Релвей проявлял дискомфорт, а значит, даже он опасался обитателей Холма, осмеливавшихся смотреть ему в глаза.
Он выместил свои чувства на Уомбле и Мьюриэт, которые поручились шпионить на Негласный Комитет.
Тара Чейн ухмыльнулась в спину Релвею.
Я сложил послание и, не запечатывая, передал Мишени. Нет смысла заставлять специалистов Стражи потеть, делая вид, будто письмо не вскрывали. Мишень понял. Начальник тоже. Скандальные секреты в записке отсутствовали.
Следовательно, заглядывать в нее не имело смысла.
Но он все равно заглянет, чтобы убедиться, что я не рассчитывал, что он не заглянет, потому что оно того не стоит.
От столь напряженного мыслительного процесса мой мозг распух и начал давить на глазные яблоки.
– Хотите пару моих людей в своих блужданиях? – поинтересовался Релвей, заботясь исключительно о собственных подчиненных. Им не придется так напряженно работать, если можно будет просто тащиться за нами следом.
Престон и Элона не вызвались добровольцами. Они совершили серьезный промах, позволив заметить себя.
– Это лишнее, – ответила Тара Чейн, переключаясь в режим Лунной Гнили. – Покажите нам выход подальше от того места, где мы вошли.
– Превосходная стратегия, мадам.
Мадам? Неужели? Это привлекло мое внимание, а внимание Тары Чейн – в еще большей степени. Я удивился и развеселился. Она… Одна бровь начала подрагивать. Глазные яблоки Релвея готовы были свариться в глазницах.
Он выглядел слабым, как молочный суп.
Последний, самый громкий и мерзкий смешок остался за Тарой Чейн.
Релвей велел Хелении провести нас сквозь сердце Аль-Хара к выходу напротив ее поста, на уровень ниже, поскольку Аль-Хар располагался на склоне. Зверюги сопровождали нас. Обе лошади доказали свою врожденную злобу, оставив великолепные кучи в самых оживленных рабочих зонах.
Тара Чейн, верная своей природе, бросила Хелении:
– Радуйся, что все собаки – сучки.
И пристально посмотрела на обладавшую странным телосложением девицу, возможно, подозревая ее в мысленном употреблении уничижительного эпитета женского рода.
Я молодец, я сохранил невозмутимый вид.
56
Мы приближались к «Дивным диковинам». Я старательно подавлял глупые смешки. В настоящий момент нас никто не преследовал. Тара Чейн не была расположена к беседе. А я вот проявлял говорливость. Обычное для меня дело.
Лунная Гниль остановилась, оглядела магазин костюмов и реквизита и наконец открыла рот.
– Дразнить коротышку было весело.
– Было, – согласился я. – Но не делайте из этого привычку. Дил Релвей – самый опасный человек в Каренте, потому что уверен в собственной правоте. В этом он впереди самих богов. Он – священный глас и кулак правосудия. Он себя не сдерживает, и ему плевать, кто встанет на его пути, разве что это имеет тактическое значение.
– Ясно. Он может быть опасным. Но подозреваю, что ты преувеличиваешь эту опасность, как и все остальное. Этот магазин, верно?
– Да.
– Я загляну внутрь. – Она направила мерина к коновязи с поилкой. – Кто-нибудь прикасался к тебе, пока мы были в Аль-Харе?
Сама Тара Чейн невежливо не позволяла никому подойти к ней.
– Вряд ли.
– Это важно. В начале пути на тебе было два маячка. Еще один ты подцепил в Аль-Харе. Мы испортим его, чтобы казалось, будто он не всегда работает правильно. Впоследствии это может нам пригодится.
Я удивленно пожевал губами.
– Хеления несколько раз дотронулась до меня. Едва заметно. Я не обратил внимания.
– Потому что ты привык, что женщины прикасаются к тебе во время беседы?
Пожалуй, да. Это случалось. Тара Чейн сама так делала, когда у меня не было возможности расширить мое личное пространство.
– В Аль-Харе имеется хорошее досье на тебя.
– О.
Раньше я об этом не задумывался, но это полностью соответствовало характеру Релвея – собирать привычки и слабости интересующих его людей.
Мне удалось слезть с лошади, не опозорившись, к веселью чародейки. В ее собственной голове тоже имелось досье на меня.
– Очень скоро ты сможешь служить в кавалерии.
О боги! Я испытал ужасающий взрыв воображения. Что если после призыва меня направили бы в кавалерию? Кошмар продолжался бы до сих пор, поскольку я спал бы вечным сном под каким-нибудь кактусом, если бы мне не посчастливилось попасть в морскую пехоту.
– Гаррет, соберись. Я начинаю понимать, чем ты так привлек Страфу. Ты такой же рассеянный и витающий в облаках, какой была она. Как тебе удалось прожить так долго?
– Вы не первая этим интересуетесь. Я не знаю. Я не всегда был таким.
Она пожала плечами и кивнула на дверь магазина. Мы подождали, пока на улицу выйдет компания из восьми человек, актеров «Мира», возглавляемых Хитер Соумз-Гилби. Хитер пристально посмотрела на меня, Тару Чейн, псиц и лошадей.
– Гаррет.
И все. Она еще раз посмотрела на лошадей и подавила ухмылку. Хитер знает о моей конской аллергии.
Актеры двинулись прочь, вместе с качающей головой Хитер.
Мы с Тарой Чейн воспользовались возможностью взяться за освободившуюся дверь.
Первым из туземцев нам попался маленький лысоватый человечек по имени Пиндлфикс, которого я окрестил Злюкой и которого Белинда отправила к Покойнику.
– Сэр и мадам, добро пожаловать в «Дивные диковины». – Слово «мадам» он произнес на старомодный манер, будто «миледи» минувших веков. Претенциозность являлась частью обстановки «Дивных диковин». – Чем мы можем вам помочь?
Он догадался о статусе Тары Чейн. Но потом решил разглядеть ее мальчика, узнал меня и мгновенно встал в позу. Велел мне немедленно убрать свою поганую задницу подальше, одновременно призывая какого-нибудь охранника усадить вышеупомянутый неприглядный деликатес в ближайшую конскую кучу. А если таковой не окажется, непременно ее отыскать.
Лунная Гниль протянула изящную немолодую руку к горлу Злюки, словно желая убедиться, что шишка на нем – действительно кадык. Пиндлфикс продолжил свой монолог в тишине. Собравшиеся вокруг любители искрометных развлечений внезапно утратили интерес к происходящему.
Пиндлфиксу потребовалось несколько секунд, чтобы догадаться, что его гортань потерпела поражение.
Пиндлфиксу потребовалось несколько секунд, чтобы догадаться, что его гортань потерпела поражение.
– Лягушка застряла в глотке, приятель?
Он перестал обращать на меня внимание. Неожиданно жизнь повернулась к нему ужасной стороной – обитательницей Холма, способной одним прикосновением лишить человека его голоса.
Сообразительный Злюка быстро приспособился к переменам и всего за несколько ударов сердца стал глубоко уважительным.
– Полегче, сэр, полегче, – сказала ему Лунная Гниль. – Хорошая служба работы с покупателями – залог успешного бизнеса. Вы согласны?
– Да, мадам! – беззвучно ответил Злюка и качнул верхней половиной тела, словно Тара Чейн была иностранным сановником, или он сам происходил из тех стран, где постоянно трясут головами.
– Намного лучше. – Она снова прикоснулась к его горлу. К Злюке вернулся дар речи, и он обмяк от облегчения. – Я могу устроить вечное молчание.
Злюка прекратил льстивые попытки выразить свою благодарность.
– Мы просто хотим здесь побродить, – сказал я ему.
– Как пожелаете, сэр. Как пожелаете. Позовите меня, если понадобится помощь. Я буду поблизости.
– Хотел бы я уметь проделывать такой фокус, – сказал я Таре Чейн. Надеясь, что моя зависть не слишком очевидна.
– Для этого нужен особый талант. Иначе все мужья будут этим пользоваться.
Ухмыльнувшись, она начала расхаживать по магазину, везде суя свой нос и пальцы. Пиндлфикс держался неподалеку, обычно перед нами, предупреждая всех об осторожности, но тут появился какой-то покупатель с большим заказом. Злюка отвлекся, а Тара Чейн провела нас в заднюю комнату, куда клиентов обычно не пускали. Отряды портных работали над костюмами. Тара Чейн отыскала маленького человечка, шившего длинный, тяжелый, условно церковный балахон с капюшоном, темно-коричневого цвета, с намеченной желтым мелом вышивкой. Она ничего не спрашивала и ни к чему не прикасалась, но человечек ни на миг не забывал о ее присутствии. Лунная Гниль подобралась пугающе близко, возможно, распространяя заразу.
Он работал все медленнее и медленнее. После нескольких минут наблюдений она сказала мне:
– Я увидела достаточно. Нам пора идти. Но сначала…
Тара Чейн схватила вспарыватель, прижала меня к стене и начала ощупывать. Я проявлял вежливость и спокойствие, полагая, что на публике она будет вести себя прилично. Хотя Лунная Гниль могла не устоять перед соблазном выкинуть что-то абсурдное на глазах у данной конкретной публики.
– Повернись-ка. В другую сторону. Стой. – Она ткнула в точку чуть дальше и выше моей правой тазовой кости, использовала вспарыватель. Портные прекратили работу и смотрели на нас. Тара Чейн продемонстрировала мне маленький кусочек полотна. – Прощай, маячок номер один.
– Я это видел, но не обратил внимания. Паленая вечно зашивает мои вещи без разрешения.
– Повернись еще немного. Эта тварь Хеления запускала руки тебе в штаны?
– Нет.
– Тем не менее маячок Стражи как-то туда попал.
Она потянула за пояс моих брюк.
– Мы же вроде собирались его оставить?
– Вечно ты портишь удовольствие. Я хотела заняться рыбалкой. Еще четверть поворота, пожалуйста. Превосходно. – Она начала хлопать по моей левой икре, все ниже, ниже и ниже. – Странно. Куда он делся? Эй, подними штанину.
Я подчинился. Она нахмурилась, немного подумала.
– Подними ногу, но не отрывай пальцы от пола. Вот этот дьяволенок! – Озадаченно: – Но как они это проделали? – При помощи ногтей и вспарывателя она выковыряла что-то из верхней части задника моего ботинка, располагавшейся выше лодыжки. – Какая-нибудь красотка цеплялась за твою ногу, пока ты сражался с зомби? Он давно здесь висит.
Я не стал даже пытаться спорить, что это были не зомби.
– Вы велели мне надеть удобную обувь. Но я этого не сделал.
– Что?
– Не сделал. Забыл. Я всегда ношу эти ботинки. Отличное место для маячка. Я понятия не имею, как или когда эту чертову штуку… его не заметишь, даже если искать.
– Не говори за профессионалов. Помимо следящих элементов, на нем скрывающие заклинания. Которые против меня не работают.
– Я слышал, что когда говоришь правду, это не считается за хвастовство.
Она неприветливо покосилась на меня.
– Сделаем вид, что я этого не слышала. – Тара Чейн подняла обе заплатки с маячками к свету. Кажется, облака начали расходиться. – Первый сорт.
– Их сделал один мастер?
– Думаю, да. Любитель коммерции.
За этими словами скрывались предрассудки, каких уже не встретишь. Нынче трудные времена, и даже дворянству хочется кушать.
Лунная Гниль проделала тихий хитрый фокус, который заставил портных бросить работу и вытаращить глаза. Она призвала крысу, здоровенного самца, не желавшего играть. Он сопротивлялся. Но тщетно. Самец подчинился воле Тары Чейн и пришел к ней.
Лунная Гниль как раз закончила вплетать маячок в шерсть на его спине, когда появился Злюка. Из его ушей валил пар.
– Какого черта вы тут делаете? – завопил он. Завопил в переносном смысле, с учетом имевшихся ограничений. – Хорошенького понемножку…
Лежавшие на коленях пальцы Лунной Гнили сплели узор. Пиндлфикс потащился к чародейке, сопротивляясь не менее яростно, чем до него – крыса.
Тара Чейн приветствовала портного словами любви, каких он никогда не слышал от женщины, причем столь ловко, что я упустил момент, когда она посадила на него второй маячок.
Страшно, страшно, страшно – если над этим задуматься.
Эта женщина способна манипулировать кем угодно.
Возможно, стоит попросить Кивенс сделать для меня на заказ сеточку для волос против Лунной Гнили.
– Не забивай свою хорошенькую головку, – сказала она мне. – К тебе я питаю особенные чувства. Что ж, пора идти.
57
Во второй раз подряд я без происшествий погрузился на лошадь. Каштанка восхищенно взвизгнула. Тем не менее моя выездка требовала шлифовки.
То же самое относилось к кобыле. Она была транспортным средством эконом-класса.
– Узнали ли мы что-нибудь полезное, профессиональный детектив Гаррет? – поинтересовалась Лунная Гниль.
– Ага.
Например, что не следует недооценивать Тару Чейн Махткесс. Это вам не просто вульгарная старуха.
– Это вы придумали всполошить их, – сказал я.
– Но разве не в этом заключается твоя особая техника? Разве ты не делаешь то же самое, прежде чем продемонстрировать твои устрашающие навыки выживания и слежки?
Она вновь играла со мной.
– Следить было не за кем. Мой партнер уже побеседовал с шумным коротышкой и одним из его коллег. Они являются именно тем, чем кажутся. Да, они претенциозны, но вовлечены в турнирную глупость лишь опосредованно и понятия не имеют, что случилось со Страфой.
Почему все не может быть просто? Хотя бы один раз. Почему нельзя просто подойти к тем, кто причинил боль Страфе, и отплатить им той же монетой с процентами?
– Подтянулись красные береты, – сообщила Тара Чейн.
Следовательно, при желании она могла быть внимательной. Я лишь мельком заметил лохматого и бородатого Престона Уомбла – хотя не мог объяснить, откуда взялась уверенность, что это Уомбл в камуфляже.
– Начальник втирал очки, когда орал на Уомбла и Мьюриэт. Он был недоволен, что их засекли.
– О да. Он плохой, плохой мальчик.
С сарказмом. Тара Чейн по-прежнему веселилась.
Мы направились в кузницу Тривиаса. Мастер Тривиас лично встретил нас, возможно, почуяв важную персону.
Лунная Гниль протянула ему завернутый в ткань предмет размером с коробку для ланча, что продают в уличных ларьках.
– Шесть штук.
– Должно хватить.
Тривиас проявлял больше уважения, чем, на мой взгляд, следовало. Он поставил предмет на массивный деревянный верстак, развязал и развернул ткань, аккуратно открыл контейнер, который действительно оказался старой коробкой для ланча. Внутри, на белой ткани, лежали шесть красно-коричневых цилиндров три дюйма длиной и менее полудюйма в диаметре. Они напоминали толстые кусочки темного мела. И произвели на кузнеца впечатление.
– О! И вы сделали их за одну ночь?
– Да. Это мастерство. – Она была довольна его реакцией.
Они продолжили разговор на узкоспециальные темы, словно люди отдаленно родственных профессий. Я воспользовался шансом побродить по кузнице и пообщаться с персоналом. Большинство с радостью согласилось поболтать со старпером, который проявил интерес не для того, чтобы покритиковать их работу. Я беседовал с подмастерьями и играл с собаками, пока Лунная Гниль не сказала что-то о том, что мечи должны быть связаны, как того требовал закон, и поэтому маячки активируются, когда мечи извлекут из ножен во второй раз. Тривиас не хотел экспериментировать с клиентами, когда они придут за заказом. Если один из стариков окажется чувствительным, он может почувствовать выброс при активации маячка.