Я закрыл окно.
Спустился на кухню. Собравшаяся там толпа выжидательно уставилась на меня.
90
– Кто-нибудь может объяснить, каким образом День мертвых или Ночь всех душ связаны с Турниром мечей?
Непонимающие взгляды. Конечно, почти никто ничего не знал об этих идиотских турнирах. Неделю назад о них слышали лишь избранные.
Я увидел, что Лунная Плесень застенчиво, нерешительно, медленно тянет руку вверх, явно вовлеченная в отчаянную внутреннюю борьбу: связь с магистром Безмой сражалась с желанием поступить правильно.
Она прекрасно знала, что играла не на стороне справедливости.
Мало кто из нас на ней играет. Не преднамеренно, по запоздалому размышлению.
– Дело только что приняло очередной неожиданный правый поворот? – поинтересовался я.
Я пересказал им почти все слова Метательницы Теней. Я хотел, чтобы эти люди думали. Они не были глупы. Один быстрый ум мог ухватить то, что проглядели все остальные.
Паленая пробралась ко мне и прошептала:
– Нужно заглянуть домой. Должны поступить доклады. И Он мог проснуться.
– На это есть реальный шанс?
– Возможно, нет. Но я предпочитаю быть оптимистом.
– Меня это устраивает. Хорошо. Убедись, что всем желающим пойти хватит зонтов.
Современный складной зонт – очередной продукт гениальности Кипа Проуза. Большинство экземпляров, сейчас находящихся в руках общественности, приобретены не теми, кто реально ими пользуется. Зонт – самый популярный объект кражи в дождливый день. Многие прошли извилистые, интересные пути, кочуя от владельца к владельцу.
Объединенные поддерживают высокие цены, выпуская на рынок свои наиболее популярные продукты в количествах, не достигающих спроса. Такая политика поощряет пиратство, но старики Тейты отменно убеждают публику, что затяжная социальная инвалидность – непременный бонус приобретения чего-либо, не являющегося подлинным продуктом, разработанным Проузом и произведенным Объединенной.
Все это не имеет отношения к делу. Еще одно отклонение в сторону.
Барат ткнул меня в любимое мягкое место.
– Экипаж едет, Гаррет. Готовься.
– Экипаж? Какой экипаж?
– Мамин. Чтобы ты по пути не утонул. Я сказал тебе об этом десять минут назад.
Он обо мне тревожился.
– Извините. Я действительно мало что понимаю, особенно теперь, когда появился какой-то туманный крайний срок. Все становится еще более запутанным.
– Не спорю. Происходит больше, чем нам известно. Приглядывай за Тарой Чейн. Она догадается первой. Она знает маму лучше, чем кто-либо.
Я продемонстрировал ему вопросительно поднятую бровь.
– Лучше меня? Да, черт побери! Я так и не смог разгадать старую сучку.
Я подошел к кухонной двери. Дождь перешел в ливень. Холодный сильный ливень. Нельзя было понять, сколько сейчас времени, только догадаться, что вечер еще не наступил. Оказалось раньше, чем я думал: едва миновал полдень.
Метательница Теней не любила новомодные прибамбасы вроде складных зонтов. Они выходили из строя после нескольких употреблений, и приходилось покупать новые. Она не собиралась играть в эти игры с хитрозадыми торговцами.
У Маш и Баша нашлась подделка со слишком легкими спицами, которые приходилось заново сгибать после каждого раскрывания.
Маш и Баш продемонстрировали, что семейные пары готовы спорить по самым глупым поводам, предавшись жаркой схватке на почве того, держать ли поддельный зонтик постоянно раскрытым.
– Это не имеет значения! – раздраженно рявкнул я. – У нас один зонт на толпу народа.
– Успокойся, сынок, – сказал мне Барат. – Будучи хитрым старым лисом, которому уже доводилось сталкиваться с погодными условиями, я велел кучеру заехать под навес.
– Мы ведь не хотим, чтобы вы, сахарные наши, растаяли, – внесла свою редкую лепту Кивенс.
Что скажешь, проблемная девчонка.
Доктор Тэд вернулся из краткой вылазки на территорию Метательницы Теней.
– Испорченные, эгоистичные люди, ругаются из-за дождя, под который еще не попали. Подумайте о бедных красных беретах, за чьи воротники он затекает, потому что безумное начальство желает знать о каждом нашем вздохе.
Это был отличный отвлекающий маневр. Не то чтобы меня беспокоил комфорт этих придурков. Наверняка они забились в какое-то теплое, сухое место. Я лично никогда не выказывал подобной приверженности своей работе – разве что если бы следил за типом, который мог привести меня к виновнику случившегося со Страфой…
– Маш, я бы хотел, чтобы ты встретила экипаж, – сказал Барат. – Спасибо. Остальные продолжат обсуждение здесь.
Он хотел поговорить о Страфе. К сожалению, наша осведомленность ненамного выросла по сравнению с тем, что мы знали сразу после происшествия. Мы не нашли в окрестностях ни одного свидетеля, ни одного человека, видевшего движущуюся осадную машину – хотя волшебники-криминалисты определили место, с которого должны были выпустить смертельный болт.
Смертоносная баллиста исчезла с лица земли.
Пропавший фрагмент болта так и не обнаружили, несмотря на усилия экспертов Стражи.
– Как ни прискорбно, вынужден признать, Гаррет, что, похоже, это сойдет им с рук, – очень мрачно сообщил Барат.
– Нет. Не сойдет. Они могут опережать меня на час, на день, на месяц – но не на всю жизнь. Мы уже нашли множество ниточек, за которые можно тянуть. Потянем – и рано или поздно кто-то запаникует и сделает глупость.
Как будто еще не сделал.
Только прямо сейчас мне, похоже, не удастся подергать за ниточки. Удовольствие придется отложить.
Метательница Теней говорила о стремительно надвигающемся крайнем сроке с растущим отчаянием. Мне это не понравилось. И по-прежнему не нравилось. Но какое-то чувство вызревало на тенистых полях моего воображения. Безо всякой причины я сам начал ощущать важность и безотлагательность.
Вернулась Машего.
– Экипаж готов.
И тут во мне проснулось любопытство.
– Если Маш и Баш – вся прислуга Констанции, и вы остаетесь здесь, кто управляет экипажем?
Подобный вопрос мог встревожить парня с извращенным умом вроде моего.
– Два наших лучших частных патрульных, Педер и Пит Петиф, иногда работают на конюшне и управляют экипажем. Они братья. Близнецы. Надежные люди.
Снова близнецы. Занятно. Не имеет отношения к делу, но занятно. И все же… Насколько надежными могут быть люди, если они бросают постоянную работу всякий раз, когда им предлагают бонус на стороне? Бонус, подразумевающий взаимодействие с лошадьми?
Полагаю, индекс надежности зависит от того, что использовать в качестве шаблона.
91
Мне за шиворот натекло воды, и немало, потому что я решил ехать рядом с кучером. Пит был одет по погоде. Я только делал вид, хотя использовал зонт Маш и Баша, пока сильный порыв ветра не вырвал его у меня и не расплющил о фасад здания.
– Нужно будет подыскать шляпу для мокрой погоды.
– Зато здесь вам не нужно терпеть это.
Пит ткнул правым большим пальцем назад. Некто по имени Маришка Махткесс, также известная как Лунная Плесень, не мог унять свое возмущение по поводу необходимости делить экипаж со стаей бродячих собак. Снова.
– Ее проблема не в собаках.
Когда Лунную Плесень ничего не тревожило, она проявляла дружелюбие к Каштанке.
– Знаю. Крысюки бесят некоторых людей самим фактом своего выживания.
Я крякнул, стряхнул воду с полей шляпы.
– Готов побиться об заклад, что предок Махткесс участвовал в создании крысюков.
– Все глупые отпрыски моей мамочки умерли молодыми.
Я снова крякнул, на сей раз слегка смущенный. Подобное выражение редко услышишь, поскольку это является правдой почти для каждой карентийской семьи. Не говоря уже о том, что многие умные детишки тоже умерли молодыми.
Пит ничего не заметил. Я не почувствовал злобы. Да и откуда ему знать про моего брата.
– Это была бы самая надежная ставка за всю вашу жизнь, – сказал он.
– Правда? У меня не очень хорошо с историей.
– Да? Говорят, серых создали прямой предок старух Махткесс и его брат-близнец.
Интересно.
– Их семья изобилует близнецами?
Пит немного помолчал, затем ответил:
– Я никогда об этом не задумывался, но на Холме вообще много близнецов. Только они неодинаковые. Любопытно.
– А в вашей семье?
– Вообще-то мы тройняшки. Мы с Педером разные. Петр был таким же, как я. Он не вернулся домой.
Ясно. Пит – не бесчувственный извращенец.
– Мой брат тоже. И отец, почти одновременно с рождением Майки. – Вот и все, что я смог придумать.
Это пробудило давний интерес к противоречивым историям и временным расчетам, который я постарался затушить. Сейчас мне об этом знать не требовалось.
– И наш отец. Он был идиотом. Сам этого захотел. Вернулся. И снова вызвался добровольцем. Он был герой.
Столько горечи. Удивительно. Но я его понимал.
– Как насчет поговорить о чем-то менее мрачном? – предложил я.
– В такой день? При такой погоде? Это дар богов. Они дают нам шанс выпустить яд.
– В таком случае в последнее время они чересчур расстарались.
– Это точно. Сейчас хотя бы не так жарко, как обычно. Вы знаете, что за нами следят?
– Я не обращал внимания, но предполагал, что это возможно.
– Я догадался. Вы – это вы, как говорят. Все это выглядит паршиво и становится только паршивей.
Я оглянулся, гадая, что он имел в виду. Его голос звучал расстроенно.
– Мы с братом должны извиниться перед вами, мистер Гаррет, – продолжил Пит. – Мы были в патруле… Мы должны были быть там. В тот день нас отвлекли. В армии мы были саперами. Нам нравится все, что взрывается и дымит. В тот день было много вспышек, взрывов и разноцветного дыма. В окрестностях Холма.
Кто-нибудь это исследовал? Может, плохие парни совершили ошибку, когда устраивали бедлам.
– Вы не смогли удержаться.
Он удивленно посмотрел на меня, словно получил отпущение грехов.
– То же самое сказал Педер, когда мы узнали о случившемся в наше отсутствие. Потом. Он рыдал как младенец. Все любили эту девушку. Он сказал: «Мы просто не смогли удержаться, Пит».
Сам не зная зачем, я предположил:
– Как будто кто-то знал, как от вас избавиться.
Две секунды спустя мы таращились друг на друга, сначала выпучив глаза, затем нахмурившись, размышляя, не сказал ли я случайно нечто важное.
Пит так увлекся, что чуть не переехал пару прохожих.
– Эй! Черт бы вас пробрал, придурки! Вы, уроды! Смотрите, куда едете!
Я пролепетал бессвязное извинение за Пита, потом отметил, что мы уже на Макунадо, катим по моему кварталу и только что чудом не пришибли одного из самых крупных и неприятных телохранителей Белинды Контагью. Кажется, он рассердился. Судя по мокрому виду, ему пришлось провести на улице немало времени.
– Вон мой дом. Возле него стоит экипаж, – сказал я Питу.
– Который действительно принадлежит тому, кому я думаю? – встревоженно спросил он.
– Если вы имеете в виду главаршу, то да. – Какой я молодец. Придумал профессию для Белинды.
Ее отца, Чодо, называли главарем.
– Я слышал, вы друзья.
– Вроде того. Зависит от смысла. Это долгая история.
– Как-нибудь куплю вам пиво. – Завуалированное извинение за проступок в день гибели Страфы.
– Идет. А я отвечу. Вообще-то на полный рассказ может уйти целый бочонок. – И когда он остановил экипаж возле тротуара за транспортным средством Белинды, я добавил: – Не нужно себя винить. В тот день вы не сделали ничего дурного.
– Я знаю. Этим местом. – Он хлопнул себя по лбу. – Если бы мы остались, а пятьдесят или шестьдесят человек погибло, потому что мы их не вытащили, нашим задницам не поздоровилось бы. Нас прихватили бы за небрежность, или невмешательство, или еще какую-нибудь хрень, придуманную для того, чтобы обвинять простых людей. Но…
– Да. Но. Меня это тоже гложет, Пит. Поэтому вы можете нам помочь. Я не знаю, насколько, однако это уже что-то. Отправляйтесь к Барату Альгарде. Передайте ему в общих чертах наш разговор. Скажите, что ему следует выяснить, разбирался ли кто-то с теми взрывами.
– Конечно. И удачи вам. – Голос Маришки стал громче. Очевидно, ее уверенность чем-то подкрепилась. – Она вам понадобится.
– Спасибо.
Не в той степени, в которой он думает.
У меня есть секретное оружие: неосведомленность.
Маришке не сказали, куда мы направляемся. Как только она поймет, что находится в зоне активности Покойника…
Она завизжала, как ошпаренная.
Наша Лунная Плесень недовольна.
Запаниковала. Попыталась сбежать.
Не сработало. Куча людей об этом позаботилась.
92
Белинда сидела в своем экипаже. Не одна. Компанию ей составлял недовольный Морли. Они ждали здесь, потому что Пенни в отсутствие Паленой никого не впускала в дом. Почему они решили остаться, я не понял. Возможно, чтобы ругаться без свидетелей.
Ожидание не было для них приятным. Я сразу это заметил. Судя по всему, их альфа-личности опять схлестнулись. Объяснять они не стали.
– Паленая в два счета откроет дверь. Дин предложит вам что-нибудь согревающее.
Мне не удалось их подбодрить. Некоторым людям ничем не угодишь.
– Я попрошу, чтобы он прислал что-нибудь и для твоих парней, Белинда.
Я не столько проявлял заботу, сколько напоминал, что кое-кому пришлось еще хуже.
Пустая трата времени. Снова эта социопатия. Неспособность сопереживать.
Морли выглянул из-за занавески.
– Дверь открыта.
Само собой. А в дверном проеме стоит Пенни, уперев руки в бока, раздраженная, потому что холод и сырость проникают в дом. Потому что мокрые собаки и еще более мокрые люди толпятся вокруг и пачкают коридор.
Мы выстроились в очередь, и Морли начал посмеиваться.
– Что? – хором спросили мы с Белиндой.
– Гаррет, твоя мечта наконец стала явью.
– Что это значит?
– То, о чем ты мечтал в детстве, наконец исполнилось.
– Не понимаю.
Он покачал головой и снова усмехнулся.
– Ты хотел собственный гарем. И вот, пожалуйста.
Его широкий жест включал не только Паленую, Пенни и Хагейкагомей, горячо приветствовавшую в коридоре женскую песью компанию, но и близняшек, которые большую часть времени вели себя так, словно у них течка.
Белинда тоже зафыркала.
– Гарем для Гаррета. Это великолепно. Йон Сальвейшн может сделать из этого пьесу.
Торнада и Плоскомордый выглянули из моего старого кабинета, сонно интересуясь внезапной суматохой. Унылая парочка. Торнада кивнула сама себе и скрылась, без сомнения, чтобы вернуться к заслуженному, по ее мнению, отдыху.
– Он напишет настоящую трагедию, если включит этих двоих.
Я тоже ухмыльнулся. На мгновение. Может, я и скромный, застенчивый парень, но не могу надолго забыть, что все это имеет место лишь по причине убийства моей жены.
Пенни разбросала там и сям тряпки и потертые ковры, чтобы защитить пол в коридоре. Даже бесчувственные сестры Махткесс старались не капать водой куда попало. А вот собаки…
Хагейкагомей одной рукой вытирала псиц обрывками полуистлевшего полотенца, а всеми остальными частями тела общалась со своими четвероногими подругами.
Она заметила меня. Ее лицо озарилось. Она вскочила и побежала, возбужденная, как щенок, врезалась в меня, несколько раз ударила по груди маленькими кулачками, затем вцепилась. Но не стала говорить о своей ненависти.
На нас таращились. Я таращился в ответ, молча прося совета. Тара Чейн кивнула, напоминая мне быть добрым и мягким. Всех прочих эта проблема особо не волновала, хотя Пенни позволила себе слегка надуться. Поэтому я обнял Хагейкагомей правой рукой, а левой потрепал по спине, пытаясь понять, что, черт побери, происходит.
Что бы это ни было, Каштанка и девочки одобряли.
Маришка продемонстрировала целый каталог выражений лица, начав с ошарашенности и закончив ею же. Сперва она сфокусировалась на неком особенно привлекательном бывшем морском пехотинце, а под конец – на вцепившейся в него сверхъестественно красивой, но странной девчонке.
– Что-то изменилось, пока я отсутствовал, – не сдержался я.
– Она немного собралась с мыслями, – ответила Пенни. – По-прежнему несет чепуху, но теперь это хотя бы обычная карентийская чепуха. Итак. Не могли бы вы, господа хорошие, побыстрее зайти внутрь, чтобы я закрыла дверь?
Холодный влажный воздух пощекотал мне затылок.
– Пожалуйста, все в кабинет, – сказала Паленая.
С мрачной неохотой. Останутся грязные, мокрые следы. Белинда с Морли выглядели так, словно хотели отменить визит, но не могли придумать разумное оправдание уже потраченному времени.
Я отцепил от себя Хагейкагомей, потрепал девочку по голове. Проклятие, она была красивой, а за последние дни будто созрела. Еще неделя – и сможет одной улыбкой превращать парней в лужи с отвисшими челюстями.
Хагейкагомей позволила отцепить себя и вернулась к Каштанке и девочкам. Эту четверку события явно привели в восторг. Они поздравляли подругу.
Я посмотрел на Пенни. Та пожала плечами.
– Там есть перемены? – спросил я, кивнув на комнату Покойника. – Или там? – В направлении, где скрылись Тарп и Торнада.
– Нет и нет. Дин говорит, не следует чего-то ожидать в ближайшем будущем. Великанша в отключке, но эти двое при ней… Жрут, как свиньи перед зимовкой. – Она кинула взгляд на кухню. – Мне нужно помочь Дину. Закройте дверь сами.
Большая часть людей переместилась в кабинет Паленой. Они тоже воспользуются моей гостеприимностью, чтобы запасти жир для трудных времен.