Хеления вернулась через несколько секунд, с человеком, который пытался не пустить ее к начальнику. Кажется, здесь имели место некие взаимоотношения. А где их нет?
– Займет всего несколько минут, – сказал Релвей. – Знаю, вы все это уже видели, даже если не испытывали сами. Вскоре ступор пройдет, и вы впадете в ярость. И тогда нужно будет внимательно следить за собой, чтобы не натворить дел. Придется контролировать себя. Если случившееся связано с вашим проклятым турниром, Гражданская Стража с этим разберется.
Я посмотрел ему в глаза. И не понял, какого они цвета, хотя знал, что они должны быть… карими? Я по-прежнему испытывал опустошенность, однако Релвей разглядел что-то за пустотой. И это что-то его сильно нервировало.
Он знал, что у злого Гаррета не следует вставать на дороге. Я раскочегариваюсь не сразу, но потом…
– Не делайте ничего такого, что поставит вас по другую сторону закона, Гаррет.
Я вырос в Танфере. До недавних пор правосудие здесь являло собой кустарное производство. Ты творил его сам. Старые привычки не уйдут лишь потому, что какой-то мечтатель желал, чтобы я соответствовал его идеалам.
Но я не стал с ним спорить.
Вскоре появился громадный стражник – из тех, что поймали Престона Уомбла. Пленника он тащил за собой. Громила остановился перед камерой Релвея.
– Готов, босс, – сообщил он. – Что нужно?
Уомбл посмотрел на меня и побледнел.
Я не осознавал этого, однако вторая стадия постепенно набирала ход.
– Отведи мистера Гаррета домой, – приказал Релвей. – Я хочу, чтобы вы оба держались рядом с ним. Ты меня понял, Уомбл?
– Да, сэр, я понял, начальник, да, конечно. В течение какого времени мне следовать этим инструкциям, сэр? Какова будет моя функция?
Очевидно, Уомбл принадлежал к тем людям, которые продвигаются очень далеко крошечными шажками.
– Мы скажем, когда закончим. Твоя задача – присматривать за Гарретом. Делать все, чтобы он был здоров и счастлив. А также выполнять приказы Мишени.
– Да, сэр, начальник. Я прекрасно вас понял, сэр.
– Тогда шевелись. Гаррет, я жду, что вы будете себя контролировать. Надеюсь вскоре увидеть вас с отчетом. Мне нужно заниматься местными делами.
И на этом мы расстались, немного скомкано из-за моего состояния.
14
Я не стал интересоваться у Мишени, откуда взялась его кличка. Я сам побывал на войне и предполагал, что причиной тому были его габариты и склонность притягивать вражеский огонь. Этому парню определенно не нравилось его прозвище, но перечить начальству он не хотел.
Мишень отвел нас к выходу, через который я попал в Аль-Хар, бормоча себе под нос что-то насчет чертовой бабы, которая слишком медленно шевелилась и которой следовало прекратить играть в свои чертовы игры с чертовым придурком Мерримэном…
Я почувствовал запах лошадей прежде, чем услышал или увидел приближающихся монстров, с их пылающими злобой глазами и клыками, как у матушки всех соплезубых тугров… У меня серьезная проблема с лошадьми. Точнее, у лошадей – со мной. Я готов жить и дать жить другим, а они готовы сделать все возможное, чтобы моя жизнь закончилась как можно скорее. Лишь тогда они оставят прошлое в покое, чтобы жить и дать лежать в могиле другим.
Эти клячи были еще ничего. Из их ноздрей не валил дым. После единственной волны презрения зверюги решили меня игнорировать.
Мои спутники не обратили на монстров внимания. Мишень лишь держался поближе к Уомблу на случай, если у того случится приступ идиотизма и он предпримет попытку к бегству. Хеления и старый стражник, которому предстояло выполнять обязанности кучера, отправились за парой грязных демонов. Каждый привел одного. Намордников на них не наблюдалось. Экипаж был невелик, с эмблемой, но не служебной.
Хеления заметила мой интерес.
– Мы конфисковали его по закону о вымогательстве.
М-м. Ну да. Отличная идея. Дайте жестяным свисткам власть отнимать что угодно у кого угодно на основании обвинения в преступных действиях. Слишком большой соблазн даже для прямолинейного Дила Релвея.
– Мы подумали, вам не следует гулять в одиночку, – сказал мне Мишень.
Тут он попал в точку.
Итак. Он или Хеления – или оба – были склонны к мыслительной деятельности, несмотря на свою наружность.
Я надеялся, что наружность экипажа окажется столь же обманчивой.
Он словно принадлежал злобной старшей сестрице Метательницы Теней. Беспросветно черный, украшенный резными тварями, способными довести до истерики адептов вуду, и без рессор. Если поедем по плохим улицам, прогулка может оказаться менее болезненной.
– Давайте двигаться, – сказал Мишень. – Ты первый, Уомбл.
Хеления открыла левую дверцу. На ней был вырезан герб, но при таком освещении я не мог его рассмотреть. В любом случае не слишком-то и хотелось мне это делать. Он мог усугубить кошмары, которые и так являлись благодаря будущим родственничкам.
Хеления загнала меня вслед за Престоном, потом залезла сама. Внутри экипаж был изящно отделан шелком и кожей. Надеюсь, овечьей, а не человечьей.
Места хватило бы для четверых, если бы трое из них оказались хоть вполовину меньше меня. Уомбл занимал не так уж много пространства, а вот Хеления была широка в нижней части, да еще и прихватила с собой большой кожаный саквояж.
– Попробую взять показания очевидцев, – объяснила она.
Я мысленно пожелал ей удачи.
Даже если ты умеешь быстро писать, показания очевидцев никогда не совпадают.
Я услышал скрип – Мишень открыл ворота.
Старик произнес что-то на лошадином языке, вероятно, обещание скормить меня адским тварям, если они будут выполнять его приказы. Экипаж дернулся. Мы с Престоном сидели спиной по направлению движения. Я чуть не упал на колени Хелении.
Через тридцать футов экипаж остановился. Снова заскрипели ворота. Старик вскарабкался на место кучера, заставив сооружение покачнуться и завизжать. Сквозь боковые окна начала просачиваться влага, но они были закрыты. Я выглянул наружу. Дождь немного набрал темп, хотя по-прежнему слабо отличался от бесцельной мороси. И был очень, очень холодным.
Хелении хотелось поболтать.
– Этот экипаж принадлежал кому-то с Холма. Какому-то некроманту. Его сдали собственные родственники, потому что он был совершенно невыносимым.
– По описанию похоже на мою внучатую тещу.
Я цинично подозревал, что в деле переплелись некие вопросы наследств и поместий, которые кто-то хотел решить способом, отличавшимся от прописанных в соответствующих документах. Негласный Комитет не стал бы участвовать в подобных играх, но команда Релвея по-прежнему составляла лишь незначительную часть сердца новых правоохранительных органов.
– Начальник пользуется им, когда желает остаться незамеченным, – продолжала Хеления.
Ну да. Конечно. На такое уродство никто не обратит внимания.
Дверь открылась, и возникла физиономия Мишени.
– Все готово?
Никто не стал утверждать обратное. Как в принципе можно ответить на подобный глупый вопрос?
Он толкнул дверь, клацнула защелка. Экипаж просел и закачался, несмотря на отсутствие рессор: Мишень вскарабкался на заднюю приступку для лакея.
Экипаж дернулся вперед.
Я достаточно пришел в себя, чтобы осознать: следует благословить невосприимчивость Мишени к дурной погоде. С ним внутри стало бы совсем тесно.
15
Рядом с домом Страфы не наблюдалось очевидных признаков того, что произошло нечто серьезное. Разумеется, здесь были люди, но дождь отпугнул праздных зевак, а всех остальных Барат увел под крышу. Перед домом тусовалась свора магов-криминалистов, пытавшихся казаться чем-то иным, но их выдавали красные береты Стражи.
Кучер подвез нас к крытому входу. Мишень открыл дверь и помог выбраться Хелении. Появившийся Барат поприветствовал меня нехарактерным объятием.
– Мама уже в пути, – сказал Альгарда. – Она задержалась, потому что хотела сначала предпринять некоторые шаги.
Я сомневался, что меня это интересовало. Слово «шаги» прозвучало отвратительно зловеще.
Барат смерил взглядом Мишень, Уомбла и Хелению, но сохранил нейтральное выражение лица и воздержался от комментариев. На них тоже были красные береты. Повсюду сновали жестяные свистки. Они загнали в угол пару частных патрульных Холма и задавали им неудобные вопросы.
Я посмотрел на Барата, подняв бровь.
– На другой стороне Холма произошел взрыв, – объяснил он. – Они все отправились туда. Этим двоим хватило глупости вернуться. Прочие исчезли.
Их найдут. Им придется объяснить, почему они не справились с работой, за которую получали больше среднестатистического жестяного свистка. В последнее время Гражданская Стража крепко взялась за частников. Те постоянно бездельничали или попадались на взятке, после получения которой смотрели в другую сторону, когда происходило нечто скверное.
Но времена менялись.
В отличие от погоды. Определенно становилось все холоднее, сырее и ветренее. Я махнул Мишени, Уомблу и Хелении.
– Давайте зайдем внутрь. – И добавил, обращаясь к Барату: – Они со мной.
Он промолчал и зашагал к дому.
Я не стал обращать внимание Хелении на то, что она забыла свой саквояж (явно бутафорский реквизит) в экипаже.
Мы еще стряхивали с себя влагу в передней размером с бальный зал, когда пучеглазый Престон ткнул пальцем и недоверчиво провозгласил:
– Это же Порочная Мин!
– Женщина, которая наняла его следить за вами, – напомнил мне Мишень.
Очень крупная дама в очень плачевном состоянии раскинулась на большом столе, специально принесенном для этой цели. Длина стола составляла восемь футов, ширина – четыре. Различные части Порочной Мин свисали по краям. Она была крупной девочкой.
Рядом, на другом столе, лежала Страфа. Она выглядела как обычно. Я осторожно прозондировал дупло, где прежде располагался зуб эмоций. Сейчас я работал в боевом режиме, пребывая в состоянии оцепенения и жесткого контроля. Истерика подождет.
Мин потеряла галлоны крови. Кровь покрывала ее тело и стол, скопилась лужицами на полу. Но больше не текла. Женщина отрывисто дышала, однако цвет ее кожи был жутким.
– Почему ею никто не занимается? – спросил я.
– Я занимаюсь, – ответил какой-то парень и быстро отскочил в сторону. Судя по всему, он знал, что делает. Я его не помнил.
Барат доказал, что, несмотря на свой возраст, может проявлять недюжинную прыть. Он неизменно оказывался между мной и кем-либо еще, кому, по его мнению, я мог беспричинно угрожать.
– Сейчас не наша подача. Семейные обязательства – прежде всего, – продолжал напоминать мне он.
Я не совсем понимал смысл его слов, но осознавал, что он хорошо относится ко мне – и намного хуже к тем, кто причинил боль его маленькой девочке.
– Конечно, – отвечал я. – Вы совершенно правы.
Я заметил, что Мишень пытался держаться рядом со мной. Без сомнений, ему велели следить за каждым моим вздохом.
Все внимание Престона Уомбла было поглощено великаншей. Но он старался не путаться под ногами у врача.
Чем занималась Хеления, я не видел.
Доктор подозвал Барата и спросил:
– Вам что-нибудь известно об этой женщине?
– Нет. Я не знаю ее. Тэд, это Гаррет. Муж Страфы. – Он опустил слово «несостоявшийся».
– Приятно познакомиться. Ее знает Престон.
Тэд решил воспользоваться самой бессмысленной формулировкой:
– Сожалею о вашей утрате, мистер Гаррет. Я знал Страфу не так хорошо, как хотел бы, но она была прекрасной женщиной. Да. Здесь произошло преступление.
Что поделать. Люди не всегда справляются со словами.
Тэд кинул на Барата взгляд, подразумевавший, что его восхищение Страфой не распространялось на других членов клана Альгарда. Я не удивился, когда значительно позже Барат рассказал мне, что в свое время доктор Тэд был серьезно увлечен Страфой.
Похоже, увлечение не прошло бесследно. Тэд активно взялся за Престона. Он пришел в ярость, когда Престон смог сообщить только имя Порочной Мин и тот факт, что она была богата и щедро распоряжалась деньгами. Я вмешался, чтобы спросить, не расскажет ли нам больше Элона Мьюриэт, если мы ее отыщем.
Престон так не думал. И очень сомневался, что мы сумеем отыскать его подругу.
Мысль о Паленой мелькнула на задворках моего сознания. Паленая – отличное средство от неуловимости.
16
Я смотрел на женщину, которую похороню всего за несколько дней до нашей с ней свадьбы. Гнев сдержанно клокотал внутри. До сих пор я избегал беспричинной ярости. Утрата скорее истощила меня и приблизила к вратам отчаяния.
Барат опередил меня на этой печальной дороге. Он завел безразличный, обрывистый разговор о планах на будущее, уведя меня в глубину дома, подальше от посторонних ушей.
– Это связано с тем, что мы обсуждали вчера в доме мамы.
– Это случилось, потому что я пошел в Аль-Хар.
Он обдумал ответ.
– Вряд ли. Это существо, Мин, очевидно, подстерегло Страфу по пути домой. Думаю, Мин намеревалась сказать ей, что ее выбрали Бойцом от клана Альгарда. Вместо Кивенс.
Я держал себя в руках. Мой мозг работал. В некотором роде. Я хотел рявкнуть: «Что?» – и добавить пару фраз насчет того, при чем тут Страфа, если в этих идиотских турнирах всегда участвовали только дети… Но мне хватило выдержки удержаться, осознав, что на самом деле я ни в чем не уверен, что я просто сделал такое предположение, основываясь на разговоре у Метательницы Теней. А еще меня интересовал другой вопрос.
– Откуда вы знаете?
– Я направлялся сюда, чтобы поговорить со Страфой насчет Кивенс, – ответил Барат. – Как раз выходил из-за угла, когда все это случилось. Если бы я не появился, большая женщина тоже была бы мертва.
– Вы видели, кто это сделал?
– Нет. Страфа была в воздухе, но падала. Большая женщина стояла на коленях, ругаясь и держась за грудь, из нее хлестала кровь. Мы разберемся с этим, когда появится мама. Страфа была еще жива. Она просила меня сказать тебе, что очень сильно тебя любит. Попыталась высказать предположение, кто за этим стоит. А потом перестала дышать, и у нее остановилось сердце. Я ничего не смог сделать. Моей силы… – Он замолчал и начал глубоко дышать, чтобы успокоиться.
У него есть этот талант Альгард – умение управлять эмоциями. Становиться ледяным, как смерть, когда требуются спокойствие и расчетливость.
Барат выдохнул.
– Эта была еще в сознании. Пыталась говорить. Назвалась Порочной Мин. Судя по внешности, она гибрид, возможно, с примесью гролля, но я не думаю, что она из нашего мира.
– Значит, этот непонятный турнир еще даже не начался, а заварушка уже идет.
Барат кивнул.
– Да. Вряд ли это против правил. Не думаю, что можно смошенничать, по крайней мере так говорит мама. Но можно приблизиться вплотную. Отбор участников только начался, а вероятный победитель уже мертв, его Ужасный компаньон умирает, а Смертный компаньон, то есть ты, сломлен горем. Отличный старт.
Я попытался вызвать молодого Гаррета, который полз сквозь кишащие змеями и крокодилами болота, чтобы прикончить кого-нибудь. Тот Гаррет вечно трусил, но никогда не терял самообладания. Он делал то, что требовалось в данной ситуации.
Однажды морской пехотинец…
17
Метательница Теней появилась, пока я размышлял над тем фактом, что Операторы сочли меня закадычным другом Страфы. Формально – ее Смертным компаньоном.
В этой убийственной игре было много формальностей.
Старая колдунья прибыла в столь мрачном настроении, что все, кто не являлся членами семьи, начали ускользать под благовидными предлогами. Ее репутация гремела на все королевство.
Первыми испарились красные береты, включая Мишень, который, похоже, удовлетворился сдачей меня с рук на руки, невзирая на приказ начальника. Престон Уомбл исчез еще быстрее, и никто не заметил его отсутствия, пока я не осознал, что в последний раз видел его склонившимся над Порочной Мин, словно он хотел поцеловать ее на прощание.
Доктор Тэд ушел одним из последних.
– Я сделал что мог, то есть почти ничего, – сказал он Барату. – Возможно, эта женщина – существо сверхъестественной природы. Вероятно, ваши люди поработают здесь с большим успехом.
Смысл его слов был очевиден. Он имел в виду людей вроде Метательницы Теней, которая обособилась от прочих сразу по прибытии. Или сопровождавшего ее Костемола. Или Тару Чейн Махткесс. Я не знал, какова ее роль и какими темными силами она обладает. Страфа не объяснила, а я не догадался спросить.
Из прощальных слов Тэда я понял, что хотя доктор жил на Холме, он не являлся частью того общества, которое делало Холм Холмом. Обычный врач. Возможно, один из лучших, раз обслуживал столь избранную клиентуру, но не человек, окунувшийся во тьму.
Как и Барат. Семейный талант его не затронул. Не знаю почему. Может, он ошибся с отцом. Может, талант перескакивал через поколения. Кивенс тоже не обладала мистическими умениями.
Когда посторонние иссякли, Метательница Теней ненадолго появилась, чтобы пригласить нас в комнату, которую Страфа называла библиотекой. Вообще-то здесь было не слишком много книг, хотя мне они казались достаточно многочисленными. Паленая с ума бы сошла от счастья, пападись ей в лапы местные труды по экономике.
Вынужден признать, несостоявшийся супруг Страфы находил книги немного опасными, хотя изредка и читал их.
На сей раз ужасная колдунья не собиралась рассиживаться в кресле, наслаждаясь теплом камина и позволив сыну вести переговоры.
– Я распорядилась насчет похорон, – объявила она, продемонстрировав причину, по которой предпочитала сама не открывать рот. Писклявый девчачий голосок оказался совершенно не зловещим. Прикройте ее ширмой – и вы решите, что это щебечет симпатичная восьмилетняя девчушка. – Ты будешь присутствовать. Ты. – Она ткнула в меня длинным, толстым, морщинистым, сухим, скрюченным пальцем.