– Почему же тогда твои туфли мокрые? – то ли спросил, то ли подумал я.
– Я пыталась смыть кровь с каблука…
Сон как рукой сняло. Я мгновенно вернулся в реальность. Выпрямившись, с подозрением взглянул на Леру.
– Что ты сказала?
– Я пыталась смыть кровь, – повторила она.
Нет, это не сон.
– Вот как? – спросил я, глядя на девушку с любопытством. – И как? Получилось?
– Нет, – ответила Лера. – Наверное, глубоко впиталась.
– И откуда, позволь узнать, на твоем каблуке взялась кровь?
Лера прижалась спиной к дверце, сняла очки и сжала их в кулаке.
– Так я же вам… уже рассказывала.
– Пардон, запамятовал.
– Когда я поднялась к Марко… ну, второй раз, уже после выстрела, то нечаянно встала в лужу… То есть на пятно.
– Ты хочешь сказать – вляпалась в кровь?
– Ну да.
– И как это получилось, что никто не вляпался, а ты вляпалась?
– Никто не подходил к Марко так близко, как я.
– Удивительно, что ты вообще не вымазалась в его крови с ног до головы! – воскликнул я и хлопнул ладонью по рулю. – Ну что ты за человек? Почему вся дрянь липнет именно к тебе?
Лера пожала плечами и усмехнулась.
– Не знаю… А вы… вы повторяете слова моей мамы. Она тоже так говорит: «Как ты умудряешься собирать всякую дрянь?»
– Оторви ты этот каблук и выброси, – посоветовал я Лере. – А еще лучше, закопай туфли где-нибудь в лесу.
– Жалко выбрасывать. Я всего год их ношу. Если набойки поменять, то еще на три года хватит.
Не уверен, что в моем взгляде не появилось отблеска восхищения. Если Марко в самом деле убила Лера, то передо мной сидела блистательная актриса, которая уже на протяжении нескольких часов безупречно играла роль милой и обаятельной простушки.
– У тебя проблемы с деньгами? – спросил я.
– А у кого их нет, – риторически ответила Лера. – Но, надеюсь, скоро я буду зарабатывать прилично. Меня берут на работу референтом в российско-американскую фирму.
Я посмотрел на Леру с некоторым скептицизмом.
– Неплохо. И как тебе удалось туда попасть?
– Очень просто! – махнула рукой Лера. – Сорвала с двери объявление, пришла на собеседование, заплатила триста долларов за тестирование и теперь жду вызова.
Я невольно закашлялся:
– И долго ждешь?
– Второй месяц.
– А тестировали тебя в офисе фирмы?
– Нет! – легкомысленно ответила Лера. – В вестибюле Дома культуры шинного завода.
Теперь я смотрел на Леру с состраданием. Даже если передо мной сидела актриса, то я все равно сочувствовал ее героине.
– Когда пойду на работу и получу подъемные, – размечталась Лера, – то сразу куплю новые туфли и платье, а то это мне уже в талии тесно. А пока в старом похожу. С каблука можно срезать кожу и приклеить новую.
– Дай-ка сюда туфли, – сказал я.
Лера перегнулась через спинку, вынула из сумки туфлю и протянула мне. Я взял ее, перевернул подошвой вверх и стал рассматривать бурое пятно на каблуке. Если срезать кожу, как предлагает Лера, то туфли можно будет с чистой совестью выбросить в мусор. Не лучше ли покрасить каблук специальным красителем для кожи?
Я даже не задумывался о том, что помогаю преступнице заметать следы. Мои слова и поступки шли от сердца, а не от разума.
– Давай все-таки закопаем их в лесу, а утром я куплю тебе новые, – попытался настоять я.
– Нет, – категорически возразила Лера и потянулась рукой к туфле, чтобы забрать ее у меня. – Мне не нужны от вас подарки. Я сама заработаю на новые туфли.
– Да подожди! – сказал я, отводя руку Леры, и включил освещение на панели. – Странно, что ты не смогла отмыть это…
Я рассматривал пятно, поднеся туфлю к лампочке. На пятна крови я за свою жизнь насмотрелся вдоволь и ни с чем их не путал. Но то, в чем был выпачкан каблук, на кровь было мало похоже.
Я поскреб пятно пальцем, и к моему удивлению оно стало отслаиваться тонкой тянущейся пленкой.
– Послушай, – сказал я. – Это же не кровь.
– Как не кровь? – прошептала Лера. – А что же это?
– Похоже на краску. Ты где-то вляпалась в краску и решила, что это кровь.
Лера выхватила у меня туфлю, нацепила очки и стала рассматривать каблук.
– Я нигде не могла влезть в краску, – ответила она. – Я испачкала каблук в комнате Марко, в луже крови. Это совершенно точно.
– Вот что, девочка, – произнес я, в свою очередь выхватывая туфлю из рук Леры. – Ты только мне не рассказывай, что такое кровь. Это самая натуральная гуашь с примесью какого-то клея… Ты посмотри, она тянется, как жвачка!
– Но я не наступала ни на какую жвачку! – сердито воскликнула Лера.
– Но ты и в кровь не наступала! – возбужденно ответил я, чувствуя приближение какого-то шокирующего вывода. – Может, в его комнате была разлита краска?
– Ничего там не было разлито, кроме крови, – едва слышно произнесла Лера, глядя на меня круглыми глазами сквозь круглые очки.
Я опустил взгляд и стал с каким-то остервенением соскабливать пятно с каблука.
– Возьми, – сказал я, протягивая ей совершенно чистую туфлю. – Не надо было ее мыть. Это не кровь…
Лера молча рассматривала каблук.
– Может, краска была разлита на кухне, под столом, – предположил я, пытаясь дать хоть какое-нибудь объяснение этому странному факту. – Ну, конечно! Именно под столом. Надо еще мои ботинки посмотреть.
– Ничего не понимаю, – после недолгой паузы произнесла Лера.
– А что здесь понимать? – с раздражением ответил я и заглушил двигатель. – Пошли! Что-то мне скучно стало здесь сидеть.
Я сам не понимал, чего хочу, но сидеть в джипе в полном бездействии больше не мог. Лера тем более не могла разгадать моих устремлений и все же покорно вышла из машины.
ГЛАВА 18
ТРИ ГОДА БЕЗ МУЖИКА
Мы открыли калитку и зашли во двор. Лера едва поспевала за мной, а я едва сдерживался, чтобы не побежать. Азарт разгорелся во мне с такой силой, что я сам готов был заплатить кому угодно за удовольствие довести дело до конца.
Дверь в дом не была заперта, что лишь подтвердило мои догадки. Я проводил Леру в ее комнату и, не обращая внимания на ее полные недоумения глаза, заставил ее лечь на диван и накрыться пледом.
Тихо прикрыв дверь, я вышел в коридор. Тут, как и во всем доме, стояла глухая тишина. Стараясь ступать неслышно, я приблизился к двери Виолетты, но она вдруг захлопнулась перед самым моим носом. Значит, тишина обманчива, кое-кто не спит.
– Не вздумайте ко мне вламываться! – громко сказала из-за двери Виолетта.
– Виолетта, – негромко позвал я. – Предлагаю вам взаимовыгодную сделку. Причем вам не надо будет ничего платить. Это редкий случай истинного альтруизма.
– Я вам не доверяю! Отойдите от двери!
Я встал посреди коридора. Из комнаты донесся грохот отодвигаемой мебели. Затем дверь слегка приоткрылась. Виолетта просунула в проем голову и, счастливо улыбнувшись, спросила:
– Простите, я не расслышала, что вы там промычали про альтруизм?
Я принял одухотворенную позу Гамлета, размышляющего о смысле бытия, и, приложив руку к груди, театрально произнес:
– О да! «Я знаю, что такое настоящий мужчина. Я прекрасно разбираюсь в людях. И потому мне сегодня очень грустно. Перед нами сидит глупая Обезьяна, которая думает, что она – человек…»
– Довольно! – перебила меня Виолетта, не столько удивленная моей осведомленностью, сколько польщенная точностью цитирования ее записки. – Откуда вам это известно?
– Что известно? – уточнил я. – Что перед вами сидела глупая обезьяна?
– Нет! Где вы прочитали эти строки?
– Они идут из глубин моего сердца.
– Не паясничайте! – ответила Виолетта, еще дальше высовывая голову в проем точно умиротворенная черепаха. – Что вы от меня хотите?
– Я могу возродить из пепла сожженные шедевры, которыми вы так дорожили, – пообещал я.
– Да? Вы что, работали ассистентом у Дэвида Копперфилда?
– Нет, всего лишь у Фемиды.
– Ну да, разумеется… И что вы хотите взамен?
– Чтобы вы процитировали мне другие свои сочинения, малоизвестные широким читательским слоям.
Улыбка сошла с лица Виолетты.
– Что вы упиваетесь своим остроумием? – ядовито сказала она мне. – Шуршите тут, как мышь на чердаке. Все уже вынюхали?
Я обхватил голову руками, нагнал на лоб морщин и вошел в другой образ.
– «Что мне хочется вам пожелать? – с божественной щедростью произнес я, глядя в потолок. – Недавно я вернулся из Чечни. Эта командировка перевернула все мои взгляды на жизнь…»
– Ну и что? – с вызовом ответила Виолетта. – Да! Это писала я. Ну и что дальше?
– А то, – ответил я, глядя в темные очки Виолетты, – что есть еще третий текст, написанный вами: «Я считаю своим долгом плюнуть Марко в лицо и была бы беспредельно счастлива, если бы это сделал каждый из нас…»
– Ложь! – жестко ответила Виолетта. – Это писала не я.
– Значит, наша сделка не состоится?
– Это писала не я! – тверже повторила она и с силой захлопнула дверь.
– Это писала не я! – тверже повторила она и с силой захлопнула дверь.
И как это она нос себе не прищемила?
Я стоял посреди коридора и чесал затылок. Кажется, я выстрелил мимо. Это действительно писала не она. Тот, кто написал это пожелание, не стал бы отпираться. Потому что решил бы, что мне известно уже все.
Что ж, в этом случае отрицательный результат – более чем результат. Круг сжимался.
Я пошел к комнате Плосконоса, стукнул в дверь, но она неожиданно открылась от удара. В комнате было темно. Тусклый свет из коридора высветил часть дивана, на котором ничком лежал Плосконос. Нет, я отнюдь не оптимист. Я сначала предполагаю худшее. От моего прикосновения Плосконос сдавленно вскрикнул и оторвал голову от дивана.
– Ты чего? – испуганно прошептал он, глядя на меня дурными глазами.
Я погладил его по голове, успокаивая, и вышел. Спать надо так, чтобы не вызывать своей позой дурных мыслей. А то лежит в самом деле как Марко.
На кухне Кики не было. Библиотека тоже пустовала. Я зашел в гостиную. Кика сидела за столом, опустив подбородок на кулак, и монотонно жевала, отчего ее голова поднималась и опускалась, словно штамповочный пресс. Она была здесь одна и, вероятно, уже давно. Видимо, девушка никак не могла привыкнуть к одиночеству: мое появление хоть и не вызвало у нее эмоциональных проявлений, но все же пришлось по душе. Она придвинула мне мутную рюмку и плеснула в нее водки.
Мы выпили. Ни слова не говоря, я вынул из кармана пожелание Кики («…вы так же веселились и жрали, когда я в мокрых кирзачах и телогрейке месила грязь в торфяном котловане…») и положил перед ней. Не меняя позы, Кика опустила глаза и стала читать. И вдруг ее лицо искривилось, она стиснула зубы и зажмурила глаза. По ее щекам покатились слезы.
– Я его не убивала, – прошептала она.
– Я знаю, – ответил я.
– И деньги из редакционного сейфа я не брала, – добавила Кика, вытирая глаза салфеткой. – И мой парень не брал. Это Марко нарочно подстроил. Он просто ограбил весь коллектив.
– Но здесь нет ни слова упрека в его адрес, – сказал я.
– А за что его упрекать? Он вор. На зоне его бы уважали. А эти, – Кика обвела взглядом стол с грязными тарелками, – трусы и предатели. Ведь все знали, что Марко лжет, что я не брала деньги, но молчали, боялись, что Марко их вышвырнет из газеты… Давай еще выпьем?
Она быстро пьянела, и ее глаза, будто рюмка водкой, снова наполнились слезами.
– Ты знаешь, что такое три года без мужика? – доверительно спросила Кика, закинув руку мне на плечо.
– Нет, – признался я.
– Не знаешь, так молчи… Это ужасно. Это просто омерзительно. Когда я откинулась, мне Плосконос принцем показался, хотя уже крепко сидел на игле. Я и жалела его, и заботилась о нем. Бегала по объявлениям, врачей искала. А кругом одни жулики. Мы совсем без денег остались. А ему либо колоться, либо умирать… И как-то я нашла на рынке одного китайца. Он научил Плосконоса этому способу: садиться на стул или на унитаз, и оба кулака – под ребра. Там надо на какую-то нервную точку давить. Боль страшная, зато сразу гасит ломку. И можно жить до следующего приступа… Не знаю только, хватит ли у него воли…
– Он тебе говорил, какое пожелание написал?
– Говорил. А я ему ответила: «Дурак ты! Марко не станет закапывать бутылку в землю. Он эти записки сейчас же прочитает!» Так и вышло.
– Ты испугалась, когда увидела Марко убитым?
Кика уронила вилку на тарелку и от громкого звона сама же вздрогнула.
– Да, – тихо произнесла она. – Я тут единственная, у кого есть судимость. Ко мне менты будут совсем по-другому относиться… А ты мент, да? Ну, признайся!
– Подожди, – сказал я, мягко отбирая у Кики бутылку водки. – Скажи правду: ты веришь, что пожелание, которое Марко сжимал в кулаке, написала Лера?
Кика пожала плечами и попыталась подцепить вилкой грибочек.
– Кто ее знает? Лерка у нас – омут тихий…
– А может, ты это пожелание написала?
– Нет, не я, – без усилий ответила Кика и хлопнула ладонью по листу бумаги, лежащему перед ней. – Я вот это накропала. А к Марко я давно остыла. Зато когда увидела за столом наглую физиономию Ольги да самовлюбленную Виолетту, то подумала, что могу умереть от ненависти к ним… Да ну их в баню!
Кика взглянула на меня плывущим взглядом, потрепала мой чуб и нараспев произнесла:
– Эх, парень, парень. Нравишься ты мне. Я рядом с тобой бабой начинаю себя чувствовать…
Я коснулся ее подбородка, провел пальцем по ее губам. От такого проявления нежности Кика едва не лишилась чувств.
– Зачем ты меня мучаешь? – прошептала она, хватая мою ладонь и прижимая ее к губам.
– Где ты была в половине девятого? – спросил я.
– Чтоб ты провалился, – слабым голосом произнесла Кика. – Давай лучше о любви поговорим.
– И все-таки?
– С Виолеттой кофе готовила на кухне.
– Для кого?
– Для всех… – Кика отпустила мою руку, взяла бокал с водкой и добавила: – Да, ты, пожалуй, все-таки мент.
– Кто тебя просил готовить кофе?
– Ольга, – сухо ответила Кика.
– Странно, – произнес я. – У Ольги в комнате есть плитка и кофейный прибор. Зачем надо было отправлять вас на кухню?.. А что делали остальные?
– Разошлись по своим комнатам.
– А ты уверена, что это было именно в половине девятого?
– Уверена. У Виолетты часы каждые полчаса пиликают. И я у нее уточнила, который час.
– Не пойму, – сказал я, глядя, как Кика наполняет мою рюмку. – Ты в этом доме незваный гость. Ольга демонстративно не замечает тебя. И вдруг просит сварить кофе.
– А чего ты удивляешься? – усмехнулась Кика, поднимая бокал и чокаясь с рюмкой. – Мне в этом доме комната не предназначена. Значит, я бы осталась торчать в гостиной. А Ольге, видимо, очень хотелось, чтобы вышли все. Вот она и отправила меня на кухню.
– И там, на кухне, ты приметила керосиновую лампу?
– Ага. Все, что зону напоминает, мне сразу в глаза бросается. Когда у нас в Явасе свет вырубали, мы такими же лампами пользовались… Выпьем, что ли?
Мы выпили. Кика занюхала кусочком хлеба и снова стала разглядывать мое лицо. Но ее голова быстро тяжелела и уже не держалась на кулаке.
– А у тебя тоже нет комнаты? – произнесла она невнятно.
– Нет.
– Жаль, – ответила Кика, опуская голову на стол. – Значит, любви не будет. Почти как на зоне…
Она замерла и засопела.
Я вышел в коридор, вынул из кармана мобильный телефон, но тотчас передумал звонить – здесь было слишком сильное эхо. Встал на ступеньку лестницы, кашлянул – то же самое. Пришлось спуститься в единственную комнату, где можно было говорить не таясь.
Когда я вошел, Лера неподвижно лежала на диване, накрывшись пледом. Глаза ее были закрыты. Я подумал, что она спит, и хотел выйти, чтобы не мешать, но девушка неожиданно села, встряхнула головой.
– Нет-нет, я не сплю, – сказала она. – Какой тут может быть сон?
Я сел в кресло и позвонил знакомому программисту Кирееву. По ночам он обычно не спал, а блуждал по Интернету.
– Привет, – ответил Киреев, сразу вычислив меня по определителю. – Тебе тоже не спится? Приезжай ко мне, будем кедровые орешки лузгать. Приятель из Братска целый мешок привез.
– Я далеко, Володя, – ответил я. – И мне нужна твоя помощь.
– Валяй!
– Ты как-то помог мне найти по Интернету телефонный номер нужного человека.
– Было дело.
– А сможешь сделать наоборот: узнать, на чью фамилию зарегистрирован телефон?
– Нет проблем, – ответил Киреев, и вслед за этим в трубке что-то хрустнуло – наверное, кедровый орешек между зубов программиста. – Давай номер.
– Шестьсот восемьдесят девять – тридцать один – семьдесят один.
– Хоп! Я перезвоню тебе через пару минут.
Я отключил телефон и уставился на Леру. Она расчесывала волосы массажной щеткой. Потом положила ее на колени, завела руки за голову, высоко подняв локти, и стала заплетать косу.
– Лера, – сказал я. – Ты можешь точно повторить последние слова, которые тебе сказал Марко?
Лера ответила не задумываясь:
– «Я устрою тебе веселую жизнь!»
– Веселую?
– Веселую.
– И как ты думаешь, он сдержал свое слово?
– Еще бы! – воскликнула Лера. – Такую веселую ночь я не забуду до конца своей жизни!
– Значит, несмотря на то, что он покойник, все идет по его плану?
Лера хотела что-то сказать, но ее перебил зуммер мобильного телефона.
– Записывай! – сказал Киреев. – Этот номер числится за Никифором Марко. По буквам: «Майкрософт», «Апгрейд», «Релком», «Килобайт», «Онлайн». Прописан по адресу…
– Все, Володя, спасибо, больше ничего не надо, – перебил я Киреева. – Я так и думал, что Марко, но все равно это очень странно.
– А что странно, Кирюша?
– То, что он уже шесть часов, как убит. А его жене, то есть вдове, с трубки Марко кто-то названивает.
Сколько я помнил Киреева, его ничем нельзя было удивить – ни убийством, ни покойниками, ни тем более возможностями мобильной связи.