Арктур ожидал, что в лазарете будет шумно, но внутри оказалось на удивление тихо. Лишь стоял негромкий шум от усердной работы специалистов, и жужжали приборы. Атмосфера сохранялась спокойной, благодаря тому, что большинство раненых солдат пребывали под действием мощных транквилизаторов, а те, кто был соцпером — практически поголовно. Многочисленные исследования доказали, что тяжелые травмы могут негативно сказаться на психо-нейронной программе, вживленной поверх настоящей памяти. И никто не гарантировал, что у солдат вдруг не восстановится их изначальная криминальная натура.
Наслышанный о шокирующих подробностях некоторых жестоких убийств, совершенные этими солдатами, до того, как им заложили в мозг нормальную модель поведения, Арктур был совершенно не против таких мер предосторожности.
Арктур увидел койко-капсулу капитана Эмилиан в одном модуле с тремя другими ранеными солдатами — двумя мужчинами и женщиной — и направился к ней.
Эмилиан улыбнулась, когда заметила Арктура. Секундой позже ее лицо исказила гримаса, когда девушка попыталась сесть. Ее таз и ноги были заключены в корсет из стали-серебрянки, и неуклюжая попытка изменить положение тела вызвала страшную боль. Опухоль на глазах и челюсти немного опала, и ее синяки приобрели очаровательный красноватый оттенок. С другой стороны лица, симметрично шраму, который Эмилиан получила на Чау-Сара, появилась ярко-красная линия от наложенного шва.
Каждый пациент в модуле был подключен к капельнице, и за их состоянием следила сложная система из каких-то квадратных аппаратов. Арктур осторожно пробрался к койке Эмилиан сквозь паутину проводов.
— Доброе утро, капитан, — сказал Арктур.
— Доброе, лейтенант, — ответила Эмилиан.
Арктур сел рядом с мед-модулем и разместил у ног девушки портативную консоль.
— Хорошо выглядите.
— Ага, конечно, — сказала Эмилиан. — Я выгляжу как кусок дерьма. Никто не дает мне зеркало. О чем это может говорить?
— О том, что даже близость смерти не пошатнула вашего самомнения?
— Осторожно, парень, — сказала Эмилиан. — Может, я и не могу стоять на своих двоих, но я все еще твой командир.
Арктур поднял руки вверх в примиряющем жесте.
— Понял, — сказал он.
— Слышала, что остальная часть операции прошла хорошо.
— Да, — согласился Арктур. — Мы взяли Турангу без единого выстрела. Если не брать в расчет того, что произошло в каньоне сразу после того, как мы туда рухнули.
Лицо Эмилиан помрачнело при упоминании о крушении.
— Ничего не помню, — сказала она. — Мне сказали, что я с размаху врезалась головой о пиллерс. Шлем раскололся напрочь, а чертова черепушка еле выдержала.
— Вам повезло, — сказал Арктур.
— Да, мне все это говорят.
— Зато теперь у вас есть шрам, дополняющий тот предыдущий, — заметил Арктур.
— Да ты что? Вот удача-то.
— Простите.
— Так, рассказывай об остальном, что случилось, — сказала Эмилиан. — Я слыхала суть от одного моего пешедрала, из тех остатков, что ты изволил привезти живыми. Но они не великие рассказчики, как ты сам понимаешь.
— Честно говоря, там особо нечего добавить.
— Когда кто-то говорит: «Честно говоря», — значит, он врет.
— Я запомню это, — сказал Арктур. — Но вероятно вы знаете все остальное. Лемюэль Баден вышел через двадцать минут и сказал, что его люди уйдут. Они деактивировали реактор и выключили турели. После чего я подал запрос на пару транспортников, которые привезли их сюда для допроса, прежде чем мы депортируем их. Мы обезопасили комплекс, и шахтерская команда Кусиниса[39] уже ковыряется там. И я хочу получить разрешение на право руководства этой командой, капитан.
— Все еще мечтаешь стать изыскателем, а?
— Безусловно, — ответил Арктур.
— И как же ты убедил Бадена увести своих людей?
— Просто. Я сказал, что сровняю их лагерь с землей из осадного танка.
— И все?
— Да, — сказал Арктур. — Я был очень убедителен.
— А ты бы открыл огонь, если бы они не вышли?
— Конечно, — без колебаний ответил Арктур. — Какой смысл угрожать, если ты не готов выполнить угрозу?
— Это было бы очень дорогим решением, лейтенант, — сказала Эмилиан. — Много людей с более высоким чином, чем у нас, совершенно ясно дали понять, что хотели видеть это место в целости и сохранности.
— И они его получили. А Баден знал, что я не шучу, и он не хотел умирать. Все достаточно просто.
Эмилиан покачала головой.
— Нет, Менгск, не просто.
— Что-то не так?
— Да. Не забывай, что я изучала твой профайл[40], и вижу тебя насквозь, — сказала Эмилиан. — Я знаю, что ты всегда имеешь в виду то, что говоришь, но ты не всегда говоришь то, что думаешь. Практически все, что происходит с тобой, ты держишь в глубине сердца. И не позволяешь никому видеть то, о чем ты думаешь. Только если не специально делаешь это. И в это раз, ты хотел, чтобы Баден знал, о чем ты думаешь.
— Полагаю, что да, — согласился Арктур. — Но ведь это сработало, не так ли?
— Да, ты это сделал, — сказала Эмилиан. — И только поэтому я прощаю тебе то, что большинство моих ребят погибли или получили увечья в этом ущелье.
— Это был маневр из учебника, — сказал Арктур. — Одна группа сосредотачивает все внимание врага на себе, а другие обходят его с флангов.
— Почти как в учебнике. Потому что бойцы, обеспечивающие прикрытие фланговых, не должны умирать. Подавляющий огонь? Ты когда-нибудь слышал о таком?
— Я знаю, но у меня не было другого способа гарантировать, что внимание наемников будет прочно приковано к фронту.
— Ну, в любом случае, ты, черт возьми, справился, — сказала Эмилиан. Девушка откинула волосы с лица и потянулась к чашке с водой у кровати. Совершая движение, она болезненно охнула. Арктур стремительным движением вложил чашку в ее руку.
— Спасибо, — поблагодарила Эмилиан. — А теперь скажи, ради чего на самом деле ты пришел.
— Простите?
— Да ладно, ты ведь пришел не потому, чтобы полюбоваться на мой последний шрам, не так ли?
Арктур пожал плечами, но потом понял, что нет никакого смысла ходить вокруг да около. Эмилиан читала его как книгу, либо на языке тела, либо через инстинкты старшего офицера.
— Есть одна вещь, которую я хотел обсудить с вами, но… — начал Арктур.
— Давай выкладывай, — подбодрила его Эмилиан. — Ты думаешь, что мне больше нечего делать, как сидеть здесь и слушать тебя? В этих палатах трудится не мало горячих докторов Конфедерации, и девушке надо думать о том, как провести увольнительную…
Арктур улыбнулся.
— А теперь с помощью юмора вы пытаетесь вызвать меня на непринужденный разговор.
— Господи, любитель сверханализа… — пробормотала Эмилиан. — Должно быть, болеутоляющие влияют. Обычно я более тонко работаю… Ладно, что там еще?
Арктур взял портативную консоль, лежавшую у нее в ногах, и одним прикосновением активировал ее. Экран засветился зеленым, а затем на нем появилась эмблема десантных войск.
— Я следил за допросом Лемюэля Бадена, — сказал Арктур.
— Кто проводил допрос?
— Прилетел капитан Грейвс из лагеря Ларсон.
— Он неплохой мужик, — сказала Эмилиан. — Работу делает быстро, и быстро получает результаты.
— Ну, опросили Бадена конечно очень быстро. Тем не менее, можно ли сказать, что работа была выполнена удовлетворительно, это уже другой вопрос.
— Что ты имеешь в виду?
— Лемюэль сказал, что юридически месторождение принадлежит ему и другим шахтерам. И что их заявка на владение был сделана до того, как Конфедерация проявила хоть какой-то интерес к Сунъяну.
Эмилиан пожала плечами.
— Ситуация нормальная для командования корпуса. Такое происходит постоянно.
— Не сомневаюсь, — сухо сказал Арктур, разворачивая консоль к Эмилиан, чтобы она увидела экран. — Дело в том, что я сверился с регистрационной базой данных келморийцев, и нашел реестр заявок, в котором указано, что каньон Туранга зарегистрирован на имя некоего Лемюэля Бадена с Тарсониса шесть лет назад.
— К чему ты клонишь?
— Кораблем Конфедерации, первым совершившим посадку на Сунъян, был «Джонстаун». Это было в семьдесят седьмом.
Эмилиан скрестила руки.
— Я понимаю. А ты думаешь, что это имеет значение, раз они прибыли сюда первыми?
— Разве нет? Если его заявка на месторождение является законной, тогда получается, мы украли его у него?
— Оставь в покое это дерьмо, солдат, — отрезала Эмилиан. — И не дай бог, я снова услышу от тебя подобное. Лемюэль Баден — это часть Кел-Морийского синдиката, кучки ни на что негодных мошенников и пиратов. Черт, в любом случае, большая часть их старателей — это разыскиваемые преступники.
— Конечно, это немного обобщенно, не так ли?
— Обобщенно? Слушай, Менгск, центральные миры зависят от полезных ископаемых и топлива, добываемых из таких шахт как эта. Ты что, действительно хочешь, чтобы мы были признательны келморийским уголовникам? Теперь Сунъян часть Конфедерации, и все что здесь есть — принадлежит Конфедерации. И Десантный корпус будет бороться за защиту нашего образа жизни. У тебя все?
— Да, но как…
— Никак, лейтенант, — сказала Эмилиан, наклоняясь вперед и повышая голос. Если ты хочешь выжить в армии, бросай вести себя как чертов бойскаут. В десантных войсках ты четко следуешь приказам. И это все. Абзац. Ты идешь, суешь свой нос куда не следует, и где тебе легко его могут откусить. Вот что значит быть десантником. В этом суть, Менгск. В приказах. Знаешь, что получается, когда мы начинаем решать, какие приказы мы хотим исполнять, а какие нет? Анархия. И я не допущу этого в 33-м.
Ее злость задела Арктура.
— Кажется, вы хотите, чтобы все были как ваши ресоц-пехотинцы, — сказал он. — Не потому ли, вы вызвали отделение Доминион, потому, что мы не безмозглые автоматы. Потому, что мы можем думать своей головой?
— Я вызвала вас, потому что мне нужны хорошие офицеры, которым я могла бы доверить выполнить приказ, — сказала Эмилиан. Я думала, ты понял это, Менгск. Но возможно я ошибалась. Значит, ты считаешь себя таким же мятежником, как твой отец? Это так?
— Разве мой отец в чем-то замешан?
— Я слежу за новостями по СНВ, — сказала Эмилиан. — Я видела, как твой отец выступает против Конфедерации и разжигает волнения на Корхале. Ты, похож на него. Напрашиваешься на неприятности, когда в этом нет никакой нужды.
— Я не такой, как мой отец, — сказал Арктур.
— Да неужели? Уверен, что одурачишь меня? — сказала Эмилиан, отодвигая от себя консоль Арктура.
— Я не такой, как мой отец, — повторил Арктур, на этот раз громче. — Он, обуза, разжигающая волнения там, где они не нужны.
— Точно так же, как ты поступаешь здесь, — сказала Эмилиан.
Она откинулась назад.
— Послушай, — сказала она более мягким тоном. — Я не хочу пролиться дождем на твой парад Менгск, но поверь, здесь не авеню для прогулок. Десантный корпус — это машина, и мы всего лишь винтики в этой машине. Ты затеваешь возню, и машина пережует тебя и выплюнет. Или сломается. Ты можешь, конечно, сделать так, чтобы тебя выплюнули, если хочешь. Но я не хочу, чтобы наше ведро с болтами сломалось. Командующий Фоул вышибет меня пинком под задницу, если твои писульки с чертовыми идиотскими вопросами дойдут до высших чинов. Ты понял меня?
— Я понял вас, — сказал Арктур. — И вы правы. Я перестану задавать вопросы.
— Хорошо, — сказала Эмилиан, вглядываясь в его лицо в поисках малейших признаков притворства.
Арктур знал, что капитан отлично читает людей. И она была чертовски права, когда сказала, что он никому не позволяет видеть того, что творится у него внутри. Поэтому, когда его лицо застыло в безучастной маске, Эмилиан расслабилась, довольная тем, что подавила в зародыше сомнения молодого лейтенанта.
— Хорошо, — подытожила она. — А теперь мотай наслаждаться отпуском, Менгск. Дуй домой, отдохни с семьей, поешь хорошей пищи, напейся, трахни кого-нибудь. Меня не волнует. Только возвращайся к нашим играм с головой. Мы поняли друг друга?
— Да, — кивнул Арктур. — Поняли.
— Ну, вот и ладненько. А теперь убирайся отсюда солдат. Мне нужно немного поспать.
Арктур встал, еще раз кивнул и поставил стул на место. Козырнув Эмилиан и начал высматривать путь через путаницу кабелей от прикроватных модулей мониторинга больных.
Когда он отвернулся от капитана, Эмилиан вдруг спросила его:
— У тебя есть дети, Менгск?
Арктур покачал головой.
— Вы же знаете, что нет.
— Это и к лучшему, угу?
— В смысле?
— Ну, с твоей-то семейкой… представь, какими бы они могли получиться?
Глава IX
Арктур вышел из блестящего тенарово-синего «Терра-Зефира» 79-го года и поправил воротник своего мундира. Кроме способности перевозки людей из пункта «А» в пункт «Б», Арктура мало что интересовало в автотранспортных средствах, но даже он вынужден был признать, что «Зефир» представляет собой прекрасный образец автопрома — с гладкими, изящными линиями, плюшево-кожаным салоном, и двигателем, урчащим словно довольный кот.
Молодой человек повернулся и подал руку Жюлиане Пастер. Девушка приняла этот любезный жест и с легким изяществом вышла из машины.
Два года с тех пор как Арктур в последний раз видел Жюлиану, пошли ей на пользу. Милая молодая девушка расцвела и превратилась в прекрасную леди. Она немного округлилась в нужных местах и, в свои восемнадцать, подавала себя с уверенностью и осанкой, о которых многие девушки могли только мечтать. На ней было простое платье с открытой спиной, а подобранная со вкусом бижутерия выгодно подчеркивала глаза девушки. У Арктура закружилась голова, когда Жюлиана взяла его под руку. Ночь была ароматной и теплой, с солоноватым привкусом легкого бриза, веющего со стороны океана, спасаясь от которого Жюлиана прикрыла плечи шалью из чистой пашмины.
Молодые люди вышли на аллею Цефеид, и направились в сторону ресторана. За ними на разумной дистанции следовали два плечистых человека в серых костюмах: Умоджанская охрана, сопровождающая Жюлиану во всех поездках за пределы дома. Арктур чувствовал, что не нравится им. По крайней мере, его униформа точно. Это не удивляло его, так как Тарсонис постоянно подталкивал Умоджу к объединению, но умоджанцы очень щепетильно относились к своей независимости и твердо отклоняли все попытки правительства Конфедерации к слиянию двух государств. Поэтому ему, как конфедерату, приходилось терпеть пристальное внимание со стороны представителей сопредельного государства.
Находящаяся в самом центре развлекательного района Эльсикаро (одного из самых престижных курортных городов Тирадора-9) аллея Цефеид являлась исключительно пешеходной, поэтому молодым людям пришлось идти пешком. Что Арктура вполне устраивало, — ведь у него появилась возможность лишний раз искупаться в этом воздухе, наполненном ароматом корицы, и насладится тем фактом, что в него, наконец, не стреляют. Тирадор-9 делила орбиту со своей планетой-сестрой Тирадор-8 и являлась одной из поздних колоний Конфедерации. Благодаря природным условиям и удаленности от суеты Тарсониса, Тирадор-9 с самого начала колонизации стала популярным местом для отдыха.
Орбитальный танец двух окраинных планет системы Тирадор наградил Тирадор-9 невероятным разнообразием экосистем и климатических зон. Путешествие в пределах нескольких километров могло привести к резким изменениям температуры, влажности и ландшафта. Эта особенность позволила предприимчивым колонистам организовать здесь такую стану чудес, в которой рай был воссоздан почти во всех возможных формах. Лыжные курорты соседствовали с джунглями и приморскими городами, где бойкие отдыхающие могли заниматься дайвингом в изумрудных водах и наблюдать за игрой тирадорианских нарвалов. До неприличия красивые пустыни тянулись под сенью высоких, покрытых снегом гор. Там, в виллах под облаками, жили богачи и знаменитости, и куда добирались исключительно при помощи орбитального транспорта.
Многие из Старых Семей имели на Тирадоре-9 личные земельные участки и поместья, где могли отдыхать так, как им заблагорассудится. Также, поговаривали, что там сильные мира сего скрываются от семейных дрязг и непристойных скандалов. Именно сюда влиятельные отцы отправляли безалаберных отпрысков — подальше от Тарсониса и навязчивых репортеров.
Но светские сплетни нисколько не волновали Арктура. Он просто отдыхал и радовался тому, что думы об убийствах остались где-то очень далеко. Арктур прибыл на Тирадор-9 утром и намеревался улететь на Корхал на следующий день. Через неделю ему предстояло вернуться в отряд, так что он не собирался тратить зря время на размышления о боевых скафандрах, гаусс-автоматах К-14, или о крови и смерти… Только не во время отпуска…
…— Правда красивое? — спросила Жюлиана Арктура, вырвав молодого человека из размышлений.
Она взяла юношу под руку и указала на грандиозное здание по другую сторону улицы.
Арктур улыбнулся.
— Да. Конечно симпатичней тех, к каким я привык. КСМ в принципе могут с легкостью построить нечто подобное, но эти ребята склонны к единообразию в архитектуре.
— Мне очень нравится, — сказала Жюлиана, — тут не найдешь ничего одинакового!
И это действительно было так. Дорожку аллеи замостили фигурными кирпичами без всякого соблюдения узора, здания обладали неким сельским шармом и индивидуальностью, которые отсутствовали в центральных системах. Молодые люди проходили мимо различных лавок с деревянными фасадами, в которых продавалось различное старье для туристов, чуть подальше начались галереи необычной живописи здешних художников, а еще чуть дальше расположились рестораны, в которых подавали деликатесы со всего сектора.