– Это не секта смертников. От моих желаний здесь ничего не зависит. И я не хотела врать тебе, Кристофер.
– Ладно, фиг с ним! – Внезапно у Кристофера загораются глаза, как будто он принял какое-то решение. – А мне как записаться?
– Куда?
– На игру. Хочу быть в твоей команде.
Сара улыбается. Это так мило. И совершенно невозможно.
– Все не так, как ты думаешь. Команд нет. Остальные, все одиннадцать человек, отправятся одни, без команд.
– Остальные. Игроки вроде тебя?
– Да. Потомки первых цивилизаций на Земле, ни одной из которых уже нет. Каждый из нас – представитель определенного человеческого рода, и играть мы будем на его выживание.
– Как называется твой род?
– Кахокия.
– Так ты коренная американка? По-моему, у меня по отцовской линии есть немного алгонкинской крови. Значит, я принадлежу к тому же роду?
– Наверное. В Северной Америке почти у всех есть кровь индейцев Кахокии, даже если они об этом не знают.
Кристофер подпирает подбородок большим пальцем.
Саре известны все его привычки, и этот жест не исключение: значит, он собирается возразить, но пока еще толком не сформулировал свою мысль. До вылета – 52 минуты. Девушка спокойно ждет, хотя и начинает беспокоиться, что весь последний отведенный им час они проведут в спорах. Она-то надеялась ускользнуть от родителей, найти тихий уголок и успеть нацеловаться на прощание.
– Так, – Кристофер откашливается. – Значит, 12 древних племен подчиняются этим дурацким правилам и ждут какого-то знака. И именно так ты истолковала появление этого метеора и все это безумное, идиотическое стечение обстоятельств. Но что, если ты ошиблась? Что, если это просто случайность, а ты – просто доверчивая девочка, которой втерли, будто она – робот-убийца, и все из-за какого-то тупого пророчества, которое на самом деле – просто чья-то сумасшедшая выдумка?
Кристофер переводит дыхание. Сара смотрит ему в глаза с грустной улыбкой:
– Крис, все по-настоящему.
– Откуда ты знаешь? Ну, что, этой игрой заправляет какой-то специальный комитет? Вроде НФЛ?
– Игрой заправляют Они.
Кристофер щиплет себя за подбородок: – Они?
– Их называют по-разному, – говорит Сара, хотя ей не хочется напускать еще больше загадочности. Но сформулировать это хоть сколько-то вразумительно очень сложно.
– Ну например? – настаивает Кристофер.
– В Кахокии их называют Людьми с Неба.
– Ага. Люди с Неба, значит?
– Да, – Сара вскидывает руку, не давая ему перебить себя. – Слушай, ты же знаешь, что во всех мировых культурах люди верят, что их боги – или бог, или высшие силы, или источник просветления, как ни назови, – приходят свыше?
– Наверное. Ну, не знаю, – Кристофер пожимает плечами.
– И они правы. Бог, или боги, или высшие силы, или кто там еще, действительно пришли сверху. Они спустились с небес в огне и дыме, и сотворили нас, и дали нам законы, по которым следует жить, а потом ушли. Все божества и мифы мира – лишь вариации одной и той же легенды, одной истории.
Кристофер качает головой:
– Безумие. Такой же бред, как Иисус верхом на динозавре.
– Нет. Если подумать, все сходится.
– Как же?
– Все это произошло так давно, что во всех культурах историю подогнали под собственный опыт. Но самое главное сохранилось – память о том, что жизнь пришла сверху.
Кристофер изумленно смотрит на нее.
– Люди с Неба. Это как… – юноша снова качает головой. – Безумие, – повторяет он. – Это не может быть правдой. Ничего более идиотского я в жизни не слышал. И ты дура, если туда собралась.
– Кристофер, мне очень жаль. На твоем месте я бы реагировала так же. Или, может, даже хуже. Ты знаешь меня как Сару Алопай, свою девушку, а оказывается, что я – еще и другой человек. Меня, как и 300 поколений моих предков, готовили к Игре. И все, что сейчас случилось – и падение метеора, и тот камень, что мы нашли и с которым слился мой кулон, и зашифрованное сообщение, – все произошло именно так, как рассказывается в легендах.
Сара смотрит на своего возлюбленного внимательно, ожидая реакции. Лицо у Кристофера совершенно серьезное, он уже не пытается ее отговорить – впрочем, на это и не было шансов.
– Почему именно сейчас?
– В каком смысле?
– Почему все это началось сейчас?
– Об этом я, наверно, и сама буду думать до самой смерти. Я не знаю. Я знаю, что говорится в легендах, но не знаю, каковы Их истинные мотивы.
– А что говорится в легендах?
– О том, что Последняя Игра начнется в том случае, если род человеческий окажется недостойным. Если люди растратят попусту тот духовный свет, который Они нам принесли.
А еще легенды гласят, что Игра начнется, если мы станем принимать дары Земли как должное, если расплодимся сверх меры и забудем о том, что нашу благословенную планету надо беречь. Игра положит конец человечеству и восстановит порядок на Земле. Но что толку теперь гадать о причинах? Будь что будет.
– Черт подери!
– Вот именно.
– Что нужно, чтобы ты победила? – тихо спрашивает Кристофер.
– Не знаю. Именно это мне и предстоит выяснить.
– В Китае.
– Да.
– Это будет опасно?
– Да.
– Когда ты выступала с речью, ты сама говорила о выборе.
Сделай выбор сейчас – откажись от всего этого!
Сара качает головой:
– Нет. Для этого родились мои отец и мать. Для этого родился мой брат, и я сама родилась для этого. Это долг, который лежит на моем народе с тех самых пор, как мы появились на Земле, – и я обязана его исполнить. Это мой выбор.
Кристофер растерял все слова. Ему не хочется, чтобы Сара уезжала. Не хочется, чтобы она оказалась в опасности. Это же его любимая. И лучший друг. Соучастница его проделок. Последняя, о ком он думает перед сном, и первая, о ком он вспоминает, проснувшись. Это его девушка-мечта, только настоящая. От одной мысли о том, что кто-то попробует причинить ей боль, у него кишки стягивает узлом. И самое ужасное – что он в это время будет далеко, за тысячи миль.
– Ставки очень высоки, Кристофер. Возможно, мы больше и не увидимся. Мама, папа, Омаха, Тейт – я на все это уже смотрю, как на прошлое. Я люблю тебя, люблю всем сердцем, но, возможно, мы расстаемся навсегда.
– Какого черта?..
– Я могу уже не вернуться.
– Почему?
– Потому что если не победа, то смерть.
– Смерть?
– Я буду бороться за свою жизнь, клянусь. Но – да. Возможно и такое. Запросто. Не забывай, я ведь запасная. На моем месте должен был быть Тейт. Другие Игроки начали готовиться еще с пеленок.
Они молча смотрят друг на друга. Внезапно становятся слышны все звуки аэропорта: объявления, шуршание тележек, скрип кроссовок на гладком гранитном полу.
– Я не допущу, чтобы ты погибла! Если тебе надо победить, чтобы выжить, я лечу с тобой и буду помогать. И плевать я хотел на все ваши правила.
У Сары замирает сердце. Она знала, что прощаться будет нелегко, но такого от него не ждала. И любит его за это даже больше. Кристофер… такой добрый и щедрый, такой сильный и красивый.
Она качает головой:
– Нет, Кристофер. Игроки должны явиться в одиночку.
– Ну, значит, другим просто не повезло. Я полечу с тобой.
– Кристофер, послушай, – произносит она уже совсем другим тоном. – Хватит уже обо мне думать как о своей девушке. Я бы не взяла тебя с собой, даже если бы это разрешалось. Мне не нужна твоя защита. И честно говоря, ты все равно не сможешь меня защитить.
О поисках укромного местечка можно забыть. Сара понимала, что дело могло дойти до этого – что придется быть с ним резкой. И она видит, что причиняет ему боль, задевает его гордость. Видит бог, она этого не хотела, но она говорит правду. Кристофер качает головой и не сдается:
– Мне плевать. Я лечу.
Сара вздыхает.
– Я уже пойду через минуту. Если попробуешь последовать за мной, они тебя остановят, – кивком показывает она на родителей.
– Не смогут.
– Ты просто не представляешь, на что они способны. Мы втроем можем перебить всех людей в аэропорту – легко и быстро. И исчезнуть безо всяких проблем.
Кристофер недоверчиво фыркает:
– Боже, Сара. Ты бы этого не сделала.
Сара стискивает зубы.
– Крис, пойми, – она подается вперед, – я сделаю все, чтобы победить. Если ты хочешь жить, если ты хочешь, чтобы выжили мои родители и все, кого мы знаем, – я просто обязана сделать все, что потребуется.
Кристофер молчит. Он смотрит на Алопаев, а они – на него. Саймон, отец Сары, сверлит его жестким и холодным взглядом. Таким Кристофер его еще никогда не видел. Он-то думал, что знает этих людей. Они ему были ближе, чем собственные родители, но теперь…
Сара замечает, как лицо Кристофера переменилось, как на нем расцветает страх. Уж не перестаралась ли она?
– Если хочешь мне помочь, – произносит она уже мягче, – оставайся тут и помогай тем, кому это нужно. Помоги моим родителям пережить потерю сына. Ведь может так случиться, что они и меня потеряют. А в случае победы я вернусь и отыщу тебя, и мы будем вместе до конца дней. Я тебе обещаю.
– Если хочешь мне помочь, – произносит она уже мягче, – оставайся тут и помогай тем, кому это нужно. Помоги моим родителям пережить потерю сына. Ведь может так случиться, что они и меня потеряют. А в случае победы я вернусь и отыщу тебя, и мы будем вместе до конца дней. Я тебе обещаю.
Кристофер смотрит ей прямо в глаза. Голос его дрожит:
– Я тебя люблю, Сара Алопай.
Она старается улыбнуться, но не может.
– Я люблю тебя, – горячо повторяет юноша. – И клянусь, что не разлюблю никогда.
Они одновременно встают и обнимаются. За последние три года они целовались не раз, но ни один поцелуй не значил так много, как этот, не вызывал столько чувств. И не казался таким коротким.
Они размыкают объятия. Сара знает, что, возможно, больше никогда не увидит Кристофера, не поговорит с ним, не прикоснется к нему.
– И я тебя люблю, Кристофер Вандеркамп. Я тоже тебя люблю.
30,3286; 35,4419[44]
Ань Лю
Китай, Сиань, уезд Гаолин, Тунъюаньчжэнь, незарегистрированная подземная недвижимость, резиденция Лю
У Аня Лю есть один недостаток, и он его стыдится.
Хлопхлоп.
Непроизвольные подергивания, из-за которых он то и дело хлопает глазом.
Это тик.
ХлопСПАЗМ.
СПАЗМСПАЗМ.
Но у Аня Лю есть и преимущества:
1. Все Игроки едут в Сиань.
2. Ань Лю живет в Сиане.
ХлопСПАЗМ.
СПАЗМхлоп.
3. Значит, он будет играть на знакомом поле.
4. Ань – первоклассный хакер.
5. Ань умеет делать превосходные бомбы.
ХлопСПАЗМхлопхлоп.
Хлопхлоп.
Хлопхлоп СПАЗМ.
6. Ань умеет находить людей.
Расшифровав послание, он регулярно просматривает списки пассажиров, вылетающих из аэропортов, которые расположены неподалеку от зон падения метеоритов, отфильтровывая их по возрасту, дате покупки билета, дате выдачи визы и – хлоп-хлоп-хлоп — исходя из идеи, что половое распределение будет примерно одинаковым.
ПОЛОВОЕ… СПАЗМ… ПОЛОВОЕ.
Ань предполагает, что – спазм-хлоп — Игроков, живущих около мест падения монгольского и австралийского метеоритов, вычислить будет трудно – слишком уж далеко они от цивилизации. Так что он решает их не искать. Монгол все равно наверняка будет – хлоп — добираться по суше, а австралиец – хлоп — на джипе или чартерным рейсом.
Сразу ясно, что это тупик.
Помимо этого Ань не берет в расчет Аддис-Абебу, Стамбул, Варшаву и Форест-Хилз (Нью-Йорк): численность — спазм-спазм-СПАЗМ— населения там слишком велика.
Все внимание он сосредоточивает на Хульяке, Омахе, Нахе и Аль-Айне.
Чем меньше пассажиров, тем проще пролезть в систему и отфильтровать их.
Первый отбор дает 451 кандидата. Юноша проверяет, покупали ли они билеты на самолеты и/или поезда внутри Китая.
Надежд – хлоп — у Аня – хлоп — пока не очень – хлоп — много.
Хлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлопхлоп.
Если бы ему самому предстояло лететь, то он бы, очевидно, воспользовался поддельными документами, сделал бы как минимум два паспорта и фальшивые визы. Но Ань знает, что не все такие параноики, как он. Даже будь они Игроками.
И вот! – Спазм. – Одна находка есть: Сара Алопай.
СПАЗМхлопхлоп.
Хлопхлоп.
Хлоп.
Яго Тлалок, Сара Алопай
Китай, поезд Т41, проездом через Шицзячжуан, вагон 8.
Пункт отправления: Пекин.
Пункт назначения: Сиань
Яго Тлалок сел на ночной поезд из Пекина в Сиань. Сюда он добирался почти три дня. Из Хульяки – в Лиму. Из Лимы – в Майами. Из Майами – в Чикаго. Из Чикаго – в Пекин. 24 122 километра. 13 024,838 морской мили. 79 140 413,56 фута. И теперь еще 11,187 часа в поезде.
А если поезд будет опаздывать, то еще дольше. Игра ждать не станет, так что Яго надеется, что обойдется без опозданий.
У него отдельное купе, но матрас жесткий и заснуть не удается. Яго садится, скрещивает ноги, считает вдохи. Смотрит в окно и вспоминает самое красивое, что он видел в жизни: девушку, спящую на пляже в Колумбии на закате солнца, отражение лунного света на покрытой рябью поверхности Амазонки, геоглиф Наски, который Яго показали в тот день, когда он стал Игроком. Но мысли не успокаиваются. Дыхание неглубокое. Позитивные визуализации не выдерживают такого груза. Никак не удается перестать думать обо всем том ужасе, который творится в родном городе. Адский пожар, вонь горящей пластмассы и плоти, крики людей, горящих женщин, умирающих детей. Беспомощность пожарников, армии, политиков.
В тот день, когда Яго нашел свой метеорит, на рассвете у виллы его родителей собрались толпы людей. Кто-то из них потерял все и пришел в надежде, что их семья поможет вернуть утраченное. Пока Яго собирал вещи, его родители делали все, что могли. Астрофизики давали по телевизору пустые обещания, что такое никогда не повторится.
Но они ошибаются.
Летят еще метеоры.
И крупнее, и страшнее.
Пострадают еще люди.
Они будут гореть.
Будут умирать.
Метеориту, который обрушился на Хульяку, местные дали название el puňо del diablo. «Кулак дьявола». И одиннадцать других кулаков уже ударили по земле и унесли огромное множество жизней.
Весь мир изменился.
Теперь он уязвим.
Охвачен ужасом.
Яго понимает, что должен быть выше подобных чувств. Он этому учился, но он все равно не может уснуть, не может расслабиться. Он свешивает босые ноги с полки и опускает их на тонкий прохладный ковер. Щелкает шейными позвонками, закрывает глаза.
Метеориты – это только начало.
«Todo, todo el tiempo, – думает он. – Todo». «Всё, всякое время. Всё».
Яго встает. У него хрустят колени. Надо выйти из купе, размяться, постараться унять мысли. Он надевает зеленые штаны с большими карманами. Ноги у него тонкие, но сильные. На счету у них уже больше 100 000 приседаний. Яго садится на стул, натягивает шерстяные носки и кожаные мокасины. Более 250 000 раз он ударял этими ногами по тренировочной груше. Яго пристегивает к предплечью небольшой боевой нож, надевает клетчатую рубаху с длинными рукавами. За свою жизнь он подтянулся на каждой руке более 15 000 раз. Он берет айпод и вставляет в уши пару черных наушников. Включает музыку. Тяжелую, мощную, громкую. Металл. Его музыка и его оружие. Хеви-хеви-метал.
Яго подходит к двери купе. Прежде чем выйти, смотрит на себя в большое зеркало во весь рост. Он высокий, худой и напряженный, как будто скрученный из высоковольтных проводов. Волосы у него черные как уголь, короткие и спутанные. Кожа – цвета карамели, цвета его народа, не разбавлявшаяся вот уже 8000 лет. Глаза – черные. Лицо испещрено оспинами после перенесенной в семь лет инфекции, а от уголка левого глаза, через щеку, через челюсть, до самой шеи идет неровный шрам, полученный в 12 лет, когда Яго впервые подрался на ножах – с другим мальчишкой, лишь ненамного старше. Яго заработал шрам, но забрал у того мальчишки жизнь. Яго безобразен и внушает людям страх. Он знает, что многие боятся его из-за внешности, и, в целом, это его забавляет. На самом деле его стоит бояться за то, что он знает. За то, что он может сделать.
И уже сделал.
Яго открывает дверь и идет по вагону. Музыка, тяжелая, мощная, громкая, грохочет в ушах, заглушая стук стальных колес. Юноша заходит в вагон-ресторан. За тремя столиками сидят пять человек. Два китайских бизнесмена по одному, один даже заснул, положив голову на стол, а второй пьет чай, поглядывая в ноутбук; китаец и китаянка, которые о чем-то тихо, но напряженно беседуют; и девушка с длинными каштановыми волосами, заплетенными в косу. Девушка сидит к нему спиной. Яго покупает пакетик арахиса и колу и идет к пустому столику напротив этой девушки. Она не китаянка. Девушка читает свежий выпуск «Чайна дейли». На странице множество фотографий с разрушениями, которые оставил после себя метеорит, упавший в Сиане. На месте кратера раньше находилась Малая пагода диких гусей. Яго садится. Девушка всего в пяти футах от него, но совершенно поглощена чтением и не поднимает взгляд.
Яго чистит арахис и забрасывает орешки в рот, пьет колу.
И пристально смотрит на девушку.
Она хорошенькая, с рюкзаком средних размеров, похожа на американскую туристку. Тысячи таких ездят на озеро Титикака через Хульяку.
– Так пялиться некрасиво, – произносит она, все еще не поднимая глаз.
– Я думал, ты не заметишь, – отвечает он с акцентом.
– Заметила. – Она на него так и не смотрит.
– Можно сесть с тобой? Я в последние дни мало с кем разговаривал, а эта страна местами bien loco— совсем безумная, ты же меня понимаешь?
– И не говори! – Девушка наконец отрывается от газеты и смотрит прямо ему в глаза. Такой красивой американки – да что там, такой красивой женщины – он еще в жизни не видел. – Садись.